«Курортные развлечения»

Марина Серова Курортные развлечения

* * *

Этот вопль я запомню надолго. Даже не вопль, а судорожный хрип. Он прорвался со стороны моря и больше не повторялся.

К этому часу вечер успел окутать побережье дымкой тумана и прохладой. Легкий озноб сменился липким потом от этого душераздирающего крика.

Я вгляделась в морскую даль. Крик донесся со стороны дальнего буя. Последний яростно кидало волной из стороны в сторону и обдавало белой пеной. В моих ушах до сих пор звучал этот полустон-полувой.

Буй снова приподняло и бросило с волны вниз. Следом за ним водная масса потянула темный предмет и тут же накрыла его собой.

Я продолжала напрягать зрение и слух. Тишину нарушали лишь шипение и удары волн о берег. «Предмет» (закрались ужасные подозрения насчет этого неопознанного объекта) показался снова. Волна, несущая его, небрежно колыхнулась в сторону берега. Настигающая ее следующая по высоте и мощи явно превосходила предшественницу. Мгновения хватило для опознания «предмета».

— Еж твою дрожь! — не удержавшись, произнесла я.

Теперь не оставалось сомнений: в море человек.

Штормовые волны яростно нападали на берег, оставляя за собой мутную пену и стремительно скатывающуюся вслед за водой гальку.

Чем дольше сохранялось ровное поле воды у берега, тем страшнее и яростнее оказывалась пришедшая новая волна. Галька, пена, мощный напор воды — все с разрушительной силой неслось к берегу.

Человек за буем показался вновь. Похоже, он не оказывал никакого сопротивления волнам, а послушно следовал воле стихии.

Смотреть на происходящее дольше было равносильно наблюдению за экзекуцией. Но заставить себя войти в море означало выступить самой в роли мученицы.

С тоской посмотрев на бурлящее море, я разделась и подошла ближе к воде. Выбирать момент захода в воду следовало очень тщательно. В противном случае волна будет кувыркать меня по гальке до пенистого прибоя.

Выждав, когда очередной вал «вырастет» в полный рост, но еще не начнет закручиваться, я разбежалась и с закрытыми глазами нырнула под волну.

На какое-то время меня окутали холод и тьма. Отвратительное ощущение. Плыть на глубине было несколько легче, но течение относило вбок. Вынырнув и осмотревшись, я стала грести в сторону темнеющего буя. Пока я решила ориентироваться на него.

Работать руками и ногами приходилось очень активно. Утопающий бездействовал, а это внушало опасение.

Нас отделяло метров пять, и я различила в темноте распластанные по воде длинные волосы. Удалось разглядеть яркий оранжевый верх купальника.

Следовательно, передо мной была женщина.

Голова в очередной раз скрылась под водой. Мне пришлось сбавить скорость для определения правильного направления.

Каждая новая волна заставляла меня останавливаться в нерешительности и всматриваться во тьму, пытаясь разглядеть тонущую.

Голова неожиданно возникла рядом с буем. Я ринулась туда в надежде, что жертва вечернего заплыва догадается уцепиться за канат. Не догадалась… А может, не смогла.

Я вынырнула в метре от красной бочки. Никого. Уцепившись за якорный трос, я пыталась восстановить дыхание. Вокруг — темные воды и отблески заката на них.

Женская голова появилась снова и вместе с волной понеслась к берегу. Я кинулась вдогонку. Но не успела сделать и пары взмахов руками — волосы скрылись под водой. Надежды на спасение жертвы почти не оставалось. Тем не менее я продолжала кружить по мутной воде, внимательно, насколько позволяли волны, наблюдая за поверхностью.

Мои силы были на исходе, и я перевернулась на спину. Надо мной нависли темное низкое небо, нарождающаяся луна и кое-где звезды. Опустив взгляд, я чуть не вскрикнула от испуга и неожиданности.

В метре от меня на волнах качнулось тело человека. Опомнившись, я с размаху накрыла его собой, крепко уцепившись за волосы и руку.

Тащить ее к берегу было трудно. Несколько раз я, пожалуй, была близка к обмороку от страха и перенапряжения в борьбе с волнами.

