«Смешные деньги»

6818

Описание

Телохранитель Евгения Охотникова сразу поняла, что ее клиентка мисс Фридлендер что-то недоговаривает. Богатая бизнесменша из Америки приехала якобы с проверкой благотворительного фонда, существующего на ее деньги. Линда захотела собственными глазами увидеть облагодетельствованных ею несчастных. Но интуиция и на этот раз не подвела Женю. Вскоре она убедилась, что истинной целью приезда Линды была погоня за мифическим кладом, оставленным ее русскими предками. Женя оказалась в дурацкой ситуации: мало того, что на ней висела такая обуза, как трое чокнутых американцев — охотников за сокровищами, к погоне за мифическим богатством присоединились и наши, родные, бандиты…



Настроики
A

Фон текста:

  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Аа

    Roboto

  • Аа

    Garamond

  • Аа

    Fira Sans

  • Аа

    Times

Марина Серова Смешные деньги

Глава 1

— Как тебе это понравится?! — негодующе воскликнула тетя Мила, появляясь на пороге моей комнаты. — Здесь уверяют, что многие романы Чейза на самом деле написаны Грэмом Грином!

В подкрепление своих слов она потрясала какой-то толстой газетой. Другой рукой она, как утопающий соломинку, сжимала глянцевый томик Чейза, собрание сочинений которого она начала недавно перечитывать. Волнение тетушки можно было понять — такая коварная подмена Чейза Грином была несомненно вопиющим нарушением спокойствия моей любимой тети.

С тех пор как тетя Мила на пенсии, мир криминального чтива почти полностью заменил ей реальность, и судьба какого-нибудь вымышленного Лысого Риккарда волновала ее гораздо больше, чем смена правительства. Так что, повторяю, переживания тетушки можно было понять. Труднее было их разделить, хотя именно в сочувствии она сейчас нуждалась более всего.

Но последние дни я находилась в состоянии, которое удачнее всего характеризовалось омерзительным словом «ипохондрия», и мне самой не помешало бы немного сочувствия. Никаких особенных причин для уныния не было. Просто в моей профессиональной деятельности наступило затишье — не было бы ошибкой назвать этот период мертвым штилем, — и это обстоятельство вызывало у меня дискомфорт. Попробуйте того, кто привык бегать, заставить ходить степенным шагом — гепарда, например, — если не сдохнет от тоски, то уж заболеет непременно.

Профессия моя — телохранитель. Специалистов моего уровня можно по пальцам пересчитать. В свое время я закончила закрытую спецшколу и даже успела послужить в элитном подразделении, которому поручались весьма деликатные задания. К тому же я молода и недурна собой. Это к тому, что в нашем городе я довольно популярна в определенных кругах — а именно в тех, где людям есть что терять — деньги, недвижимость, власть, влияние, жизнь, наконец. Такие люди готовы щедро платить, и это позволяет мне жить не бедствуя. Но в последнее время денежный ручеек, плавно перетекающий из бумажников клиентов в мой карман, как-то поиссяк. Что случилось, я понятия не имела — то ли все существующие блага перераспределили в городе окончательно, то ли всех лишних на этом празднике жизни уже устранили, то ли, по случаю летнего сезона, деловые люди разом ушли в отпуск, — только наступила такая тишь и благодать, что хоть волком вой. Вот поэтому и сегодня я с утра полулежала в кресле, забросив ноги на журнальный столик, и предавалась своей ипохондрии, бесцельно разглядывая причудливую игру светотени, которую создавало на подоконнике солнце, пробившееся сквозь листву разросшегося за окном тополя.

Тетя Мила лишь чуть-чуть вывела меня из прострации. Все-таки я сочла своим долгом как-то утешить ее и вяло посоветовала:

— На твоем месте я бы не стала так доверять газетам. Порой они печатают совершенно невообразимые вещи. Например, недавно я своими глазами прочитала сообщение, что в Подмосковье подрались два привидения…

— Что ты говоришь?! — ахнула тетя Мила, округляя глаза. — Ты действительно такое читала? — и она сокрушенно покачала головой. — Что у нас за страна! Здесь даже привидения не могут вести себя прилично.

— Они не виноваты, тетя, — убежденно сказала я. — Это газеты сделали их такими.

Тетушка наморщила лоб.

— Так ты полагаешь, что этим сведениям не стоит придавать значения? — с надеждой спросила она. — Я имею в виду насчет писателей?

— Конечно, не стоит, — кивнула я. — Вот увидишь, завтра они напишут, что в Подмосковье подрались между собой привидения Чейза и Грина, с них станется.

— Нет, это невозможно! — решительно возразила тетя Мила. — Оба эти господина были настоящими джентльменами и никогда бы не опустились до вульгарного мордобоя… Хотя… кто знает, как повели бы они себя, оказавшись в Подмосковье? — серьезно закончила она.

Впрочем, кажется, мои слова успокоили тетушку, и она уже собиралась выйти из комнаты, чтобы продолжить свои мысленные странствия по каменным джунглям вымышленной Америки, но тут в голову ей пришла новая идея.

— Постой, а ты не захворала ли, моя дорогая? — озабоченно произнесла она, оборачиваясь. — Я смотрю, ты уже который день валяешься в шортах и майке и даже из комнаты почти не выходишь.

— Шорты — это еще не симптом болезни, тетя, — заметила я.

— Ну, для кого не симптом, а для тебя как раз симптом! — заявила тетя Мила. — В такую чудесную пору ты должна находиться… Ну, я не знаю! На пляже, например!

— Ага, на пляже, — произнесла я с глубоким сомнением. — Разве ты не знаешь, что на пляже ходят, мягко говоря, раздетыми?

— Но это же естественно, — изумилась тетя. — Люди купаются, загорают, подставляют свои тела ласковому ветру. Чудесный отдых! Даже в мое время…

— Мне будет некогда отдыхать, тетя, — мягко возразила я. — Все мои силы уйдут на то, чтобы объяснять бесчисленным молодым людям, что их превосходно развитая мускулатура меня нисколько не интересует…

— Между прочим, общение с молодыми людьми тебе не повредило бы, — укоризненно сказала тетя Мила. — В конце концов, каждая женщина мечтает завести семью, разве я не права?

— Наверное, права, — вздохнула я. — Но, кажется, я еще не созрела для подобного решения… И потом, не на пляже ведь заводить семью…

— Ты переворачиваешь все мои слова, — обиделась тетушка. — Я не предлагаю тебе заводить на пляже семью — что за фантазии! Я предлагаю тебе попробовать себя в общении. По-моему, ты совершенно утратила эту способность. Мужчины для тебя — просто объект агрессии, ты не находишь?

— Иногда, тетя, — поправила я ее. — Но, признайся, в этом мире слишком мало мужчин, которые могут служить объектом для приложения иных чувств!

— Да ты просто феминистка! — возмутилась тетушка. — Если бы все женщины рассуждали, как ты, мир бы давно погиб.

— Иногда мне кажется, что это самый подходящий для него выход, — пессимистически заметила я.

Тетушка внимательно в меня всмотрелась и безапелляционно заявила:

— Ну вот что! Эти мизантропические рассуждения мне надоели! Сейчас мы с тобой выпьем кофе с хорошим коньяком, а потом сядем в твою машину и отправимся куда глаза глядят! Мы устроим пикник под открытым небом! Это противоречит моим жизненным установкам, но на что не пойдешь, чтобы привести в чувство родную племянницу! А на обратном пути мы постараемся попасть в небольшую автокатастрофу, чтобы у тебя были неприятности с ГИБДД, чтобы твой автомобиль нуждался в ремонте, и ты опять почувствуешь вкус к жизни.

Загоревшись этой идеей, тетя Мила поспешно удалилась на кухню — наверное, готовить продукты для пикника. Не знаю, что нас ожидало бы впереди, если бы ей удалось привести свой дьявольский план в исполнение, но именно в этот момент в нашу жизнь вмешалось то, что в прошлые века называли провидением. Зазвонил телефон.

Трубку взяла, разумеется, тетя Мила и через некоторое время снова появилась на пороге с загадочным и одновременно чрезвычайно довольным выражением на лице.

— Это тебя, — сказала она. — Мужчина.

У нее были причины выглядеть довольной — провидение разом решило все наши проблемы, предоставив мне мужчину для общения, а тетю избавив от необходимости выбираться на природу.

— И чего он хочет? — все еще без энтузиазма спросила я.

— Господи, ну чего может хотеть мужчина?! — негодующе воскликнула тетя Мила.

Не знаю, это ли она подразумевала, но звонивший хотел со мной встретиться. Причем его деловой и на редкость неприятный голос не оставлял никаких надежд на романтический характер встречи.

— Охотникова Евгения Максимовна? — осведомился он.

— Она самая, — сдержанно ответила я. — С кем имею честь?

— Парамонов, — отрекомендовался мужчина. — Константин Ильич. Юрист. Мне сказали, что в Тарасове вы единственная женщина — телохранитель?

— Вас не обманули, — призналась я.

— Хочу предложить вам работу, — сухо сообщил Парамонов. — Вы можете подъехать сейчас в гостиницу «Спортивная»?

— В принципе могу, — после секундного раздумья согласилась я.

— Ну вот и подъезжайте, — распорядился деловой Парамонов. — Найдете меня в двести двенадцатом номере. Только не очень задерживайтесь, — предупредил он, прежде чем положить трубку.

Если бы не мертвый сезон, я и разговаривать бы не стала с этим нахалом. Такие господа начинают очень решительно, выдвигают немыслимые требования и в результате предлагают пятисотрублевый гонорар, на полном серьезе не понимая, чем вы недовольны.

Но теперь я решила не отказываться от приглашения. В любом случае мне действительно требовалось проветриться. Я быстро переоделась — короткая клетчатая юбка клеш, розовая блузка, туфли на низком каблуке — этот приезжий юрист рассчитывает увидеть провинциальную барышню, так пусть ее он и увидит. Я не стала делать никакой прически, а просто перехватила волосы на затылке заколкой. И никакой косметики.

Перед уходом я заглянула к тетушке.

— Твоя взяла! — сообщила я. — Пляж не пляж, но кое-что мне все-таки предложили. Как говорится, письмо позвало в дорогу… Поэтому ты можешь расслабиться и отложить заботы о пикнике до лучших или, если хочешь, до худших времен…

— Оставь координаты, — предложила тетя. — Всегда нужно предполагать, что ты можешь оказаться в лапах злодеев.

— «Спортивная», — сообщила я. — Номер двести двенадцать. Поеду туда на машине. Если звонивший мне Парамонов окажется мелочным человеком — а предпосылки к тому имеются, — вернусь через полчаса.

Тетя Мила восприняла мое сообщение с видимым облегчением. Оставив ее наедине с томиком Чейза, я отправилась в гостиницу «Спортивная» на своем верном «Фольксвагене».

Вокруг разгорался чудесный летний день — горячее солнце заполнило все небо без остатка, стекало по крышам и плавило сверкающий асфальт. Кроны деревьев были окружены золотистым ореолом.

Гостиница, которую выбрал себе заезжий юрист, находилась, грубо говоря, на отшибе, и если бы мне пришло в голову воспользоваться общественным транспортом, поездка туда заняла бы не менее получаса — в лучшем случае. На своих колесах я добралась туда за двенадцать минут.

Поскольку в тетушкиных словах о злодеях имелось некоторое рациональное зерно, я предпочла вначале выяснить у портье, на месте ли обитатель двести двенадцатого номера, и с невинным видом попросила его обратить внимание на то, что собираюсь посетить этот номер. После этого я могла быть уверена, что мое появление не осталось незамеченным.

Поднявшись на второй этаж, я постучалась в номер. Дверь мне открыли не сразу и, я бы сказала, с какой-то досадой. На пороге стоял высокий упитанный мужчина лет пятидесяти пяти. У него была тяжелая нижняя челюсть и мясистые щеки. На лице его застыло хмурое озабоченное выражение, словно у человека, который весь день ходил в тесных ботинках.

Он не сразу сообразил, кто перед ним. Это было ясно по тому нетерпеливому взгляду, которым он окинул мою скромную фигуру.

— В-вы… — начал он недовольным тоном.

— Охотникова, — поспешно сказала я.

Взгляд Парамонова сделался недоверчивым и даже как будто повеселел. Действительно, в следующую секунду озабоченные складки на лбу Константина Ильича разгладились, и он довольно радушно протянул мне широкую ладонь.

— Оч-чень приятно, — сказал он. — Вы быстро приехали.

Кажется, мне удалось произвести на него благоприятное впечатление, хотя я к этому и не стремилась. Сам хозяин номера мне не очень понравился — он постоянно был сосредоточен на своей персоне — такого трудно назвать обаятельным мужчиной. Впрочем, для дела это было неплохо.

Но Парамонов не сразу перешел к делу. Усадив меня в кресло, он нервно прошелся по комнате и вывалил на меня кучу жалоб. Наверное, ему не с кем было поделиться, и он нуждался в разрядке.

— Черт побери, как вы здесь живете? — в сердцах сказал он. — Ужасный город, отвратительная гостиница! Я здесь всего сутки, но уже сыт по горло! На вокзале сел в такси, попросил отвезти в гостиницу… Этот негодяй завез меня в такую дыру! Полюбуйтесь, за окном постоянный шум транспорта, по коридорам бродят какие-то пьяные футболисты!

— Вы хотите, чтобы я вас от них охраняла? — вежливо поинтересовалась я.

Парамонов вытаращил на меня глаза. Потом нелепость ситуации дошла до него, и он принужденно захохотал:

— Ну что вы, конечно, нет! Просто накипело, знаете ли…

— Издалека приехали? — спросила я, чтобы подвести его к сути дела.

— Издалека? — запнулся он. — Нет, не очень. Из Москвы. А вы… давно работаете, гм, в этом качестве? Или это у вас первое дело?

Я пристально посмотрела на него. Кажется, нужно было явиться затянутой в сверкающую кожу, с пистолетом на боку.

— Нет, это дело у меня не первое, — сдержанно ответила я. — У вас возникли какие-то сомнения?

Парамонов еще раз оценивающе окинул меня взглядом — и опять лицо его как будто просветлело.

— Нет, ну что вы, — проговорил он вежливо. — По-моему, все прекрасно. Нужно обеспечить безопасность одной особы. Она приезжает сегодня вечером московским поездом и пробудет здесь… Да кто знает, сколько она пробудет?! Но, полагаю, неделю — это уж точно!

— Что за особа? — поинтересовалась я. — Ей угрожает какая-то опасность?

— Нет, вовсе нет, — заверил Парамонов. — Во всяком случае, ничего такого определенного. Просто она иностранка. Сами понимаете, иностранец чувствует себя здесь неудобно. Страна экстремального туризма, так сказать. Что-то вроде сафари в Кении, верно?

— Она туристка? — уточнила я.

— Пожалуй, нет, — покачал головой Парамонов. — Сейчас я все объясню. Моя клиентка — а я являюсь ее доверенным лицом — гражданка США. Зовут ее Линда Эвелин Фридлендер. Ее дедушка с бабушкой эмигрировали из России вскоре после революции. Мать ее тоже по происхождению русская. В семье заботливо сохраняли русские традиции. Отсюда возникло заблуждение Линды, что она прекрасно знает Россию, понимаете? Это само по себе источник повышенной опасности. Прибавьте сюда эту чертову политкорректность, заботу об окружающей среде и желание везде поднимать звездно-полосатый флаг…

— Ужас! — сказала я. — А зачем она едет в город Тарасов? Охранять окружающую среду?

— Может быть, — пожал плечами Парамонов. — Но это не главное. Дело в том, что дедушка с бабушкой родом из этого города. Девичья фамилия матери — Фуфлыгина. Вам она неизвестна?

— Я вообще-то не местная, — призналась я. — Но до сих пор подобная фамилия мне не встречалась. Так, значит, в вашей Линде заговорила ностальгия?

— Сомневаюсь, — сумрачно сказал Парамонов. — Какая ностальгия? Она активна, как паровоз. Я бы назвал это скорее здоровым любопытством. И, кроме того, у нее здесь дело.

— Дело? — удивилась я.

— Да. Линда Фридлендер — богатый человек, — объяснил Парамонов. — У нее в Миннеаполисе фабрика по производству музыкальных унитазов.

— Простите? — не поняла я.

Парамонов усмехнулся и презрительно махнул рукой.

— Нам этого не понять, — сказал он. — Американцы очень большое значение придают работе кишечника. Считается, что унитазы Фридлендер очень помогают этой работе. Представляете, вы садитесь на унитаз, и в зависимости от состояния вашего желудка механизм сам подбирает соответствующую музыку — что-нибудь бодрое или, наоборот, меланхоличное… А когда спускаете воду, звучит бравурный, жизнеутверждающий марш!

— Потрясающе! — сказала я. — У вас есть такой унитаз?

— Упаси бог! — ответил Парамонов. — Однако продолжаю. Фридлендер, как и положено состоятельным людям, много занимается благотворительностью. Добралась она и до города Тарасова. Какой-то чудак организовал здесь фонд помощи больным СПИДом и сумел связаться с моей клиенткой. Хотя, впрочем, тогда она еще не была моей клиенткой, и подробностей я не знаю. Мне известно только, что в адрес этого фонда в течение пяти лет поступала гуманитарная помощь из США — ну, знаете, продукты, медикаменты, одежда, шампунь для собак и все что угодно. Думаю, поющие унитазы тоже. Теперь госпожа Фридлендер считает, что пришла пора проверить деятельность этого фонда.

— Вы тоже этим будете заниматься? — спросила я.

— К счастью, это не входит в мои обязанности, — ответил Парамонов. — Моя задача — обеспечить клиентке охрану и гида в одном лице. То, что вы женщина — просто великолепно! Знаете, у меня такое впечатление, что американки боятся мужчин больше, чем мышей.

— Ну хорошо, — сказала я. — Каковы будут мои обязанности, и сколько вы собираетесь мне платить?

Парамонов немного замялся.

— Боюсь, вам придется находиться при госпоже Фридлендер неотлучно. За исключением ночного времени, разумеется.

— Учтите, — предупредила я. — Мои расценки — двадцать долларов в час, и я готова быть неотлучной хоть двадцать четыре часа в сутки.

Если честно, то я немного завысила свои требования. Обычно я беру за свои услуги двести долларов в день, но поскольку мой будущий клиент — американка, то расценки должны быть соответствующими. У них там принято оплачивать работу по часам.

— Боюсь, я не уполномочен решать такой вопрос. Мне поручено передать вам двести пятьдесят долларов аванса. Об остальном вам придется договариваться с госпожой Фридлендер лично.

— Очень мило! — возмутилась я. — Неужели вы думаете, что я возьмусь за работу за такие деньги?

Парамонов развел руками.

— У меня инструкции, — сожалеюще сказал он и, понизив голос, добавил: — Но скажу вам по секрету, если вы будете вести себя настойчиво, вы получите свою цену. Моя клиентка обожает самостоятельных женщин. Кстати, она хорошо говорит по-русски.

— Я тоже неплохо говорю по-английски! — отрезала я. — Но предупреждаю, если мне не удастся договориться о расценках, я тут же бросаю это дело!

— Как скажете, как скажете, — пробормотал Парамонов. — Однако предварительное соглашение мы можем считать заключенным, не так ли, Евгения Максимовна? — и он взглянул на меня цепким юридическим глазом.

— Только предварительное, — предупредила я.

— Вот и отлично! Тогда позвольте передать вам вышеупомянутую сумму… Расписок никаких не надо. Единственно, я бы просил вас расписаться вот в этих бумагах.

Он протянул мне четыре листочка, сшитые скрепкой. Это оказалось что-то вроде трудового договора, составленного на двух языках — русском и английском. Из текста, куда уже было вписано мое имя, явствовало, что нижеподписавшийся «обязуется» и так далее. Наскоро пробежав глазами эту галиматью, я вернула листки Парамонову.

— Этот номер не пройдет! — резко заявила я. — Подписывать я ничего не буду!

Парамонов озадаченно посмотрел на меня и провел пятерней по своим жестким, стриженным под ежик, волосам.

— Вы напрасно пугаетесь! — горячо сказал он. — Это бумага ни к чему вас не обязывает. Прочтите внимательно — здесь просто фиксируется факт нашей с вами договоренности. Чтобы госпожа Фридлендер убедилась, что я не терял времени даром.

— Мы сообщим ей это на словах, — заверила я. — И кстати, если не сойдемся в цене моих услуг, то все — таки выйдет, что время вы потратили зря.

Парамонов с недоумением посмотрел на меня, на текст договора и страшно расстроился.

— Тогда я буду вынужден просить вернуть мне задаток, — с неудовольствием сказал он.

— Ради бога! — ответила я, возвращая ему деньги.

— Не думал, что с вами будет так трудно, — с упреком сказал Парамонов.

— Я тоже не ожидала встретить столь наивного юриста, — парировала я.

Константин Ильич аккуратно уложил доллары в бумажник и обеспокоенно посмотрел на меня.

— Так что же мы с вами теперь решим? — спросил он.

Я пожала плечами:

— Ну что ж! Пожалуй, я встречусь с вашей клиенткой и попытаюсь выяснить, нужна ли ей моя помощь. Большего я пока не обещаю.

Парамонов хмуро кивнул:

— Спасибо и на этом. Где же мы с вами встретимся?

— Я заеду за вами вечером и отвезу на вокзал.

— Вы на машине? — обрадовался Парамонов. — Это замечательно! Я с ужасом думал, как я буду передвигаться по вашему страшному городу — это просто какой-то чудовищный лабиринт!

— Может быть, вам нужен телохранитель? — любезно спросила я. — Вы чувствуете себя так неуверенно.

— Слава богу, я завтра уже уезжаю, — сообщил Парамонов.

— Будем надеяться, что до завтра с вами ничего не случится, — с иронией произнесла я.

— Вы улыбаетесь, — горько заключил Парамонов. — Вы просто не пробовали здешней кухни, потому так и говорите.

— Что вам мешает найти ресторан получше? — заметила я.

— Ни за что! — заявил Парамонов. — Даже шагу не сделаю за пределы этого здания. По крайней мере, я буду знать, что меня ожидает.

— Ну, тогда до вечера, — сказала я и вышла из номера.

В мире полно чудаков и юристов, но такой экземпляр мне еще не попадался. Каким образом ему удается выжить в многомиллионной Москве, казалось мне неразрешимой загадкой. В то же время меня не покидало ощущение, что господин Парамонов чего-то не договаривает, и на уме у него не детский страх перед незнакомым городом, а что-то совсем другое.

«Ладно, посмотрим, что у него за клиентка, — решила я. — Может быть, все обстоит не так уж и плачевно».

Глава 2

На вечернюю встречу я отправилась в совсем ином наряде — строгое, но изысканное черное платье, тонкая жемчужная нитка на шее и туфли на невысоком каблучке — я все ж таки на работе. На шпильках, знаете ли, далеко не убежишь. Я даже не поленилась сходить в парикмахерскую. Ну и макияж, соответственно. Если людям нравится, когда им пускают пыль в глаза, зачем отказывать им в этом удовольствии? В конце концов, я и сама почувствовала себя значительно лучше. Только из-за одного этого стоило тратить время.

— Что ты знаешь об американцах? — спросила я тетю Милу. — Только не говори, что они любят доллары и носят «кольты» тридцать восьмого калибра — меня интересует другое.

— Кока-кола, статуя Свободы и телевизор, — быстро сказала тетушка, добавив со вздохом: — И все-таки доллары.

— Да, немного, — укоризненно заметила я.

— А что ты хочешь, — возразила тетя Мила. — Даже Колумб ничего не знал про Америку. Хотя он ее и открыл.

— Мне предлагают охранять приезжую американку, — сообщила я. — Пять лет она снабжала какой-то местный фонд гуманитарной помощью. Теперь решила устроить что-то вроде ревизии. Как ты думаешь — с высоты твоего юридического опыта, — это может быть опасным?

— В наше время фондов было раз-два и обчелся, — резонно заметила тетушка. — И они были инструментами высокой политики. Юристы моего уровня даже носа туда сунуть не могли. Что же касается нынешних фондов, то, если верить прессе, каждый третий фонд ворует. Делаются ли они опасными, попадая в ситуацию ревизии, в газетах не сообщается. Но, я думаю, все зависит от обстоятельств.

— Хорошо, а что ты думаешь о юристе, который до дрожи боится прогулки по нашему городу? Он называет его лабиринтом или что-то в этом роде.

— Упаси тебя бог доверять юристу! — рассердилась тетя. — Это он тебя нанял?

— Он еще не нанял, — сказала я. — Мы находимся в стадии переговоров.

— Держи ушки на макушке! — посоветовала тетушка. — И не верь ни единому слову.

— Я так и сделаю, — пообещала я. — Но если им удастся прельстить меня гонораром, в ближайшие дни на меня не рассчитывай.

Тетушка пристально и с удовольствием разглядывала меня и наконец заключила:

— Ты выглядишь очаровательно! Тот юрист — он молод? Хорош собой?

— Он обрюзгший и давным-давно не молод, — ответила я.

— Какой ужас! — открыла рот тетя. — Зачем же ты так нарядилась? Он может подумать, что ты сделала это ради него. Зачем подавать несбыточные надежды?

— Это не для него, — возразила я. — Это для американки. Пусть видит, что мне требуется много денег на одежду. Когда я появилась скромно одетая, мне и гонорар предложили скромный, понимаешь?

Тетя Мила с сомнением покачала головой и произнесла:

— Кто их разберет, этих американцев!

Кажется, она не верила в мою удачу.

Мне и самой не очень верилось, но я уже завелась. Если госпожа Фридлендер нуждается в услугах телохранителя, она их получит — и именно по тем расценкам, которые устраивают меня. В противном случае никакой охраны ей вовсе не нужно, и это просто блажь богатой бабы. А ублажать баб я не согласна ни за какие деньги — это не моя профессия.

Для Парамонова мой новый имидж оказался сюрпризом. Во-первых, он меня не сразу узнал, а когда узнал, то сделал такую кислую физиономию, что мне самой стало противно. Кажется, моя метаморфоза не пришлась ему по вкусу — наверное, он предпочитал простушек. Во всяком случае, он мог бы выдавить из себя какой-нибудь дежурный комплимент, хотя бы ради приличия. Но он предпочел отделаться скептической миной, и мне ничего не оставалось, как спросить:

— Вы готовы? — я постаралась произнести это как можно суше.

— Разумеется, — подтвердил Парамонов. — А ваша машина внизу?

— Разумеется, не наверху, — в тон ему ответила я.

Он посмотрел на меня с явным беспокойством, но промолчал. Мы спустились на улицу и погрузились в «Фольксваген».

— Кажется, вы неплохо зарабатываете? — с плохо замаскированным осуждением пробормотал Парамонов, устраиваясь на переднем сиденье.

— Не жалуюсь, — ответила я. — А что, на юристов нынче нет спроса?

— Жизнь дорожает, — неопределенно сказал Парамонов.

Пока мы ехали, он немного отошел и даже стал посматривать по сторонам с некоторым интересом. Не скажу, что вечерний Тарасов огнем реклам может соперничать с Нью-Йорком или Лас-Вегасом, но, по-моему, он выглядит не так уж плохо, во всяком случае, вполне романтично.

— Какую гостиницу вы рекомендуете выбрать для госпожи Фридлендер? — неожиданно спросил Парамонов. — Что-нибудь поприличнее, без этих алкоголиков, которые вечно не могут отыскать собственную дверь.

— Вообще-то я в гостиницах не живу, — заметила я. — Но самые приличные из них закрыты для широкого доступа. Впрочем, на набережной есть гостиница «Славянская» — кажется, там останавливаются иностранцы. Во всяком случае, вид на великую русскую реку им там обеспечен. А что касается алкоголиков, то ваша клиентка, как знаток России, должна знать, что алкоголики — это неотъемлемая деталь русского пейзажа…

— Хочу сразу вас предупредить, — мрачно заметил Парамонов. — Не пытайтесь подобным образом шутить с американцами — они даже не сумеют сообразить, что вы шутите. Может получиться неприятность. Я, кстати, уже говорил, что моя клиентка воображает себя русской. Какая она, к черту, русская!

— Но мы пока ни о чем еще не договорились, — возразила я. — За так я пахать не намерена…

— Может быть, еще все утрясется, — без особой уверенности сказал Парамонов. — Впрочем, вы в любом случае сможете подбросить нас до гостиницы.

Мне очень хотелось съязвить по поводу этого смелого предположения, но, подумав, я решила воздержаться. До сих пор у меня не было такого дурацкого дела, и я была даже заинтригована, что из всего этого выйдет.

Когда впереди мелькнуло ярко освещенное здание вокзала, мой спутник наклонился ко мне и с надеждой спросил:

— Мы не могли бы подъехать на перрон — прямо к поезду?

Я посмотрела на него как на сумасшедшего и ответила:

— Если бы министр путей сообщения был моим близким родственником, я бы, возможно, так и сделала. Но мои родственники скромные люди, и я привыкла ставить машину в дозволенном месте. А что, ваша королева унитазов совсем не привыкла перебирать ногами? Стоянка всего в пятидесяти метрах от вокзала.

Парамонов смущенно кашлянул.

— Да нет, ради бога… — пробормотал он. — Просто я подумал, что так было бы удобнее.

У меня закрались подозрения, что с моей помощью он просто пытается сэкономить денежки, отпущенные ему на торжественную встречу госпожи Фридлендер. Впрочем, позже я убедилась, что ошиблась.

Поставив машину на стоянке, мы поднялись по широким ступеням на перрон и осмотрелись. Яркие огни прожекторов освещали железнодорожные пути, забитые пассажирскими поездами, товарняком и электричками. Масса людей слонялась по перрону. Смуглые южные люди сидели на бесчисленных мешках и сумках, перекрикиваясь гортанными голосами. Милиционеры с палкой на боку и рацией в руках прохаживались взад-вперед, зорко поглядывая в толпу.

Мы успели как раз вовремя. Только что объявили прибытие московского поезда.

— У нее первый вагон, — взволнованно сказал Парамонов. — Постарайтесь произвести на нее впечатление!

Я иронически покосилась на него.

Толпа подтянулась к краю платформы. Из темноты возник огненный глаз подходящего локомотива. Парамонов возбужденно подхватил меня за руку и увлек за собой, стараясь подобраться к первому вагону. Я попыталась объяснить ему, что поезд никуда не денется, но мои слова не произвели на него никакого впечатления.

Наконец послышалось лязганье отпираемых дверей, и из вагонов стали появляться пассажиры. Парамонов нервничал, вытягивая голову и даже приплясывая от нетерпения, а наша гостья все не появлялась. Уже практически опустел весь первый вагон, а ее все не было. Мы стояли возле самых ступенек, за спиной равнодушной проводницы, и терпеливо ждали — во всяком случае, я была терпелива.

— Может быть, она раздумала приезжать? — предположила я наконец, когда поток пассажиров окончательно иссяк.

Парамонов меня не услышал — лицо его внезапно преобразилось необыкновенным энтузиазмом, и он вскричал:

— Ну, слава богу! Мисс Фридлендер! Хэлло! С прибытием вас!

По ступенькам сходила низенькая полноватая женщина в широченных черных брюках и бесформенной бежевой майке, колоколом прикрывающей ее объемистую грудь и бока. У госпожи Фридлендер было жизнерадостное круглое лицо, нос картошкой и короткие прямые волосы, стриженные чуть ли не под горшок. Ни дать ни взять — малообеспеченная домохозяйка, собравшаяся на рынок. Впечатление усиливала большая сумка в ее руках. Однако, несомненно, эта тара играла здесь роль дамской сумочки. Гостья спрыгнула на перрон, с любопытством огляделась и произнесла с большим пафосом:

— Наконец родная земля! Хэлло, Ильич! Как поживаешь? Боже, что это за запах?

Последнее замечание относилось, кажется, ко мне. С интересом изучая свою потенциальную клиентку, я миролюбиво сообщила, что это пахнет скорее всего моими духами.

Американка по-свойски протянула мне руку. — Линда Э. Фридлендер! — представилась она.

— Евгения М. Охотникова! — ответила я, не моргнув глазом.

Рукопожатие королевы унитазов было крепким и доброжелательным. Может быть, стоило сразу же объясниться с ней насчет моего статуса, но в этот момент из вагона появились новые действующие лица.

Вначале на перрон ступил чернокожий мужчина. Он был аккуратно пострижен и одет в необыкновенно элегантный костюм, который сидел на его атлетической фигуре как влитой. Белоснежная рубашка и тщательно повязанный галстук завершали картину — он был похож на неприступного холеного прокурора из кинобоевика. У него было довольно приятное невозмутимое лицо, сверкающие зубы и золотая печатка на пальце. В руках он держал небольшой кожаный чемодан.

— Позвольте представить! — бодро сказала мисс Фридлендер. — Джимми! Мой… э-э… бухгалтер!

Афроамериканец холодно улыбнулся и слегка наклонил голову. «Ну да, — подумала я, — ревизия же — как тут обойтись без бухгалтера. Интересно, умеет ли он говорить по-русски?»

В этот момент сверху чуть ли не обрушился еще один мужчина — он был маленький, лысый и необычайно сердитый. В правой руке он держал огромный роскошный чемодан с серебряными застежками, в левой — чемодан поменьше, а через оба плеча его были перекинуты объемистые сумки.

Приземлившись на перрон, он избавился от чемоданов и принялся стаскивать с себя сумки, вполголоса бормоча что-то под нос. Госпожа Фридлендер, жизнерадостно кивая, запустила руку в свою сумку и извлекла оттуда пухлую пачку долларов, по — простецки перехваченную розовой резинкой. С хрустом отделив одну зеленоватую купюру, она протянула ее лысому мужчине, одарив его в придачу лучезарной улыбкой.

Из этого жеста стало ясно, что коротышка в свиту нашей гостьи не входит, а исполняет здесь роль добровольного носильщика. Кажется, он даже и не претендовал на вознаграждение, потому что взглянул на однодолларовую бумажку с некоторым испугом. Однако он, поколебавшись, взял доллар.

Госпожа Фридлендер немедленно обернулась к своему великолепному бухгалтеру и объяснила по-английски:

— В России очень ценится американский доллар!

Тот отреагировал все той же индифферентной улыбкой, которая применялась им, видимо, на все случаи жизни. Но нашей гостье захотелось тут же подтвердить свою блестящую мысль, и она, оглянувшись, с большим энтузиазмом вскричала:

— Хай, бой! Парень! Хочешь заработать доллар?

Я поинтересовалась, куда она смотрит, и увидела полусонного тинейджера в раздолбанных ботинках и с серьгой в ухе. Услышав, что его зовут, он слегка проснулся и осторожно приблизился. Линда Э. Фридлендер протянула ему доллар и, чарующе улыбнувшись, сказала:

— Он твой! Найди нам сюда такси — будь любезен!

