«Имя для героя»

Любые совпадения имен и фамилий в данном тексте с реально существующими носят исключительно случайный характер.

Разнообразием закусок и выпивки стол не отличался, но того, что на нем имелось, для двух сидящих за ним мужчин было вполне довольно. Имелось же на нем следующее: разломанная на щедрые куски курица-гриль, черный хлеб, соленые помидоры, молодая вареная картошка, аджика, крупный пучок черемши и початая литровая бутылка водки «Русский стандарт».

Веранда садового домика, на которой выпивали и закусывали мужчины, выходила своей длинной стороной на сад-огород. Короткая же сторона граничила с забором-штакетником, за которым тянулся голый, поросший редкой травой пустырь.

Сразу за пустырем начиналось городское кладбище, и отсюда, с веранды, при желании можно было разглядеть могильные кресты и фигурки людей, пришедших навестить дорогой им прах.

— Как тебе соседство, кстати? — спросил Жора Игнатенко, разливая по рюмкам водку и одновременно кивая в сторону погоста.

Его сотрапезник и владелец дачного участка, писатель Юрий Десятник взял наполненную рюмку и подмигнул старому товарищу:

— А что — соседство? Нормально. Я их не трогаю, ну и они меня тоже… не трогают. Так и живем.

— За это и выпьем, — предложил Жора.

Вкусно закусив, писатель достал из пачки сигарету, прикурил от спички и со вздохом откинулся на спинку стула.

— Хорошо сидим, — сказал Жора.

— Хорошо, — подтвердил Юра и снова вздохнул.

— Чего вздыхаешь, сочинитель? — проницательно глянул на друга Игнатенко. — Солнышко, лето, суббота, водочка. Закуска опять же. Мало тебе? Девчонкам можно позвонить.

— Э, не в девчонках счастье…

— Вот чудак, — с интонациями Карлсона, который живет на крыше, сказал Жора. — А в чем же еще?

— Не в чем, а когда, — назидательно поправил его Десятник. — Когда писатель счастлив?

— Когда гонорары часто и много, — предположил Жора.

— Ну гонорары, конечно, тоже… того… не помешают. Но не это главное. Главное, когда работа идет. Тогда точно знаешь, что и гонорары будут, и любовь читателя, и самоуважение, и все остальное.

— Кто б сомневался. А у тебя что, не идет?

— Да не то чтобы совсем не шла, но, понимаешь, возникла одна трудность. Три дня уже бьюсь, зараза, и ничего не выходит.

— Что за трудность?

— Да вроде бы мелочь, ерунда. А из-за нее книга стоит.