Однако самое страшное испытание ожидало меня в непосредственной близости от пляжа. Каждая разбившаяся волна сползала обратно в море, увлекая за собой все, что попадало в эту «ровную» зону. Раза три я вместе с бесчувственной девушкой пыталась выкарабкаться. Нас снова и снова накрывала огромная волна, утягивая назад и не позволяя закрепиться на берегу.

Реальность превращалась в кошмарный сон. Хотелось лишь быстрее проснуться. Спасло отчаяние. Я еще крепче стиснула руку девушки и на гребне большой волны понеслась вперед. Шмякнувшись о дно и собрав последние силы, волоком потащила свою ношу к пляжу. Вероятно, волна была слабее остальных, а может, я успела быстро выбраться на безопасное место, но больше вода нас не захватила.

Сделать девушке искусственное дыхание оказалось делом очень нелегким — ноги и руки меня не слушались.

Постепенно спасенная стала проявлять признаки жизни. Однако воды она успела наглотаться предостаточно, и мне пришлось изрядно потрудиться, выливая из нее лишнюю жидкость. Зрелище, скажу вам, малоприятное. Наконец-то бульканье из горла «пловчихи» превратилось в нечто похожее на членораздельную речь. А с возвращением рассудка на меня обрушили поток слез и упреков:

— Зачем лезете не в свое дело? Просили вас? Отстаньте от меня все… Идите вы…

Снова слезы и всхлипывания. Пусть мои старания по спасению утопающей никто не оценил, но такого отношения я точно не заслуживала! Я справедливо возмутилась:

— Ну, знаешь! Табличку бы оставила: «Не мешайте, хочу утопиться!» Я не такой любитель плавать, чтобы за здорово живешь здесь барахтаться. Обратно на место утопления пожалуйте самостоятельно, без моей помощи. Я, кстати, вообще бесплатно не работаю…

Тут только я ее как следует рассмотрела. Довольно миловидная миниатюрная девушка, а скорее даже девочка. Вода все еще стекала с волос — это придавало ей совсем несчастный и жалкий вид.

Мне действительно стало ее жаль. Очень.

— Слушай, тебе ведь лет пятнадцать, что ж так рано жить надоело?

— Мне шестнадцать, а жить мне было хорошо, пока сюда не приехала.

— Так, может, уезжать пора?

— С этим проблемы, и почему я вам должна все объяснять?

Логично. Мне стало ясно, что девочке необходима помощь. И раз уж я начала, то надо доводить дело до конца. Это очевидно. Поэтому я продолжила разговор:

— Ну, тебе будет легче рассказать мне, потому что про твой «заплыв» я уже знаю, а другие нет.

— Я не то что рассказать, я думать об этом не могу.

Опять слезы и рыдания.

— Ну хорошо, давай просто познакомимся. Я — Таня Иванова. Тебя ведь тоже как-то зовут?

Девочка посмотрела на меня полубезумным взглядом, затем уткнулась головой в песок, и плечи ее часто затряслись.

Это была истерика. Нервы моей спасенной были на пределе. Пришлось бить ее по щекам и хорошенько встряхнуть. После криков: «Что вы со мной делаете?», «…Отпустите сейчас же!» — наступило затишье. Этим я воспользовалась:

— Ты меня слышишь?

Дождавшись утвердительного кивка, я продолжила:

— Ты вся дрожишь, и вполне возможно, что это от холода. В таком состоянии тебе возвращаться домой не стоит. Ты не одна здесь?

Испуганный кивок в ответ.

— Пойдем ко мне, согреемся и успокоимся, — тоном, не терпящим возражений, выдала я.

Во взгляде и в жестах моей юной знакомой не было ничего, кроме опустошенности и покорности. Я уже стала опасаться за ее нервную систему.

Что может ожидать неопытную молодую девочку на курорте? Грабеж, изнасилование? Наркотики? По глупости совершенное преступление? Да все, что угодно! Для таких выводов необязательно работать в детективном агентстве.

Вечерняя прохлада действительно бодрила и подгоняла. Я отыскала сарафан девочки, брошенный недалеко от берега, перекинула его себе через плечо. Девочку подхватила под локоть и направилась в сторону гостиницы.

* * *

Об отдыхе на побережье Черного моря я задумывалась давно. И так же давно я практически не отдыхала. Самое большое развлечение за прошедшие полгода — просмотр новостей по ТВ, но это традиция. Плюс сон по четыре-пять часов, постоянные гонки с преследованиями, причем я бываю как в роли преследователя, так и наоборот. Дальше лучше не продолжать. Обычный набор занятий для частного детектива. Оговорюсь, что работу свою люблю и выполняю с удовольствием. Не считая отдельно взятых эпизодов. Но это уже издержки.