Тинейджер тупо посмотрел на купюру в своих руках, ничего не сказал и нырнул в подземный переход.

— Сейчас у нас будет машина! — торжественно объявила американка.

Лысый мужчина неопределенно покачал головой, подхватил потертый чемодан и поспешил прочь. Лицо мисс Фридлендер сияло.

Я прикинула мысленно, что в заветной пачке должно быть не менее двухсот долларовых бумажек. По-видимому, американская фабрикантша полагала, что такая сумма откроет перед ней зеленую улицу. Во всяком случае, на двести самых разнообразных услуг она рассчитывала определенно.

Такой решительный и нехитрый подход к делу убедил меня, что работы мне не видать как своих ушей, если только я не хочу, чтобы мне ежедневно отстегивали по доллару. Впрочем, одну услугу я была намерена оказать — из уважения к Парамонову. В свете последних событий он со своим авансом показался мне вдруг необычайно щедрым и великодушным человеком.

— Ну что, пойдем, пожалуй, — сказала я, обращаясь в основном к Парамонову.

— Да, нужно идти, — кивнул он.

— Постойте! — с некоторой тревогой проговорила мисс Фридлендер. — Разве нам нужно идти? А бой? Он же доставит машину сюда?

— Про боя можно забыть! — безжалостно сказала я. — А у меня машина. Я отвезу вас в гостиницу.

— О, это замечательно, Евгения М. Охотникова! — старательно улыбаясь, воскликнула американка, вертя, однако, по сторонам головой в бесплодных поисках коварного боя. — Это очень любезно с вашей стороны!

— Кстати, доллар можете мне не давать, — предупредила я. — Я претендую на большую сумму.

Мисс Фридлендер недоуменно уставилась на меня, а потом обеспокоенно спросила:

— Что вы имеете в виду?

— Вам требуется телохранитель?

Мисс Фридлендер застыла на секунду, а потом улыбнулась и заявила:

— Только на обратном пути!

Откровенно говоря, этим ответом она поставила меня в тупик. Пока я раздумывала над ее словами, Парамонов предупредительно наклонился к своей клиентке и сказал:

— Мисс Фридлендер, Евгения Максимовна будет вам здесь чрезвычайно полезна. Профессиональный телохранитель, прекрасно знает город, говорит по-английски…

Американка задумалась. Это продолжалось довольно долго, но наконец она выпалила:

— Это неплохо! Мой Джимми не сможет общаться без переводчика. Сколько она хочет за свои услуги, Ильич?

Парамонов замялся, и я поспешила прийти ему на помощь:

— Я беру двадцать долларов в час, мисс Фридлендер!

Она взглянула на меня так, словно я призналась, что беру доллары без спроса, и тут же заявила:

— Все! Мне совсем не требуется телохранитель!

Парамонов страдальчески поднял глаза к черному небу, но спорить не стал. Видимо, решения мисс Фридлендер не обсуждались. Между тем отказываться от моих услуг в качестве таксиста она вовсе не собиралась и, поинтересовавшись, где стоит машина, с похвальной демократичностью взяла на себя часть багажа, предпочтя, правда, наиболее легкую его часть. С тремя сумками ее маленькая бесформенная фигурка выглядела еще забавнее. Я гадала, для чего предназначены ее вместительные баулы — видимо, госпожа Фридлендер намеревалась вывезти с исторической родины множество сувениров.

Парамонов, крякнув, принял на себя чемодан с серебряными застежками, а холеный негр остался при своем. Я поняла, что наблюдаю проявления той самой политкорректности, которая требует от женщины, чтобы она сама таскала свои сумки. Мне тут же пришло в голову, что на самом деле по этому показателю мы давно опередили Америку, потому что наши женщины таскают даже шпалы. Просто мы не догадались разрекламировать этот факт.

В общем, мы отправились на автостоянку, но тут мисс Фридлендер принялась озабоченно вертеть своей короткой шеей и объявила, что хочет немедленно выпить бутылочку пепси, иначе она тут же умрет.

Таким образом, суть американской души моя тетушка познала гораздо глубже, чем это могло показаться на первый взгляд. Доллары и кола уже себя проявили, не хватало только статуи Свободы, но ее так просто с собой не увезешь.

Мы стояли как раз у входа в здание вокзала, и Парамонов сдержанно сообщил своей клиентке, что пепси наверняка есть внутри. Было заметно, что ему совсем не улыбается таскаться с тяжеленным чемоданом по переполненному вокзалу.

Однако мисс Фридлендер тоже не желала умирать от жажды раньше времени и храбро шагнула в открытую дверь. Мы последовали за ней, причем я замыкала колонну, потому что постепенно теряла интерес к происходящему.

Попав внутрь, американка остановилась, восхищенно оглядываясь по сторонам. Наверное, ее потрясло обилие и разнообразие лиц, с которыми она чувствовала кровное родство.

Окружающие тоже с любопытством оборачивались в нашу сторону — особенно в сторону Джимми, который, без всякого сомнения, был в этот момент самым элегантным посетителем вокзала. Даже бесстрастные узбеки в тюбетейках и засаленных халатах любовались им.

Парамонов, который испытывал совершенно противоположные чувства, раздраженно заметил, что слева находится дверь в вокзальное кафе и там наверняка есть пепси.

— Здесь не стоит задерживаться, — объяснил он доверчиво хлопающей глазами американке. — Того и гляди, что-нибудь сопрут!

Искушенный юрист как в воду смотрел. Когда мы вошли в душное, пропитанное запахом маргарина, кафе, мисс Фридлендер слегка растерялась. Как можно купить в этой неприветливой голодной толпе бутылочку пепси показалось ей головоломной задачей. Она разложила вокруг себя сумки и, кажется, принялась разыскивать деньги, одновременно жадно впитывая впечатления, обрушивающиеся на нее со всех сторон.

— Здесь не принимают доллары, — негромко сказал Парамонов. — Не трудитесь, мисс Фридлендер. Я возьму вам пепси, но советую поменять валюту, иначе у вас могут быть проблемы, — он оставил чемодан и стал проталкиваться к прилавку.

Американка была смущена его словами — у нее не было полной уверенности, что рубль в России ценится так же, как доллар. Блистательный Джимми продолжал сохранять полнейшую невозмутимость, глядя поверх голов так же непринужденно и отстраненно, как если бы он был в одиночестве. Мне надоело торчать в этой забегаловке, и я вышла в зал, намереваясь дождаться своих спутников там.

Как позже объяснил мне Парамонов, его клиентка, взбудораженная массой обрушившихся на нее отрицательных эмоций, едва дождалась вожделенной пепси и так жадно приникла к бутылке, словно пыталась найти поддержку в привычном напитке. Она умудрилась выпить почти полтора литра и значительно приободрилась, но в этот момент обнаружилось, что ее дамская сумочка исчезла со всеми сопутствующими потрохами. Мисс Фридлендер испытала настоящий шок и, позабыв про свои русские корни, принялась объяснять Парамонову по-английски, что в сумочке у нее были все документы, деньги, кредитные карточки и прочая бижутерия, без которой настоящая американка просто не может существовать. Константин Ильич меланхолически кивал, потому что высказать все, что он думает о бестолковых иностранцах, ему не позволяла профессиональная этика.

Наконец, после долгих ахов и охов им пришла в голову мысль вызвать милицию. Ни о чем таком я даже не подозревала, рассеянно поглядывая по сторонам в ожидании, когда мисс Фридлендер утолит свою жажду. И тут я увидела сумочку, которая все-таки больше напоминала суму, с которой бродили некогда погорельцы и прочие странники. Ошибиться я не могла, память меня никогда не подводила, поэтому я удивилась, что эта экзотическая вещь находилась в руках совершенно постороннего парня в грязноватой джинсовой куртке. У него было замкнутое небритое лицо и красные, как у кролика, глаза. Выйдя из дверей кафе, он быстро направился вдоль балюстрады, намереваясь там, видимо, избавиться от сумки, рассовав содержимое по карманам. Наверное, он считал, что дверь мужского туалета является для женщины непреодолимым препятствием.

Я настигла его уже в тот момент, когда он расплачивался за вход. Не обращая внимания на весело-изумленные взгляды окружающих меня мужчин, я сразу же шагнула к вору, который шарил по своим карманам, выуживая оттуда копейки для невозмутимой старушки, собиравшей дань с озабоченных представителей сильного пола.

За спиной старушки в кафельную стену было вделано большое зеркало, в котором вор и увидел мое симпатичное отражение. Он криво усмехнулся и обернулся, бормоча что-то вроде приспичило дамочке, сама на мужиков бросается. Он все еще надеялся легко от меня отделаться.

Он уже злобно ощерился и подыскивал в своем словаре подходящие слова, чтобы отшить меня похлеще и пострашнее. Ему и в голову не могло прийти, что я не собираюсь вступать с ним в препирательства.

Еще на ходу я швырнула ему в лицо ключи от машины, которые он инстинктивно поймал. В следующую секунду я врезала ему коленом в пах, а когда он скорчился от боли, ударила кулаком в кадык. Вор всхлипнул, как раковина, засасывающая воду, и с размаху сел на пол, выпучив бессмысленные глаза. Мгновенно подхватив с пола сумку и связку ключей, я выпрямилась и как ни в чем не бывало направилась к выходу. Вокруг тем временем разыгрывалась немая сцена, знакомая всем с детства по пьесе «Ревизор». Впрочем, не всем удалось сдержать свои чувства, и в спину мне понеслись робкие, но восхищенные возгласы. В дверях я столкнулась с каким-то солидным мужчиной в хорошем костюме, волнистые волосы которого отливали благородной сединой. Увидев меня, решительно шагающую с битком набитой сумкой в руках, он страшно смутился и пробормотал:

— Простите, кажется, я не туда попал. — При этом он усиленно таращился на стилизованную фигурку мужчины, изображенную на дверях, видимо, отчаявшись определить ее половую принадлежность.

— Не волнуйтесь, — любезно ответила я. — Вы идете абсолютно верной дорогой, товарищ!

Оставив его в полнейшем замешательстве, я поторопилась вернуться в кафе. Мисс Фридлендер как раз собиралась идти в милицию. Увидев меня с сумкой в руках, она устроила оптимистическую истерику. Вкратце объяснив, что произошло, я попросила хозяйку проверить содержимое сумки.

Американка рылась в своих сокровищах довольно долго, и, по мере поисков, лицо ее светлело все больше и больше. Наконец она показала мне большой палец и совершенно серьезно объявила Парамонову:

— Смотри, Ильич! Есть женщины в русских селеньях!

Вслед за этим она внезапно испуганно нахмурилась и сказала так:

— Евгения! Я решила окончательно — мне требуется телохранитель. Я нанимаю вас, но буду тщательно фиксировать время. Мой Джимми будет вести учет. — И, обернувшись к негру, она торжественно сообщила ему о своем решении по-английски.

Джимми выслушал ее, не моргнув глазом и не поменяв высокомерной позы. «Ох, и надуете вы меня!» — подумала я и на всякий случай спросила:

— С какой минуты я могу считать себя нанятой, мисс Фридлендер?

Она не раздумывала.

— Теперь же! — заявила она. — Джимми, вотч зэ тайм!

Далее она с прежним энтузиазмом обвешалась сумками и предложила нам продолжить движение. Парамонов сделал кислое лицо и снова впрягся в чемодан с застежками. Мы вышли на привокзальную площадь.

Строго говоря, мне следовало заплатить незадачливому вору премию. С его помощью я получила работу, которая чуть не уплыла из-под моего носа. Правда, ничего хорошего от чернокожего бухгалтера ждать не приходилось, но я была намерена не давать ему спуску и не уступать ни минуты своего рабочего времени.

В машине мы расселись сообразно темпераменту и интересам — мужчины забрались на заднее сиденье, избегая смотреть не только по сторонам, но и друг на друга тоже. Мисс Фридлендер, которой все было интересно, села рядом со мной и на протяжении всего пути то и дело патетически восклицала:

— Боже! Мне кажется, что я узнаю эти места!

Хотя при нашем уличном освещении мало что можно было узнать даже человеку, прожившему в городе всю жизнь. В зеркале я видела, как при каждом восклицании клиентки Парамонов презрительно и скептически кривит губы, и подумала, что более непохожих людей, чем эти двое, трудно найти. Они как лед и пламень.

В этот день не произошло больше ничего особенного. Даже в гостинице как-то обошлось без недоразумений, хотя, по-моему, с иностранных гостей по широте русской натуры слупили чуть ли не тройной тариф. Однако госпожа Фридлендер не стала протестовать и даже отвалила портье свой стандартный доллар. Портье — продувная физиономия, похожая на яйцо с подрисованными черной тушью баками, — не побрезговал и долларом.

Получив ключ от номера, негр Джимми нас немедленно покинул. Мисс Фридлендер громогласно, но доверительно сказала портье:

— Обязательно разбудите меня в шесть утра, Иваныч! По утрам я бегаю для своего здоровья! Завтрак не раньше восьми — тосты и немного молока…

Яйцо с бакенбардами заговорщицки ей подмигнуло. По-моему, при слове «тост» на ум этому типу приходило совсем другое — не связанное с молоком. Но это, собственно, была уже не моя забота.

— Во сколько мне завтра быть у вас, мисс Фридлендер? — поинтересовалась я. — Или, может быть, мне следует сопровождать вас сейчас в ресторан? Вы, наверное, голодны?

— О, я никогда не ужинаю! — значительно произнесла американка. — Нужно думать о здоровье, не так ли? Но я прошу вас подняться сейчас в номер, дорогая! Нам надо обсудить с вами некоторые детали.

Парамонов тоже отправился с нами, хотя по его угрюмому лицу было видно, что тяжелый чемодан его уже достал.

Номер у госпожи Фридлендер был трехкомнатный и довольно симпатичный. Из окна виднелись огни речного вокзала. Наверное, надменный Джимми получил апартаменты не хуже. Я представила, в какую копеечку влетит американцам эта ревизия, и даже посочувствовала им в душе.

Мисс Фридлендер пробежалась по комнатам своего нового пристанища и тут же объявила нам, что у нее такое чувство, будто она узнает это место. В принципе это было недалеко от истины, потому что гостиничные номера в нашей стране похожи друг на друга как две капли воды.

Парамонов деликатно кашлянул и сообщил:

— Я завтра уезжаю, мисс Фридлендер.

— О, ты уезжаешь, Ильич! — огорченно сказала американка. — Наверное, мне будет тебя не хватать.

— Я нашел вам прекрасную помощницу, — натянуто улыбнувшись, напомнил Парамонов.

— О! Высший класс! — оживилась фабрикантша, подмигивая мне.

Теперь она была готова сотрудничать со мной из одной, кажется, женской солидарности. Тщательно контролируя время, разумеется.

— Итак, дарлинг! — вскричала она, со всего размаху шлепаясь на диван. — Завтра мы приступаем с вами к работе. Может быть, Ильич сообщил, что у меня здесь благотворительный бизнес?

— Сообщил, — сказала я.

— Прекрасно. Мой Джимми проверит учет и работу фонда. Вы окажете мне услугу, если поможете Джимми справиться с этим делом. К сожалению, ему недоступны тайны великого русского языка, понимаете?

— Чего уж не понять, — пробормотала я. — Было бы странно, если они были ему доступны…

— Тогда завтра мы все отправимся в офис нашего фонда! — жизнерадостно заключила мисс Фридлендер. — Вы очень обяжете, если предоставите вашу машину.

— Предоставлю, — кивнула я. — Больше не будет никаких пожеланий?

Американка задумалась, а потом, сделав загадочное лицо, произнесла:

— Будет одна маленькая просьба. Очень приватная. Если вдруг здесь появится один американец… — Она сделала многозначительную паузу. — Если вы его увидите, сразу сообщите мне!

Это было похоже на просьбу старого моряка из «Острова сокровищ» — следить в оба, не появится ли поблизости одноногий человек.

— Но, простите, — вежливо возразила я. — Каким образом я узнаю этого американца?

Мисс Фридлендер беспечно махнула рукой.

— Нет ничего проще, — заявила она. — Этот человек обожает синие бейсболки и все вокруг фотографирует. Он пользуется «Полароидом», потому что не имеет терпения ждать.

— Ну что ж! — вздохнула я. — Портрет исчерпывающий. Как только увижу синюю бейсболку, я дам вам знать.

— Это очень важно! — с пафосом сказала мисс Фридлендер, поднимая вверх палец.

Я изобразила на лице почтительную мину. Парамонов, который, услышав про одноногого человека, пардон, про американца с «Полароидом», странным образом разволновался, нетерпеливо сказал:

— Пожалуй, мы пойдем, мисс Фридлендер. До встречи в Москве, мисс Фридлендер. Гуд найт.

— Гуд найт, Ильич, — благосклонно сказала американка и, обернувшись ко мне, добавила: — Жду вас завтра в девять, дорогая.

— В девять буду на месте, — пообещала я. — Бай — бай!

— Бай! — мило улыбнулась мисс Фридлендер на прощанье.

В лифте Парамонов намекнул, что не прочь проехаться до своей гостиницы на моей машине. У него было такое несчастное лицо, что я не стала ломаться.

— Ладно, отвезу вас. Только объясните мне, что за американец должен здесь появиться?

— Для меня самого это загадка, — искренне ответил он. — Ни о чем таком она раньше не говорила.

— Тогда скажите, почему она всех мужчин зовет только по отчеству, — потребовала я.

— Потому что убеждена, что русские мужики это обожают, — мрачно усмехнулся он.

Глава 3

Не знаю, задумывалось ли это специально или просто сработал закон бутерброда, но мы свалились на фонд помощи больным СПИДом как снег на голову. Как я выяснила со слов мисс Фридлендер, фонд этот организовал некий деятель с говорящей фамилией Ситный. Каким образом он из нашей глуши сумел разыскать королеву унитазов и тронуть ее чувствительное сердце, история умалчивала, но за пять лет он получил из Соединенных Штатов гуманитарных грузов на несколько сотен тысяч долларов, неизменно предоставляя мисс Фридлендер самые радужные отчеты о судьбе этих грузов.

Не то чтобы мисс Фридлендер этим отчетам не доверяла — просто ее деловая американская натура призывала к личному участию, тем более что деятельность фонда проходила на земле ее предков. Мисс Фридлендер просто хотела собственными глазами увидеть облагодетельствованных ею несчастных и, может быть, лично поблагодарить господина Ситного за его подвижничество. Надменный бухгалтер присутствовал в этой миссии только потому, что в денежных делах бухгалтер должен присутствовать обязательно — это убеждение мисс Фридлендер всосала с молоком матери.

Мне же кажется, что разумнее было захватить с собой юриста — тем более что Америка просто кишит ими — или по крайней мере воспользоваться услугами Парамонова до выяснения всех обстоятельств.

Но моя клиентка ни о чем таком не думала, и в офис фонда вошла со счастливым лицом, точно здесь намечалась веселая вечеринка старых друзей.

Собственно, офис должен был сразу насторожить ее. Он располагался не слишком далеко от центра города на улице с подходящим названием Провиантская в одном из помещений так называемого старого жилого фонда. С одной стороны он был зажат захудалой нотариальной конторой, с другой — региональным отделением какой-то партии, название которой плохо укладывалось в голове.

Возле тротуара прямо напротив дверей фонда стояла «Лада» девяносто девятой модели лилового цвета. По привычке я на всякий случай запомнила ее номер — 364. Внутри офис сразу поражал воображение, потому что, войдя в дверь, вы сразу натыкались на батарею стальных бочек с навинчивающимися пробками. Что было в бочках, неизвестно, но выглядели они весьма внушительно. На свободном пространстве стояли два письменных стола. На первом помещался компьютер с цветным монитором, и какая-то девушка в сверкающих кожаных брюках увлеченно играла с умной машиной в карты. На другом столике ничего, кроме телефона, не было, и упитанный розовощекий молодец с задорной белобрысой челкой не менее увлеченно вел с кем-то переговоры насчет соснового бруса. На нем был шикарный серый костюм с отливом и бордовый галстук. Все это наводило на мысль о некой строительной конторе, но я своими глазами видела вывеску над входом.

— Хэлло! — весело проговорила мисс Фридлендер. — Могу ли я видеть господина Ситного, пли-из!

Розовощекий мгновенно вскинул на нас глаза, словно прицеливаясь, и быстро сказал отрывистым безапелляционным тоном:

— Он только что выехал — ждите. — И, снова прижав к щеке трубку, сказал без выражения: — Перезвоню позже.

Девушка за компьютером посмотрела на него с некоторым испугом и взволнованно облизнула напомаженные губы розовым язычком. А молодой человек, набычив круглую крепкую голову, шагнул к дверям, вежливо, но решительно отстранив невозмутимого Джимми, стоявшего на дороге.

— Пардон! Еще раз пардон! Позвольте пройти. — И уже от порога бросил растерянной девушке: — Я тоже уезжаю, Мелисса! Если мне позвонят, скажешь, что сегодня меня не будет.

В следующую секунду он исчез, а с улицы послышался шум отъезжающего автомобиля. Мисс Фридлендер потопталась на месте, беспомощно оглядываясь по сторонам, но врожденный оптимизм все-таки взял верх, и она с прежней улыбкой осведомилась:

— Мы можем подождать здесь? Или господин Ситный вернется к определенному часу? Тогда мы могли бы подойти позже. А кто этот энергичный молодой человек? Я имею право знать, потому что я здесь не посторонний человек. Моя фамилия Фридлендер! — Она благожелательно уставилась на девушку, ожидая от нее восторженной реакции.

Но, кроме испуга, хорошенькое лицо ничего не выражало. Хлопая длинными ресницами, она остекленевшими глазами смотрела на элегантного негра, стоявшего перед ней с невозмутимостью судебного пристава.

— Что же вы молчите, дорогая Мелисса? — с некоторым упреком сказала мисс Фридлендер.

Последовал еще один панический взмах ресницами, и слабым голосом девушка проговорила:

— Я не Мелисса. Меня Екатериной зовут.

— Странно! А мне послышалось… — мисс Фридлендер недоверчиво посмотрела на бедную Катю. — Но тем не менее нам хотелось бы ознакомиться с делами фонда — с отчетностью, штатами, планами, наконец… Вы давно здесь работаете?

— Я здесь вообще не работаю, — потерянным голосом сказала девушка. — Я только на минутку зашла — мы с Григорием Алексеичем должны были на шашлыки ехать. Но сначала он должен был позвонить…

— Подождите-подождите! Я ничего не понимаю! — замахала мисс Фридлендер коротенькими ручками. — Куда вы должны были ехать?

— На шашлыки… — тихо сказала Катя, опуская голову.

— Все равно не понимаю! — в отчаянии произнесла мисс Фридлендер. — Это фонд помощи больным СПИДом? И кто это — Григорий Алексеич, с которым вы должны были ехать на шашлыки?

— Григорий Алексеич — это господин Ситный, — послушно объяснила девушка Катя. — Он правда работает в каком-то фонде…

Мне показалось, что моя клиентка слегка побледнела. Признаться, меня тоже начинало мутить от запаха дешевого пеноплена, которым было отделано помещение, а на мисс Фридлендер обрушилась вдобавок совершенно непосильная умственная задача.

— Послушайте, есть ли у вас что-нибудь прохладительное — пепси, спрайт, что угодно? — спросила она в сердцах и опустилась на первый попавшийся стул.

— Я не знаю, — жалобно ответила Катя и, еще раз покосившись на негра, сказала: — А можно я пойду?

— Куда же вы пойдете, — удивилась мисс Фридлендер, — если вам надо дождаться Григория Алексеевича? — Тут она просияла и сообщила мне по-дружески: — Верно, господина Ситного зовут Алексеичем! Как же я сразу не сообразила?

— А его уже теперь не будет, — бесхитростно поведала Катя. — Он же сказал, что сегодня не вернется…

Глаза у мисс Фридлендер вылезли из орбит. Мне ситуация уже давно стала ясной, и я поспешила объяснить:

— Послушайте, Линда! Можно я буду называть вас так для краткости? Этот тип в сером костюме и был Ситный. Он попросту смылся. Думаю, сегодня он уже точно не появится. А девушка Катя, как я предполагаю, здесь вообще человек посторонний, верно, Катя?

Девушка застенчиво кивнула.

— Позвольте, что же она здесь делает? — возвысила голос американка. — Сидит здесь, играет с компьютером…

— А я всегда играю, когда попадется компьютер, — простодушно объяснила Катя. — Но если нельзя, я не буду.

— Компьютер нам сейчас понадобится, — заявила мисс Фридлендер. — Надеюсь, мы сумеем найти в его памяти все, что нам нужно! — И она, обернувшись к Джимми, по-английски попросила его заняться с компьютером.

Он наклонил голову и, ослепительно улыбнувшись, шагнул к столу. Екатерина поспешно вскочила и, неуверенно посмотрев на нас, сказала:

— До свидания. Я пойду?

Я догнала ее уже на улице и, придержав за локоть, поинтересовалась:

— Минуточку, милая! Ну-ка быстренько скажи мне адрес твоего Ситного. И не вздумай водить меня за нос, иначе у тебя будут очень большие неприятности — это я тебе обещаю.

Бедная Катя, чуть не плача, сказала:

— Я просто девушка по вызову, и все. Ничего такого я не знаю. Правда, он возил меня как-то раз к себе домой — это в новом районе за аэропортом, — но я же не спрашивала, какой у него адрес. У него роскошная четырехкомнатная квартира в таком огромном доме… Но я даже номер не запомнила, правда.

— Ладно, верю, — успокоила я ее. — А скажи, это его машина стояла здесь у тротуара? Он всегда на ней ездит?

— Его, — кивнула девушка. — Он ее недавно купил. А вы из милиции?

— Ну что ты! Поднимай выше! — сказала я. — Мы прямо из ЦРУ. Слыхала про такое?

Она снова кивнула — с самым серьезным видом. Наверное, эта бедняжка была родом из какого-нибудь забытого богом поселка и свое нынешнее положение рассматривала как шаг наверх по жизненной лестнице. Мне больше не хотелось ее пугать.

— Просто держи язык за зубами, — ласково сказала я, — и все будет хорошо.

И опять она только кивнула, как бы подтверждая, что молчание совершенно естественное для нее состояние. Я вернулась в офис.

Бухгалтер Джимми с брезгливым и снисходительным видом сидел и что-то набирал на клавиатуре компьютера. Рядом стоял его роскошный ноутбук цвета стали, который негр притащил с собой. Наверное, он намеревался скачать информацию с компьютера фонда, чтобы исключить последующие неожиданности. Мисс Фридлендер терпеливо сидела в сторонке, с некоторым ужасом разглядывая загадочные бочки у входа. Мне подумалось, что англоязычному Джимми понадобится моя помощь, подошла ближе и встала у него за спиной.

На мониторе последовательно появлялись какие — то посторонние картинки и загадочные таблицы — например, там промелькнула сводка о примерной стоимости жилого фонда по городу. Мне показалось, что Джимми начинает нервничать.

Неожиданно на экране возникло изображение совершенно голой блондинки с алой розой в зубах. Звуковое сопровождение сыграло несколько тактов песенки «Зайка моя», и вдруг компьютер зашипел.

В левом верхнем углу монитора возникла ослепительная белая точка, которая быстро смещалась по горизонтали, оставляя за собой угольно-черную полоску. Добежав до конца экрана, искра спрыгнула на строку ниже и покатилась обратно, старательно и неумолимо выжигая все на своем пути. Компьютер шипел как растревоженная змея. Джимми в отчаянии попытался остановить точку, нажимая на какие-то клавиши. Но его усилия оказались тщетными — проклятая искра металась по экрану как угорелая, оставляя после себя прах и пепел. В довершение ко всему в недрах компьютера что-то щелкнуло, треснуло, и из-под панели полезла широкая полоса дыма, похожая на голубую папиросную бумагу.

Впервые я увидела на темном лице Джимми выражение растерянности. Он оттолкнул стул и встал, обеими руками вцепившись в свой ноутбук, словно боялся, что и на него может перекинуться неизвестная зараза.

Мне показалось, что самым разумным в такой ситуации будет обесточить стационарный компьютер, и выдернула вилку из розетки. Однако, несмот-ря на принятые меры, компьютер еще минуты две чадил и потрескивал, а слепящая точка продолжала носиться по монитору, пока не выжгла люминофор окончательно.

Бухгалтер Джимми с большим достоинством сложил свой ноутбук и посмотрел на хозяйку, ожидая распоряжений. Она же обернулась ко мне, видимо, надеясь, что я сумею растолковать ситуацию, которая никак не хотела укладываться у нее в голове.

— Компьютер сгорел, — сказала я громко, словно собеседница моя страдала глухотой. — Его нет! Конец.

— И что же в таких случаях делают в России? — с болезненным любопытством спросила мисс Фридлендер.

— Обычно в таких случаях проветривают комнату, — сказала я. — Но нам нет смысла этим заниматься — все равно сегодня здесь уже никого не будет…

— Дорогая! Но я хочу ознакомиться с работой фонда! — обиженно воскликнула американка. — Полагаю, здесь имеются какие-то гроссбухи…

Я с большим сомнением окинула взглядом помещение и сказала:

— Ну, вообще-то общее впечатление мы, кажется, уже получили. А что касается гроссбухов…

Я подошла к столу, на котором стоял телефон, и выдвинула верхний ящик. Там лежала пустая пачка из-под сигарет «Мальборо» и женский роман Ванессы Ле-Форестье «Остров наслаждений» с завивающимися от частого употребления страницами. Я продемонстрировала свои находки мисс Фридлендер. У нее был такой вид, что я испугалась, как бы она сию же минуту не потребовала пепси.

— Думаю, нам можно уходить, — осторожно сказала я. — Больше здесь ничего интересного не будет. Разве что сгорит телефон.

— Такое возможно? — с ужасом спросила мисс Фридлендер, отодвигаясь от аппарата подальше.

— У нас все возможно, — заверила я ее. — Возможно даже, что мы еще увидим и господина Ситного, хотя лично я в этом сильно сомневаюсь. — Но кто-то же должен запереть наконец офис! — в полном бессилии вскричала мисс Фридлендер.

— Здесь английский замок, — возразила я. — Мы можем просто захлопнуть дверь.

Так мы и поступили. На улице тени под деревьями укорачивались и бледнели. На стеклах проезжающих машин весело поблескивало солнце. По — летнему одетые прохожие украдкой разглядывали элегантного негра с чемоданчиком в руках. Он же, как обычно, смотрел поверх голов и, наверное, вспоминал родной Миннеаполис, где компьютеры не горят, а выдают информацию, а в офисах не стоят стальные бочки с неизвестным содержимым. Думаю, уверенность мисс Фридлендер в своем понимании России тоже слегка поколебалась. Но не до конца — это было ясно по тому, как она твердо сжала губы и взмахнула своей внушительной сумкой.

— Я знаю, что мы сделаем! — заявила она. — Мы немедленно поедем к мистеру Ситному домой, и я выскажу ему все, что думаю!

— Сначала было бы неплохо выяснить, где этот дом, — скептически заметила я.

— Адрес можно разыскать в телефонной книге! — победоносно провозгласила мисс Фридлендер.

Мы доехали до ближайшего почтового отделения и смогли убедиться, что в телефонной книге мистер Ситный не значится. Я не очень-то удивилась — у меня вообще появились серьезные сомнения, что эта фамилия подлинная. Но настаивать на своей версии я не стала — в конце концов, мне платят деньги не за это. Пусть мисс Фридлендер сама разбирается со своими партнерами. Энергии у нее хоть отбавляй.

Мы побывали и в адресном столе, где моя клиентка прибегла к помощи заветной пачки, перетянутой розовой резинкой. Сыграла ли роль солидная физиономия президента Вашингтона, или же справки здесь выдавали и за меньшую плату, но адрес мистера Ситного мисс Фридлендер получила очень быстро. Согласно бумажке, которую она мне с торжествующим видом показала, председатель фонда помощи больным СПИДом проживал на Большой Затонской улице — в самом ее конце, где город, собственно, уже кончался.

— Не думаю, что нам стоит туда ехать, — сказала я. — Давайте я отвезу вас в гостиницу, а сама попробую разыскать адрес вашего друга по номеру его машины.

— Но у нас уже есть адрес! — непонимающе уставилась на меня американка. — Мы поедем туда.

В ее голосе зазвучали металлические нотки. Что ж, это было даже забавно.

— Вы босс! — сказала я.

Мы сели в машину. Я вырулила на магистраль, тянущуюся вдоль берега Волги, и мы помчались почти без остановок по длинной шумной улице. Морщины озабоченности на пухлом личике мисс Фридлендер постепенно разгладились, и она с большим любопытством вертела головой, разглядывая здания старинной купеческой постройки, которых здесь сохранилось довольно много. Время от времени она восторженно ахала и сообщала, что как будто видела все это прежде.

— Вы верите в генетическую память, Евгения? — многозначительно спрашивала она.

— Нет, я привыкла полагаться на обычную, — ответила я. — Она-то мне как раз и подсказывает, что на Большой Затонской не живут бизнесмены, даже такие ненадежные, как ваш Ситный.

— Что же такого особенного в этой улице? — удивилась мисс Фридлендер.

— Сами увидите, — сказала я. — Уже недолго осталось.

На Музейной площади я свернула направо — увидев собор, моя клиентка зацокала языком, — затем налево и, проехав под мостом, вывела «Фольксваген» на Большую Затонскую.

Пыльная безжизненная улица казалась белесой от яркого солнца. Такими же выгоревшими выглядели и фигуры редких прохожих, лениво плетущихся вдоль серых заборов. Картину оживляла лишь сверкающая синева речной глади, время от времени возникавшей в промежутках между деревянными домами. Наконец с одной стороны дома кончились, и мы увидели песчаный берег, на котором лежали три-четыре деревянных лодки. Вдали на середине реки зеленела полоса большого острова.

Мисс Фридлендер пришла в экстаз от увиденного и, обернувшись через плечо, принялась объяснять своему бухгалтеру, что это и есть Русь, заповедная и загадочная. По-английски это звучало особенно дико. Негр слушал, сохраняя полнейшее равнодушие.

— Ты ничего не понимаешь, Джимми! — обиделась мисс Фридлендер, и, признаться, я была ей за это благодарна.

Мы подъехали к неприглядному деревянному дому, крытому ржавым железом, и остановились. На лавочке у двора сидел лохматый небритый мужчина в майке и курил скрюченную сигарету, держа ее желтыми от никотина пальцами. Лицо у него было опухшее и злое.

