«Сын»

– Я перестал спать, потому что стоило мне заснуть, и я видел кошмары: девочку без щеки, которая улыбалась мне разорванным ртом. И я пошел к Нестору и сказал, что должен выйти из игры. Сказал, что больше не буду подправлять «узи» и «глоки», что хочу чинить мотоциклы. Хочу жить мирно и не думать постоянно о легавых. Нестор согласился отпустить меня, понял, что во мне не так уж много плохого парня. Но он в подробностях объяснил, что меня ждет, если я начну болтать. Я все понял и стал вести нормальную жизнь. Отказывался от всех предложений, хотя у меня еще оставалось несколько отличных «узи». Но у меня постоянно было ощущение, что еще ничего не кончилось, понимаешь? Что меня должны пришить. Можно сказать, я почувствовал облегчение, когда меня схватили легавые и заперли в безопасную клетку. Взяли по старому делу, в котором я был всего лишь соучастником: они арестовали двух парней, и те показали, что оружием их снабдил именно я. Я тут же сознался.

Ровер глухо засмеялся, потом закашлялся и снова наклонился вперед:

– Я выйду отсюда через восемнадцать часов. Я, черт возьми, не знаю, что меня ждет. Знаю только, что Нестору известно о моем выходе, хотя меня выпускают на четыре недели раньше срока. Ему известно обо всем, что происходит здесь и в полиции. У них везде свои люди, это я успел узнать. И вот я думаю: если бы он хотел прихлопнуть меня, то мог бы сделать это здесь, а не ждать, когда я выйду на свободу. А ты как думаешь?

Ровер ждал. Стояла тишина. Создавалось ощущение, что у парня в голове нет вообще никаких мыслей.

– В любом случае, – сказал Ровер, – небольшое благословение мне не повредит, понимаешь?

Когда он произнес слово «благословение», в глазах сидящего напротив что-то вспыхнуло, он поднял правую руку и подал знак Роверу подойти ближе и опуститься на колени на маленьком коврике перед нарами. Франк больше никому из заключенных не позволял класть коврики на пол. Это было одним из принципов швейцарской модели, которой пользовались в Гостюрьме: никаких лишних вещей в камерах. В камере могло быть не больше двадцати вещей. Если хочешь иметь пару обуви, отдай пару брюк или две книги, к примеру. Ровер поднял взгляд на лицо Сонни. Тот смочил сухие, потрескавшиеся губы кончиком языка. Голос его оказался на удивление высоким, и хотя говорил он медленно и почти шепотом, дикция была вполне четкой: