«Антикиллер-2»

Внуку Даниилу посвящается.

«Нетерпимое и позорное положение, сложившееся с финансированием федеральной судебной системы, вынуждает нас констатировать невозможность судебной защиты ваших прав и интересов».

В кинобоевиках люди красиво живут, красиво одеваются, красиво проводят время, среди сказочно яркой жизни совершаются эффектно-изощренные преступления, которые главный герой, нарядный и элегантный, раскрывает легко и непринужденно.

В повседневной же реальности замордованные убогим бытием серые человечки лепят примитивные, хотя и жуткие преступления, над которыми замордованный жизнью опер бьется долго и тягомотно, преодолевая невиданные для киноколлег трудности.

Применять табельное оружие легко и весело только в кино. Бум! Бум! И готово. Злодейство наказано, добродетель торжествует. Мудрый всепонимающий начальник похвалит за решительность и смелость, дружный коллектив поддержит морально, добрый психолог снимет последствия стресса, прокурор вообще остается за кадром, но подразумевается, что он хотя и строг, но справедлив... А о злодее вообще речи нет: собаке – собачья смерть! И о родственниках, друзьях – приятелях, корешах, дружбанах, кентах – тоже не вспоминают сценарист с режиссером: куда им выступать против милиции, напьются на поминках, поскрипят зубами в бессильной злобе и сделают выводы: супротив власти ни-ни...

Но подобные представления имеют столь же малое сходство с реальностью, как любая милицейская физиономия с добродетелью. Сержанты Трофимов и Бабочкин не составляли исключения, за что в отличие от тысяч других в конечном счете и поплатились. Впрочем, если быть предельно точным, поплатились они, конечно, не за отсутствие лубочной святости, характерное не только для российских ментов, но и для всех их зарубежных коллег: и французских ажанов, и английских бобби, не говоря уже о заокеанских копах, – а за вполне конкретные действия, связанные с нарушением сухих и малохудожественных, но точных милицейских инструкций.