Мы вышли из машины. Мисс Фридлендер оглядывалась с большим любопытством. По-моему, она еще не сообразила, что мы прибыли по тому адресу, который ей всучили в адресном столе, она, вероятно, полагала, что у нас просто остановка в живописной местности.

Мужчина на лавочке поднял голову и без стеснения выматерился.

— Не пойму, то ли крыша едет, — пожаловался он вслух, — то ли вправду негры понаехали?

Чуткое ухо Джимми уловило знакомое словцо, и он посмотрел на аборигена презрительно и враждебно. Мисс Фридлендер тоже слегка покоробило, и она в категорическом тоне потребовала от мужика выбирать выражения, если он не хочет оказаться в суде.

— Чего сказать-то? — озадаченно произнес местный житель, пытаясь осмыслить тираду мисс Фридлендер. Его взгляд сделался напряженным, а рот непроизвольно открылся.

— Давайте не будем отклоняться от цели нашего визита, — негромко сказала я клиентке. — Боюсь, наше законодательство не предусматривает наказания за подобную некорректность. Мы просто зря теряем время.

— Тогда поехали дальше! — негодующе произнесла американка.

— Дальше город кончается, — сказала я и обратилась к мужчине: — Уважаемый, вы не в курсе — Ситный Григорий Алексеевич здесь не проживает?

Человек в майке насторожился и положил дымящуюся сигарету на лавочку.

— А вам что за дело? — недружелюбно спросил он.

До мисс Фридлендер наконец дошла суть происходящего. Она спохватилась и принялась быстро рыться в сумке. Через несколько секунд на сцене появился президент Вашингтон. Мужик недоверчиво взял купюру заскорузлыми пальцами, а потом вдруг сказал с большим неудовольствием:

— Это как же понимать? Я что же, езжай теперь в город, меняй эту вашу бумажку? А потом обратно?! Ты мне настоящие деньги дай, а не эти… — Он презрительно отшвырнул Вашингтона на лавку и опять взял сигарету.

Я вытащила две десятки и протянула ему:

— Ладно, не тяни резину. Выкладывай, что знаешь.

— Во, другое дело! — обрадовался мужик, любовно разгладил деньги и совершенно непринужденным жестом прикрыл ими доллар. — Чего надо-то? — спросил он, поднимая на меня глаза.

— Ситный Григорий Алексеевич, — напомнила я.

— Ну я — Ситный, — великодушно сказал мужик. — Григорий Алексеевич.

— Нет! Этого не может быть! — вскричала мисс Фридлендер. — Вы не Ситный!

— Как же это не Ситный, — с достоинством ответил мужик. — Когда именно Ситный уже тридцать пять лет как.

— Я бы тебе пятьдесят смело дала! — ободрила я его. — Зрело выглядишь. А брат у тебя есть?

— Есть, Иван. Только он сидит, — сообщил новый Ситный. — Три года уже как.

— Вообще не ходит?! — огорченно воскликнула мисс Фридлендер, делая большие глаза. — Только сидит?

— Чего это не ходит? — хрипло сказал Ситный. — Куда скажут, туда и ходит. Там особенно не рассидишься!

Мисс Фридлендер окончательно встала в тупик.

— Я не понимаю, что говорит этот человек! — взмолилась она. — Это какая-то шарада!

— Не беспокойтесь, потом я вам все объясню, — сказала я и спросила у Ситного: — Вы что-нибудь слышали про фонд помощи больным СПИДом?

— Ничего я не слышал ни про какой фонд, — равнодушно ответил он. — У меня и радио-то нет. Не работаю я.

Тут меня осенило.

— Послушай, Григорий Алексеевич! — сказала я. — А ты, часом, никому не продал свой паспорт? Это между нами, не для протокола.

Он сокрушенно помотал головой:

— Кабы продал. А то ведь так потерял — по пьянке. Да-авно уж потерял.

Я обернулась к мисс Фридлендер.

— Вот вам и объяснение, — сказала я. — Ваш Ситный на самом деле никакой не Ситный. Он просто воспользовался паспортом этого человека.

— Но это же мошенничество! — возмутилась американка.

— Несомненно! — согласилась я. — Поэтому, не откладывая дела в долгий ящик, вам стоит обратиться в милицию.

На пухлом лице мисс Фридлендер обозначилась какая-то борьба. Потом она неожиданно интимным жестом взяла меня под руку и вкрадчиво сказала:

— Мне не хочется портить свидание с моей прежней родиной, понимаете? Попробуем обойтись без вмешательства властей, ладно? Вы что-то говорили, дорогая, о машине этого афериста? У вас есть ее номер?

— Да. И, если номер машины подлинный, я сегодня же попробую найти его настоящий адрес.

— О\'кей! Вы запишите его на бумажке и передайте мне, договорились? Я сама навещу его, как только это будет возможно. Не нужно его предупреждать.

— Да уж! Предупреждать его не стоит, — согласилась я.

— Тогда отвезите нас в отель, дорогая, — попросила мисс Фридлендер. — У меня что-то кружится голова. Какое у вас здесь горячее солнце!

— Может быть, вам стоит купить шляпу? — предложила я.

— Это мысль! — загорелась она. — Сегодня же совершу маленький, как это говорится, шопинг!

— Наверное, мне стоит вас сопровождать? — обеспокоенно спросила я.

— Ничуть, — беззаботно ответила мисс Фридлендер. — Я справлюсь, — и полезла в машину.

В последний момент меня окликнул господин Ситный.

— Слышь, — заговорщицки сказал он, почесывая голую грудь. — Это откуда же такие? Из Америки, что ль?

— Оттуда, — кивнула я. — А как ты догадался?

— Да вроде негров-то у нас раньше не было? — неуверенно сказал он. — А баба тоже оттуда? Больно хорошо по-нашему шпрехает.

— У нее предки русские. Родом из Тарасова. Когда-то жили.

— А-а… — протянул он. — То-то я и гляжу — вроде личность знакомая…

Глава 4

Все это время я ни на секунду не забывала о таинственном американце в синей бейсболке и высматривала его повсюду. То есть бейсболок на пути попадалось немало, и некоторые из них были даже синими, но, во-первых, в них за версту угадывалось турецкое или китайское происхождение, а во-вторых, ни в одном случае бейсболке не сопутствовал «Полароид». Чем этот бесхитростный, как мне представлялось, и искренний тип мог помешать мисс Фридлендер, было не совсем понятно. Возможно, он портил ей жизнь сексуальными домогательствами, а попросту говоря, был в нее влюблен, раз потащился на другой конец света? Ну, может быть, и не совсем в нее, но в ее унитазы — это уж точно. Во всяком случае, у меня в голове сложилась именно такая картина.

Однако пока его синяя бейсболка на нашем горизонте не возникала. Примерно та же ситуация складывалась и с господином Ситным. Впрочем, в ГИБДД владелец лиловых «Жигулей» с номером 364 значился как Борзыкин Леонид Владиленович, а Ситным он был только для своих друзей. Адресок его я, конечно, раздобыла. Но затем допустила оплошность, наведавшись по этому адресу. Никого я там, как и следовало ожидать, не застала, а вот хозяин квартиры меня засек и, как выяснилось позднее, немедленно перешел в наступление.

На следующее утро я вышла из дома, чтобы ехать в гостиницу «Славянская». На мне был джинсовый костюм, легкие кроссовки и солнцезащитные очки. У меня не очень броская внешность, и поэтому зачастую даже перемены в одежде и самая примитивная маскировка позволяют мне стать незаметнее — раствориться в толпе. Но сегодня меня узнали мгновенно, едва я вышла из подъезда.

— Евгения Максимовна! — услышала я за спиной незнакомый голос.

Еще не обернувшись, по той причудливой смеси предупредительно-повелительных интонаций в этом голосе я примерно поняла, с кем имею дело. Выждав секунду, я остановилась и медленно повернула голову.

Ко мне спешил невысокий русоволосый человек в темном костюме, с дежурной улыбкой на невыразительном лице. У него был острый подбородок и слегка раскосые глаза. Такие дежурные улыбки мне были хорошо знакомы — их выдают под расписку сотрудникам одного уважаемого ведомства — вместе с табельным оружием.

— Здравствуйте, Евгения Максимовна! — запыхавшись, проговорил человек, подойдя ближе. — Как удачно я вас застал. Знаете, нам с вами необходимо поговорить… Вы не сядете в мою машину?

— Я с незнакомыми в машину не сажусь, — отрезала я.

— О, простите! Забыл представиться, — ненатурально рассмеялся мужчина и помахал перед моим носом книжечкой вишневого цвета. — Демин Иван Петрович. — Можете звать меня просто по имени…

Я посмотрела на часы — в запасе у меня было около тридцати минут — и решила подчиниться. Мы уселись в белые «Жигули», которые были припаркованы напротив моего дома, и Демин сказал:

— Вас не удивляет, Евгения Максимовна, мой визит?

— Мне часто наносят визиты, — коротко ответила я.

— Да, это верно, — рассмеялся Демин. — Мы в курсе. И как идет ваш бизнес?

— Не жалуюсь.

— Приятно слышать, — осклабился он. — Все-таки мы с вами коллеги, хоть и бывшие… Эх! — вдруг мечтательно воскликнул он, потягиваясь как после долгого сна. — Бросить бы все, да и забуриться по вашим стопам! Надоело!

— Так вы что, на работу ко мне наниматься пришли? — сухо спросила я.

Демин опять рассмеялся.

— Рад бы в рай, — сказал он, — да грехи не пускают! Нет, это я так — в порядке белой зависти. У вас никаких проблем? Все в порядке? — сделал он вдруг серьезное лицо. — С лицензией, с налоговой инспекцией?

— Не морочьте мне голову, — сказала я. — Раз я вам понадобилась, эти вещи вы давно уже проверили, не так ли?

Демин восхищенно посмотрел на меня.

— Вы сто раз правы, Евгения Максимовна, — согласился он. — Просто я подумал — сейчас такие времена. Все меняется очень быстро — не успеешь получить информацию, как она уже устарела.

— Нет, у меня все в порядке, — сдержанно ответила я.

— Пока, значит, все в порядке? — многозначительно произнес Демин, задумчиво постукивая пальцами по рулевому колесу. — А сейчас куда — на работу или на пляж, может быть? Погодка-то, а?

Я иронически посмотрела на него.

— Только не говорите, что вам хочется все бросить и закатиться со мной на пляж, — попросила я. — Вы отлично знаете, что у меня сейчас есть контракт. Вы о нем хотели поговорить?

Демин посмотрел на меня очень печально и кивнул:

— О нем, Евгения Максимовна, о нем…

— И что вас смущает? — поинтересовалась я.

— Да лично меня ничего не смущает, — сообщил Демин. — Но к нам поступил сигнал. Мы обязаны все проверить…

— Ну и проверяйте, — кивнула я. — Сигнал-то, конечно, анонимный?

— Увы, Евгения Максимовна, анонимный, — подтвердил Демин. — Как-то мало осталось в людях гражданского мужества. Даже действуя в интересах государства, человек пытается уйти от непосредственного контакта, стесняется… А чего тут стесняться?

— Ну, если это тот человек, про которого я думаю, — заметила я, — то он в течение многих лет занимался мошеннической деятельностью под чужой фамилией — вот и стесняется…

— Правда? — с интересом спросил Демин. — И вы знаете, кто это?

— Ну, не до конца, — сказала я. — Кое-что нужно еще проверить…

— Понятно, — покивал головой Демин. — Ну а что вы скажете о мисс Фридлендер — так, кажется? Ведь она подданная США, не так ли? — и он бросил на меня до ужаса проницательный взгляд.

— Да, она американка, — ответила я. — Но ведь железного занавеса вроде уже нет?

— Занавеса действительно нет, — веско сказал Демин. — но бдительность, Евгения Максимовна, никто не отменял. Вам известна цель ее визита в Тарасов?

— Насколько я знаю, она намеревалась проверить деятельность фонда, которому помогала материально, а попутно навестить родину своих предков. Ее дед и бабка проживали когда-то в Тарасове.

Иван Петрович с досады щелкнул пальцами.

— Вот таким перевертышам я не доверяю больше всего, — признался он мне. — Если уж человек один раз изменил, он на этом не остановится.

— Вы имеете в виду, что госпожа Фридлендер захочет сменить американское гражданство? — спросила я.

— Вы отлично понимаете, что я имею в виду, — сказал Демин. — Вас учить не надо. Глаз да глаз нужен за этой Фридлендер! И, откровенно скажу, здесь мы очень рассчитываем на вас, Евгения Максимовна.

— В каком смысле? — уточнила я.

— Ну там, если заметите или услышите что-нибудь интересное — сразу сообщайте нам, хорошо?

— Знаете, Иван Петрович, — твердо сказала я, — с вашим ведомством я уже давно расторгла служебные отношения и выполнять функции вашего осведомителя не собираюсь. Если у вас имеются какие-то серьезные основания не доверять госпоже Фридлендер, а заодно и мне, то попрошу действовать официально: повестка, допрос, протокол — все, как полагается. Играть в шпионы я не собираюсь.

Демин, прищурясь, посмотрел на меня.

— Крепко вас зацепили ваши заокеанские хозяева! — с осуждением заметил он. — Очень крепко!

— У меня хозяев нет, — отрезала я. — У меня клиенты. — с этими словами, открыв дверцу, я вышла из машины.

— Мы еще встретимся, Евгения Максимовна! — пообещал Демин, торопливо высовываясь в окошко. — Вот увидите! И почему-то мне кажется, что вы здорово пожалеете, что не пошли нам навстречу!

Я была очень сердита и не стала даже оборачиваться. С тех пор как наш город сделался открытым, здесь перебывало множество иностранцев, начиная от безобидных туристов и кончая спортивными легионерами, которые околачивались тут годами. Зарубежные делегации беспрепятственно проникали на территорию некогда секретнейших объектов под патронажем местных руководителей, и никто даже бровью не повел. В этих обстоятельствах рассматривать наивную и неуклюжую мисс Фридлендер в качестве секретного агента было, по моему мнению, просто смешно. Дело, разумеется, закрутилось с подачи Лжеситного. Это он подал сигнал, надеясь таким образом припугнуть мисс Фридлендер и заставить ее забыть о финансовой деятельности фонда. Расчет был верный — по некоторым признакам, буквально витавшим в воздухе, в нашем городе постепенно восстанавливался забытый режим секретности и срочно предпринимались меры по возрождению былой бдительности. В таких условиях необременительная операция по обезвреживанию потенциальной диверсантки мисс Фридлендер вполне могла украсить послужной список заштатного агента Демина, если это его настоящая фамилия, конечно.

Но я уже давно не та наивная девочка, которую можно вдохновить и напугать красивыми словами. Если господин Демин старается ради карьеры, то и бог с ним. Я здесь совершенно ни при чем. Если мисс Фридлендер будет по ночам фотографировать военные заводы или подкладывать мины под городской фонтан, то и тогда с меня взятки гладки: по ночам я мирно сплю у себя дома. А днем моя клиентка безобидна, и отыскивать темные пятна на ее биографии — не моя забота.

Успокоив себя таким образом, я поехала в гостиницу «Славянская». Ни моей подопечной, ни ее чернокожего напарника на месте не оказалось. Я была слегка озадачена, но портье с яйцеобразной головой, который опять дежурил, объяснил мне по секрету, что иностранцы отправились регистрироваться в милицию. Оказывается, господин Демин успел побывать уже и здесь, и даже сделал выговор руководству за то, что они позволяют себе оформлять постояльцев без соблюдения необходимых формальностей.

— Мадам очень возмущалась, — усмехнулась голова-яйцо. — Сказала, что у нас здесь полицейское государство. А какое же оно полицейское, когда оно милицейское, верно?

— Подмечено очень тонко, — заметила я. — И давно они отчалили?

— Около часу назад, — ответил портье. — Будете ждать?

— Придется, — сказала я. — Вообще-то мы договорились на десять, они не станут задерживаться.

— Как сказать, — глубокомысленно произнес портье. — Уж больно бестолковые.

В душе я согласилась с таким определением и отправилась в вестибюль. Там уселась в свободное кресло и немного расслабилась. Сквозь стеклянные двери была видна маленькая площадь возле речного вокзала и кусочек сверкающей Волги, над которой парили чайки.

Рядом со мной в соседнем кресле дремал молодой человек, одетый несколько небрежно, но с неуловимым столичным шиком. Через некоторое время, почувствовав мое присутствие, он зашевелился и открыл глаза. Секунд пятнадцать он пристально смотрел на меня, а потом, сообразив, что я ему не снюсь, оживился и сказал быстрым журчащим говорком:

— Привет! Ты здесь живешь или ждешь кого-нибудь? Если у тебя нет других вариантов, может, завалимся вечером куда-нибудь? Можешь звать меня Стивом — меня все так зовут. Вообще-то я Станислав, но, по-моему, глупо зваться Стасом, правда? Стас уполномочен заявить! Не звучит. А тебя как зовут?

У него было помятое, но, в общем, симпатичное лицо и добрые глаза. И хотя меня раздражают случайные знакомства, но этот беспечный Стас странным образом располагал к себе.

— Можешь звать меня Женей, — сказала я. — Но я тебя Стивом звать не буду. Меня скоро будет тошнить от иностранных имен. Стас мне нравится больше.

— Ну, это твое дело, — согласно кивнул он. — А чего тебя имена-то достали? Разъезжаешь много?

— Переводчиком у иностранцев работаю, — объяснила я.

— Ну?! — поразился Стас и даже подскочил в кресле. — И со мной аналогичный случай. Меня один штатник нанял в Москве, а теперь в эту глушь завез. Хуже всего, что он целый день по городу таскается как заведенный и щелкает своим «Полароидом» — пива выпить некогда! Да еще требует, чтобы я при нем не курил, потому что мой табак действует на его драгоценный организм. Представляешь?

— Да, тяжело тебе! — посочувствовала я ему. — И давно вы сюда приехали?

— Вчера утром, — вздохнул Стас. — И сразу по городу начали лазить. До поздней ночи таскались. Поверишь, у меня на пятках уже мозоли! А этому типу хоть бы что — знай, улыбается да фотки снимает — как аппарат, ей-богу! — Он доверительно наклонился ко мне и сказал: — Если и сегодня то же самое будет, я, наверное, не выдержу. Уеду в Москву! Черт с ними, с деньгами! Поверишь, вчера так устал, что даже выпить не хотелось. Через силу стакан текилы в баре выпил и спать завалился. Сейчас вот жду, пока он нажрется; в номере завтракает — привык к комфорту, гад! А я с утра только пару бутылочек пива пропустил — и ничего больше в глотку не лезет, так устал!

— Да, это ужасно! — согласилась я. — Но, наверное, большую часть города вы уже, как ты выражаешься, облазили?

Стас облегченно махнул рукой.

— Да что толку! — сказал он. — Все какую-то Тараканью улицу ищет. Пока не найдет — не успокоится. Ты, кстати, не знаешь, есть тут такая? Мы уже везде спрашивали, никто не знает.

— Я тоже о такой не слышала, — призналась я. — Может, он перепутал?

— Может, и перепутал, — пожал плечами Стас. — Он у меня вообще с приветом. Теперь еще меня нагрузил — смотри, говорит, в оба — как увидишь где — нибудь толстую американку с негром, сразу докладывай! Такое впечатление, что он им деньги задолжал или от алиментов бегает…

Меня словно ошпарило, однако вида я не подала. Меня только немного беспокоила вероятность встречи наших со Стасом подопечных. Не знаю, чем уж они друг другу досадили, но то, что оба старательно избегали встречи, наводило на серьезные размышления.

— А как зовут твоего американца? — будто невзначай спросила я.

— Артур Фридлендер, — с глубочайшим отвращением ответил Стас. — Во имечко, а?

Да, имечко производило впечатление. Правда, семейное положение моей клиентки я еще изучила не полностью и могла лишь гадать, кем он ей приходится. В принципе он мог оказаться даже ее папашей — американские пенсионеры обожают путешествия. И только американцы с их непосредственностью и непробиваемым оптимизмом могут прятаться друг от друга в одной гостинице.

Я не стала ничего говорить Стасу, потому что хотела сначала все хорошенько обдумать. Но сейчас на это не оставалось времени. Я услышала характерное жужжание «Полароида» и жизнерадостные восклицания у себя за спиной.

Обернувшись, я увидела упитанного румяного мужчину лет пятидесяти пяти в синей бейсболке, белой майке и оранжевых шортах, из которых торчали кривые загорелые ноги. Фотоаппарат, висевший на круглом животе мужчины, выжимал из себя свежий снимок. Артур Фридлендер улыбался, сверкая ослепительно белыми зубами, и показывал нам большой палец.

— Ну вот, притащился, — тоскливо сказал Стас, поднимаясь с кресла с таким видом, будто за ним пришел палач. — Так как, может, встретимся вечерком? — спросил он со слабой надеждой.

— А можно я приду с мужем? — спросила я. — Он у меня штангист, целый день таскает железо и никуда не ходит. Мне бы хотелось, чтобы он тоже немного повеселился…

— Понятно, — слабо улыбнувшись, сказал Стас. — А ты остроумная девчонка. Жаль, я не встретил тебя раньше — когда был в форме. Может быть, вся моя жизнь пошла бы иначе…

— Не кляни судьбу, — посоветовала я. — В этом мире каждый получает, что заслуживает…

— Ну, тогда прощай, — вздохнул Стас.

— До свидания, — поправила я. — Мне почему-то кажется, что мы еще увидимся…

Я протянула ему руку — чем-то мне все-таки нравился этот спокойный, немножко нелепый парень, и в этот момент «Полароид» снова завыл.

Сияя белозубой улыбкой, американец выдернул из аппарата снимок и, помахивая им в воздухе, с необычайно щедрым видом вручил его мне. Я, не глядя, отправила его в свою сумочку. Фридлендер самодовольно залопотал что-то, но я не смогла разобрать ни одного слова — рот его оказался наполнен жвачкой. Стас помахал мне рукой и обреченно направился к выходу. Американец одарил меня парой обнадеживающих улыбок и невнятным бормотанием и бодро зашагал следом.

Теперь я могла наконец немного поразмыслить. Итак, что мы имеем? Двое Фридлендеров порознь приезжают в далекий город Тарасов. Одна за тем, чтобы увидеть плоды своей благотворительности да навестить родину предков. Второй ищет Тараканью улицу или что-то в этом роде. Друг друга они опасаются. А может быть, просто не хотят видеть? Что-то в этом было, какая-то загадка.

Пожалуй, юрист Парамонов кое-что мог прояснить — не зря же он так беспокоился о телохранителе для своей клиентки, — но он уже уехал. Можно было напрямую спросить обо всем мисс Фридлендер, но она могла ведь и не ответить, а попросту отказаться от моих услуг. Я решила попробовать сама разобраться в ситуации — рисковать гонораром было слишком неразумно. А человека в бейсболке и с жужжащим «Полароидом» мне, допустим, не удалось пока обнаружить. Ничего удивительного, ведь и мисс Фридлендер до сих пор его не заметила, хотя и живет с ним в одной гостинице.

В дверях послышался какой-то шум. Я подняла голову и увидела, что мисс Фридлендер легка на помине — она, как пушистый шарик, вкатилась в вестибюль, прижимая к животу свою неизменную сумку.

Выглядела она до неправдоподобия карикатурно. Вчерашний шопинг, на котором я отсутствовала, ей явно удался — все результаты были, как говорится, налицо. Голову американки украшала какая-то невообразимая шляпа из янтарно-желтой соломки с пылающим красным бантом — размеры ее приближались к размерам хорошего сомбреро. Майка тоже явно была куплена на нашем вещевом рынке — массивную грудь моей клиентки украшала теперь какая-то аляповатая картинка, на которой удавалось идентифицировать лишь чью-то хищную окровавленную челюсть и надпись по-английски «Волна-убийца». На мисс Фридлендер были оранжевые шорты, увидев которые, я уже ни капли не сомневалась, что Линда и Артур — родственники.

— Ай эм сорри! — завопила она. — Евгения! Дорогая! Я заставила вас ждать. Но этот человек был просто ужасен! — Она подлетела ко мне вплотную и энергично пожала мне руку. — Он уверял, что я нарушила какие-то законы! Но ведь зарегистрировалась, как положено! Оказалось, что нужно регистрироваться еще в вашем ужасном УВД!

— Что поделаешь, — заметила я философски. — В нашей стране тоже существуют законы…

— В чем я лично выразила сомнение всем этим чиновникам! — негодующе сообщила мисс Фридлендер. — Я рассказала им, что творится под самым их носом!

— Вы рассказали им про Ситного? — удивилась я. — И что же?

— О, они только улыбались! — вскричала американка. — Они не хотели воспринять меня всерьез!

Честно говоря, я этому не очень удивилась — трудно воспринимать всерьез женщину в такой шляпе и с «волной-убийцей» на груди. Но я не стала говорить об этом мисс Фридлендер. Умолчала я и о синей бейсболке, сразу перейдя к результатам своих вчерашних поисков.

— Что теперь будем делать? — спросила я в заключение. — Будем караулить Борзыкина по его месту жительства или вы предпочтете все-таки предоставить это милиции?

Мисс Фридлендер глубоко задумалась, а потом объявила:

— Мне кажется, я не доверяю вашей милиции! Они имеют предубеждение против иностранных подданных. Тот человек, что приходил сюда, назвал Джимми негром — вы подумайте!

— Слово «афроамериканец» еще не прижилось в нашем языке, — объяснила я. — Он не имел в виду ничего плохого. И я думаю, что, если вы подадите официальное заявление, господина Борзыкина будут непременно искать и рано или поздно найдут.

— Вы так считаете? — недоверчиво спросила мисс Фридлендер. — Они похожи на людей, которые не в состоянии найти даже собственные тапочки!

— Не стоит судить по внешности, — заметила я. — Может быть, в их глазах вы тоже выглядите немного странно. Им просто нужно немного привыкнуть.

Мисс Фридлендер, задрав голову, испытующе уставилась на меня из-под полей шляпы. Мои слова о том, что она странно выглядит, кажется, насторожили ее. Сама она не находила в своей внешности ничего странного. По ее понятиям именно так и должен выглядеть американец на отдыхе, особенно если тур проходит по такой дикой стране, как Россия.

— Нет! Мы не будем пока караулить и не пойдем в милицию! — объявила наконец мисс Фридлендер. — Мы отправимся в то же самое место, где были вчера. Должен же кто-то там появиться! Хотя бы для того, чтобы заменить сгоревший компьютер!

— Скорее уж для того, чтобы вывезти бочки, — заметила я.

— Да! В самом деле! — воскликнула мисс Фридлендер возбужденно. — Я давно хотела спросить — зачем там стояли эти бочки?!

— Давайте отложим этот вопрос до встречи с председателем фонда, — предложила я.

Глава 5

Когда мы отъезжали от гостиницы «Славянская», мисс Фридлендер неожиданно ткнула пальцем куда — то в сторону Волги и со жгучим любопытством спросила:

— Я видела там, на реке, остров, совершенно голый, из чистого песка! И там все время копошатся какие-то люди. Что они там делают?

Кажется, она имела в виду городской пляж, намытый на середине Волги.

— Как что делают? — удивилась я. — Загорают, купаются… Кстати, если хотите, мы можем туда съездить. Окунетесь в воду великой русской реки. Будете потом рассказывать у себя в Миннеаполисе, что купались в Волге… Все обзавидуются!

— Простите, я не поняла, — недоверчиво сказала мисс Фридлендер. — Вы хотите сказать, что они купаются прямо в этой воде? Ныряют в реку?

— Разумеется, — подтвердила я, — именно ныряют. А что вас смущает? У вас разве не купаются в реках?

— Ну что вы, дорогая! — с каким-то даже сочувствием ответила мисс Фридлендер. — Кто же купается в реках! Это очень опасно!

— Не опаснее, по-моему, чем гонять по трассе на автомобилях! — обиделась я. — Конечно, если вы не умеете плавать…

— О, я не об этом! — замахала ручками американка. — В открытых водоемах полно заразы, дорогая! Микробы, амебы, сточные воды, наконец. Я помню, как бабушка рассказывала мне об эпидемии холеры в Тарасове. Это было ужасно! Никогда не купайтесь в открытых водоемах! Для этого существуют бассейны…

Мне пришлось пообещать, что отныне я буду плавать исключительно в бассейнах. Но мою клиентку это мало успокоило, и время от времени я ловила на себе ее подозрительные взгляды — так смотрят на носителя какого-нибудь страшного вируса. Я опять напугалась, что она захочет отказаться от моих услуг, и впредь решила больше помалкивать.

Подъезжая к офису фонда, мы отметили оживление возле его дверей, и это нас немного приободрило. Едва я остановила машину, как мисс Фридлендер тут же выскочила на тротуар, лихо заломив свою невообразимую шляпу на затылок и нетерпеливо разглядывая людей, суетившихся у входа в офис. Афроамериканец Джимми вылез из машины не торопясь, всем своим видом показывая, что ему до чертиков надоела вся эта бессмысленная суета.

Присмотревшись внимательно, я поняла, что здесь происходит что-то не то. Какие-то парни энергично вытаскивали из офиса мебель и безжалостно швыряли ее в кузов грузовика, стоявшего рядом. Руководил ими высокий кудрявый мужчина, скуластое лицо которого было покрыто шрамами. Табличка с названием фонда уже была сорвана с дверей и тоже отправлена в кузов.

Мисс Фридлендер пребывала в некотором замешательстве. Я вышла из машины и поинтересовалась у кудрявого мужчины, что здесь происходит. Он одобрительно оглядел мою фигуру и весело сказал:

— Расчищаем поле деятельности, симпапуля! Здесь будет лакокрасочная торговля. Слыхала — «Тиккурила», блин, дает? Ну вот мы и будем давать! Все цвета радуги! Интересуешься?

— Нет, спасибо, — ответила я. — Меня интересует фонд помощи больным СПИДом. Ведь здесь был фонд, не так ли?

— Фонд твой накрылся пыльным мешком, красотуля! — радостно сообщил торговец красками. — У меня все документы на аренду в порядке, — заверил он. — Если хочешь, могу показать.

— Не стоит. У вас такое лицо, что хочется верить каждому слову, — сказала я. — А вы не знаете, случайно, где может быть председатель этого фонда сейчас?

Он подмигнул и, посмеиваясь, сказал:

— Где у нас председатели фондов, крохотуля? Где-нибудь на Канарах, наверное!

— Нет, а если серьезно? — настаивала я. — Вы же с ним общались!

— Кой черт, общался! — сердито ответил кудрявый. Две недели поймать его не могу, чтобы он мебель вывез! У меня здесь уже две недели бочки стоят, а этот тип и не чешется… Только сегодня утром позвонил, сказал, что уезжает, и я могу сделать с его имуществом все, что захочу. А какое тут имущество — мусор один! — Он оглянулся по сторонам и увидел негра и алый бант мисс Фридлендер. — Во! Ты из спорткомитета, что ли? Баскетболист?

— Не-а, — хладнокровно ответила я. — Из Интерпола. Как раз разыскивает того типа, который занимал это помещение до тебя.

Торговец красками присвистнул.

— Не там ищет! — убежденно сказал он. — Я тебе говорю — он на Канарах давно! Все они там…

Тут его позвали рабочие, и он, извинившись, отошел, крикнув на прощанье:

— Захочешь чего-нибудь покрасить — жми прямо ко мне!

Мисс Фридлендер приблизилась ко мне и застенчиво сказала:

— Я все слышала, дорогая, но не поняла ни единого слова. Это жаргон?

— Только местами, — ответила я. — Но суть сводится к тому, что ваш Ситный больше здесь не появится — ни под своей фамилией, ни под чужой. Можете считать, что фонд лопнул окончательно и бесповоротно. Думаю, что, если мы будем медлить, борец со СПИДом вообще исчезнет из города.

— Тогда мы немедленно отправляемся к нему домой! — объявила мисс Фридлендер, топая ножкой, обутой в белоснежную кроссовку с толстенной подошвой. — Я не позволю водить себя за нос!

— Все-таки советую приготовиться к тому, что скорее всего нашего друга не окажется дома, — сказала я. — И наша поездка будет чистой формальностью.

— Я знаю, что мы сделаем! — вдруг, просияв, воскликнула мисс Фридлендер. — Мы оставим ему записку!

— Да, это выход, — вежливо проговорила я.

Американка подозрительно на меня посмотрела и добавила, подчеркивая каждое слово:

— Мы назначим встречу и предупредим, что, если он попробует от нее уклониться, мы предпримем самые решительные меры!

— Ну что ж, — сказала я, чтобы ее не расстраивать, — это может подействовать.

— Не хочет же он, чтобы им занималась полиция? — сердито поинтересовалась мисс Фридлендер.

— Наверное, не хочет, — согласилась я.

— Тогда мы именно так и поступим! — заключила американка и заняла свое место в «Фольксвагене».

Джимми с тоской посмотрел на раскаленное синее небо и полез на заднее сиденье. Я уселась за руль, и мы поехали на окраину города, где в огромном доме, подковой охватывающем вершину голого холма, проживал Борзыкин Леонид Владиленович, который под фамилией Ситный несколько лет подряд водил за нос мисс Фридлендер.

Вообще-то, если бы этот тип понадобился мне самой, я не стала бы оставлять ему записок, а постаралась бы выследить или хотя бы определить ближайший круг его знакомств. На месте своей клиентки я, безусловно, обратилась бы в судебные инстанции — ее нежелание вступать в контакт с право — охранительными органами начинало настораживать. Мысленно я уже склонялась на позиции господина Демина, который призывал к бдительности в отношениях с чужеземцами. Я решила быть бдительной с сегодняшнего дня и сегодня же потребовать аванс и посуточной оплаты, чтобы не остаться у разбитого корыта.

Мы выехали из городских массивов и двигались мимо огромного поля аэродрома, где с необычайно смиренным видом стояло несколько самолетов, похожих на бегемотов, выкрашенных серебристой краской. Мисс Фридлендер оживилась и долго разглядывала пустые взлетные полосы, по которым разгуливал один лишь ветер. Потом она спросила:

— Это, кажется, аэропорт?

Я кивнула.

— Почему же не летают самолеты? — удивилась мисс Фридлендер.

— Нет, они летают, — возразила я. — Просто не так часто.

— В Соединенных Штатах самолеты летают очень часто! — важно объявила мисс Фридлендер. — Иначе авиакомпании не будут иметь прибыль. Разве русским авиакомпаниям не нужна прибыль?

— Нужна, наверное, — пожала я плечами. — Просто русские не любят летать.

— Правда? — изумилась мисс Фридлендер. — А в чем причина такой нелюбви?

— Слишком большая разница между размером зарплаты и ценой на авиабилеты, — пояснила я. — Обыкновенной семье, чтобы куда-нибудь слетать, приходится целый год копить деньги. Пока копишь — уже и лететь никуда не хочется…

— Кто же тогда летает на этих самолетах? — беспомощно воскликнула мисс Фридлендер, тыча пальцем в направлении серебряных бегемотиков.

— Ну-у у кого есть деньги, тот и летает, — ответила я. — Например, ваш Лжеситный. Не удивлюсь, если, получив вашу записку, он улетит с первым же рейсом.

— Куда улетит? — растерялась мисс Фридлендер.

— Ну не знаю. Куда-нибудь, — сказала я. — С теми деньгами, которые он наварил на благотворительности, извините, он может улететь на край света.

Мисс Фридлендер посмотрела на меня со священным ужасом и недовольно отвернулась.

— Он так не поступит! — заявила она, поджав губы. Это было похоже на заклинание.

Я опять вспомнила про аванс и поспешно сказала:

— Конечно, не поступит. Это я шучу.

Мисс Фридлендер ничего не сказала, но по ее сверкающему праведным гневом взгляду я поняла, что она не одобряет таких шуток. Пока я соображала, как бы загладить свою вину, «Фольксваген» выскочил на возвышенность, с которой открывался великолепный вид на окрестности — на зеленые луга, на змеящуюся внизу Волгу, на сверкающие крыши города и белоснежный многоквартирный дом в полукилометре от нас. Моя клиентка восторженно ахнула и всплеснула руками. Сердитого настроения как не бывало.

— Подумайте только, дорогая! — взахлеб говорила она. — Ведь я могла бы в детстве прогуливаться здесь с бабушкой, любуясь этим дивным видом! Какая обворожительная панорама!

Я подумала, что вряд ли в бабушкины времена было принято прогуливаться в этих местах, но придержала свой язык.

— Как жалко, что здесь нет Артура! — вдруг вырвалось у моей клиентки. — Он непременно снял бы этот вид на «Полароид»!

Мне опять пришла в голову ехидная мысль, что на «Полароиде» этот вид получился бы довольно жалким, но и эту мысль я оставила при себе и лишь спросила безразлично: — А кто такой — Артур?

— Это мой брат, — ответила машинально мисс Фридлендер, и какая-то тучка пробежала по ее челу. — Сводный брат. У нас общий отец. Я вам не говорила — мой отец был женат дважды. Артур — сын от первого брака.

— Это он обожает синие бейсболки?

— Да, он. Вы еще нигде не встречали его? — спросила она обеспокоенно.

— Не припоминаю, — ответила я. — Но я надеюсь, что не пропущу такой колоритной детали…

Конечно, обманывать нехорошо, но ведь и клиентка не была со мной до конца откровенной. Даже о своем брате она обмолвилась скорее случайно. Такое положение меня не очень устраивало. Тайны нервируют меня. Я предпочитаю знать о клиентах правду — пусть даже неприглядную, но правду. Это позволяет избежать многих глупостей. Пока же меня не покидало ощущение, что я влипла в какую-то дурацкую историю.

Дорога повернула налево, и через несколько минут мы подъехали к одному из бесчисленных подъездов огромного дома. В этом доме можно было разместить население небольшого районного города.

Я остановила машину и вопросительно взглянула на свою клиентку. Мисс Фридлендер решительно тряхнула головой и извлекла из сумки изящную записную книжку в обложке из красной кожи и паркеровскую ручку. Закусив губу и наморщив лоб, она принялась быстро черкать что-то на белоснежном листе бумаги. Потом вырвала этот лист из книжки и протянула мне.

— Я плохо пишу по-русски, — сказала она извиняющимся тоном. — Потому что у меня не имелось практики. Если вы поможете мне исправить ошибки, я буду очень благодарна.

Взяв в руки листок, я прочла следующее: «Уважаемый мистер Ситный (Борзыкин)! Убедительно прошу вас прибыть в гостиницу „Славянская“ к десяти часам завтрашнего дня для выяснения вопросов, затрагивающих наши обоюдные интересы. В случае, если вы проигнорируете наше предложение, мы оставляем за собой право обратиться в судебные инстанции.

Президент компании „Фридлендер Инкорпорейтед“ Линда Э. Фридлендер».

— Написано убедительно, — сказала я. — И практически без ошибок. Немного необычный почерк, но прочитать можно все без труда.

— Правда? — искренне обрадовалась американка. — Я очень счастлива этому! Все-таки дома мне приходилось редко упражняться в русском правописании.

— Не расстраивайтесь, Линда! — сказала я. — Нам тут тоже не слишком часто приходится заниматься писаниной. Вы многим дадите сто очков вперед!

Воодушевленная моими похвалами, мисс Фридлендер преобразилась. Размахивая листком, как флагом, она бросилась к подъезду. Я едва за ней поспевала. Джимми без всякого энтузиазма плелся в хвосте, надменно игнорируя взгляды дворовой детворы. Мисс Фридлендер и на этот раз потащила его с собой, надеясь, видимо, устроить бухгалтерскую проверку прямо на дому. На ее месте я бы не стала его тревожить.

Разумеется, мы никого не застали дома. Или нам не пожелали открыть. Укрепив записку на дверном номере, мы опять спустились во двор. Джимми с видимым облегчением сразу же спрятался на заднем сиденье «Фольксвагена». Кажется, он уже начинал воспринимать пространство его салона как единственное убежище в этой непонятной и враждебной стране.

— Куда едем? — поинтересовалась я у мисс Фридлендер, когда мы уселись в машину. — В гостиницу? В город?

Американка ненадолго задумалась, а потом, шмыгнув носом, неуверенно сказала:

— Мне нужно найти один дом… Вы хорошо знаете город, Евгения?

— Достаточно хорошо, — ответила я. — Какой адрес вас интересует?

Еще не услышав ответа, я догадалась, каким он будет. Более того, именно в тот момент я поняла, что ответ этот имеет принципиальное значение, а ревизия ускользающего Ситного осуществляется лишь попутно, а может быть, и вообще для отвода глаз.

— Вы знаете улицу с названием Тараканья, дорогая? — с заискивающей улыбкой спросила мисс Фридлендер.

Не моргнув глазом, я ответила:

— С чистой совестью могу сказать, что подобной улицы я не знаю. И сомневаюсь, что такая улица существует. У нас не принято так называть улицы.

— Ну что вы! — горячо сказала мисс Фридлендер. — Такая улица должна существовать! На ней жила моя бабушка. Вот, посмотрите! — и она опять запустила руку в свой мешок.

Через мгновение я держала в руках старую фотографию на толстом, как галета, картоне. От времени изображение пожелтело и выцвело, но выглядело еще вполне прилично. На снимке я увидела осанистого мужчину в мундире офицера царской армии, с гордым выражением на упитанном лице. Под носом, который был похож на картошку, красовались лихо закрученные усы. Если бы эти усы можно было убрать, то в лице неизвестного офицера обнаружилось бы несомненное сходство с мисс Фридлендер, из чего я заключила, что это и есть ее русский дедушка. Он стоял на мощенной булыжником мостовой на фоне двухэтажного дома характерной для нашего города архитектуры — я имею в виду ту часть города, которая сохранилась с конца девятнадцатого века. От этого дома веяло надежностью и уютом. На обороте фотографии сохранилась витиеватая надпись чернилами: «Дорогой Любаше в день годовщины нашей свадьбы. Любящий супруг. Май. 1913 год».

— Они жили вот в этом доме! — возбужденно сказала мисс Фридлендер. — В этом самом! И адрес бабушка мне сама написала. — Тараканья улица, дом номер один… Они занимали весь верхний этаж! Я хочу прикоснуться к этим священным для меня камням!

Я еще раз посмотрела на снимок. Разумеется, мне часто попадались на глаза похожие дома, но ракурс на фотографии не давал возможности рассмотреть какие-то дополнительные ориентиры, да и времени прошло чересчур много. Может быть, этого дома давно не существует…

— Вы уже наводили справки в адресном столе, Линда, — сказала я утвердительно.

— Да, я была там, — энергично закивала она. — И, конечно, они сказали мне то же самое — у нас в городе нет Тараканьей улицы! Они вели себя просто вызывающе, смеялись мне прямо в лицо! Но я не могла ошибиться — моя бабушка до преклонных лет сохраняла ясный ум и трезвую память!

— Не волнуйтесь, Линда, — сказала я миролюбиво. — И не преувеличивайте злокозненность окружающих. Просто для нынешнего уха название улицы звучит забавно.

— Но что же мне делать?! — недоуменно и жалобно сказала мисс Фридлендер.

— Давайте подумаем… Боюсь вас разочаровать, но вполне может оказаться так, что дома вашей бабушки уже не существует…

— Нет, только не это! — эмоционально воскликнула американка. — Не пугайте меня!

— Увы, прошло слишком много времени! — сказала я. — Но даже если дом сохранился, найти его будет непросто. С тех пор улицу могли переименовать, перестроить, могли как-нибудь переделать дом…

— Правда, — упавшим голосом произнесла мисс Фридлендер. — Я как-то об этом не подумала… Всегда кажется, что дом ваших родителей будет стоять вечно…

— Знаете что? — предложила я. — Давайте заглянем в краеведческий музей. Может быть, там нам что-нибудь подскажут.

— У вас в городе имеется музей? — тут же восхитилась мисс Фридлендер. — Как интересно!

— Да. И он, между прочим, находится совсем рядом с гостиницей, — заметила я.

— Мы немедленно едем туда! — заявила мисс Фридлендер.

Как нарочно, музей в этот день был закрыт для посетителей. Но после недолгих переговоров нас все — таки впустили. Экзотическая родословная мисс Фридлендер и ее клоунский вид произвели на сотрудников музея неизгладимое впечатление. После того как мы сумели растолковать нашу проблему, краеведы неожиданно развеселились и принялись переглядываться.

Мисс Фридлендер уже собиралась обидеться, но тут нам объяснили, что с подобной просьбой мы обращаемся не первые, и не далее как сегодня двое мужчин уже наводили справки про Тараканью улицу.

— Что?! — ахнула моя клиентка, буквально подпрыгивая на месте. — Как они выглядели?

Сотрудницы, несколько смущенные горячностью заморской посетительницы, довольно похоже нарисовали портреты Артура Фридлендера и бедняги Стаса. Мисс Фридлендер пришла в ярость и негодование.

— Он уже здесь! Ты слышишь, Евгения, этот нахал уже здесь! — завопила она, хватая меня за пуговицу на куртке. — Каков негодяй!

— Стоит ли так убиваться, мисс Фридлендер? — встревоженно сказала я. — Понятно, что сводный брат не может претендовать на ваши святыни, но, может быть, им движет вполне простительная любознательность? Такая добыча для его «Полароида»!

— Ты ничего не понимаешь, Евгения! — простонала мисс Фридлендер, но тут же, спохватившись, закрыла рот.

В этом уже было нечто определенное, но, к сожалению, место было не слишком подходящее для выяснения подробностей. Музейные работники и без того были шокированы. Кажется, и сама мисс Фридлендер это поняла.

Она рассыпалась в извинениях и принялась направо и налево раздавать долларовые бумажки из своей сумки. У краеведов головы окончательно пошли кругом. Они растерянно смотрели друг на друга, то краснея, то бледнея. Доллары они держали в руках с застенчивой осторожностью, точно анализы в приемной больницы. Наконец одна из сотрудниц пришла в себя.

— Пойдемте к Тихону Фомичу! — волнуясь, сказала она. — Он вам все объяснит!

Нас провели по длинному полутемному коридору и сдали на руки маленькому худому старичку, державшемуся очень бодро и приветливо. У него было живое морщинистое лицо, умные глаза и загорелая кожа на голове, просвечивающаяся сквозь редкий седой ежик волос.

— Вот, Тихон Фомич, к вам! — с веселой растерянностью сказала женщина. — И опять по тому же вопросу!

Старичок пытливо посмотрел на нас и добродушно спросил:

— Это по какому же — по тому? Не совсем вас понимаю, Софья Андреевна.

— Опять эту улицу спрашивают. Как ее… Тараканью, — наморщив нос, сказала женщина. — И опять, представьте, иностранцы! А вы у нас главный специалист по старому Тарасову…

— Вот оно что, — хитро протянул старичок и улыбнулся нам. — Да вы присаживайтесь. Сейчас во всем разберемся.

— Ну я пойду, — облегченно сказала Софья Андреевна. — Тихон Фомич вам все расскажет… — и она исчезла.

Тихон Фомич с кряхтеньем взобрался по складной лесенке на самый верх одного из книжных стеллажей, которыми была заставлена комната, и снял с полки какой-то талмуд.

— Откуда же будете? — спросил он, спустившись на пол. — Из каких пределов?

— Из Америки, — ответила я. — Но это не я, а вот эта женщина… Кстати, она прекрасно говорит по-русски. Ее корни здесь, в Тарасове.

— Очень приятно! — с энтузиазмом сказал старичок, раскрывая толстую книгу с пожелтевшими страницами. — Значит, зов крови, так сказать… Любовь к родительским гробам, образно говоря… Очень, очень похвально!

Он перелистал страницы и сообщил:

— Вам исключительно повезло! Я могу дать вам справку об интересующей вас улице практически сразу, без задержек. Сегодня утром мне уже пришлось давать такую справку — но тогда моему гостю пришлось подождать. Знаете, многие старые названия улиц я помню наизусть, но вот Тараканья улица почему-то как на грех выпала из моей памяти. Пришлось попотеть, прежде чем я восстановил всю последовательность событий… Но зато вы теперь получите исчерпывающую информацию. Вот, полюбуйтесь! — Он придвинул к нам поближе старинный фолиант и, водя пальцем по типографским строчкам, изобилующим «ятями» и твердыми знаками, начал объяснять:

— Первые упоминания о Тараканьей улице относятся к началу восемнадцатого века… Тогда это была окраина города, и там располагались постоялые дворы и ночлежки. Полагаю, тараканов там хватало — отсюда скорее всего и название. Постепенно город рос, ночлежки снесли, и поменять его решились только перед самой революцией. Улица стала называться Короткой — вот так, без особых хитростей, — она и в самом деле была очень коротка, скорее переулок, чем улица. Но новое имя не прижилось, ее по привычке продолжали называть Тараканьей.

А тут грянула революция, гражданская война… Новая власть, сами знаете, обожала переименования. Не избежала этой участи и Тараканья улица. Но в этом случае власть сделала очень изящный ход — из Тараканьей улица превратилась в улицу имени героя гражданской войны Тараканова! Блестяще, не правда ли?

Но в этом статусе она продержалась лишь до тридцать седьмого года, когда, как известно, многие герои превратились в английских шпионов, и их имена были беспощадно вычеркнуты из истории. Улицу опять переименовали — теперь в Тракторную. Как видите, некое фонетическое сходство старались сохранять. Однако это еще не все. В шестидесятых годах одну из новых улиц — совсем в другом районе — называют тоже Тракторной, и в городе появляются две улицы с одинаковым названием. Во избежание путаницы Тараканью пришлось опять переименовывать. Тут уж не мудрствовали лукаво, рассуждали примерно так: что такое трактор? Стальной конь. Значит, быть улице Стальной! С тех пор под этим названием она и существует. Единственное уточнение — теперь это все-таки не улица, а переулок — переулок Стальной. И вот он где находится. — Тихон Фомич ткнул пальцем в карту города, которую он заботливо развернул перед нами.

Судя по карте, интересующее нас место находилось всего в каких-нибудь десяти минутах ходьбы! Но я была вынуждена признать, что никогда не слышала о таком переулке.

— Я, честно говоря, тоже, — немного смущенно сказал Тихон Фомич. — До сегодняшнего дня. Хотя мне не простительно! Обязательно в ближайшее время выберусь в этот легендарный переулок! Кстати, и судьбу Тараканова будет интересно проследить… Однако позвольте узнать — в полной ли мере я удовлетворил вашу любознательность?

Мисс Фридлендер сидела, не шевелясь, на стуле и, как загипнотизированная, пялилась на карту города. Кажется, она даже не слышала вопроса.

— Линда! — окликнула я ее. — Вам плохо?

Американка будто очнулась и испуганно посмотрела на нас.

— А? Что? Нет, со мной все о\'кей, — сказала она. — Большое спасибо вам, мистер… э-э… Тихон Фомич. Значит, эта улица существует?

— Полагаю, что так! — жизнерадостно произнес старичок. — Слава богу, район тихий, всеми забытый… Насколько я знаю, там не велось никакого строительства и никто не затевал никаких грандиозных проектов… Наверное, все там сохранилось в первозданном виде, не исключая тараканов, хе-хе…

Мисс Фридлендер, наморщив лоб, посмотрела на него без улыбки.

— Вы это серьезно? — спросила она.

Для женщины, в жилах которой пятьдесят процентов русской крови, в ней было удручающе мало чувства юмора. Я вздохнула:

— Ну мы, пожалуй, пойдем.

Тихон Фомич доброжелательно улыбнулся. Моя клиентка тоже улыбнулась и протянула старику доллар. Он с любопытством взял в руки бумажку и задумчиво посмотрел на сытое лицо Вашингтона.

— Хорошая прибавка к пенсии, — с добродушной иронией проговорил он.

— У вас большая пенсия? — деловито осведомилась моя клиентка.

— Да на полсотни таких портретов наберется, — ответил Тихон Фомич.

— Не поняла, простите, — сказала американка, озабоченно улыбаясь.

— Я говорю, долларов пятьдесят в месяц будет, — сказал старик.

— Пятьдесят в месяц? — ужаснулась мисс Фридлендер. — Вы с ума сошли!

— Если исходить из таких критериев, — весело заметил Тихон Фомич, — мы тут через одного сумасшедшие!

Мисс Фридлендер беспомощно посмотрела на меня и потом, густо покраснев, сунула старику в карман всю оставшуюся пачку долларов.

— Э-э, нет! — сказал он с досадой, пытаясь вернуть пачку обратно. — Это вы, кажется, сошли с ума, уважаемая. Заберите немедленно свои деньги!

Но мисс Фридлендер, ожесточенно замотав головой, схватила в охапку свою сумку и бросилась к выходу. Тихон Фомич сделал попытку ее догнать, но я перехватила его по дороге.

— Не стоит, Тихон Фомич, — мягко сказала я. — Смотрите на вещи просто. Вы заработали эти деньги — и точка.

— Это подачка! — сердито сказал краевед.

Я отрицательно покачала головой:

— Вот уж нет! Насколько я знаю мисс Фридлендер, она никому не раздает деньги просто так.

— Это все равно подачка! — настаивал старик.

— А как же тогда назвать вашу пенсию? — спросила я и, оставив Тихона Фомича в замешательстве, побежала догонять свою клиентку.

Она уже стояла на улице — маленькая, решительная, в огромной шляпе. Завидев меня, она уже издали закричала:

— Вы запомнили координаты, Евгения? Мы должны сейчас же, сию минуту ехать на бабушкину улицу! Я просто сгораю от нетерпения!

Глава 6

По-настоящему сгорать от нетерпения мисс Фридлендер начала после того, как мы уже побывали в Стальном переулке. Я могла поклясться, что возбуждение, охватившее ее, слишком похоже на азарт охотника, который выследил дичь и идет по еще теплому следу, лихорадочно всматриваясь в окружающую листву и взводя курки на своем ружье.

Правда, сентиментальная часть программы была выполнена неукоснительно. Увидев дом, в котором на заре двадцатого века проживали ее дед и бабка, мисс Фридлендер прослезилась, а потом благоговейно провела ладошкой по плохо выкрашенным кирпичам. На пальцах у нее остались следы побелки и кирпичная бурая пыль.

Дом почти не изменился и выглядел точь-в-точь как на фотографии, разве что стал каким-то замурзанным. Основные изменения коснулись окружающего пейзажа. Исчезла булыжная мостовая — ее заменил асфальт. На тротуаре шумели высокие тенистые деревья — тогда как в начале прошлого века в городе почти не было зеленых насаждений и улицы казались пустыми и пыльными. Были сняты с петель чугунные ворота, закрывавшие вход во двор, и унесены куда-то вихрем времени.

В дом мы заходить не стали, а вот двор посетили. Двор как двор, с массой покосившихся деревянных построек внутри — как жилых, так и просто сараев. Старое разлапистое дерево с веревочными качелями, подвешенными к толстому суку. Сохнущее на натянутой проволоке белье. Замшелая задняя стена еще одного каменного дома. Тихий замкнутый мирок, показавшийся моей клиентке полной экзотикой. Она слишком переволновалась и решила отложить экскурсию по дому до вечера. Ее страшно удивило, что на втором этаже, где некогда проживали ее родственники, теперь находится пять отдельных квартир, о чем свидетельствовали почтовые ящики с номерами, прибитые на дверях. Этот простой факт никак не укладывался у нее в голове.

— Где же они там помещаются? — удивленно повторяла она.

Однако, отказавшись от посещения дома, мисс Фридлендер уходила оттуда с большой неохотой. Она беспрестанно оглядывалась, словно опасаясь, что дом в любую минуту может исчезнуть. Даже сев в машину, она не выпускала дом из виду, пока мы не свернули за угол.

Приехав в гостиницу, мисс Фридлендер не стала обедать и заперлась у себя в номере, попросив меня заехать за ней, как только стемнеет. Теперь она была на редкость немногословна, и в глазах ее появился какой-то странный блеск. Я бы сказала, что она стала похожа на золотоискателя, набредшего на богатую жилу. Все это выглядело весьма странно.

Поэтому, расставшись со своей клиенткой, я не спешила покидать гостиницу. Я спустилась в бар, надеясь отыскать там своего нового знакомца.

Мне повезло. Стас был там — он сидел за дальним столиком один в почти пустом зале и пил дорогое пиво, глядя в окно на густо-синие волжские воды, величаво устремлявшиеся мимо нашего города в южные дали. Стас казался одиноким и несчастным, и я едва удержалась, чтобы по-матерински не погладить его по голове. Вместо этого я сказала:

— Привет! — и уселась напротив него за столик.

— Привет! — сказал он, обрадовавшись и расплываясь в улыбке. — А я думал, что уже тебя не увижу… Пива хочешь?

— Нет, не нужно, — сказала я. — Я же предупреждала, что мы увидимся. Ну что, как делишки?

Он безнадежно махнул рукой:

— Лучше не спрашивай! Хуже не придумаешь. Теперь-то я точно сбегу. Может, оторвемся где-нибудь на прощанье, а?

— С удовольствием бы, — сказала я со вздохом, — но, понимаешь, ни минуты свободной. Еле вырвалась, чтобы перекусить. А что, допек тебя твой Артур?

— Не то слово, — плачущим голосом отозвался Стас. — У него вообще крыша поехала. Денег, правда, у меня уже в обрез, но я точно решил — сегодня уезжаю. Пускай один здесь развлекается! — Он опять мрачно уставился за окно.

— Да что случилось-то? — сочувственно спросила я. — Не голубой ли он, часом?

— Хуже! — горько сказал Стас. — Он, по-моему, мазохист или этот… как таких называют… которые подглядывают?

— Вуайерист? — подсказала я.

— Во-во! Этот самый, — презрительно сказал Стас. — Нужно было тащиться в такую даль, чтобы за бабами в окна подглядывать! Но, правда, у них там, говорят, на женщину уже и посмотреть нельзя — сразу в суд тащат… Но я-то за что должен мучиться?

— Да ты толком расскажи, в чем дело? — попросила я.

— Понимаешь, сегодня утром этого дурака осенило, — проникновенно сказал Стас. — До него дошло, что улицу, которую он ищет, могли переименовать. И он потащил меня в местный музей, чтобы там ему рассказали, как эта улица называется теперь. Правда, про улицу нам все рассказали — она теперь Стальной переулок называется, — и мой дурак туда потащился. Битый час фотографировал эти трущобы, а потом знаешь что сделал? Ни за что не догадаешься!

Мне даже не нужно было притворяться, как я заинтересована.

— Он снял в этом переулке квартиру! Вернее, комнату. Без удобств, общий туалет, клопы и прочее… Ты можешь себе представить, чтобы американец пошел в общий туалет? Вот и я не могу… Ну ты подумай, чего ему в гостинице не живется?

— А ты бы его спросил, — сказала я.

— Я и спросил, — уныло ответил Стас. — А он одно талдычит: «Буду наблюдать, буду наблюдать!» Что там наблюдать? Но, видно, разобрало мужика. Купил сегодня бинокль восьмикратный и газовый пистолет.

— А пистолет зачем? — удивилась я.

— Не знаю, — пожал плечами Стас. — Может, отстреливаться, когда за подглядыванием поймают? Между прочим, выбрал такую модель, чтобы на настоящий пистолет похожа была…

— Ну а ты-то что расстраиваешься? — сказала я. — Пускай себе развлекается. Тебя-то он подглядывать не приглашал…

— В том-то и дело, что приглашал, — с отвращением признался Стас. — По очереди, говорит, наблюдать будем… Как солдаты в засаде. Кретин… Конечно, ему стремно там одному сидеть, с клопами… Да и пожрать тоже сбегать надо… Только я — пас! Это я твердо решил!

— А за кем он собирается наблюдать? — спросила я. — Ничего не говорил?

— А что он скажет? — отмахнулся Стас. — Только зубы скалит… Да ему, по-моему, все равно, за кем наблюдать — важен сам факт…

— Не скажи, — задумчиво покачала я головой. — Если бы все равно, он бы из гостиницы наблюдал, со всеми удобствами.

Стас открыл рот.

— А ведь точно, — сказал он, подумав. — Во, у тебя голова варит! И чего я тебя раньше не встретил! Хотя я, кажется, это уже говорил… Ну все равно, что он там задумал. Сегодня же уезжаю, и гори оно все синим огнем! — И он решительно допил пиво, оставшееся в его кружке.

— А где сейчас этот Артур? — спросила я. — Уже наблюдает?

— Он сейчас шмотки собирает, — пояснил Стас. — Потом обедать будет. А затем на новую квартиру переезжать… Но это уже без меня!

— Понятно, — сказала я. — Ну, желаю тебе счастливого пути!

— Спасибо, — застенчиво сказал Стас. — А ты в Москве часто бываешь? Может, запишешь мой телефончик?

— Зачем записывать, — сказала я. — Ты мне его назови — у меня память, как у компьютера.

— Ну ты даешь! — восхитился Стас и продиктовал мне телефонный номер. — Будешь в столице — обязательно звони!

— Позвоню непременно, — пообещала я, вставая и протягивая ему руку. — А теперь прощай, мне надо бежать.

Он поспешно вскочил и бережно пожал мою ладонь. Для столичного жителя он был необычно раним и деликатен. Наверно, ему не слишком часто везло. Мне было его немного жаль, но что можно было поделать? Со мной ему ничего не светило. Воспользовавшись передышкой, я поехала домой — пообедать и обсудить с тетушкой всю эту странную историю. Я настолько завертелась с этими иностранцами, что факты никак не хотели складываться в моей голове в стройную картину. Мне непременно нужно было, чтобы кто-то взглянул на них со стороны.

Тетушка выслушала мой рассказ с весьма важным видом и безапелляционно заявила:

— Вот увидишь, здесь пахнет делом о наследстве!

— О чьем наследстве? — удивилась я.

— Разумеется, о наследстве мисс Фридлендер!

— Что-то я ничего не понимаю, — призналась я.

— Это же ясно как белый день! — рассердилась она. — У твоей клиентки есть дети?

Я встала в тупик:

— Честно говоря, не знаю. Но, судя по всему, детей у нее нет. Обычно иностранцы всегда таскают с собой фотографии своей семьи, но здесь я что-то ничего не замечала… По-моему, она даже не замужем.

— Вот! — торжествующе провозгласила тетя Мила. — Здесь и зарыта собака. Смотри, что получается. Детей у мисс Фридлендер не имеется. Мужа нет. Если, не дай бог, она умирает, кому достается наследство?

— Н-ну, я не знаю. Наверное, сводному брату…

— Вот именно, брату! — назидательно сказала тетя Мила. — А если она этого брата на дух не выносит? Но если верить твоему рассказу, так оно и есть на самом деле. И что тогда? Кому она будет завещать свои миллионы?

— Я не уверена, что у нее такие уж миллионы…

— Ну все равно, капитал! Кому она его оставит? — Тетушка посмотрела на меня горящими глазами. — Знаешь, что я думаю? Здесь кто-то остался!

— Кто остался? — удивилась я.

— Кто-то из рода этих самых… Фуфлыгиных! Какой-нибудь двоюродный дядя или троюродная племянница… Понимаешь? Им не удалось эмигрировать, они продолжали жить здесь, трудились, рожали детей и даже не вспоминали о своих сгинувших родственниках. Но мисс Фридлендер по рассказам бабушки узнала о существовании этих родственников и теперь хочет оставить свое наследство их детям. Так все и окажется, помяни мое слово!

— А какова же роль Артура Фридлендера? — спросила я. — Он зачем сюда притащился?

— Это же элементарно, Ватсон! — снисходительно заявила тетушка. — Он узнает о планах своей сводной сестры и, конечно же, бросается за ней в погоню, намереваясь расстроить ее встречу с далекими родственниками, а в крайнем случае, даже убить!

— Кого убить? — ошарашенно спросила я.

— Не знаю, — немного смущенно призналась тетушка. — Здесь есть варианты. Он может прикончить претендента на наследство. Или даже саму Линду. Откуда я знаю, какой путь он выберет. В принципе они оба хороши. Во всяком случае, пистолет он уже купил.

— Но это же газовый пистолет, тетя!

— Фи! — презрительно сказала она. — Тебе ли не знать, что газовые пистолеты насобачились переделывать в боевые. В иных случаях для этого даже не рассверливают ствол, а стреляют дробовым патроном…

— Тетя, побойся бога! — взмолилась я. — Как ты себе представляешь все это — вечно улыбающийся, добропорядочный турист в оранжевых шортах, с полным незнанием языка, и варварские дробовые патроны. Откуда он их возьмет?

— Ну, я не знаю откуда, — упрямо ответила тетя Мила. — Как говорили раньше — нужда заставит калачи есть… Не забывай, что американцы выдумали электричество. Если бы тебе грозило остаться без наследства, ты бы тоже подсуетилась.

Насчет приоритета американцев в изобретении электричества я была не совсем уверена, но мне пришлось признать, что в словах тетушки есть резон. Ради денег человек порой совершает настоящие чудеса.

— И потом, может быть, этот лопух уверен, что ему продали настоящий пистолет? — добавила тетя Мила. — Откуда ты знаешь? Может быть, до этого он оружия и в руках не держал. Кстати, это именно газовый или пневматический пистолет?

Я развела руками:

— В такие тонкости я не посвящена… Лучше скажи мне — с какой стати мисс Фридлендер вдруг приспичило искать наследников? Она еще в самом соку!

— Американцы — обстоятельные люди, — авторитетно сказала тетушка. — Они предпочитают позаботиться обо всем заранее. И потом, кто знает — может, она чувствует близкую кончину? Может быть, братец уже пытался спровадить ее на тот свет? Недаром она так опасается его появления. Кстати, то, что ты не призналась ей, что видела брата — неэтично по отношению к клиенту, тебе не кажется?

— Клиент должен быть со мной предельно откровенен, — возразила я. — Иначе он не может рассчитывать на полное взаимопонимание.

— Ну, не каждому приятно посвящать постороннего в семейные дрязги, — рассудительно заметила тетушка. — Ты должна предупредить ее.

— Не беспокойся, — ответила я. — Если возникнет необходимость — я встану на пути дробового заряда!

— Упаси бог! — содрогнулась тетя Мила. — Как говорится, если смерти, то мгновенной…

— Но мне кажется, что до этого дело не дойдет, — успокоила я ее. — Пока этот тип собирается только наблюдать. Мне примерно известно, где он обосновался, и вряд ли этот увалень успеет даже прицелиться…

— На твоей стороне опыт, — кивнула тетя Мила. — Кроме того, ты дома. А дома и стены помогают. И все-таки будь немного поосторожнее. Никогда не знаешь, чего ожидать от этих иностранцев.

— Я буду осторожна, — пообещала я. — Думаю, что в нынешних обстоятельствах это не составит особого труда. Мне предвиделись определенные сложности в общении с председателем фонда, который опекала мисс Фридлендер, но, кажется, эта проблема окончательно отходит на второй план… Если все обстоит так, как ты расписала, моей клиентке скоро будет не до него.

— Вот увидишь, что я права! — заявила тетушка. — Ну, может быть, ошиблась в каких-то незначительных деталях…

После обеда я немного вздремнула. Лишь когда на город начали опускаться теплые влажные сумерки, я поехала в «Славянскую». Если считать, что все намерения человеческие исполняются, то к этому времени действующие лица нашей истории должны были расположиться следующим образом: Стас пьет пиво, глядя в темное окно московского поезда и вспоминая девушку, которую ему не удалось встретить в нужное время; Артур Фридлендер сидит в грязной комнате с клопами и пялится в бинокль на плохо освещенную улицу, рядом на подоконнике лежит пистолет, начиненный смертоносной дробью; его сводная сестра в который раз перелистывает полуистлевшие страницы семейного архива, решая, кому завещать производство поющих унитазов — внуку двоюродного дяди или сыну троюродной племянницы. Ну и чернокожий Джимми скорее всего просто смотрит в номере телевизор и тоскует по родине.

А я рулю по вечернему городу, размышляя, стоит ли доверять той версии, которую выдвинула тетя Мила. В целом она мне нравилась — все в ней сходилось, и многое получало свое логическое обоснование. И все-таки она грешила, на мой взгляд, излишней романтичностью, несовместимой с реальной жизнью. Правда, в своих размышлениях я не особенно напрягалась — совсем скоро мне предстояло сопровождать мисс Фридлендер к цели ее вояжа, и там все должно было проясниться само собой. Оставалось немного подождать.

Я оставила машину метрах в ста от гостиницы в маленьком тихом переулке и дошла до «Славянской» пешком. У входа ярко горели огни и прохаживались хорошо одетые пары, видимо, собиравшиеся весело провести вечер. В ресторане играла музыка.

Я вошла в вестибюль и направилась к стойке портье. Мой яйцеголовый знакомец уже сменился, но его коллега, красивый предупредительный мужчина со шкиперской бородкой, оказался не менее общительным.

— Будьте любезны, — обворожительно улыбаясь, сказала я. — Мне хотелось бы разузнать об одном человеке… Его зовут Стас. Фамилии я, к сожалению, не знаю, но он был здесь в компании с иностранцем… Кажется, Фридлендер.

Портье понимающе улыбнулся.

— Я знаю, о ком вы говорите, — сказал он. — К сожалению, этот человек съехал. Кстати, как и его иностранный приятель. С удовольствием бы вам помог, но они не сообщили своего нового адреса…

— Мне этого вполне достаточно, — ответила я. — Если можно, еще один вопрос: эти люди выбыли из гостиницы вместе или порознь?

— Минуточку, — сказал портье, — сейчас я это уточню.

Он справился в каких-то записях и с приятной улыбкой сообщил:

— Молодой человек выбыл на два часа раньше.

— Спасибо. Это все, что я хотела знать… — сказала я и направилась к лифту.

Значит, намерения исполнялись, и все шло своим чередом. Через каких-нибудь тридцать-сорок минут мне станут известны намерения и моей клиентки, и тогда я расскажу ей о братце. Наверное, после этого она устроит ему публичный скандал и выставит из города. После этого у нас останется одна забота — беглый Ситный. Я предпочитаю не распыляться.

К моему удивлению, дверь в номер мисс Фридлендер была закрыта, и на стук никто не отзывался. В груди у меня шевельнулось недоброе предчувствие, и я бросилась в номер Джимми.

Он был, как всегда, невозмутим и корректен. Глядя поверх моей головы, он холодно объяснил, что мисс Фридлендер была так взволнованна днем, что, желая успокоиться, приняла целую горсть транквилизаторов и теперь спит непробудным сном. У меня отлегло от сердца.

— Мисс Фридлендер часто принимает успокаивающие? — спросила я Джимми по-английски.

— Только когда беспокоится, — бесстрастно ответил он.

— И часто это бывает? — уточнила я. — Дело в том, что если она непривычна к транквилизаторам, то нам вряд ли удастся ее разбудить.

— Кто вам сказал, что мы должны ее будить? — холодно произнес Джимми.

— Мне, конечно, все равно, — заметила я. — Только не забудьте зафиксировать время, когда я приступила к работе. Сейчас девять часов вечера.

Джимми сосредоточенно поправил свои безукоризненно белые манжеты и сказал:

— Не понимаю, о чем вы…

Именно этого я и боялась. С этой парочкой с самого начала нужно было держать ухо востро. Кажется, они всерьез намеревались расплатиться со мной однодолларовой бумажкой. Звериный оскал капитализма — так это называется.

— Если вы запамятовали, то я вам напомню, — сказала я. — По распоряжению мисс Фридлендер вы должны вести учет времени, когда я нахожусь при исполнении обязанностей — с точностью до минуты. Я беру двадцать долларов в час.

Джимми усмехнулся с великолепным презрением.

— И какие же такие обязанности вы исполняете, чтобы за них стоило платить двадцать долларов в час? — высокомерно осведомился он.

— Это вас не касается, — с улыбкой ответила я. — Нанимали меня не вы. Я же не интересуюсь, зачем мисс Фридлендер бухгалтер, который не в состоянии даже подсчитать количество рабочего времени…

Джимми бросил на меня такой взгляд, что я поняла — одним врагом у меня стало больше. Затем он демонстративно отвернулся и уселся в кресло перед телевизором, давая понять, что аудиенция закончена.

Я не расстроилась: он мне тоже надоел хуже горькой редьки. Я опять отправилась в номер своей клиентки и принялась колотить в дверь. Бесполезно — мисс Фридлендер спала непробудным сном.

Тогда в голову мне пришла блестящая мысль. Как деловой человек, моя клиентка должна среагировать на телефонный звонок. И тогда я скажу ей такое, от чего ей сразу расхочется спать.

Я спустилась вниз и попросила портье позвонить в номер мисс Фридлендер. Он выполнил мою просьбу и передал мне трубку. После нескольких длинных гудков в трубке раздался щелчок и сонный голос произнес по-английски:

— Офис «Фридлендер Инкорпорейтед». Оставьте ваше сообщение.

— Линда! — завопила я по-русски. — Выслушайте мое сообщение прямо сейчас! Я видела синюю бейсболку.

— Где он?! — завопила в ответ американка. — И где вы? Почему вы звоните?

— Потому что ваш номер заперт, — ответила я. — А мне не удалось вас разбудить.

— Немедленно поднимайтесь! Нет, не выпускайте этого человека из виду!

— Он уже ушел, — сказала я. — Поэтому я поднимаюсь.

Когда я вошла в номер, Линда была уже готова. Слава богу, она сняла свои неподражаемые шорты и заменила их на прямые черные брюки. А самое главное, она решила не надевать шляпу. Теперь она выглядела вполне прилично — только в глазах ее еще плавал туман от принятых лекарств, и она немного неуверенно двигалась — если присматриваться, то можно было принять ее за слегка подгулявшую даму со средствами. Увидев меня, она просто бросилась мне навстречу:

— Где, где вы его видели?!

— Если откровенно, — уклончиво сказала я, — то сама я его не видела. Но мне удалось выяснить, что похожий человек выбыл сегодня из этой самой гостиницы…

— Что?! — вскричала мисс Фридлендер. — Он все время был здесь, у меня под носом?! Где ваша машина?!

— На улице, разумеется, — ответила я.

— Быстрее! — вскричала она и бросилась вон из номера, прижимая к груди сумку.

Дверь в номер Джимми она открыла ногой и велела ему немедленно собираться. Он страдальчески закатил глаза, но ослушаться не посмел.

Весьма живописной группой, с шумом и треском мы выкатились в вестибюль, собрав обильный урожай любопытных взглядов. Но мисс Фридлендер, кажется, мало что замечала. Она неудержимо мчалась вперед, невольно увлекая нас за собой. С координацией у нее все еще было неважно, и она едва не высадила плечом стеклянную дверь. Я в последний момент успела ее перехватить.

В таком же бешеном темпе мы добрались до машины. Мисс Фридлендер была столь нетерпелива, что то и дело пыталась выхватить у меня руль. Несмотря на это, мы доехали до Стального переулка в целости и сохранности — наверное, ангел-хранитель мисс Фридлендер старался изо всех сил, надеясь взять передышку после того, как утрясется вопрос с завещанием.

Я остановила «Фольксваген» на углу, и мы вышли. Моя клиентка понеслась по переулку, но я придержала ее и внимательно осмотрела окрестности. В нашем доме все окна светились. В доме напротив, который был похож на него как две капли воды, одно окно на втором этаже оставалось темным. Скорее всего именно там и устроил наблюдательный пункт Артур Фридлендер. Но, как я ни старалась, мне ничего не удалось рассмотреть за черным стеклом.

Сам переулок был погружен в полумрак — только желтый отсвет из зашторенных окон позволял что-то разглядеть вокруг. Хотя вряд ли мы смогли бы проскочить незамеченными мимо бдительного ока Артура Фридлендера: слишком узнаваемая была компания.

Вход во двор казался черным провалом. Мы двигались на ощупь, придерживаясь руками за шершавую стену дома.

— Почему здесь не имеется освещения? — с любопытством спросила мисс Фридлендер. — Это же очень неудобно!

Я не успела ответить. Из черного мрака двора на нас обрушились два ослепительных луча света. Словно кто-то из обитателей ада, заслышав жалобу мисс Фридлендер, решил помочь ей таким издевательским способом. В аду пользовались галогенными лампами, свет которых нестерпим, и мы, конечно, тут же зажмурились. Мисс Фридлендер вдобавок пронзительно завопила от ужаса и вопила до тех пор, пока впереди не зарычал автомобильный мотор.

Мы едва успели прижаться к стене, как мимо нас пронесся черный автомобиль, обдав нас вихрем и запахом бензина. Мисс Фридлендер снова вскрикнула, но уже не так громко, потому что автомобиль был ей более понятен, чем два дьявольских глаза из темноты. Но, сделавшись понятней, эта неизвестно откуда выскочившая машина не стала безопасней. И дело было не в том, что она едва не размазала нас по стене. Я сразу догадалась, что здесь что-то нечисто.

Выехав из ворот, автомобиль ловко повернул направо и тут же затормозил. Дверцы его щелкнули, и наружу выскочили три или четыре человека довольно внушительной комплекции. Они бросились к нам.

Если бы я была более бдительной и не относилась так легкомысленно к охране своей клиентки, тогда, возможно, мы не попали бы в такую скверную ситуацию. Я даже не знала, что это за люди и чего они хотят. Пришлось действовать экспромтом и с полной отдачей.

Я толкнула мисс Фридлендер в спину и сказала:

— Бегите в дом, во двор, куда угодно!

А сама кинулась навстречу неизвестным, которые уже были близко. Один из них осветил меня лучом карманного фонарика и приглушенно крикнул:

— Я отучу тебя сюда шляться, сука!

Дальше все разворачивалось очень быстро. Я нанесла наугад удар ногой и попала. Кричавший захлебнулся и выронил фонарик. Я тут же сгруппировалась и бросилась в ноги второму, чья тень мчалась на меня, как паровоз. Он споткнулся и со сдавленным криком полетел в темноту.

Перевернувшись на земле, я вскочила на ноги и попыталась определить, где находятся мои противники. По некоторым звукам я догадалась, что один из них сцепился с негром Джимми. Вспомнив про широкие плечи бухгалтера, я решила, что он сумеет сам за себя постоять, и поспешила на помощь мисс Фридлендер: ей, кажется, приходилось туго.

В глубине двора послышались глухие удары и жалобный крик моей клиентки. Я подхватила с земли фонарик и бросилась во двор. По пути я едва не натолкнулась на того типа, которого я свалила вторым. Он как раз поднимался на четвереньки и представлял собой прекрасную мишень.

Я с ходу врезала ему ногой в челюсть и окончательно отправила в нокаут. За спиной у меня дрались Джимми и его невидимый партнер. Еще дальше возился и стонал владелец фонарика.

Я побежала на крик мисс Фридлендер. Луч фонарика выхватил из темноты могучую мужскую фигуру, подмявшую под себя крошечную вопящую женщину. На секунду он оглянулся, и я увидела оскаленное несимпатичное лицо, странно белое в свете электрической лампочки. Подскочив ближе, я что было силы врезала фонариком этому громиле по голове. Я метила в висок, но, по-видимому, у этого чудища голова представляла собой сплошной костный нарост — фонарик разлетелся вдребезги, а мужчина словно ничего не почувствовал.

Однако он оставил в покое мисс Фридлендер и переключился на меня. Увернувшись от двух-трех ударов, я отступила к дереву, которое росло в конце двора. Рука моя нащупала деревянное сиденье качелей, которое свисало на веревке с огромного сука. Я натянула веревки и отвела качели чуть-чуть назад.

Мордоворот зарычал и бросился на меня. Я отпрянула, толкнув ему навстречу качели. Они бесшумно помчались к нему и врезались в переносицу с чудовищным стуком и хрустом. Громила отступил на шаг, а затем тяжело осел на землю.

Тогда я решила помочь надменному Джимми, который все еще боксировал около ворот — только теперь ему приходилось противостоять двум соперникам сразу. Но он не уступал — я слышала смачные удары и сдавленную брань на двух языках. Для того чтобы чувствовать себя увереннее, мне пришлось выдернуть увесистый шест, подпиравший проволоку для сушки белья. С шестом в руках я подбежала к дерущимся и, улучив момент, махнула своим оружием.

Но схватка в темноте слишком непредсказуема — в ту секунду, когда шест описал в воздухе дугу и приближался к голове противника Джимми — они неожиданно поменялись местами, и удар обрушился на шею афроамериканца. Он рухнул наземь как подкошенный и больше не шевелился. А шест треснул и обломился, оставив меня с полуметровым обломком в руках. Оба негодяя воспрянули духом и бросились на меня. К ним почти сразу присоединился и третий, которого не взяли ни фонарик, ни качели. Я поняла, что настал тот момент, когда мне уже не удастся справиться со служебными обязанностями. Страшно мне не было, но взяла огромная досада, когда я представила себе торжествующую физиономию чернокожего бухгалтера, который будет избавлен от необходимости фиксировать мое рабочее время.

Подстегнутая этим видением, я страшно закричала и, взмахнув обломком шеста, пошла на прорыв.

Не знаю, чем бы все это кончилось, но вдруг с улицы послышался топот ног, отчаянный вопль на чистом английском: «Стоять! Милиция!» и раскатистый, оглушительный звук выстрела. Все остолбенели, а потом бросились врассыпную.

Выстрелы загрохотали один за другим, отзываясь эхом в темных закоулках. Одновременно захлопали дверцы автомобиля и взревел мотор. Черный автомобиль, стоявший у ворот, сорвался с места и помчался прочь. Внезапно стало тихо. Я выбежала на улицу и огляделась. Красные огоньки автомобиля исчезли в конце переулка. Вокруг было пустынно. Погасли даже огни в домах — предусмотрительные жильцы предпочитали не афишировать себя.

Не было никакого сомнения — нас спас Артур Фридлендер. Это он, высмотрев нас в бинокль, заподозрил что-то неладное и вмешался в события. Между прочим, кое-что прояснилось и в отношении приобретенного им пистолета — судя по лихому звуку, это был не пневматический и не газовый пистолет, а самый обыкновенный пугач — он пришелся как нельзя кстати. Даже я не сразу поняла, что стрельба ненастоящая.

Правда, теперь тетушкина версия рушилась как карточный домик. Если сводный брат желает своей сестре смерти, для чего ему ее спасать? Не говоря уже о том, что пугач не приспособишь под дробовой патрон! Все это было очень странно. Но думать было некогда — я опять вернулась во двор, чтобы помочь мисс Фридлендер. Я не опасалась, что жители могут вызвать милицию — эти дома не были телефонизированы. Но шум выстрелов наверняка был слышен и в других кварталах. Так что на всякий случай следовало побыстрее убираться отсюда. По пути я наклонилась к распростертому на земле телу бухгалтера. Он был без сознания, но сердце билось. Я выпрямилась и увидела в глубине двора пляшущий лучик электрического света. Кто-то, стоя на коленях, копался в переметной суме мисс Фридлендер — и это был мужчина!

На секунду я замерла. Своими собственными глазами я видела, как все четверо налетчиков сели в автомобиль. Артур Фридлендер во двор не заходил, ограничившись пальбой из-за угла, и тут же скрылся, как только спугнул нападавших. Кто же это мог быть?

Бесшумно ступая, я подошла поближе. Неизвестный мужчина, чертыхаясь, рылся в недрах женской сумки, отбрасывая в сторону то, что его не интересовало. Лица его я не видела, так как луч фонарика был направлен на сумку. Но меня очень удивило, что незнакомца не прельстили ни кредитные карточки, ни деньги — все это летело на землю, точно бесполезный мусор.

Наконец он выхватил из сумки какой-то конверт и, заглянув внутрь, издал радостный вопль.

— Стоять, полиция! — азартно крикнула я, подскакивая к мужчине сзади.

Фонарик, точно гигантский светлячок, полетел куда-то вбок, а мужчина, сжавшись в комок, метнулся мимо меня к воротам, точно регбист, штурмующий зону. Я не сориентировалась в темноте, и его массивная туша, задев меня, торпедой понеслась дальше.

Меня все-таки мучила совесть, и я не сразу бросилась в погоню. Подобрав с земли фонарик, я посветила вокруг и увидела мисс Фридлендер, которая лежала на спине, едва дыша.

— Вы живы? — встревоженно спросила я, опускаясь возле нее на колени. — Линда, вы живы?!

— Не знаю, — жалобно сказала она, открывая глаза.

У меня засосало под ложечкой. Несомненно, моя клиентка была жива, но на кого она была похожа. Я с трудом подавила испуганный возглас и сказала как можно спокойнее:

— Соберите свою сумку, Линда, — там все рассыпалось — и немедленно идите к автомобилю. Сидите там и никуда не высовывайтесь! Я скоро приду. Все поняли? Тогда постарайтесь пошевелиться.

Я сунула ей в руки фонарик и побежала на улицу. Слава богу, великолепный бухгалтер уже пришел в себя и даже сумел сесть, ошарашенно озираясь по сторонам. Мне было не до него: нужно было догнать регбиста.

Он особенно не мудрил, и это было мне на руку. Оглянувшись, я услышала затихающий топот и увидела смутную тень метрах в ста от себя. Я побежала. Давно я так не выкладывалась на стометровке. К сожалению, рядом не оказалось ни одного представителя олимпийского комитета — в противном случае место в сборной мне было бы обеспечено. Расстояние между мной и улепетывающим мужчиной стало быстро сокращаться.

Глава 7

В конце переулка он свернул направо и побежал в сторону старых кварталов, которые мисс Фридлендер назвала бы Гарлемом. На кривых, плохо освещенных улочках беглец мог без труда затеряться. Судя по всему, именно так он и собирался поступить.

Но его подвела плохая физическая подготовка. С каждой минутой он заметно терял силы и сбавлял темп. Ноги все хуже повиновались ему и с трудом несли грузное тело по неровному асфальту. До меня доносилось надсадное, сбивающееся дыхание убегающего. В какой-то момент он сдернул что-то с головы и швырнул на землю. Пробегая мимо, я увидела, что это черный женский чулок.

Дорога пошла в гору. Мужчина окончательно выдохся. Он в отчаянии озирался на бегу и никак не мог решить, куда ему свернуть. В таком состоянии люди охотно хватаются за железо, поэтому я была настороже и следила за каждым движением мужчины. Он уже едва перебирал ногами и даже перестал оглядываться.

Я настигла его возле уличного фонаря. Момент был самый подходящий, и я провела подсечку. Мужчина рухнул на асфальт как подкошенный и, кажется, с огромным облегчением от сознания, что бежать больше не надо.

Однако я была слишком сердита, чтобы позволить ему так легко отделаться. Не давая беглецу опомниться, я завернула ему левую руку за спину и наступила коленом на шею. Он захрипел и застонал одновременно, не в силах пошевелиться от боли.

— Конверт! Быстро! — потребовала я.

Он попытался что-то сказать, но язык не повиновался ему. Я убрала колено с его горла, и мужчина, не отрывая щеки от асфальта, пробормотал:

— В пиджаке конверт… да отпустите руку! Боль — но же!

Немного подумав, я выполнила просьбу — он уже не казался мне особенно опасным. Получив свободу, мужчина с трудом перевернулся на спину и безропотно позволил мне обыскать себя. Во внутреннем кармане пиджака я нашла конверт и заглянула в него.

Там лежал свернутый вчетверо листок — ксерокопия какого-то плана, — надписи на плане были сделаны от руки, нетвердым почерком, но мне сразу бросились в глаза старинные яти, щедро разбросанные по тексту. Кажется, это было то, что нужно.

Я посмотрела на мужчину. Он сидел, привалясь спиной к фонарному столбу. Грудь его тяжело вздымалась, взгляд был мутен. Но больше всего меня поразило, что лицо мужчины украшали бородка и один-единственный ус!

Мне не удалось сдержать нервный смешок, и я произнесла классическую фразу:

— У вас ус отклеился.

Мужчина мученически посмотрел на меня и вялым жестом потрогал верхнюю губу. Лицо его исказила гримаса огромной досады, и он в сердцах оторвал свой единственный ус. Я ахнула — мне определенно было знакомо это лицо!

Парамонов скривился и решительным жестом сорвал накладную бороду.

— А-а, теперь все равно! — сказал он с отвращением. — Ваша взяла! Но я тоже не ожидал… Век живи — век учись!

— Чего вы не ожидали? — спросила я удивленно. — Что мне удастся вас поймать? Странная наивность. Вы когда последний раз делали зарядку?

— Зарядку? — сердито сказал Парамонов. — При чем здесь зарядка? Мужчина я физически крепкий…

— Вы хотите сказать — тяжелый, — поправила я. — А это не одно и то же.

— Крепкий! — настойчиво повторил Парамонов. — Я любого нетренированного мужика одной рукой скручу! Конечно, с каким-нибудь «качком», с «гориллой» мне не совладать… Поэтому я искал телохранителя-женщину, понятно? А когда вас увидел, то совсем успокоился. Ну эту-то, думаю, соплей перешибешь! И вот как не повезло!

— Так вы же знали, что я — профессионал, — удивилась я. — Вам же, наверное, все про меня рассказали?

— Мало ли что мне рассказали, — угрюмо сказал Парамонов. — Я пока сам все на зуб не попробую, не поверю…

— Ну, теперь попробовали? — поинтересовалась я.

— Да чего там! Вам просто повезло, — презрительно заявил Парамонов. — Если бы я вас во дворе догадался покрепче приложить…

— Если бы да кабы, — рассердилась я. — Большой вопрос, кто кого приложил бы! А если я вас? Интересно, что бы вы стали объяснять своей клиентке…

Парамонов быстро посмотрел на меня и глубоко задумался.

— Вы собираетесь ей все рассказать? — спросил он наконец.

— Это будет зависеть от того, что расскажете мне вы, — твердо произнесла я.

— Я расскажу все, — пообещал Парамонов. — Все равно у меня теперь нет никаких шансов. Не убивать же вас!

— Знаете что, — серьезно сказала я. — Меня собирались убить очень многие. И даже принимали необходимые в таких случаях меры. Но я — вот она, стою перед вами. А из некоторых уже давно, как говорится, ромашки растут… Поэтому я не советую вам говорить таких вещей.

— Я же просто шучу, — поморщился Парамонов. — Что мне теперь остается — только шутить.

— Этим не шутят, — отрезала я. — И вообще, поднимайтесь с асфальта, крепкий мужчина, пока не заработали простатит!

Парамонов принужденно засмеялся и с трудом встал, отряхивая брюки и пиджак от уличной пыли. Дыхание его немного успокоилось.

— Пойдемте обратно, — предложила я. — По дороге мне все расскажете.

Мы медленно зашагали вниз по улице. Я не думала, что Константин Ильич на самом деле способен на убийство, но все-таки сохраняла дистанцию и исподволь контролировала каждое его движение. Но он, кажется, окончательно смирился с поражением и сник. Теперь его, видимо, волновал единственный вопрос — расскажу я обо всем мисс Фридлендер или не расскажу.

— Итак, почему я вас нанял, вы уже поняли, — хмуро заговорил Константин Ильич. — Я хотел убить двух зайцев сразу — замазать Линде глаза, обеспечив охрану, и облегчить работу себе, потому что такая охрана казалась мне игрушечной… Ради такого случая я даже не пожалел денег…

— Так вы предлагали мне собственные деньги? — воскликнула я.

— Разумеется. Линда терпеть не может платить авансом, — сказал Парамонов. — Для надежности я хотел даже слупить с вас расписку, что безопасность Линды целиком на вашей совести…

— Это уже чересчур! — возмутилась я. — Мало того что вы отказались видеть во мне профессионала, вы разом меня и в дурочки записали…

— Есть грех, — улыбнулся Парамонов. — Но зато на мою удочку, что я хочу побыстрее отвалить из города, вы клюнули обе… Между прочим, я очень неплохо знаю Тарасов. Одно время я даже жил здесь, правда, недолго… Ну вот… А когда вы вычеркнули меня из памяти, я приступил к делу. Я следил за всеми перемещениями Линды… Оставалось только выкрасть у нее план и придумать что-нибудь, чтобы ее выставили из города…

— Но ради чего все это? — спросила я. — Что это за план?

— Ради денег, конечно, — сказал Парамонов. — Вы знаете что-нибудь важнее денег?

— Многие вещи важнее денег, — убежденно заявила я. — Физическая подготовка, например.

— Вы парадоксально мыслите, — одобрительно заметил Парамонов. — Но даже вы не обходитесь без денег. Двадцать долларов в час — это круто.

— Мы говорим сейчас не обо мне, — возразила я. — Кстати, этих мордоворотов натравили вы?

— Ну что вы! — возмущенно ответил Парамонов. — Как вы могли подумать! Они мне самому чуть все не испортили! Нет, для меня это полнейшая неожиданность!

— А стрельба тоже была для вас неожиданностью?

— Еще какой! — признался Константин Ильич. — Но я сразу узнал, кто это.

— Я тоже.

— В самом деле? — Парамонов посмотрел на меня с интересом. — Как вы узнали?

— У девушек свои секреты, — ответила я. — Но вы продолжайте.

— Да, разумеется, — спохватился он. — Все вышло случайно. Артур Фридлендер разыскал меня в Москве и предложил сделку. Он знал, что я занимаюсь делами его сводной сестры и она мне вполне доверяет. Вообще-то она действительно мне доверяла, но не до такой степени, чтобы делиться со мной своими тайнами. А то, что рассказал Артур, было настоящей тайной. Откуда он прознал о ней, не представляю. Они с Линдой не ладили. Она — бизнесмен до мозга костей, удачливая и беспощадная. За лишний цент может удавиться — я не шучу. А ее сводный брат по американским понятиям — типичный неудачник, игрок и пьяница. Весьма показательно, что свое дело отец мисс Фридлендер оставил ей, а не старшему сыну.

— Все это очень интересно, — ядовито сказала я, — но не пора ли раскрыть мне эту тайну? Вы как будто радиоспектакль передо мной разыгрываете. С продолжением.

— Простите, но я хотел изложить ситуацию так, чтобы все стало понятно, — виновато сказал Парамонов. — А тайна? Тайна весьма банальна. Предки мисс Фридлендер были очень состоятельными людьми. Вернее, стали таковыми перед самой революцией — какое-то умопомрачительное наследство… И тут вся жизнь перевернулась вверх тормашками — господа Фуфлыгины даже не успели вкусить от своего богатства — пришлось вострить лыжи. О том, чтобы вывезти все сокровища, не было и речи — взяли самое необходимое. Вокруг уже пылала гражданская война — речь шла о жизни и смерти.

Короче, Фуфлыгины замуровали свое состояние в стену дома, где жили, и подались на Запад. Может быть, они рассчитывали когда-нибудь вернуться, не знаю… Известно только, что и дед и бабка мисс Фридлендер похоронены на главном кладбище Миннеаполиса. Незадолго перед смертью бабушка под большим секретом рассказала все любимой внучке и начертила план здания, в котором спрятано сокровище. Линда уже в юные годы отличалась сообразительностью и сохранила план. Вспомните, что было хотя бы десять лет назад — иностранец мог тогда попасть в Тарасов разве что в телячьем вагоне под прицелом автоматов. О том, чтобы американец приехал сюда за наследством своих предков, и подумать было смешно. Но Линда была дьявольски терпелива. И она дождалась своего часа. Едва только «железный занавес» начал приоткрываться, она начала налаживать связи с городом, в котором жили ее дед с бабкой. Связи получились не очень прочные, как вы убедились, но вот Тарасов стал открытым городом, и Линда наконец решилась. Единственное, что теперь ей мешало, это собственный брат, который сразу смекнул, в чем дело. Видимо, в детстве она все-таки что-то ему разболтала, в общих чертах. Сначала он тоже не придавал этому значения, но потом инстинкт игрока подсказал ему, что пора действовать. И он пришел ко мне.

— А, собственно, зачем он пришел к вам, не понимаю? — сказала я.

— У него не было ничего — ни адреса, ни плана, — уж этого-то ему сестра не сказала. Он знал одно, что сокровище существует.

— И что же вы сделали?

— Я указал ему на дверь, — ответил Парамонов. — После его признания мы находились в равных условиях. Даже, пожалуй, некоторое преимущество было на моей стороне. Он находился в чужой стране, абсолютно не знал языка. Я понял, что вполне могу обойтись без него. Но он оказался настырным парнем. Вот увидите, он еще подоспеет к дележу.

— Да-а, история увлекательная, — сказала я. — Но не совсем представляю, как мисс Фридлендер будет ковырять стены в чужом доме.

— Не знаю. Имея точный план, она может использовать несколько вариантов: снять комнату, откупить квартиру, просто заплатить за беспокойство, наконец!

— И все-таки не представляю ее с кайлом в руках, — сказала я.

— Здравствуйте! А негр на что? — презрительно сказал Парамонов.

— У меня сложилось впечатление, что он бухгалтер, — заметила я. — И страшный чистюля притом.

— Да, он окончил бухгалтерские курсы, — кивнул Парамонов. — Но большую часть жизни он занимался как раз взламыванием дверей, долблением стен и спуском в узкие колодцы. Ему известен миллион способов проникновения в недоступные места.

— Он что — взломщик?

— Отнюдь нет, он работал спасателем в службе 911. Благородная профессия.

— Надо же! А по его виду этого не скажешь! — удивилась я.

— По вашему виду тоже этого не скажешь, — напомнил Парамонов. — Это я к тому, что вам не мешало бы проявить благородство…

— То есть отпустить вас с миром? — уточнила я.

— Вот именно, — заискивающе сказал Парамонов. — И желательно, чтобы мисс Фридлендер осталась в неведении насчет нашей беседы. Раз уж я лишился сокровищ, я мог бы подработать…

— В качестве доверенного лица? — с иронией уточнила я.

— Конечно. Если речь идет об умеренных суммах, мне вполне можно доверять, — без тени смущения сказал Парамонов.

— И что вы сделаете, если я выполню вашу просьбу?

— Я сейчас же уеду из города! — горячо пообещал он.

— Вы уже один раз уезжали, — напомнила я. — И чем это закончилось?

— Согласитесь, теперь у меня нет ни малейшей причины здесь задерживаться, — ответил Парамонов. — Я полностью в ваших руках.

— Хорошо, — сказала я. — Вы свободны.

— Тогда прощайте, — произнес он. — Вам, наверное, сейчас налево? А я двину прямо на вокзал…

Я и не заметила за увлекательной беседой, как мы дошли до Стального переулка. Он был тих и пустынен, словно ничего особенного здесь не происходило с самого семнадцатого года.

— Прощайте! — сказала я. — И попробуйте хотя бы делать зарядку.

Он радостно взмахнул рукой и быстро пошел прочь. Я наблюдала за ним, пока не убедилась, что он действительно повернул в сторону вокзала, а потом вошла в переулок.

«Теперь еще не хватает, чтобы появился переводчик Стас со своими претензиями на дореволюционное наследство, — подумала я. — Нисколько не удивлюсь, если именно так и получится. Все слетаются на это сокровище, точно мухи на мед».

А ведь сокровищ скорее всего и нет. Мисс Фридлендер следовало бы почитать «Двенадцать стульев», прежде чем отправляться в Россию. Шутка ли, прошло более восьмидесяти лет! Если хорошенько порыться в старых подшивках городских газет, то наверняка там обнаружится заметочка, озаглавленная вроде «Клад в стене» или «Золото буржуев — на строительство социализма». Но где взять время, чтобы пересмотреть все эти газеты?!

С другой стороны, если мисс Фридлендер все-таки найдет клад, то она может попытаться избавиться от меня — мало ли что взбредет этой американке в голову! Вдруг она вообразит, что я потребую половину этих сокровищ или отниму у нее весь клад… Но я тоже не буду хлопать ушами и смогу, в крайнем случае, постоять за себя и принять соответствующие меры. Именно так я скажу этой мисс Фридлендер. Но не раньше, чем получу причитающийся мне гонорар. Не нужно торопить события, они и так стали развиваться слишком стремительно.

Я перешла на противоположную сторону улицы, чтобы не попасть в объектив бинокля мистера Фридлендера. В доме напротив — в нашем доме — царила тишина. Многие окна уже погасли. Стрельба на улицах теперь перестала быть такой уж экзотикой — даже милиция не всякий раз выезжает по такому поводу, если нет трупа. А у нас сегодня обошлось, к счастью, без жертв.

И все-таки меня беспокоило сегодняшнее нападение. Кому было нужно нападать на нас? Может быть, Парамонов кривил душой — и мордоворотов нанял он? Честно говоря, мне в это не верилось. Артур Фридлендер тоже не сумел бы этого сделать. Друзья Борзыкина-Ситного? Но почему именно сегодня и именно здесь? Или произошло недоразумение, и нас приняли за других? В такое совпадение тоже очень трудно поверить.

Так или иначе, все уже было в прошлом, а думать следовало о будущем. Для меня самым главным оставались деньги. Но не те полумифические миллионы, замурованные в кирпичную стену, а те, что должна заплатить мне мисс Фридлендер за верную службу. Я боялась, что, получив такую встряску, она может пересмотреть наш контракт. Благородный Джимми наверняка будет ей подпевать: ведь в схватке он пострадал больше всех. Особенно он будет шокирован, если сообразит, кто нанес ему разящий удар шестом.

Одним словом, мне представлялось, что мои работодатели станут всячески зажимать положенный мне гонорар. Только я решила твердо, что этот номер у них не пройдет. В конце концов, в моем рукаве припрятан джокер — ксерокопия бесценного плана. Я верну его, лишь когда получу твердые гарантии.

«Фольксваген», слава богу, стоял на прежнем месте. Было слишком темно, и я не могла разглядеть, есть ли кто в салоне. На секунду в моей душе шевельнулся страх — вдруг там никого нет и мои подопечные исчезли?

Я поспешно подошла к автомобилю и открыла дверцу. Изнутри донесся радостный вскрик мисс Фридлендер, и камень свалился с моей души. Они оба были в машине.

— Как вы, в порядке? — бодро спросила я.

— Где вы были, дорогая? — плачущим тоном произнесла мисс Фридлендер. — Я места себе не нахожу! Каждую минуту я жду, что придут какие-нибудь люди и убьют нас!

— Ну, это вы напрасно, Линда, — сказала я укоризненно. — Мы же не на Диком Западе!

— Именно это меня и пугает, — призналась мисс Фридлендер. — Со мной никогда не случалось ничего подобного! Вы не поверите — они меня били! Кстати, кто это был?

— Хороший вопрос, — ответила я. — Но пока у меня нет на него ответа. Для меня самой все это было полнейшей неожиданностью. Видимо, кому-то мы очень сильно мешаем. Может быть, вашему Ситному?

— Вы так думаете? — оживилась мисс Фридлендер. — Завтра утром он должен прибыть в гостиницу, и я спрошу его об этом прямо. Я по глазам вижу, когда человек врет.

— Ну, для этого по крайней мере нужно иметь эти глаза перед собой, — пробормотала я. — Не думаю, что нам представится такая возможность…

Мисс Фридлендер с испугом посмотрела на меня.

— Может быть, стоит тогда обратиться в полицию? — неуверенно спросила она. — Мне кажется, что вам не вполне удается обеспечить нашу безопасность…

«Начинается», — подумала я, а вслух сказала:

— Не возражаю против этого предложения, но давайте поедем сейчас в гостиницу и там все спокойно обсудим…

Хорошо, что час был уже довольно поздний, но все-таки многие постояльцы «Славянской» получили бесплатное развлечение, когда наша компания появилась в вестибюле. На стороне Джимми было такое преимущество, как черная кожа, и поэтому его синяки и ссадины не слишком бросались в глаза. Зато мисс Фридлендер являла собой живописное зрелище — в разорванной грязной одежде, с кровоподтеками под обоими глазами она была похожа на обитательницу тарасовских трущоб.

Портье со шкиперской бородкой узнал меня и сочувственно улыбнулся. Наверное, он подумал, что мы попали в аварию. В вестибюле было много зеркал, но мисс Фридлендер, как мне показалось, смотрела на свое отражение довольно равнодушно, скорее всего отказываясь признать его своим. Джимми в зеркало вообще не смотрел, стараясь сохранять обычную свою невозмутимость, но теперь это ему не очень удавалось, потому что при ходьбе он приволакивал правую ногу, а голову был вынужден держать несколько вбок — на шее у него вздулся огромный желвак.

В полном молчании мы прошли в номер мисс Фридлендер. Она предложила нам сесть и сказала, что должна сначала привести себя в порядок, после чего проследовала в ванную. Едва она скрылась за дверью ванной, как оттуда раздался душераздирающий крик. Мы с Джимми бросились на помощь, но оказалось, что мисс Фридлендер всего-навсего разглядела наконец свое отражение.

Увиденное потрясло ее. Намерения моей клиентки переменились мгновенно и кардинально. Она завопила, что подаст на всех в суд — на тех, кто посмел напасть на нее, на Ситного, на меня и даже на полицию города Тарасова, которая не обеспечивает надлежащего порядка на улицах.

Она даже раздумала приводить себя в порядок — видимо, желая сохранить следы надругательства до суда. На мой взгляд, в ее словах было больше эмоций, чем трезвого расчета, но кучерявому помощнику мисс Фридлендер они понравились. Он все время согласно кивал головой и бросал на меня торжествующие злорадные взгляды.

Пока мисс Фридлендер металась по комнатам, выплескивая накопившееся раздражение, я преспокойно уселась в кресло, достала из своей сумочки сигареты и закурила, надеясь, что буря скоро закончится.

Через минуту она вылетела из смежной комнаты и остановилась как вкопанная, вытаращив на меня глаза. Что и говорить, видок у нее был жутковатый — я деликатно отвела глаза в сторону.

— Что вы делаете, Евгения! — произнесла мисс Фридлендер трагическим тоном.

— Курю, как видите, — ответила я.

— Вы курите?! — загробным голосом спросила она.

— Иногда, — пояснила я. — В трудную минуту.

— Неслыханно, — прошептала мисс Фридлендер. — Она еще и курит… Немедленно прекратите! — Она схватилась руками за голову и простонала: — О-о, эта дикая страна!

— Это страна ваших предков, — напомнила я, затушив сигарету.

Взгляд мисс Фридлендер сделался немного осмысленнее, она оглянулась по сторонам и плюхнулась в кресло напротив меня.

— Хорошо, — сказала она неожиданно деловым тоном. — Давайте обсудим все спокойно. Надеюсь, вы понимаете, что меня не устраивает такое положение, когда я в любую минуту могу подвергнуться нападению?

— Другими словами, вы хотите отказаться от моих услуг? — хладнокровно спросила я. — Нет ничего проще. Только прошу расплатиться за эти три дня. В конце концов, меня устроит тысяча долларов.

Мисс Фридлендер сделала изумленные глаза и всплеснула руками:

— Но, дорогая, это же несерьезно! Вы их не заработали, дорогая! Посмотрите, я чудом осталась жива — за что же я должна платить?

— Ну, знаете! — возмутилась я. — Вы сами во всем виноваты, мисс Фридлендер! Вы заварили такую кашу, которую трудно расхлебать в одиночку! Начать с того, что вы скрыли от меня свои истинные намерения, вы не объяснили мне, кто этот человек в бейсболке, которого вы так опасаетесь, вы сосредоточили мое внимание на этом дурацком фонде, до которого вам нет никакого дела, вы отказались обратиться по поводу мошенничества в милицию, вы морочите мне голову своей ностальгией, которой нет и в помине, а теперь еще спрашиваете, за что платить?

— Что вы говорите, Евгения? — произнесла мисс Фридлендер ледяным тоном. — Вы, кажется, вообразили себя шантажисткой? Запомните, шантажировать можно того, кому есть, что скрывать. А с вами я сию же минуту порываю всякие отношения. В суд подавать на вас я, пожалуй, не буду, но от услуг отказываюсь. — И, чтобы порадовать своего Джимми, она добавила по-английски: — Этой девушке, Джимми, мы ничего не платим!

Глаза у него вспыхнули торжествующим огнем. Они оба смотрели на меня так, словно сорвали куш на ипподроме. Меня это позабавило.

— Ну что ж, — сказала я, вставая. — Не буду говорить, что было приятно с вами работать, но и устраивать истерик тоже не буду. Прощайте!

Я пошла к выходу и уже в дверях обернулась.

— Да, чуть не забыла, — спокойно сказала я. — Тот человек, который напал на вас последним, похитил план вашего дома. Мне удалось его вернуть, — я полезла в карман и достала конверт. — Вот он. Было бы неприятно, если бы вы его лишились, верно? Без плана искать клад — последнее дело. — Я бросила конверт на тумбочку и вышла из номера. Последнее, что я успела заметить, — это отвалившаяся челюсть мисс Фридлендер.

Но не успела я пройти и десяти метров, как дверь номера с шумом распахнулась, и мисс Фридлендер бегом нагнала меня.

— Дорогая! — задыхаясь, воскликнула она. — Куда же вы? Евгения! Это же меняет все дело! Я предлагаю вам продолжить переговоры…

— Сначала деньги, — сухо сказала я. — И ежедневная оплата в последующем.

— Какой разговор! — восхитилась мисс Фридлендер. — Я согласна на любые условия. Но вы не должны покидать меня, — добавила она лукаво.

— Хорошо, я вас не покину, — сказала я снисходительно. — Только передайте мне сейчас же полторы тысячи долларов, а с завтрашнего дня я сама буду отмечать свое рабочее время.

Мисс Фридлендер не возражала. Мы вернулись в номер, и она тут же отсчитала мне полторы тысячи долларов из своей сумочки. Я положила их в карман, даже не удостоив взглядом ошеломленного бухгалтера Джимми. А он настолько был сбит с толку, что даже осунулся и сделался похож на тяжелобольного.

Мы опять расселись по креслам, и переговоры возобновились.

— Скажите, дорогая, — вкрадчиво спросила мисс Фридлендер, — откуда вы узнали о кладе?

— Просто догадалась, — ответила я, — я сообразительная. Между прочим, я догадалась также о том, что человек в бейсболке — Артур Фридлендер, ваш сводный брат, который тоже хочет свою долю наследства…

— Понимаю! — воскликнула американка. — Он все вам рассказал! Но вы ему не верьте, дорогая, он не имеет никаких прав на это наследство.

— Вы ошибаетесь, — холодно заметила я. — Не в том, что касается наследства, а в том, что ваш брат что — то мне рассказал. По-моему, для этого он слишком хитер. Но должна вас разочаровать — по законам моей страны вы тоже не имеете прав на это наследство.

— Я не имею прав на свое собственное наследство? — ахнула мисс Фридлендер.

— Не имеете, — подтвердила я. — Потому что сейчас это просто клад. А по закону все клады принадлежат государству. Вам полагаются только вознаграждение в размере четверти стоимости найденного клада. А ведь его еще надо найти! Мне кажется, что сделать это будет нелегко. Может, попросим администрацию города помочь? — мне становилось весело.

Мисс Фридлендер побледнела. Ей сделалось по-настоящему плохо. Несколько секунд она не могла вымолвить ни одного слова. Потом она умоляющим жестом протянула ко мне руку и сказала:

— Не стоит… не стоит беспокоить администрацию… Мы вполне можем справиться сами… Я и вы. Вы меня понимаете, дорогая?

— Признаться, не очень, — сказала я.

— Ну вы же совсем не обязаны сообщать о каждом своем шаге! — Мисс Фридлендер сделала умильное лицо. — Мы бы вполне могли с вами договориться… Сколько вы хотите? Хотите я заплачу вам три тысячи авансом?

— Хочу, — сказала я, весьма довольная своим шантажом. Но, как известно, с волками жить — по-волчьи выть.

Под обалделым взглядом Джимми она отсчитала еще три тысячи. Ее покладистость насторожила меня, хотя, если подумать, успех всего предприятия был теперь у меня в руках. Но я решила больше не делать ошибок.

— Итак, надеюсь, мы договорились? — ласково спросила мисс Фридлендер. — Теперь нам нужно обдумать, каким образом мы добудем мое наследство. Вы не возражаете, если я применю именно этот термин?

— Не возражаю, — ответила я. — Прежде всего надо узнать, в какой части дома находится тайник и кто там проживает. А потом как-то договариваться с хозяевами. Чтобы сохранить все в секрете, придется пойти на некоторые расходы…

— Что вы имеете в виду? — озабоченно спросила мисс Фридлендер.

— Возможно, этим людям придется купить квартиру, чтобы избавиться от нежелательных свидетелей, — небрежно сказала я.

— Во сколько это может обойтись? — Голос американки охрип от волнения.

— От пяти до десяти тысяч, — ответила я. — Но об этом говорить пока рано. Все будет видно на месте.

Мы договорились встретиться в десять утра в вестибюле гостиницы — мисс Фридлендер все еще надеялась, что Лжеситный нанесет ей визит, — и необыкновенно тепло расстались. Моя клиентка, боясь меня спугнуть, тщательно выбирала слова и жесты. А я испытывала огромное удовлетворение от полученной суммы и тоже вела себя соответственно. Но прежде чем уйти, я незаметно пристроила под сиденьем кресла миниатюрный магнитофон — чудесная японская штучка для промышленного шпионажа, — теперь я решила вести себя осмотрительнее. Слишком уж непредсказуемой была эта семейка Фридлендеров.

Глава 8

Когда у человека появляются деньги — пусть и не такие большие, как у мисс Фридлендер, — он невольно по-другому начинает смотреть на мир. Он уверен в завтрашнем дне, у него улучшается настроение, и никакие мелкие неприятности уже не могут его испортить. Ему начинает казаться, что он понимает, в чем смысл жизни. Я тысячу раз замечала это по себе.

Не подвело это правило и теперь. Наутро я проснулась необыкновенно бодрой и почти счастливой. Жизнь казалась прекрасной, а заботы семьи Фридлендер — забавными.

Однако они все еще требовали разрешения. Деньги нужно было отрабатывать. Учитывая характер сегодняшней миссии, я надела платье поскромнее. Обитатели старого дома и так будут ошарашены экстравагантностью своих незваных гостей.

Без пяти десять я подъехала к гостинице «Славянская», заперла машину и вошла в вестибюль. Своих клиентов я увидела сразу. Их было невозможно не увидеть. По-моему, в гостинице все только на них и смотрели. Чем-то они напоминали классическую пару: лису Алису и кота Базилио.

Бухгалтер Джимми догадался нарядиться в белый костюм, который на фоне его черной кожи сверкал как сахарный. Держался он довольно скованно, потому что шея у него окончательно распухла и не двигалась.

Мисс Фридлендер предпочла сегодня кроваво-красные цвета — видимо, посчитав, что так будут меньше обращать внимание на ее побитое лицо. На ней опять была невообразимая шляпа с бантом, которую она надвинула глубоко на лоб.

У обоих на носу были большие солнцезащитные очки, что придавало им особенно подозрительный вид. Когда я поздоровалась с ними, на меня тоже все стали смотреть.

— Вы готовы? — спросила я мисс Фридлендер.

Высоко задирая голову, она посмотрела на меня сквозь зеркальные стекла очков и жалобно сказала:

— Разве мы не будем ждать мистера Ситного?

— Конечно, мы можем его подождать, — сказала я. — Мы можем ждать весь день и всю жизнь, если хотите. Но это будет пустой тратой времени, поверьте.

Мисс Фридлендер посмотрела на часы и неуверенно сказала:

— Но десять минут мы вполне можем подождать.

Я присела рядом, и мы стали ждать. Никто не произнес ни слова. Наконец мисс Фридлендер произнесла:

— Русские люди так любят опаздывать… Вы уверены, дорогая, что мистер Ситный не опаздывает?

— Меньше всего мне хотелось бы ручаться за мистера Ситного, — ответила я. — Особенно после того, как выяснилось, что это не его фамилия… Но, повторяю, если вам нравится терять время…

Мисс Фридлендер печально вздохнула и сгребла свою сумку.

— Мне совсем не нравится терять время, — сказала она. — Мы идем в дом моей бабушки…

Мы покинули гостиницу и сели в машину. Доехав до Стального переулка, я не стала останавливаться, а свернула в него и завела машину прямо во двор дома.

— Вы считаете, что так будет удобно? — спросила мисс Фридлендер.

— Дело в том, что за улицей следит ваш брат, — объяснила я. — Но мою машину он пока не знает и, возможно, не обратит на нее внимания.

— Мой брат следит за нами?! — ахнула мисс Фридлендер. — Как это возможно?

— Он снял комнату в доме напротив, — объяснила я. — И купил бинокль.

— Мы должны немедленно что-то делать, — заявила мисс Фридлендер. — Он не имеет права!

— Не имеет права смотреть из окна в бинокль? — удивилась я. — Не смешите. Никакими законами это не запрещено. Давайте лучше заниматься своими делами.

Мисс Фридлендер негодующе посмотрела на меня, но вовремя сообразила, что я права. Она выскочила из автомобиля и принялась нетерпеливо озираться. Джимми покинул машину с большой неохотой — двор навевал на него неприятные воспоминания.

Но сегодня здесь все было спокойно — стояла тишина, зеленели деревья и даже сломанный шест был уже заменен на новый. Сквозь окна первого этажа виднелись чьи-то любопытные физиономии.

— Покажите план, — попросила я.

Мисс Фридлендер поставила сумку на капот и с превеликой осторожностью вытащила помятый конверт. Мы развернули план и принялись его рассматривать.

Чертеж был выполнен явно непрофессиональной рукой. Никаких размеров указано не было, да и пропорции вряд ли были соблюдены. Попросту говоря, на этой схеме был изображен прямоугольник с перегородками, которые, по-видимому, должны были обозначать стены, а на месте, где предполагалось сокровище, стоял жирный крест. С одной стороны прямоугольника было написано «Улица», с другой — «Двор». Крестик располагался в средней комнате, окна которой выходили во двор — почти в самом углу. Кроме того, там было письменное разъяснение: «Примерно метр от уровня пола — два ряда кирпичей».

— М-да… Вы, наверное, очень любили свою бабушку? — спросила я осторожно.

— Я ее обожала! — подтвердила мисс Фридлендер, складывая план вчетверо. — Вы разобрались в чертеже?

— А вы сами-то разобрались? — подозрительно спросила я.

— Да, конечно. Бабушка рассказывала, что стены в их доме были почти метровой толщины. Наружные, конечно. А там, где нарисован крестик, было прежде окно. Потом это окно замуровали, но внутри осталась пустота. Когда случилась революция, дедушка разобрал изнутри два ряда кирпичей и спрятал ценности в этой щели. Я думаю, будет нетрудно отыскать это место.

Я внимательно посмотрела на стену дома — действительно, это место обнаруживалось невооруженным глазом — кирпичная кладка, заполнявшая проем бывшего окна, слегка отличалась от остальной стены и по цвету и по фактуре. Неужели сокровище и в самом деле существует? — удивилась я.

— Непросто будет выворотить эти кирпичи, как вы думаете? — спросила мисс Фридлендер.

— Вообще-то старинная кладка очень прочная, — ответила я. — Но здесь я замечаю, что стена вся в следах протечек — видимо, худая крыша. Если стена мокнет достаточно долго, она сама начинает разваливаться.

— Но вы не думаете, что это уже могло случиться? — испуганно спросила мисс Фридлендер.

— Пожалуй, нет. Незаметно, — сказала я. — Все еще впереди. Но лучше поторопиться.

— Тогда пойдемте! — взмолилась американка.

— Да. Только давайте договоримся, что беседовать с хозяевами буду я. А вам придется помолчать. Неосторожным словом вы можете спугнуть этих людей.

— Но я надеюсь, что вы будете действовать в моих интересах, Евгения? — обеспокоенно спросила мисс Фридлендер.

— Разумеется, в ваших, Линда! — успокоила я ее. — Но вы должны согласиться, что все-таки еще не настолько хорошо знаете Россию, чтобы вести переговоры самостоятельно.

— Вы подозреваете, что я могу неправильно что — нибудь произнести — так что меня не поймут? — настороженно спросила мисс Фридлендер.

— Нет, я подразумеваю, что вас не поймут, что бы вы ни произносили, — ответила я. — У нас это бывает.

— Да, я это иногда замечала, — согласилась мисс Фридлендер. — Моя бабушка говорила, что Россию нельзя понять умом, и что-то там еще — стихами… Но я предполагала, что это — как это говорится — поэтическое преувеличение…

— Если это и преувеличение, — объяснила я, — то не слишком большое. — Но лучше давайте поговорим об этом позже, пока сюда не сбежался весь двор.

Действительно, вокруг понемногу стали собираться зрители. Сначала это были какие-то дети с разбитыми и исцарапанными коленками, потом к ним прибавились две или три старушки и небритый мужчина в голубой ночной пижаме. Они украдкой пялились на нас, и, как я подозреваю, в их проницательных умах появление такой необычной делегации наверняка каким-нибудь образом увязывалось с ночным безобразием. Нам не стоило здесь долго рисоваться.

Мы вошли в подъезд дома. Внизу был маленький коридорчик, выкрашенный ядовито-синей краской, и три двери, щедро обитые войлоком. На второй этаж уходила деревянная лестница с такими ветхими перилами вдоль ступенек и на балюстраде, что до них было страшно дотронуться даже пальцем.

Мы поднялись по невыносимо скрипучим ступеням и оказались перед открытой дверью, за которой был длинный темный коридор, по обеим сторонам которого располагались двери в квартиры. С противоположного конца коридора доносился запах чада и жареного лука — наверное, там была общая кухня.

Около второй двери мы остановились.

— Наверное, это здесь, — сказала я и осторожно постучалась.

Изнутри послышалось шлепанье ног, обутых в разношенные тапочки, и дверь распахнулась. Я увидела настороженную пожилую женщину в старом домашнем халате в цветочек. Она недоверчиво посмотрела на меня и спросила, что мне нужно.

— Мы из управления жилого фонда, — не моргнув глазом, соврала я. — Знакомимся с состоянием квартир в этом районе. Ваша-то квартирка как? Не жалуетесь?

Женщина всплеснула руками, и на ее измученном лице появился живейший интерес.

— Устали! — воскликнула она. — Устали, милая, жаловаться! Куда только не обращались! Да кому мы нужны! — Она обернулась и крикнула кому-то: — Аркадий! Иди сюда! Здесь комиссия пришла!

— Может быть, вы позволите нам войти? — предложила я.

— Ой, конечно, заходите! — спохватилась женщина, отступая в сторону. — Посмотрите все сами!

Я зашла в квартиру — следом за мной проскользнули мисс Фридлендер и Джимми. Хозяева были уже вдвоем — муж Аркадий оказался худым сутулым человечком с въедливыми глазками. Его оторвали от домашних дел — он держал в руках какую-то полочку и посматривал на супругу с досадой и нетерпением.

Когда они увидели весь состав «комиссии», на них напал кратковременный столбняк. Они даже не сумели ответить на «здравствуйте» мисс Фридлендер и церемонный поклон Джимми. Первым обрел дар речи хозяин, который, сдержанно кивнув в сторону чернокожего бухгалтера, почти безразлично сказал:

— Вроде раньше у нас таких в жэке не было, а?

— А это из Африки, — спокойно объяснила я. — Приехал по программе обмена. Они нам своих специалистов, а мы им своих. Обмен опытом…

— А-а, сейчас это модно, — без энтузиазма заметил Аркадий. — Все ездят. Кто в Африку, кто в Америку… Одни мы тут сидим…

— Лучше бы эти денежки нам на ремонт отдали! — запальчиво сказала его супруга. — Который год крыша течет, спасу нет! А они вместо ремонта, вишь, бусурман разных кормят…

— Молчи, Антонина! — сказал муж. — А то наживешь неприятностей! Не наше дело, и точка!

— А я, между прочим, не боюсь! — сердито ответила Антонина. — Пусть что хотят со мной делают! Я, может, скоро от туберкулеза легких помру — в этой сырости…

— Значит, крыша у вас течет? — попыталась я направить разговор в нужное русло. — И сильно течет?

— Не всегда, — ехидно сказал хозяин. — Сейчас, например, не сильно, а когда дождь или там снег тает, тогда, конечно, подтекает…

— Течет, течет, страшно течет! — перебила его супруга. — По всей стене течет… и по потолку тоже… Да полюбуйтесь сами…

Их квартира являлась, по сути, той самой средней комнатой, отмеченной на плане крестиком. Изнутри она была поделена на две части деревянной перегородкой. Та часть, где находились мы, была меньшей. Здесь стоял стол, несколько стульев и шкафчик для посуды. Над окном нависала вспухшая бурая штукатурка. Края оконного проема также были искрошены. В соседней комнатке наблюдалась примерно та же картина. Бурые следы протечек волнообразно спускались по всей стене едва ли не до самого пола. Поврежден был и потолок — настолько, что видна была даже обшивка. Вся мебель в комнате была сосредоточена у противоположной стены. Мисс Фридлендер за моей спиной тихонько ахнула и, зажав под мышкой сумку, бегом на цыпочках пересекла комнату и обеими ладонями коснулась стены в том месте, где предполагался замурованный оконный проем. Лицо ее слегка побледнело. Хозяйка истолковала это по-своему.

— Страшно? — сказала она с удовольствием. — Это еще ничего! А вот прошлый год ливень был — вот где страшно! По стене хлестало — не поверите — как из пожарной кишки! Чемодановых под нами — и то всех залило. Вот и посудите сами, какая тут жизнь?

Мисс Фридлендер еле слышно застонала.

— Да-а, действительно, — сказала я искренне. — Вам не позавидуешь.

— Да уж, чего нам завидовать, — с усмешечкой сказал Аркадий. — Это им вот, в Африке, надо завидовать. Тепло, бананы растут… И чего они сюда едут? Я бы на их месте дома сидел, точно говорю. Под пальмой.

— Как же, под пальмой! — ядовито сказала его супруга. — Сиди уж здесь, до самой смерти!

— Знаете что, — сказала я. — Квартира ваша для жилья, конечно, непригодна. А вот, если бы вам предложили квартиру в новом доме, однокомнатную — вы бы согласились?

— Это кто же ее нам предложит, девушка? — презрительно сказала хозяйка. — Уж не вы ли?

— Надо подумать, — сказала я. — Кстати, вы никогда не хотели сделать здесь второе окно? Вроде немного темновато?

— Тут, девушка, впору второе окно закладывать! — сообщил Аркадий. — Рамы никудышные, зимой такой холод — никакая печка не помогает!

— А это окно, — невинно спросила я, — давно заложено?

Супруги переглянулись.

— Да кто его знает, девушка, — сказала хозяйка. — Мы еще когда заселились, его уже не было. А это, почитай, двадцать лет уже…

— Значит, не трогали его? — повторила я.

— А чего его трогать? — юмористически сказал хозяин. — Скоро вся стена сама рухнет.

Теперь уже мы с мисс Фридлендер переглянулись.

— Мы попытаемся вам помочь, — уверенно сказала я. — Правда, Линда?

Мисс Фридлендер в глубоком волнении схватилась за края шляпы и натянула ее на самые уши. Момент был решающим. Я подумала, что если королева унитазов согласится купить этим несчастным людям квартиру, то вся эта дурацкая история приобретет неожиданно глубокий смысл. Кто знает, может быть, именно с этой целью судьба забросила мисс Фридлендер в нашу дыру?

— Нам нужно посоветоваться, — решительно сказала моя клиентка и, схватив меня за руку, выволокла в коридор.

Здесь она сорвала с носа очки и пронзительным взглядом посмотрела мне прямо в глаза.

— Вы считаете, что игра стоит свеч? — спросила она срывающимся голосом.

— Не забывайте, что я всего лишь ваш телохранитель, — как можно равнодушнее произнесла я. — В любом случае, решать придется вам, мисс Фридлендер.

— Да! Вы совершенно правы! — воскликнула она и порывистым жестом опять надела очки.

Это было очень кстати, потому что на ее синяки было невозможно смотреть без содрогания.

— Но вы полагаете, что тайник никто не трогал? — замирающим голосом спросила она.

— Поручиться не могу, но у меня складывается впечатление, что в этом доме после революции вообще никто ничего не трогал, — ответила я.

— Да! У меня складывается точно такое же впечатление! — ликующе сказала мисс Фридлендер.

— Так что же вы решили? — безразлично поинтересовалась я.

— Да! Я решила помочь этим людям! — растроганно проговорила она. — Это так замечательно — помогать бедным! За сколько, вы говорите, мы сможем купить им недорогую, но приличную квартиру?

— Думаю, семи-восьми тысяч долларов будет достаточно, — сказала я.

— Но хотелось бы сделать все побыстрее! — жарко зашептала мисс Фридлендер. — Эти формальности. Как жалко, что здесь нет моего юриста…

«Знала бы ты, как тебе повезло, что здесь нет твоего юриста», — подумала я и сказала:

— У меня есть знакомые, которые помогут все уладить за два-три дня. Вы встретитесь с ними, и они вам помогут.

— В самом деле? — обрадованно спросила мисс Фридлендер. — И эти бедные люди через два дня уберутся отсюда?

— Если мы постараемся, это вполне реально, — обнадежила я ее.

— Тогда нужно действовать! — вскричала мисс Фридлендер, взмахивая маленьким кулачком.

На ее крик из соседних дверей стали высовываться любопытные головы. Я приложила палец к губам. Мисс Фридлендер сконфуженно оглянулась и, заметив, что за нами наблюдают, приветственно помахала соседям.

— Хэлло! Добрый день! — пропела она, расплываясь в широкой американской улыбке.

Соседи немедленно попрятались, видимо, решив, что имеют дело с сумасшедшей. Я поскорее увела ее из коридора. Хозяева, которые о чем-то взволнованно шушукались вполголоса, сразу замолчали и испуганно посмотрели в нашу сторону. Наоборот, Джимми при нашем появлении явно испытал облегчение. Вряд ли ему когда-нибудь у себя на родине приходилось так долго пребывать в таком беспросветном гетто, и он испытывал теперь состояние полнейшего дискомфорта.

Мисс Фридлендер улыбнулась самой сладкой улыбкой, на которую была способна, и торжествующе сообщила:

— Мы приняли решение. Скоро вы будете жить в чудесной новой квартире, с кухней, ванной и мусоропроводом.

— Насчет мусоропровода вы погорячились, мисс Фридлендер, — вполголоса сказала я. — И позвольте я сообщу этим людям, что нужно делать, иначе они могут нас неправильно понять.

— Опять вы за свое! — обиделась американка. — Я же принимаю решения!

— Разумеется, — успокоила я ее. — Я просто переведу ваше решение на понятный этим людям язык.

Даже мне было достаточно сложно объяснить хозяевам, что мы вовсе не из жэка, а намерены купить их квартиру. Сначала они посчитали это неудачной шуткой. Но я приложила все усилия, чтобы убедить их — даже заставила мисс Фридлендер продемонстрировать наличные. Я объяснила весь механизм сделки и пообещала, что уже через два дня они смогут перебраться на новое место жительства, если не будут тянуть резину.

— Понимаете, нужно пользоваться этим моментом, — доверительно сказала я им. — Пока эта дама не передумала.

Но они все еще колебались.

— Вот что хотите со мной делайте, — с робкой улыбкой сказала хозяйка, — но я никак в толк не возьму, зачем вам эти развалины?

— У богатых свои причуды, — объяснила я, и это объяснение убедило их больше всего.

Дальше дело пошло легче — мы договорились немедленно поехать в посредническую контору и к юристу.

— Только соберите все документы, пожалуйста, — предупредила я. — И спускайтесь во двор. Мы будем ждать вас в машине.

Супруги были в полном замешательстве. Радость на их лицах мешалась с выражением испуга и недоверчивости. Они принялись метаться по квартире, разыскивая необходимые бумаги. У них ничего не получалось, потому что они никак не могли сосредоточиться.

Я подмигнула мисс Фридлендер, и мы потихоньку вышли из комнаты. На шее моей клиентки от волнения выступили капли пота. Но она выглядела воодушевленной и почти счастливой. От избытка чувств она даже взяла мою руку в свою и крепко ее пожала.

— Мы сделаем это! — с большим подъемом произнесла она.

На мой взгляд, не стоило так бурно проявлять свои чувства в коридоре коммунальной квартиры. Мисс Фридлендер явно не понимала, что ее восторги становятся всеобщим достоянием. В данном же случае суета привела вообще к неожиданным последствиям.

Мы стояли у входной двери. Негр Джимми нас чуть-чуть опередил и находился уже почти на лестнице. Я торчала в дверях и ждала, когда мисс Фридлендер продолжит движение. А она еще была в коридоре и жестикулировала в победном экстазе. В какой-то момент ее сумка ткнулась в дверь крайней квартиры, отчетливо стукнув по деревянной поверхности. Американка тут же смутилась и, опустив руки, поспешила за нами.

Но дверь тут же распахнулась, точно сорванная ураганом, и, задев краем мисс Фридлендер, отбросила ее к противоположной стене. Из комнаты выскочил мужчина в костюме и, как разъяренный зверь, бросился на меня. Мелькнула светлая челка, розовые щеки и знакомый бордовый галстук. Но прежде чем я успела сообразить, кто передо мной, сработал механизм защиты — я ушла в сторону, перехватила простертую ко мне руку, украшенную массивными часами с браслетом, вывернула ее, сделала подсечку и швырнула нападавшего на лестничную площадку.

Он, теряя равновесие, промчался мимо и врезался в Джимми, который тоже успел среагировать и отпихнуть бедолагу от себя так, что тот ударился о перила балюстрады, переломил их, как спичку, и со страшным грохотом рухнул вниз на первый этаж.

Мисс Фридлендер ахнула. Джимми схватился за голову. Из всех дверей опять показались обеспокоенные соседи. Я быстро сбежала по лестнице и наклонилась над поверженным мужчиной.

Оглушенный ударом, он тупо поводил вокруг мутными глазами и упрямо порывался встать. Теперь у меня не оставалось никаких сомнений.

— Мистер Ситный! — воскликнула я. — Какая встреча!

— Как? Как вы меня вычислили? — через силу произнес он, приподнимаясь на локтях. — Черт! Дайте же мне руку!

Я помогла ему подняться. Он, кряхтя и охая, встал и схватился рукой за стену.

— Но как вы меня вычислили? — с глубокой тоской повторил он.

— Никто вас не вычислял, — ответила я. — Просто сегодня ваш бутерброд упал маслом вниз…

Мисс Фридлендер в сопровождении Джимми спускалась по лестнице, испуганно крича на ходу:

— Евгения, этот человек убит? Ах нет, он, кажется, жив, слава богу! Я просто в шоке! Но что это было?

Она подскочила к Ситному, который не мог еще двигаться, но посмотрел на нее с нескрываемым отвращением.

— Позвольте вам представить, Линда, — объявила я. — Ваш партнер — мистер Ситный. Он так спешил нас покинуть, что даже не воспользовался лестницей.

Мисс Фридлендер приблизилась и недоверчиво осмотрела беглеца.

— Но как вы здесь оказались? — пораженно спросила она.

— Наверное, он снимал здесь квартиру, — предположила я. — Залег, так сказать, на дно. Необыкновенное совпадение, правда?

— Чудовищное! — подтвердила мисс Фридлендер и тут же спросила: — И чего он хочет?

— Он-то, по-моему, хочет смыться, — сказала я. — Но вы-то, кажется, хотели с ним объясниться. Лучшего момента, я думаю, не найти…

Мисс Фридлендер растерянно посмотрела на меня и принялась делать мне знаки бровями, губами и руками. Я поняла это так, что отныне мистер Ситный становится просто досадной помехой.

— Мисс Фридлендер предлагает вам немедленно покинуть этот дом, — сказала я оглушенному мошеннику. — И больше никогда здесь не появляться!

Моя клиентка энергично закивала головой в подтверждение этих слов. Лжеситный смотрел на нас так, словно ожидал подвоха. Однако мисс Фридлендер было действительно не до него. По привычке одарив председателя лопнувшего фонда улыбкой, она поспешила во двор к машине. Я чуть-чуть задержалась, чтобы спросить:

— Это ты, скотина, устроил нам тут засаду?

Лжеситный сумрачно посмотрел на меня и ответил сквозь зубы:

— А что я теперь — бегать все время от вас должен?

— Ну, теперь-то уже можешь не бегать, — сказала я. — Кажется, ты ей уже не нужен.

— А чего это я ей не нужен? — спросил он с некоторой обидой.

— Потерял актуальность, — пояснила я. — Так что можешь собирать манатки и уматывать из этой дыры…

Он подозрительно посмотрел на меня и промолчал. Я повернулась и вышла во двор. Мисс Фридлендер уже сидела в машине и нетерпеливо махала мне руками. Собственно, спешить было еще некуда — хозяева квартиры никак не могли собраться. Но, оказывается, мою клиентку интересовал вопрос, не надумает ли мистер Ситный остаться жить в этом доме.

— Он может нам помешать! — встревоженно сказала она.

— Не думаю. Теперь он мигом отсюда смоется, — ответила я. — Такие господа привыкли жить в комфорте.

Словно в подтверждение моих слов из дому, хромая на обе ноги, вышел председатель фонда. Морщась и охая, он достал из кармана мобильник и набрал номер. Мы слышали, как он просил кого-то прислать за ним машину.

Вслед за ним появились Аркадий с Антониной. Они принарядились и казались очень взволнованными. С большой осторожностью, я бы даже сказала, с трепетом, они уселись в машину рядом с Джимми и с тревогой уставились на нас. Видимо, им все еще не верилось в происходящее.

— Все в порядке? — спросила я. — Тогда поехали.

Я сдала «Фольксваген» назад к воротам, выехала в переулок и развернулась. Все-таки, если Артур Фридлендер был достаточно усерден, он должен был нас заметить. Какой сюрприз он готовит своей сестрице, было пока неясно. Но суета, которая усиливалась вокруг дома, несомненно должна была побудить его к действию.

Глава 9

Последующие три дня были заняты оформлением необходимых документов и переездом супругов на новую квартиру. Было договорено, что мисс Фридлендер покупает квартиру в неплохом районе, куда они немедленно выбывают, передав ей ключи от старой.

Наконец все закончилось, была нанята машина, и хозяева занялись хлопотами по переезду. Второй экземпляр ключей уже лежал в сумке мисс Фридлендер, и я едва убедила ее подождать до следующего дня, когда уляжется любопытство соседей и можно будет спокойно заняться изысканиями.

Все эти дни я размышляла над вопросом, как мне поступать дальше, и пришла к тому, что решила дождаться результатов раскопок. Предпринимать что-то заранее я сочла неразумным — легко можно было попасть в смешное положение.

Но внезапно открывшиеся обстоятельства буквально в последнюю минуту заставили меня изменить свои планы. Когда мы с мисс Фридлендер закончили возню с квартирами, я проводила ее до гостиницы и под предлогом того, что необходимо обсудить дальнейшие действия, заглянула к ней в номер.

Пока мы разговаривали, я незаметно сняла магнитофон, который оставила под сиденьем кресла, и положила его в сумочку. Мы условились отправиться на квартиру завтра, после обеда, чтобы можно было расковырять стену днем, не привлекая внимания соседей. А выносить сокровища мисс Фридлендер намеревалась, конечно, под покровом ночи. Оказывается, они с Джимми уже приобрели в магазине все необходимые инструменты.

Тем более мне захотелось послушать, о чем они ведут беседы за моей спиной. Наступал момент дележа, а эта процедура в американских кинофильмах всегда оказывается самой динамичной и кровавой. К ней нужно было подготовиться заранее.

Приехав домой, я подключила магнитофон к усилителю и завалилась в кресло, надев наушники. Эта японская штучка срабатывала на голос и была рассчитана на шесть-десять минут непрерывной записи. Я рассчитывала, что самое интересное обязательно окажется на пленке. Ведь главный конфликт пришелся на самое начало пленки, после моего триумфального ухода.

Так оно и случилось. Смотав пленку к началу, я выслушала собственные шаги, слова прощания и шум закрываемой двери. Затем началась довольно бурная беседа между американскими компаньонами. Велась она, естественно, по-английски. Некоторые слова звучали неразборчиво, но в целом все было понятно. Меня удивили неожиданные интонации в голосе бухгалтера Джимми.

Весьма капризным голосом он немедленно принялся упрекать своего леди-босса в расточительности. По его мнению, мне не следовало платить ни цента. И вообще не следовало со мной связываться. Он вообще договорился до того, что мое назначение лоббировал Парамонов.

— Эти русские все заодно. — заявил он. — Только и думают, как вытянуть из нас доллары. Вот увидите, что сегодняшнее нападение подстроила она же.

— Ты не прав, Джимми, — ответила мисс Фридлендер. — Она здесь ни при чем. Нападение было устроено для того, чтобы похитить план. Если бы это сделала она, зачем бы ей возвращать нам план?

Все-таки у нее был цепкий аналитический ум, у этой королевы поющих унитазов.

— Все равно от нее одни неприятности, — угрюмо сказал Джимми. — Теперь, когда план у нас, ее нужно выгнать!

— Что ты такое говоришь! — ужаснулась мисс Фридлендер. — В этом случае она немедленно обратится к властям. В этой ужасной стране человек действительно не имеет прав на собственное наследство. У нас все отберут, и мы погибли! Ты же знаешь, что, для того чтобы избежать банкротства, мне нужно вложить в производство не меньше миллиона долларов! Это наследство наш последний шанс!

На этом месте я остановила магнитофон и задумалась — черт возьми, неужели бабушка сумела замуровать в стену ценностей на миллион долларов? Что же там такое — бриллианты, золотые слитки? На плане об этом не было ни слова. Мисс Фридлендер выслушивала бабушкины рассказы о сокровищах в детстве — в ту пору, когда фантазия работает на полную катушку, — не сыграет ли она теперь с ней злую шутку?

Но, однако же, мою клиентку, оказывается, ожидал финансовый крах в самом недалеком будущем! И, видимо, это было настолько реально, что пришла пора хвататься за хвост жар-птицы. Хорошо, что об этом не прознал господин Парамонов — тогда бы его не удалось так легко спровадить из города. Но пора было слушать дальше, и я включила магнитофон.

— Евгения будет молчать в том случае, — продолжала мисс Фридлендер, — если будет знать, что она в доле. Это единственная возможность заткнуть ей рот.

— А если она потребует себе половину? — сердито сказал Джимми. — Да что там половину! Пусть даже треть! Это неприемлемо. А тут еще твой братец, который крутится поблизости. Это наше имущество! Если я не получу половину, то наша помолвка недействительна!

Вот это на самом деле была новость! Оказывается, я имела дело с будущими супругами. В моих руках, можно сказать, находилась судьба молодой семьи, а я была настолько неаккуратна, что едва не покалечила жениха. Угрызений совести по этому поводу я не испытывала — Джимми мне не понравился сразу, а последнее заявление выявило окончательно его несимпатичный облик.

— Почему тебя волнует мой брат? — раздосадованно спросила мисс Фридлендер. — Ему не достанется ни цента, даже если он будет следить за каждым моим шагом. Забудь о нем. А этой девчонке я дала уже достаточно денег… Может быть, я дам ей еще тысячу долларов, но это все.

— А если она захочет больше? — злобно спросил Джимми.

— Мало ли чего она захочет… — не совсем уверенно проговорила мисс Фридлендер.

— Она может шантажировать нас! — настаивал Джимми. — Мы ничего не сможем с ней сделать!

Наступила, видимо, долгая-долгая пауза. На пленке ее, естественно, не было, но она просто напрашивалась, потому что дальше мисс Фридлендер сказала:

— Если она захочет больше, мы придумаем, что с ней сделать…

— Ты имеешь в виду… — настороженно произнес Джимми.

— Я имею в виду, что мы что-нибудь придумаем! — с нажимом сказала она.

И опять скорее всего была пауза, а потом Джимми недовольно заметил:

— В любом деле нужен план. Если делаешь что-то без плана, обязательно попадешься…

— У меня будет план! — перебила его мисс Фридлендер. — Это не твоя забота! От тебя потребуется только твоя сноровка. Нет смысла обсуждать это сейчас. У нас впереди еще масса времени…

На этом разговор прервался. Я прослушала все записи до конца, но больше мои клиенты к этой теме не возвращались, по крайней мере в номере мисс Фридлендер. Все остальное не представляло особого интереса. Я сняла наушники и смотала пленку.

Итак, передо мной было наглядное опровержение тезиса, что подслушивать нехорошо. Если бы я иногда не подслушивала, то уже давно получила бы по черепу каким-нибудь ломиком — или, например, деревянным шестом.

Никаких враждебных чувств к моим американцам я не испытывала. Они делали свой бизнес любыми средствами. Бог им судья. Но поскольку они собирались поступить со мной довольно бесцеремонно, я тоже решила не церемониться. Одно дело, когда мы ведем теоретический спор о правах наследования или законности присвоения кладов, но совсем другое дело, когда мы переходим в практическую плоскость этого вопроса, скажем, судебно-медицинскую. Не то чтобы я сильно опасалась этих нежных влюбленных. Пожалуй, даже вдвоем они не сумеют со мной справиться. Но все это означало лишнюю нервотрепку, суету, возможное членовредительство и утомительные погони. Я посчитала, что имею полное право подстраховаться. У нас тут не Дикий Запад, хотя тоже несладко.

Пересев к телефону, я набрала номер ведомства, которое так заинтересовало мое последнее знакомство. Ответил дежурный.

— Мне нужно поговорить с Деминым, — сказала я. — Иваном Петровичем. Во всяком случае, назвался он именно так.

— Подождите минуточку, — попросил дежурный и куда-то отвлекся.

Через некоторое время он заговорил снова и попросил меня назваться.

— Назваться мне не трудно, — сказала я. — Но я хотела бы сделать это для Ивана Петровича.

— В настоящий момент он отсутствует…

— И когда же он будет?

— Это трудно сказать, — замялся дежурный. — Может быть, я смогу вам чем-то помочь?

— Может быть, — согласилась я. — Но сейчас мне трудно сообразить, чем…

— А вы девушка с юмором, — мрачно констатировал дежурный. — Но предупреждаю, Демина в ближайшие дни вам будет трудно застать…

— Хорошо, но вы его увидите? — поинтересовалась я.

— Пожалуй, — неохотно ответил дежурный.

— В таком случае, запишите для него сообщение, — потребовала я.

— Давайте свое сообщение, — снисходительно проговорил дежурный. — Оно будет непременно записано, — ему тоже было свойственно чувство юмора.

— Демину Ивану Петровичу. Завтра во второй половине дня мисс Фридлендер намеревается найти клад по адресу: Стальной переулок, дом один, квартира девять. Конец сообщения. Передала Охотникова.

— Это шифровка? — подозрительно хмыкнул дежурный. — Или вы опять шутите?

— Сегодня еще и не начинала, — отрезала я.

— Вот дает! — восхитился дежурный. — Может, оставите телефончик?

— Только после моей кончины, — пообещала я. — Спокойной ночи.

Я положила трубку на рычаг и усмехнулась. Если старательный Демин не примет мое сообщение за издевку, он непременно примчится. А если примет, то примчится вдвое быстрее. Старательные люди все одинаковы.

В дверях незаметно возникла фигура тетушки. На ее лице было, как бы это лучше сказать, увлеченное выражение.

— Прости, я нечаянно подслушала твой разговор. Но только самое начало, — сказала она. — Ты познакомилась с каким-то мужчиной? Или это опять деловой разговор?

— Конечно, деловой, — ответила я. — Нужно было дослушать до конца.

— Прискорбно, — заметила тетушка. — А мне почему-то подумалось, что в твоей жизни произошли перемены…

— Они произошли, — согласилась я. — Но уже давно.

— Ты будешь ужинать? — спросила она.

— Да, конечно, — ответила я. — Ужинать и спать. Чертовски устала сегодня…

— Ты все еще крутишься со своей американочкой? Никак не решусь тебя спросить — моя версия о наследстве подтверждается?

— Конечно, подтверждается! — без колебаний сказала я. — Ты как в воду смотрела.

— Но кое-какие расхождения в деталях, конечно, имеются? — горделиво спросила она.

— Самые незначительные, тетя, — сказала я и улыбнулась.

Глава 10

Утром меня никто не потревожил, видимо, даже если Демин и получил мое сообщение, он все еще вдумывался в его глубокий смысл. Поэтому всю первую половину дня я могла спокойно готовиться к предстоящему испытанию. Говорю это без всякой насмешки, потому что если помешанные на политкорректности американцы объявляют, что собираются с тобой «что-нибудь сделать», то уж им точно приспичило, и дело принимает серьезный оборот.

Особенно настораживало упоминание о сноровке Джимми. В данном контексте вряд ли речь могла идти о его сноровке спасателя. Здесь от него требовалось нечто совершенно противоположное. Возможно, Парамонов в своем рассказе что-то упустил, и до работы в службе 911 Джимми оттачивал свое мастерство на чужих сейфах — со всеми вытекающими отсюда последствиями? Прошел, так сказать, суровую школу Гарлема. Во всяком случае, он не дрогнул, схватившись с хулиганами в чужом темном переулке. Так что упоминание об определенного рода сноровке не было пустыми словами. Да и сама мисс Фридлендер? Представление об акулах бизнеса я получила еще в начальной школе — сплошные отрицательные эмоции. А ведь мисс Фридлендер была именно такой акулой. Ради своих унитазов она могла пойти на все. По крайней мере, так нас учили в начальной школе. Да и не только в начальной. С другой стороны, мисс Фридлендер по-прежнему оставалась моей клиенткой, и такая двойственность положения смущала меня. Трудно обеспечивать безопасность клиента, когда он пытается посягнуть на вашу собственную жизнь. Получается форменная головоломка. Хорошо, если только в переносном смысле.

Зато о безопасности бухгалтера Джимми мне не нужно было заботиться. Этот момент никак не оговаривался в нашем устном контракте. Здесь уж я могла оттянуться на полную катушку. Тем более что нечто вроде репетиции у меня уже было. Я имею в виду упражнения с шестом.

Одним словом, сегодня я решила не пренебрегать повышенными мерами безопасности и соответственно экипировалась. Маленький револьвер под мышкой, тонкая кожаная куртка, в воротник которой вделан острый нож для метания, туфли, носки которых оборудованы специальными стальными пластинами, — в такой амуниции я могла уложить целое отделение, если меня разозлить, конечно.

Пообещав тетушке вернуться нескоро, я вышла из дома и села в «Фольксваген». День опять выдался на редкость хороший — температура воздуха двадцать два в тени, легкий ветерок, синее небо, синяя Волга. Мне подумалось, что в такой день действительно стоило бы поваляться на пляже, даже несмотря на присутствие там озабоченных «качков» и микробов. Но именно теперь мне было совсем не до пляжа.

Я приехала в гостиницу около двух часов дня. На месте портье опять красовался человек-яйцо. Он приветствовал меня, как свою. Я помахала ему в ответ рукой и поднялась в номер мисс Фридлендер.

Они оба были там и заметно нервничали — близость счастья будоражила их. В комнате на полу стояли две огромные пустые сумки, которые поразили мое воображение еще в тот день, когда я увидела мисс Фридлендер на вокзале. Только теперь я поняла их предназначение — именно в этой таре моя клиентка собиралась вывозить сокровища!

Впрочем, в настоящий момент одна сумка была не совсем пуста — она была расстегнута, и я заметила на дне поблескивающие металлом инструменты.

— Добрый день, дорогая! — комкая в руках носовой платок или салфетку, произнесла мисс Фридлендер, расплываясь в улыбке. — В какой-то момент я испугалась, что вы не придете.

— Ну что вы, — сказала я. — Как можно пропустить такое событие? Ведь сегодня у нас, как я понимаю, решающий день?

— Очень решающий! — значительно сказала мисс Фридлендер. — Но я настолько уверена в успехе, что уже позаботилась об обратных билетах. На вас билет тоже заказан — завтра утром мы уже уезжаем в Москву!

— Вы полагаете, мы успеем сегодня уладить все формальности? — невинно спросила я.

— Что вы имеете в виду, дорогая? — быстро спросила мисс Фридлендер.

— Ну как же! — улыбнулась я. — Ведь мы же договорились передать найденный клад государству. Разве вы забыли? — подшучивание над этими горе-золотоискателями мне доставляло какую-то особую радость. И я веселилась от души.

Мисс Фридлендер с Джимми переглянулись. Лицо бухгалтера-спасателя помрачнело.

— Вы знаете, — понизив голос, заговорщицки пожаловалась я. — Мне что-то не нравится сегодня лицо Джимми. Он похож на торговца наркотиками из фильма «Закон улицы». Меня это пугает.

Мисс Фридлендер натянуто улыбнулась и сказала, волнуясь:

— Ну что вы! Джимми очень порядочный человек. Как вы могли такое подумать!

— Я видела много американских фильмов о торговцах наркотиками, — с затаенной гордостью призналась я. — Джимми сегодня похож на них как две капли воды! Вы давно его знаете?

Мисс Фридлендер начала злиться.

— Да что вы такое говорите, Евгения! — повысила она голос. — Мне стыдно за вас! Джимми работает у меня уже пять лет и имеет отличные рекомендации!

— И все-таки, — зловещим шепотом посоветовала я, — наверное, стоит быть с ним поосторожнее. Кто знает, что может прийти в голову негру, когда он увидит золото?!

Мисс Фридлендер была шокирована. Она обессиленно опустилась в кресло и, раскрыв рот, несколько секунд смотрела на меня. Наконец она жалобно произнесла:

— Это просто счастье, что Джимми не знает русского языка… В нашей стране расовые предрассудки очень сурово осуждаются, Евгения. Прошу вас больше не высказываться в подобном духе.

— А это никакие не расовые предрассудки, — обиженно сказала я. — Между прочим, мне сегодня сон такой приснился — будто Джимми меня душит, а руки у него по локоть в крови. Вы верите в вещие сны, мисс Фридлендер?

Американка выглядела окончательно сбитой с толку. Она с ужасом посмотрела на меня и пробормотала что-то невразумительное. А виновник нашего спора все более мрачно и подозрительно посматривал на меня — видимо, он чувствовал, что является предметом разговора.

— Ну, я-то сама в сны не верю, — неожиданно сказала я. — Просто невольно настораживаешься, когда у человека такое лицо.

— Какое такое?! — простонала мисс Фридлендер.

— Ну, такое… — Я пошевелила в воздухе пальцами, будто подыскивая слово, и выпалила: — Лицо убийцы, вот!

Мисс Фридлендер сделалась наконец такой же мрачной, как и ее бухгалтер.

— Бог знает, что вы несете, Евгения, — сказала она упавшим голосом. — Наверное, вы сегодня действительно плохо спали?

— Спала-то я отлично, — возразила я озабоченно. — Вот сны мне снились никудышные. Представляете, руки Джимми по локоть в крови. Бр-р-р!

— Перестаньте! — взвизгнула мисс Фридлендер. — Я больше не могу этого слушать! Вы сегодня совсем не в своей тарелке, верно.

— А что я такого сказала? — проворчала я. — Сами же спросили…

— Ничего я вас не спрашивала! — чуть ли не плача, заявила американка. — Вы можете чуть-чуть помолчать?

Конечно, теперь я могла и помолчать — мисс Фридлендер была деморализована. Мои рассуждения о сновидениях она, разумеется, не приняла всерьез, но то, что мои выдумки так ловко переплелись с ее реальными замыслами, испортило ей настроение. Она даже не сразу смогла вернуться к вопросу о сокровищах.

— Все-таки я буду настаивать на своих правах, — наконец заявила она, сердито глядя на меня сквозь солнцезащитные очки. — Это мое наследство.

— Это будет очень сложно доказать, — озабоченно возразила я. — Вряд ли суд посчитает убедительным доказательством ксерокопию плана неизвестного дома…

— Но, дорогая! — с досадой произнесла мисс Фридлендер. — Я надеюсь, что дело не дойдет до суда!

— Почему? — удивилась я.

Мисс Фридлендер вскочила и принялась бегать вокруг меня кругами. Выплеснув таким образом отрицательную энергию, она продолжила вкрадчивым голосом:

— Евгения, вы же разумный человек. Неужели мы не сможем договориться?

— Договориться о чем? — неуступчиво спросила я.

Мисс Фридлендер глубоко вздохнула:

— О том, чтобы наследство досталось ее истинной владелице?

— Знаете что, — утомленно проговорила я, — давайте сначала отыщем его… Может быть, потом вы измените свое мнение… Возможно, и спорить будет не о чем. Получится как в романе… Вы читали «Двенадцать стульев»?

— Я читаю только газеты! — заявила американка.

— Напрасно, — укоризненно сказала я. — Иначе бы вы знали, что никакого клада в доме может и не быть.

— То есть как? — насторожилась мисс Фридлендер. — Почему?

— Потому что его могли найти до вас!

Мисс Фридлендер начала медленно багроветь. Я уже испугалась, что ее вот-вот хватит удар.

— Нет! Не может этого быть! — пискнула она полузадушенным голосом.

— Почему это не может? — возразила я. — Прошло столько лет. Вдруг кто-то из жильцов этой квартиры захотел в свое время разобрать окно?

— Нет! — вскричала мисс Фридлендер. — Почему же оно опять закрыто?

— Потому что тот, кто нашел клад, мог позволить себе переехать на другую квартиру, — объяснила я. — Зачем ему после этого какое-то дурацкое окно?

На мисс Фридлендер было страшно смотреть. Она хватала ртом воздух и пошатывалась. Видимо, та безжалостная картина, что я нарисовала, стояла перед ее глазами.

— Ну вы все-таки не расстраивайтесь, — сказала я. — Это просто один из возможных вариантов. Не исключено, что до этого окна никто и пальцем не касался.

Мисс Фридлендер смотрела на меня уже с ненавистью. По-моему, она была готова прикончить меня прямо здесь, в гостинице. Ее положение осложнялось еще и тем, что она не могла переброситься с Джимми словечком, поскольку я знала английский.

Ничего не оставалось, как отправиться на дело. Джимми взял сумку с инструментами, мисс Фридлендер — пустую, и мы вышли из номера.

Внизу, в вестибюле, моя клиентка все-таки сумела изобразить на лице улыбку, когда оставляла ключ портье. Вообще же они оба выглядели непривычно хмурыми. Еще неделя такой жизни, — подумала я, — и их нельзя будет отличить от местных жителей.

Мы вышли из гостиницы, сели в «Фольксваген» и поехали на Тараканью улицу. Подъезжая к дому, я вспомнила про Артура Фридлендера. До сих пор он ничем себя не обнаруживал. Это было довольно странно. События были уже в самом разгаре. Эдак он мог просидеть со своим биноклем до самого нового года. Наверное, ему приходилось туго без отдельного туалета, без душа и простых радостей, но он терпел. Удивительную все-таки власть имеют над человеком деньги! Я подумала, что когда все закончится, нужно будет заглянуть в дом напротив и сообщить сводному брату, что он свободен. Иначе получится негуманно.

Когда мы въехали во двор, со всех сторон начали появляться жильцы. Они делали вид, что заняты повседневными делами, но на самом деле они были движимы жгучим любопытством и, сбившись в кучки, вполголоса обсуждали наше появление. Они знали, что девятая квартира на втором этаже освободилась, и теперь переживали перспективу скорого соседства с негром. В жизни этого двора такое событие значило больше, чем любая революция.

Пока американцы копались со своими сумками, я подошла к одной из групп жильцов и поинтересовалась, точно ли съехал их недавний постоялец, молодой человек, который снимал комнату в шестой квартире, а потом сломал перила. На мой вопрос отвечали с неохотой и как-то уклончиво. Но главное, мне удалось все же выяснить — Ситный уехал на иномарке и больше здесь не проживает.

— А эти что же, к нам, выходит, заселяются? — спросили меня, в свою очередь, жильцы, кивая на Джимми. Тон вопроса звучал настороженно и не слишком одобрительно.

— Ага, заселяются, — равнодушно подтвердила я. — Эксперимент такой проводится — к нам в город двух американцев направляют, а двух наших — к ним. Кто первый не выдержит, тот, значит, проиграл…

— Ну, эти тут и до утра не дотерпят, — сдержанно посмеявшись, заключили жильцы. — Это нам, что хочешь подавай, мы все выдержим.

— Не скажите, — серьезно заметила я. — Нашим в Америке условие поставили — через каждый час душ принимать и матом не ругаться.

На меня посмотрели с ужасом. А потом я услышала нечто насторожившее уже меня.

— Слышь, в доме напротив тоже американец поселился, — сказал кто-то. — Из комнаты почти не выходит, говорят, а как выйдет, так к нам во двор шастает. Конкурент, видно! Только три дня, почитай, уже не появляется…

Это замечание заставило меня задуматься. Значит, сводный брат не только пялился в бинокль. Он предпринимал какие-то дополнительные шаги, возможно, наводил справки. Может быть, он был в курсе событий и собирался все-таки сегодня нагрянуть? Ситуация усложнялась.

Мисс Фридлендер и Джимми посматривали уже на меня с неудовольствием. Им не терпелось приняться за дело.

Мы вошли в дом и поднялись на второй этаж. Перила наверху так и оставались сломанными. Никто не собирался их чинить — только между двумя крайними столбиками была натянута бельевая веревка с красным флажком посредине. Скорее всего жильцы считали, что перила — на нашей совести. Боюсь, этот расчет был слишком наивным.

Джимми равнодушно посмотрел на перила и прошел дальше. Возле дверей девятой квартиры он поставил на пол сумку и достал из кармана связку ключей. Сделав непроницаемое лицо, он вставил ключ в замочную скважину и повернул его. Ключ щелкнул и ничего не открыл. Джимми нахмурился и повторил операцию. Ключ щелкал и проворачивался в замке — видимо, тот уже пришел в негодность.

Джимми начал нервничать, хотя, на мой взгляд, имея репутацию человека, способного проникать сквозь стены, можно было не волноваться. На месте Джимми я бы открывала замки голыми руками. Но он продолжал вращать бесполезный ключ, иногда с недоумением оглядываясь на мисс Фридлендер. Кажется, они оба были шокированы таким поведением замка.

Наконец мисс Фридлендер обратилась ко мне за разъяснениями:

— Может быть, это, как говорится — замок с секретом? — тревожно спросила она.

— Секрет здесь один, — сердито сказала я. — Сломался замок. Разве у вас в Америке никогда не ломаются замки?

Мисс Фридлендер задумалась, а потом призналась, что ей не приходилось сталкиваться со сломанными замками.

— Ну, рано или поздно это должно было случиться, — констатировала я. — Ваш жизненный опыт пополнился еще одной зарубкой. Теперь вы сможете всем своим знакомым рассказывать, как пытались открыть дверь, в которой был сломан замок. Это будет захватывающий рассказ!

Она опять не поняла юмора и согласилась:

— Да, я обязательно расскажу об этом своим подругам — это неслыханно! Но что же нам делать?

Меня так и подмывало напомнить ей о прошлой профессии Джимми, но по идее мне об этом не должно было быть известно, поэтому я лишь посоветовала взломать дверь. Мисс Фридлендер перевела мои слова Джимми, и он, надо признать, недолго после этого раздумывал.

Достав из сумки инструменты, он принялся ковыряться в замке. Наши действия привлекли внимание соседей, которые опять принялись выглядывать из дверей. Мисс Фридлендер это совсем не понравилось. Видимо, она прикинула, какого апогея достигнет любопытство соседей, когда мы примемся разбирать кирпичную кладку, и заметно поскучнела.

Наконец Джимми удалось справиться с замком. Дверь со скрипом отворилась, и мы проникли в помещение. Мисс Фридлендер вошла первой и закричала от ужаса. Я вбежала вслед за ней и поняла, что ее так напугало.

Улицу совершенно напрасно переименовали — такого количества тараканов мне давно не приходилось видеть. Пока в квартире стояла мебель, они не бросались в глаза, рассредоточившись в складках местности. Теперь, когда жилище опустело, они высыпали наружу. Может быть, чтобы посовещаться, как жить дальше.

Я попыталась объяснить, что тараканы не представляют угрозы жизни и здоровью, а ужас, который они вызывают, чисто эстетического характера и нужно только перебороть себя и взять себя в руки.

— Может быть, вы не знаете, но тараканы не кусаются, — сказала я. — Надо просто постараться не обращать на них внимания…

Мисс Фридлендер наконец вняла голосу разума и сказала, что постарается не обращать на них внимания. Правда, она перестала кричать, но по сторонам посматривала с неослабевающим ужасом. Только такой сильнейший раздражитель, как наследство, мог заставить ее остаться в этой страшной квартире.

Затем открылись две новые проблемы. Во-первых, никто не позаботился о стульях, и теперь некуда было сесть. Несколько часов нам предстояло, таким образом, провести на ногах. Конечно, можно было присесть на подоконник, но и этот вариант был для мисс Фридлендер неприемлем — сидеть на одной плоскости с тараканами было выше ее сил.

Но самая главная проблема была в том, что дверь теперь не запиралась, и ее нужно было сторожить от посторонних. Я пообещала, что возьму дверь на себя.

Кое-как разобравшись с тараканами, Джимми приступил к делу. Сначала он вытащил со дна сумки темно-синий комбинезон и с обстоятельностью работяги натянул его поверх своей обычной одежды. На голову он водрузил темно-синюю же кепку с длиннющим козырьком, чем, по-моему, пробудил в мисс Фридлендер нехорошие ассоциации. Затем он взял скребок и принялся сдирать со стены штукатурку.

Штукатурка отваливалась легко, серыми влажными кусками. Вскоре обнажился участок кирпичной кладки, закрывавшей несуществующее окно. Мисс Фридлендер пришла в неописуемое волнение. Стиснув кулачки, она как завороженная уставилась на голые кирпичи, словно ожидала, что они вот — вот рассыпятся сами собой, обнажив нишу, полную золота и бриллиантов.

Джимми своих эмоций не проявлял. Покончив со штукатуркой, он отступил на шаг и деловито осмотрел стену. Затем взял молоточек и принялся очень аккуратно, тихонечко выстукивать кирпичи, чтобы, не дай бог, соседи не услышали и не заподозрили бы чего. Результаты его, кажется, удовлетворили.

Он поменял молоток на ломик и стал потихоньку расшатывать нижние кирпичи. Несмотря на то что кладке было уже несколько десятилетий и ее постоянно заливало, кирпичи поддавались туго. Прошло не менее получаса, когда наконец удалось выворотить первый кирпич.

Дальше дело пошло чуть полегче, но не намного. На лице Джимми выступил пот, а комбинезон покрылся пылью. Часа через три он все-таки разобрал первый ряд кирпичей по всему оконному проему. За ним открывался второй ряд.

Неожиданно в голову мне пришла забавная мысль о том, что в окне может вообще ничего не оказаться, кроме кирпичей. Кажется, что-то подобное пришло в голову и мисс Фридлендер, потому что она объявила перерыв.

Выяснилось, что вдобавок у нее — видимо, от волнения — разыгрался страшный аппетит, и она решила поужинать. Однако оставлять квартиру без присмотра казалось ей неосмотрительным. Она предложила отправиться в ресторан по очереди.

Мне пришлось отвозить в ресторан сначала ее, потом Джимми, и когда мы снова вернулись в квартиру, уже начинались сумерки. Мы зажгли в квартире свет, и Джимми опять взялся за ломик.

Со вторым рядом кирпичей он провозился часа два. На улице уже стемнело. Напряжение в комнате, где мы находились, достигло предела. Даже тараканы это почувствовали и попрятались по углам.

За вторым слоем кирпичей располагался лист фанеры, покоробившийся и распухший от влаги. Когда Джимми поддел его ломиком, он буквально стал расползаться на куски. На нас пахнуло кислой сыростью и гнилью. Мисс Фридлендер тихо ахнула.

В стене действительно открылась ниша, в которой стоял старинный фибровый чемодан, обвязанный толстой веревкой, по причине отсутствия у чемодана ручки. Жесть на замках проржавела.

Невольно мы все подались к проему в стене, толкая друг друга плечами. Должна признаться, что в этот момент даже мной овладела золотая лихорадка. Это был тот самый случай, когда разум отступает и наружу выходят самые низменные инстинкты. Хорошо, что перед нами был всего лишь старый чемодан. Трудно сказать, что бы мы стали делать, если бы сокровища сразу открылись нашим глазам — может быть, начали кусать и царапать друг друга в стремлении завладеть драгоценностями. Но это было лишь мгновенное помрачение.

Через секунду я опять видела перед собой всего лишь чемодан, который даже назвать подержанным было нельзя — это было бы большим преувеличением. Чемодан был насквозь прогнившим.

Джимми обернулся. Глаза его лихорадочно блестели. Но он сумел взять себя в руки и глуховатым голосом попросил нас отойти. Мы повиновались.

Он запустил руки в проем и осторожно, как ребенка, взял чемодан. Он приподнял его с некоторой натугой, извлек из тайника и вынес на центр комнаты. Здесь он опустил его на пол вверх крышкой и вопросительно посмотрел на мисс Фридлендер. Она, в свою очередь, посмотрела на меня, а потом испуганно оглянулась на дверь.

— Дорогая, — ревниво прошептала она, — вы должны следить за дверью.

В принципе я никого не ожидала, кроме Демина, но, со своей точки зрения, моя клиентка была права. И тут мне захотелось снова пошутить.

— Я не против, — тоже шепотом сказала я. — Только я все-таки почему-то боюсь поворачиваться к Джимми спиной.

— Что за чепуха, Евгения, — сразу же задергалась мисс Фридлендер. — Сейчас не время. Дался вам Джимми!

— А вы посмотрите на его лицо! — трагически прошептала я. — Вам не кажется, что он может сделать что-то ужасное?

— Нет, не кажется! — выкрикнула мисс Фридлендер, теряя терпение. — У него самое обыкновенное лицо…

— Нет, он точно что-то задумал, — гнула я свою линию. — Вы уверены, что ему можно доверять?

Мисс Фридлендер то краснела, то бледнела. Наследство было уже почти в ее руках, а я, вместо того чтобы вести конкретные переговоры или, на худой конец, просто подставить макушку под ломик, вдруг начала капризничать и путать все карты.

Я решила не перегибать палку и сказала примирительно:

— Ладно, я послежу за дверью. Только уж вы, пожалуйста, последите хорошенько за Джимми.

Я шагнула к дверям. Мисс Фридлендер, укоризненно качая головой, поспешила к чемодану. И в это мгновение дверь распахнулась, в комнату влетел человек с пистолетом и тонким голосом прокричал по-английски:

— Всем стоять! Это ограбление!

Глава 11

Дальше все пошло так стремительно и неожиданно, что мне стало совсем не до шуток. Я только успела так же по-английски успокоить собравшихся, сказав:

— Ничего страшного! У него пистолет не настоящий!

На круглом лице под самой бейсболкой появилось выражение горькой обиды. Артур Фридлендер вскинул руку с пистолетом и выстрелил. Я ожидала оглушительного грохота, но выстрел прозвучал как легкий хлопок. Шальная пуля попала в лампочку и снесла ее к черту. В комнате наступила тьма.

Еще ничего толком не поняв, я нырнула под ноги Фридлендеру, пока он не успел сменить позицию, и, обхватив его за колени, с силой дернула на себя. С коротким вскриком он потерял равновесие и грохнулся на пол. Пистолет выскочил из его руки и прогремел куда-то в угол.

Эта мысль моментально засела в моем мозгу — откуда у этого типа взялся настоящий пистолет, да еще и с глушителем? Это было невероятно, но подбитая лампочка не оставляла никаких сомнений.

Я уже была на ногах и первым делом попыталась найти на полу пистолет. Пока я занималась поисками, в комнате опять началась суета. Судя по звукам, раздавшимся у меня за спиной, бухгалтер Джимми подхватил с пола чемодан и попытался выбежать в коридор. Где-то рядом мелко топала мисс Фридлендер.

Около порога возникла возня — видимо, Артур Фридлендер применил мой прием и вцепился бухгалтеру в ноги. Тот пытался сопротивляться, но увесистый чемодан в руках мешал ему, и через некоторое время Джимми попросту упал. Чемодан тоже шлепнулся на пол со зловещим сырым звуком.

Мужчины сцепились в темноте прямо на полу, осыпая друг друга забористыми американскими словечками. Я пробралась к выключателю и зажгла вторую лампочку. Вспыхнул свет, и моим глазам предстала совершенно неприглядная картина.

Джимми и Артур Фридлендер катались по полу, стараясь то ли вырваться из объятий друг друга, то ли вытрясти друг из друга душу. Их одежда была в пыли. С обоих слетели бейсболки, и обнаружилось, что у Фридлендера на макушке имеется солидных размеров лысина, отороченная русыми кудряшками. Чемодан валялся в сторонке — гнилые веревки, некогда стягивающие его, лопнули.

Мисс Фридлендер с ужасом посмотрела на пистолет в моей руке и умоляюще прошептала:

— Не убивайте его!

— Кого именно? — деловито поинтересовалась я.

— Не убивайте Джимми! — пояснила мисс Фридлендер. — Он не сделал вам ничего плохого!

— Все равно мне не нравится сегодня его лицо, — упрямо сказала я, подошла к дерущимся поближе и, улучив момент, легонько стукнула Артура Фридлендера рукояткой пистолета по затылку.

Он моментально закатил глаза и разжал руки. Джимми освободился и тут же вскочил на ноги, тяжело дыша и с ненавистью глядя на потерявшего сознание противника. Мисс Фридлендер бросилась к нему и порывисто обняла, но бухгалтер оттолкнул ее.

— Твой братец меня достал! — зло произнес он и ожег меня взглядом. — Он сговорился с этой авантюристкой, а ты до сих пор ничего не поняла!

Я ответила ему сожалеющим взглядом и сказала:

— Все-таки для бухгалтера у вас чересчур низкий интеллект. Если бы я о чем-то сговорилась с Фридлендером, то сейчас я стукнула бы по вашему черепу, это же очевидно.

— Она права, Джимми, — строго сказала мисс Фридлендер. — Мы должны быть объективны.

Я решила, что теперь нет смысла что-то скрывать и заявила:

— Если все ваши сотрудники такого уровня, Линда, то неудивительно, что ваш бизнес прогорает.

— Что?! — помертвевшим голосом произнесла мисс Фридлендер. — Откуда вам известно про мой бизнес?

— Я же говорю, она заодно с твоим братцем, — настойчиво повторил Джимми. — Нужно было давно ее уволить.

Мисс Фридлендер беспомощно посмотрела на меня — уверенный тон Джимми смущал ее.

— Гораздо важнее вам будет уволить такого помощника, — заботливо сказала я. — Во-первых, вы сэкономите на его зарплате, а во-вторых, сможете тогда рассчитывать на четвертую часть найденного клада.

У мисс Фридлендер голова пошла кругом — она понимала, что в сложившейся ситуации у нее нет никаких шансов справиться со мной. Наследства лишаться тоже не хотелось. Она предприняла попытку примирить нас.

— Подождите! — взмолилась она. — Давайте не будем горячиться. Не будем никого увольнять. Попробуем договориться, ладно? Неужели в вас, Евгения, нет ни капли сострадания? Мои дела действительно последнее время шли не лучшим образом. Спасти меня может только чудо. Неужели вы будете так жестоки, что лишите меня этого чуда?

— Буду! — сурово сказала я. — И вообще странно слушать ваши рассуждения о жестокости, после того, как вы с Джимми договорились разделаться со мной…

— Вы опять говорите про свой сон? — неуверенно спросила мисс Фридлендер.

— Нет, я говорю о той магнитофонной записи, которую сделала в вашем номере, — отрезала я.

Мисс Фридлендер побледнела и с ужасом уставилась на меня.

— Это же была просто шутка… — потерянно пробормотала она.

— Она шпионила за нами! — обрадованно завопил Джимми. — Это незаконно! Мы можем подать на нее в суд!

— Тебе нужно есть больше рыбы, — посоветовала я. — Это полезно для мозгов.

— Ты бы действительно заткнулся, Джимми, — поддержала меня мисс Фридлендер. — Но что же нам делать, дорогая?

— Прежде всего я хочу поговорить с вашим братом, — заявила я. — Меня очень смущает, откуда он взял пистолет с глушителем… До сих пор он владел только игрушечным оружием. Здесь что-то нечисто… Побрызгайте на него водой, чтобы он побыстрее очухался.

Мисс Фридлендер посмотрела на меня испуганно, но ослушаться не решилась. Она брезгливо подошла к раковине, прикрепленной к стене, и набрала из-под крана воды в подставленные ладони. Потом она выплеснула эту воду в лицо лежащему на полу брату. Процедуру пришлось проделать трижды, пока наконец Артур Фридлендер начал проявлять признаки жизни.

Постепенно он пришел в себя настолько, что даже сумел сесть. Он хлопал глазами, кряхтел и ощупывал свой затылок с видом крайней озабоченности. Наконец до него дошло, что в комнате он не один. Он поднял глаза, и лицо его сделалось кислым. Из этого я заключила, что с головой у него все в порядке.

— Где же ваша пресловутая политкорректность, мистер? — спросила я по-английски. — Врываетесь в чужое жилище, с пистолетом в руках, стреляете, устраиваете безобразную драку… Куда это годится!

— Не тратьте на него свое красноречие, дорогая! — высокомерно произнесла мисс Фридлендер. — Этот человек всегда был паршивой овцой в нашем семейном стаде. Он всегда занимался тем, что позорил фамилию Фридлендеров!

Братец посмотрел на нее исподлобья, а потом с нескрываемой завистью уставился на чемодан.

— Зря вы не захватили с собой свой любимый «Полароид», — сказала я. — Сейчас могли бы заснять этот чемодан — на память. Потому что видите вы его последний раз в жизни!

Артур Фридлендер отвернулся и равнодушно сообщил:

— Я донесу на вас.

Мисс Фридлендер чуть не бросилась на брата с кулаками — я еле удержала ее.

— Он не донесет, Линда, — авторитетно заявила я. — Этот пистолет, как вы убедились, стреляет почти бесшумно. Сейчас мы прикончим его и замуруем в стену! Никто ничего не узнает.

Они все в этот миг посмотрели на меня — двое с затаенной надеждой, а один с неподдельным ужасом. — Я американский гражданин, — жалобно напомнил он.

— Мертвецы не имеют гражданства, — зловеще сказала я.

Артур Фридлендер оглянулся на дверь и сделал попытку приподняться.

— Сидеть! — угрожающе произнесла я и прицелилась в него из пистолета.

Мисс Фридлендер довольно нелогично заткнула пальцами уши. Артур Фридлендер побледнел и быстро сказал:

— Я больше не имею аргументов. Возьмите все мои наличные, только не убивайте меня. Я буду молчать.

— Наоборот, вы будете говорить, — заявила я. — Только в этом случае у вас есть шанс вернуться в свою Америку.

— Что я должен сказать? — с готовностью откликнулся Артур Фридлендер и добавил с кривой усмешкой: — Настоящий спортсмен умеет признать свое поражение.

— Вы спортсмен? — удивилась я. — Интересно, какой вид спорта так уродует фигуру?

— Я играю в бридж, — скромно ответил он.

— Понятно. А откуда же у вас огнестрельное оружие, мистер Бридж? — спросила я.

Артур Фридлендер почесал лысину, посмотрел в дуло пистолета и начал говорить.

Из его рассказа выяснилось следующее: сняв комнату в доме напротив, он упорно высматривал, что происходит в Стальном переулке. Приходилось испытывать невероятные лишения, к тому же его переводчик в первый же день слежки сбежал, и он не мог ни с кем объясниться. Но он был терпелив и упрям, за что и был вознагражден.

Артуру удалось засечь нас, но он ждал развития событий, время от времени наведываясь во двор напротив, чтобы не упустить момент, когда мы обоснуемся в доме. Когда он заметил, что вместе с нами в машине выехали со двора посторонние люди, Артур понял, что наступает решающий момент.

Он опять отправился на разведку и наткнулся во дворе на Лжеситного, который только что упал с лестницы и ждал машину, чтобы уехать оттуда раз и навсегда. Артур не обратил внимания на хмурого незнакомого человека, сидевшего в углу двора на лавочке. Зато председатель бывшего фонда наметанным глазом сразу засек чужеземца. И хотя он ранее его никогда не видел, но американец смотрелся на фоне захолустного двора таким инородным телом, что Лжеситный понял — Артур появился не просто так, и между ним и мисс Фридлендер есть какая-то связь.

Так как у господина Лжеситного было свободное время и немного работали мозги, он попытался проанализировать известные ему факты — у него всегда был нюх на жареное. Он уже понял, что мисс Фридлендер появилась в этом доме вовсе не ради него. Более того, председателю фонда дали понять, что он уже никого не интересует. Учитывая размер хапнутого, это было очень странно. Фальшивый Ситный мыслил только суммами и поэтому сразу понял, что лишь гораздо большая сумма могла заставить мисс Фридлендер позабыть о претензиях к фонду, который ее так бессовестно кинул. Послушав краем уха разговоры соседей и сопоставив их с увиденным, Ситный рассудил, что разгадка кроется в этом доме. Иначе за каким чертом богатая американка будет покупать квартиру в таком занюханном месте — а именно об этом судачили взволнованные соседи.

Сгоряча Ситный решил, что на этот шаг мисс Фридлендер подвигли схожие обстоятельства — он вообразил, что американка хочет залечь на дно, потому что ее преследует мафия. Он, кстати, во время своего вынужденного затворничества обратил внимание на типа в доме напротив, который все время торчал у окна и пялился в бинокль. Потом он припомнил стрельбу в ту ночь, когда он пытался отвадить мисс Фридлендер от его убежища, и укрепился в своей мысли. Теперь он смотрел на мордастого американца в синей бейсболке с явным интересом и соображал, какую выгоду можно извлечь из создавшейся ситуации.

Американской мафии он не боялся, будучи стопроцентно уверен, что тарасовские ребята дадут ей сто очков вперед. И когда за ним подъехали друзья на «БМВ», решение уже созрело в его голове.

Он наскоро посвятил их в свой план, и едва американец отправился восвояси, они догнали его у ворот, сунули в машину и отвезли в свою штаб-квартиру.

Языковой барьер их не смущал — одна из подружек Ситного закончила педагогический по специальности преподаватель английского языка и литературы. И хотя училась она, если верить Артуру Фридлендеру, не слишком усердно, они все-таки сумели объясниться, причем американец даже и не думал запираться и все рассказал сразу же — да так подробно и быстро, что неудавшаяся преподавательница была вынуждена просить его все повторить, но в более медленном темпе.

Артур Фридлендер нисколько не стыдился проявлений слабости. Мысль о том, что он может умереть насильственной смертью за тысячи миль от дома, показалась ему кощунственной. Особенно неприемлемой представлялась ему перспектива, что останки его будут захоронены не в земле родной Миннесоты, а где-нибудь на тарасовской городской свалке. В том, что так оно и будет, Артур Фридлендер ни на секунду не сомневался.

— Вы бы видели их лица! — горько сказал он нам.

Джимми в ответ на это презрительно усмехнулся — ему было чем гордиться, — он как раз видел эти лица и даже вступал с ними в схватку. Наверное, в этот момент он укрепился во мнении, что от белых ничего хорошего ждать не приходится.

Артур Фридлендер продолжил свой чистосердечный рассказ и сообщил, что когда похитители узнали о наследстве, они пришла в страшное возбуждение и хотели тут же броситься на поиски клада. Но господин Ситный вовремя сообразил, что такая спешка ни к чему хорошему не приведет, и разработал тщательный план.

По этому плану нам представлялось провести все необходимые работы по обнаружению клада, который люди Ситного в последний момент должны были изъять в свою пользу. Непосредственно это должен был сделать Артур Фридлендер, которому пообещали его долю и которого снабдили для солидности пистолетом с глушителем.

Он должен был запугать нас этим пистолетом и, забрав найденные сокровища, передать их людям Ситного, которые ждали его в машине на улице. Таким образом, их участие в операции сохранялось в полной тайне.

Артур Фридлендер легко согласился на подобную сделку. Он рассчитывал получить свою долю.

— А ты бы не дала мне ни цента! — с упреком сказал он мисс Фридлендер.

Ее глаза вспыхнули злорадным огнем.

— Ты и сейчас не получишь ни цента! — торжествующе провозгласила она.

— Вы тоже ничего не получите! — мстительно возразил Артур Фридлендер. — Вам отсюда не выйти!

— Вы ведете себя так, словно Ситный зачислил вас в свой штат, — с упреком сказала я Артуру Фридлендеру. — Должны же вы испытывать к своей сестре хоть какие-то родственные чувства?

— Эта женщина погубила дело моего отца! — патетически произнес он. — Еще пара месяцев, и производство наших фирменных унитазов рухнет как карточный домик! Вы думаете, что имеете дело с деловым человеком? Эта леди — банкрот!

Мисс Фридлендер в ответ на это гордо выпрямилась во весь свой малый рост и многозначительно ткнула пальцем в сторону чемодана.

— Ты его не получишь! — убежденно сказал Артур.

Мне ужасно надоели эти препирательства, тем более что они происходили на пустом месте. Чемодан принадлежал государству, мисс Фридлендер могла рассчитывать на четверть его стоимости — все остальное не подлежало обсуждению.

— Давайте поедем в гостиницу и там продолжим дискуссию! — предложила я. — С минуты на минуту здесь могут появиться посторонние люди, и заварится такая каша…

— Но как же мы поедем? — всполошилась американка. — Ведь это, наверное, опасно? — ей явно не хотелось спускаться в темный двор, с которым были связаны не самые лучшие воспоминания.

— Сидеть здесь гораздо опаснее, — возразила я. — Если уж они даже вашего несуразного братца снабдили боевым пистолетом…

— А что же делать? — дрожащим голосом спросила мисс Фридлендер.

— Во-первых, уложить содержимое чемодана в ваши сумки, — распорядилась я. — Потом мы спустимся во двор и постараемся сесть в машину. Действуйте!

Сама я осторожно выглянула в коридор. В целях экономии освещение было отключено, лишь на лестнице горела тусклая лампочка — видимо, чтобы бросались в глаза выломанные перила. В коридоре было пусто и тихо. Я вернулась к американцам.

Они как раз оторвали у чемодана крышку. Все трое склонились над чемоданом, начисто забыв обо всем на свете. Даже Артур Фридлендер сунул свою плешивую голову в чемодан. Однако ничего сверхъестественного и на этот раз не произошло. В чемодане лежали три увесистых свертка, завернутых в просмоленный брезент. В них могло быть что угодно. На лицах американцев появилось разочарование, переходящее в нетерпение. Их руки уже тянулись к сверткам.

— Вскрывать не будем! — прикрикнула я на них. — Перекладывайте в сумки.

Они были чудовищно недовольны, но пистолет в моих руках быстро напомнил, на каком свете они находятся. Джимми притащил сумки, и свертки были перемещены. Использованы были обе сумки, потому что в одну все три свертка не входили.

— Теперь выходим на лестницу, — объявила я. — Двигаемся по одному. Держите за мной дистанцию десять метров. Когда можно будет спускаться, я зажгу зажигалку.

Мисс Фридлендер послушно кивнула. Сейчас с двумя сумками в руке — большой и маленькой — она опять была похожа на домохозяйку, собравшуюся на рынок. Джимми взял вторую сумку, а свободной рукой придерживал за локоть Артура Фридлендера, чтобы тот не дал деру.

Собственно, они все с удовольствием бы смылись, но их удерживала мысль о русской мафии. Я была их единственной надеждой.

Выйдя на лестницу, я прежде всего выключила свет и около минуты стояла, прислушиваясь. Со двора не доносилось ни звука. Я бесшумно спустилась вниз и осторожно выглянула наружу. Глаза мои уже привыкли к темноте, и я смогла различить силуэт своей машины — на ее стеклах лежали бледные отсветы. Человеческих фигур я не заметила, но это ни о чем не говорило — во дворе было полно укромных уголков.

Однако приходилось рисковать — с каждой минутой у нас оставалось все меньше шансов выбраться отсюда. Я опять нырнула в подъезд и чиркнула зажигалкой.

Американцы начали спускаться. Я бы предпочла, чтобы они не так громко топали, но нельзя требовать от людей невозможного. Оставалось надеяться, что никто из людей Ситного не торчит во дворе, ловя каждый звук.

Наконец топот прекратился, и я услышала рядом взволнованное дыхание мисс Фридлендер.

— Сейчас я пойду к машине, — шепнула я. — А когда увидите огонек зажигалки, быстро выходите и тоже садитесь в машину! Без сигнала не двигаться!

В знак согласия мисс Фридлендер пожала мне руку. Я вышла во двор и, крадучись, направилась к «Фольксвагену», внимательно посматривая по сторонам. Пистолет я не прятала, хотя мне вовсе не хотелось пускать его в ход.

До самой последней минуты все шло гладко. Но, едва я вставила ключ в дверцу, как из темноты вынырнула зловещая тень, и грубый мужской голос произнес:

— Стой, не двигайся! Побазарить нужно!

Тут же метрах в двух возникла еще одна расплывчатая фигура, и оба незнакомца двинулись ко мне. Я открыла дверцу и предупредила:

— У меня в руках пистолет с глушителем. Поэтому вы лучше стойте на месте. С испугу я могу выстрелить.

Незнакомцы нехорошо засмеялись и шагнули дальше. Терзаемая недобрыми предчувствиями, я нажала на спусковой крючок, целясь чуть повыше человеческого роста. Раздался бессильный сухой щелчок. В темноте опять послышался смех, и мне разъяснили:

— Американцу дали пушку с одним патроном, чтобы он вас пугнул, дура! Так что не дергайся!

Силуэты этих типов были мне видны довольно хорошо, поэтому, не раздумывая, я метнула бесполезный пистолет в того, кто был ниже, и тут же выхватила из-под куртки свой револьвер.

Мой бросок оказался удачным — человек вскрикнул и зашатался. Второй бросился к нему, а я для эффекта тут же выстрелила из револьвера.

Грохот выстрела и свист пули над головой произвели волшебное действие — оба злоумышленника подпрыгнули на месте как ошпаренные и бросились врассыпную. Их шаги затихли где-то у ворот.

Я прыгнула за руль, открыла заднюю дверцу и завела мотор. Не тратя времени, я рванула «Фольксваген» с места, развернулась, едва не врезавшись в сарай, и задним ходом сдала к дверям дома.

Оттуда никто не появлялся. Вне себя от злости я высунулась в окошко и крикнула:

— Садитесь же, мисс Фридлендер!

До них наконец дошло. Мисс Фридлендер выскочила из подъезда и, сопя, как паровоз, полезла на заднее сиденье, цепляясь сумками за все, что можно. Следом в машину втолкнули ее брата, и последним втиснулся Джимми.

— Какого черта вы ждали?! — спросила я, нажимая на газ.

— Но, дорогая, вы же сами сказали, что мы не должны двигаться, пока не загорится зажигалка! — обиженно ответила мисс Фридлендер.

«Фольксваген», визжа покрышками, завернул за угол дома и покатился к воротам. В переулке тут же вспыхнули фары чужого автомобиля, который тронулся нам наперерез.

— А если у меня в зажигалке кончился газ? — несколько запоздало сказала я и резко вывернула руль, стараясь проскочить в пространство между бампером чужой машины и старым деревом, росшим на краю тротуара.

Мне это в целом удалось, правда, ценой левой фары «Фольксвагена» и правой — вражеской тачки, которая оказалась «Фордом» старой модели. Все это не обошлось без шумовых эффектов — треска, скрежета, звона было предостаточно, — но на боеспособности машины это никак не отразилось.

Мы вылетели в переулок, и я тут же прибавила скорость — хотелось поскорее уйти подальше от опостылевшего переулка. Преследователи бросились в погоню, но, сообразив, что на центральных улицах у них шансов будет очень мало, открыли бешеную стрельбу по нашим колесам.

Подготовились они очень неплохо — стреляли только с глушителем и патронов не жалели. Я поняла, что нас подбили, только когда машину бросило в сторону и навстречу нам понеслось очередное дерево.

Отвернуть удалось в последний момент и только чудом. «Форд» затормозил, и из него выскочили люди. Моральное право было теперь на моей стороне, нападающие просматривались как на ладони — я тщательно прицелилась и дважды выстрелила.

Один из преследователей споткнулся и упал, с воплями схватившись за простреленную ногу, другой, услышав, как взвизгнула об асфальт пуля, пригнулся и побежал прятаться за машину. Остальные повалились на землю и затаились.

Я не стала дожидаться, пока они опомнятся, и выскочила через противоположную дверцу наружу. Укрываясь за машиной, я еще раз выстрелила в целях профилактики и приказала американцам вылезать. Упрашивать их не пришлось — они посыпались на улицу как горох. Даже про сумки забыли.

— Как только начну стрелять, — скомандовала я, — сразу бегите и прячьтесь за деревом!

Они поняли меня с полуслова. Я выглянула из-за автомобиля и с короткими паузами расстреляла последние три патрона.

Преследователи, приготовившиеся было дать мне достойный ответ, вынуждены были снова залечь. Этой малости хватило американцам, чтобы добраться до дерева и тоже залечь. Я села возле колеса и принялась набивать барабан патронами.

Мои противники истолковали мое молчание как слабость и попытались выбросить десант — я заметила, как кто-то из них пробрался в тень дома, чтобы незаметно приблизиться к «Фольксвагену» с тыла.

Одновременно из-за «Форда» раздалось несколько хлопков, и я услышала, как пули корежат обшивку моего бедного «Фольксвагена». Ах, так, — решила я и прицелилась. Вслед за грохотом моего выстрела взорвалась камера «фордовского» колеса.

После этого наступила пауза, вслед за которой кто-то прокричал с глубокой обидой:

— Ты вообще, что ли, офонарела! Ты чего делаешь, дура?

Похоже, эти люди страшно не любили ходить пешком. Один из них даже до «Фольксвагена» не мог никак дойти. Он замер на полдороге, прижавшись к стене дома, и напряженно вглядывался вперед, не двигаясь дальше. Мне показалось, что он был бы не прочь вернуться, и я решила ему чуть-чуть помочь. Не стараясь попасть, я дважды выстрелила в его сторону. Пули с глухим звуком впечатались в стену дома, а диверсант сломя голову бросился назад и скрылся в ближайшем дворе.

Мне было ужасно неудобно портить вечер тем людям, что жили в переулке, но другого способа отвязаться от охотников за сокровищами я не видела. Тем более что на мне висела такая обуза, как трое чокнутых американцев. Я всегда ношу с собой сотовый, но сейчас как назло его не оказалось на месте. Странно. Потеряла я его, что ли? Но теперь некогда было его искать. Я надеялась, что хотя бы один телефон в квартале имеется и его владельцы, устав от пальбы, все-таки вызовут милицию.

Тем временем около «Форда» разгорался жаркий спор. В ночном летнем воздухе слова звучали отчетливо, тем более что спорщики не особенно заботились о конспирации. Из их возбужденных выкриков стало ясно, что мнения разделились. Кто-то — по всей вероятности, сам Лжеситный — продолжал настаивать на теме сокровищ. Остальные уже заметно остыли и намекали в том смысле, что виноград зелен, жемчуг мелкий, а жизнь дороже. Особенно старался тот, у кого была прострелена нога — ему хотелось к врачу. Другие называли не менее заманчивые варианты провести вечер. Ситный вынужден был прибегнуть к последнему аргументу — простреленному колесу.

— Делов-то, запаску поставим, — ответили ему.

— Пока ты будешь ставить запаску, эта дура всех нас перещелкает, как куропаток, — ехидно заметил Ситный.

Но, видимо, и он уже сдался. Он рассчитывал легко и просто обчистить доверчивых чужаков, но не планировал затевать уличные бои и ползать по асфальту под пулями. Он уже был готов идти на попятную.

Осторожно выглянув из-за машины, он крикнул:

— Эй ты там! Как тебя? Хорош пулять! Мы отваливаем! Дай нам только поставить запаску!

Я не успела ответить. Думаю, что все-таки пошла бы им навстречу, потому что сердце у меня женское и мягкое, а они мне надоели хуже зубной боли. Но все разрешилось само собой.

С обоих концов переулка вдруг почти одновременно полыхнули фары, и два черных автомобиля подъехали к нам. Из них выскочили какие-то люди в гражданской одежде и взяли нас в кольцо. Когда я говорю «нас», то имею в виду и компанию Ситного, конечно.

Одновременно нам было весьма официально предложено сложить оружие, что мы и сделали после некоторого колебания. Едва мы разоружились, как нас окружили и весьма бесцеремонно обыскали. Во всяком случае, меня обыскали как следует.

После того как у меня в карманах обнаружили патроны, а в воротнике нож, я едва не оказалась в наручниках. Но вдруг меня отпустили, люди, стоявшие вокруг, расступились, и я прямо перед собой увидела раскосые глаза Демина.

— Добрый вечер, Евгения Максимовна! — укоризненно качая головой, сказал он. — Все трудящиеся, понимаешь, отдыхают после рабочего дня, а вы тут стрельбу устроили. Нехорошо!

— Да чего уж хорошего, — сердито сказала я. — Уже полчаса как стреляем, а стражей порядка нет как нет!

— Ну а по какому поводу перестрелочка? — перевел разговор Демин.

— А по тому самому, по которому я вам оставляла сообщение, — проворчала я. — Или не передали?

— У нас, Евгения Максимовна, так не бывает, чтобы не передали, — заверил Демин.

— А что же до вас смысл так долго доходит? — не слишком любезно поинтересовалась я. — Еще бы на полчаса задержались…

— Вы думаете, у меня, кроме вас, дел никаких нет? — сухо спросил Демин.

— Когда я первый раз вас увидела, то именно так и подумала, — призналась я. — Не виновата же я, что у вас такой вид…

— Ну ладно! — оборвал меня Демин. — Что за чепуху вы там плели про клад? И кто эти люди на «Форде»?

— Клад лежит в машине на заднем сиденье, — сказала я. — Нашедшая его гражданка США госпожа Фридлендер намерена сдать его государству. А на «Форде» приехали неизвестные злоумышленники, вознамерившиеся завладеть этим кладом. Между прочим, среди них есть человек, который сигнализировал вам о шпионской деятельности мисс Фридлендер…

— В самом деле? — удивился Демин. — Очень любопытно! И откуда только вы все знаете, Евгения Максимовна?

— Я просто слушаю, что мне говорят, — скромно ответила я.

К Демину подошел помощник и сообщил, что задержаны пять человек, один из которых нуждается в медицинской помощи. Демин недовольно поморщился и приказал связаться с милицией и «Скорой помощью».

— Вообще-то это на самом деле безобразие! — пробурчал он. — На улице лупят из пистолетов, а милиция и не чешется! Что нам, делать нечего — чтобы еще задержанных развозить?

Он отвернулся и обошел вокруг «Фольксвагена», с любопытством посматривая на загадочные сумки в салоне.

— М-да, ремонт машины вам в копеечку влетит, Евгения Максимовна! — заключил он. — Неосторожно ездите!

— На ремонт я заработала, — парировала я. — Лучше решайте, что с кладом делать. Сейчас ночь, официальные лица не работают, кроме вас. А если там ценностей на миллионы? Кто-то должен все это зафиксировать?

— Я не возражаю, конечно, — сказал Демин, хитро прищуриваясь. — Только где эта госпожа Фридлендер, которая обнаружила клад? Помнится, в сообщении говорилось, что ее не удовлетворяют двадцать пять процентов?

— Те сведения уже устарели, — пояснила я. — Последние события очень подействовали на мисс Фридлендер. Она пересмотрела свои взгляды и вот…

— Не болтайте чепуху! — сказал Демин. — Такие куркули не меняются! Но если она попытается морочить мне голову… Кстати, откуда американка прознала про какой-то Стальной переулок, клад? Что за чепуха?

— Ей рассказала бабушка, — объяснила я.

— Ну вы меня достали! — вскинув острый подбородок, отчеканил Демин. — Бабушка рассказала! А я думал — она вычитала это у Нострадамуса!

— Понимаете, — объяснила я, — ее бабушка была русская, жила в том самом доме, где сегодня обнаружен тайник…

— Бабушка — русская? — изумился Демин. — Ну, это меняет все дело! Что же вы сразу не сказали?

— Именно об этом я сообщила вам в первую очередь еще при первом нашем знакомстве, — возразила я. — Просто вы, наверное, заработались…

— Ладно, замнем это, — прервал меня Демин и подозвал кого-то из своих людей. — Где американцы? — спросил он.

Мои клиенты стояли в сторонке — вид у них был совершенно растерянный. Может быть, они думали, что их немедленно отправят в Сибирь? Мисс Фридлендер потеряла свои очки и выглядела пугающе — синяки под глазами пошли уже всеми цветами радуги.

— Она не снималась в фильме ужасов? — пробормотал Демин. — Мне кажется, я уже где-то видел это лицо…

Однако он тут же взял себя в руки и, подойдя к моей клиентке, весьма корректно предложил ей проехать в свою контору. Для выяснения некоторых обстоятельств, объяснил он.

— Ведь это вы нашли… гм… клад, — уточнил он.

— Я! Я нашла! — горячо подтвердила мисс Фридлендер.

— А эти господа? — Демин сделал жест в сторону Джимми и Артура Фридлендера.

— Эти не нашли, — торопливо ответила американка.

— Тогда прошу в машину, — предложил Демин.

Линда со все возрастающей тревогой следила за тем, как ее сумки перекладываются в багажник черной «Волги», а потом всю дорогу многословно объясняла в затылок Демину, что наследство принадлежит ей, и только ей. Иван Петрович в ответ на это хмыкал и неопределенно кивал головой.

Наконец мы въехали в большие железные ворота, которые тут же закрылись за нами. Мы оказались в каменном мешке — ярко освещенный двор был со всех сторон отгорожен от внешнего мира высокими стенами. Во многих окнах горел свет. Мисс Фридлендер притихла.

Демин предложил нам выходить. Молчаливые люди вытащили из багажника сумки и понесли их в здание. Туда же направились и мы.

— Это со мной, — объяснил Демин часовому, стоявшему у дверей.

Он провел нас в кабинет на первом этаже, где на окнах стояли крепкие стальные решетки. Здесь мисс Фридлендер приуныла окончательно. Она то и дело бросала на меня встревоженные взгляды, которые в сочетании с ее синяками выглядели жутко. Я старалась на нее не смотреть.

Демин обговорил с мисс Фридлендер процедурные вопросы и еще раз напомнил ей закон о кладах. Она со всем соглашалась или просто делала вид, что согласна. Наконец просмоленные свертки были выложены на стол и со всеми предосторожностями вскрыты. Оставалось их развернуть.

— Первый раз имею дело с кладами, — принужденно посмеиваясь, сказал Демин. Он старался смотреть мимо нас, но я успела заметить в его глазах тот самый лихорадочный блеск, который появляется у всех, подцепивших золотую лихорадку. Впрочем, у чиновников она протекает, наверное, в легкой форме, потому что Демин быстро с ней справился.

— Сейчас мы проведем досмотр содержимого этих пакетов, — строго объяснил он мисс Фридлендер. — Составим опись всех ценностей, каждому предмету присвоим номер, положим в отдельный конверт, опечатаем, и вы за каждый из них распишитесь. Затем в ближайшее время мы пригласим экспертов, которые должны будут сказать стоимость каждой единицы хранения. Вы понимаете?

Мисс Фридлендер тупо кивнула — по-моему, она понимала теперь только одно, что пакеты уплывают от нее. Я заметила навернувшиеся на ее глаза слезы. Мне стало немного неловко.

Демин сделал важное лицо и развернул первый пакет. Внутри оказался толстый слой вощеной бумаги. Она разворачивалась с хрустом, от которого мисс Фридлендер побледнела. Наконец бумага кончилась, и мы увидели аккуратные пачки каких-то радужных бумаг, перетянутых крест-накрест банковской лентой. Их было очень много, но, кроме них, ничего больше не было.

Точно таким же было содержимое и второго пакета. В третьем бумаги оказались совсем большие — серо-голубого благородного цвета с витиеватыми надписями и двуглавыми орлами. Они на редкость хорошо сохранились.

Демин иронически посмотрел на меня и сказал:

— Никогда ничего подобного не видел! Целое состояние! Тысячерублевые билеты императорского российского банка плюс ценные бумаги! Уму непостижимо!

Мисс Фридлендер проглотила комок, вставший у нее в горле, и сказала:

— Это большая ценность? Сколько это может стоить в долларах?

Демин удовлетворенно засмеялся. Я сочувственно посмотрела на американку и объяснила:

— Ценность этих бумажек скорее историческая, увы! Конечно, нумизматы дадут за это какие-то деньги, но вряд ли эта сумма спасет ваше производство…

Демин прошелся по кабинету и назидательно добавил:

— Наша главная ценность — люди, мисс Фридлендер! Именно они создают все ценности своими золотыми руками, своим мозгом! Никакие клады не могут сравниться с тем богатством…

— Постойте! — негодующе воскликнула американка. — Не морочьте мне голову! У меня в стране доллар всегда доллар, даже если он был напечатан во время гражданской войны! Не хотите же вы убедить меня, что эти деньги ничего не стоят? Посмотрите, на них те же двуглавые орлы, что и в вашем гербе!

— Не совсем так, — покачал головой Демин. — Наш орел вылупился из другого яйца. Они очень дальние родственники. Так что весьма сожалею.

Потрясенная мисс Фридлендер недоверчиво вглядывалась в наши лица, пытаясь разоблачить подвох, который мы ей приготовили, но, кажется, наконец поняла, что никто из нас не испытывает к разложенным по столу сокровищам ни малейшего интереса. Она начинала верить, что нашла просто чемодан с бумажками.

— Но что же мне делать? — упавшим голосом проговорила она.

— Лучше всего будет, если вы немедленно вернетесь на родину, — деловито предложил Демин. — Я знаю, что тут у вас какие-то недоразумения с благотворительной деятельностью… Да и у нас к вам имеются претензии… Но мы склоняемся к тому, чтобы не чинить препятствий к выезду. Мы сами тут разберемся… Верно, Евгения Максимовна?

— Вы еще должны вернуть мне револьвер, — сказала я. — У меня лицензия.

— С вами мы тоже разберемся, — пообещал Демин. — Все будет сделано строго по закону. Ничего лишнего.

— Это означает, что мне придется полгода обивать ваши пороги, — сердито заметила я. — Мне хотелось бы решить вопрос сегодня же…

— Сегодня уже ночь, — довольно засмеялся Демин. — Ночью вопросы не решаются, Евгения Максимовна. Единственное, что я могу для вас сейчас сделать — это выписать пропуск, чтобы вас выпустили из здания… Или вы предпочитаете подождать здесь до утра?

— Нет уж, хватит с меня развлечений! — ответила я.

Демин сел за стол и выписал нам с мисс Фридлендер пропуска. Отдавая нам их, он поинтересовался:

— И куда же вы сейчас?

— Провожу мисс Фридлендер до гостиницы, — ответила я. — Чтобы она не попала еще в какую-нибудь переделку.

— А потом?

— Потом отправлюсь в Стальной переулок.

— Искать сокровища? — засмеялся Демин.

— Стеречь, — возразила я. — Вы забыли, что там остался мой «Фольксваген»?

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Реклама на сайте

    Комментарии к книге «Смешные деньги», Марина Серова

    Всего 0 комментариев

    Комментариев к этой книге пока нет, будьте первым!

    РЕКОМЕНДУЕМ К ПРОЧТЕНИЮ

    Популярные и начинающие авторы, крупнейшие и нишевые издательства