Продолжу. Мечтала бы я о теплом море еще бесконечно долго, не затрезвонь в моей квартире телефон. Наглый и пронзительно-долгий звонок безжалостно разбудил меня в полшестого утра. А спать я легла чуть позже пяти. Можно понять настроение разбуженной Тани Ивановой. Сначала моя рука непроизвольно потянулась к телефонной розетке с твердым намерением отключить телефон. Но, сообразив, что телефон сотовый, я стала хлопать по прикроватной тумбочке в надежде нащупать трубку. Пока рука шарила в поисках ненавистного источника звука, я окончательно проснулась.

Этого было достаточно для того, чтобы мысленно сказать абоненту на том конце провода все, что я о нем думаю. Я уже наметила свою речь: «Вы там в сво…»

Но трубка меня опередила. Очень приятный баритонистый, я бы даже сказала ласковый, мужской голос остановил мою ярость на вздохе:

— Алло, мне нужно поговорить с Таней Ивановой.

— Ну и… — от противоречивости нахлынувших на меня эмоций я смогла произнести только это.

— Таня, прости, что разбудил, но для меня это большая удача. Я вторую неделю пытаюсь дозвониться до тебя по домашнему — безнадежное дело. До двенадцати ночи застать тебя дома не удавалось и после шести утра тоже. От отчаяния пошел на безумный поступок и попытался поймать тебя во время сна.

Изначально я приготовилась к жестокому отбою, но приятный голос меня очаровал. Я попыталась вежливо опровергнуть все вышесказанное. Однако, задумавшись, я признала правоту собеседника. Всю предыдущую неделю я выслеживала преступника-шантажиста.

Отыскала я его в Заводском районе города на чердаке дома. Удирая от меня, тот сорвался с крыши и улетел с высоты шестого этажа. Разбился он насмерть. Изъятые у него компроматы я быстро уничтожила. Таким образом моя клиентка была очень благодарна детективу Ивановой. В свою очередь Таня Иванова была удовлетворена размером благодарности, выраженной в денежном эквиваленте. И застать меня дома в тот период было действительно нелегко. Я возвращалась не раньше часа ночи, а уходила в пять утра. Вся эта скачка закончилась сегодня поздно ночью. И я засыпала под утро с твердым намерением проснуться не раньше обеда, причем обеда позднего.

Трубка остановила мои размышления:

— Татьяна! Это Бойков. Кроме «ну», скажи мне еще что-нибудь. Очень хочется тебя услышать.

Да, конечно, поняла, что ты Бойков. Где же ты раньше был, искуситель мой пропадучий?

— Я тебя и сонная узнаю. Привет! И где мы пропали? Наобещал, понимаешь, горы золотые, изумрудные россыпи и чего там еще? А, вспомнила: море теплое, погоду солнечную, настроение праздничное. Гудвин, елки-палки!

— Танечка, остановись, прошу! Давай ты мне все при встрече договоришь. А погода, солнце, горы — все будет, не переживай.

— Ага, распереживалась, жди… постой, а ты что, в Тарасове? Ты откуда вообще звонишь?

— Из Сочи я звоню и очень надеюсь с тобой здесь увидеться.

Я сразу заскучала, зевнула и сказала:

— А, ну тогда увидимся, потом как-нибудь…

— А может, не надо потом? Чем сейчас плохо?

— Это в пять утра-то? Я вообще-то сплю и до обеда вставать не собираюсь!

Я вспомнила, что должна быть обижена на Бойкова. Познакомила нас Вера Александровна Кожунова — сестра Геннадия Александровича Бойкова. В свое время я помогла Вере Александровне выпутаться из финансовой аферы, задуманной директором предприятия, где Кожунова работала главбухом. Проще говоря, Кожунову хотели подставить. Вера Александровна обратилась ко мне очень своевременно. Подпиши она основные бухгалтерские документы до визита ко мне, и всякая помощь ей была бы бесполезна. Финал этой истории получился вполне закономерным: директор попал под статью, имущество предприятия было распродано в счет погашения долгов кредиторам. От щедрого гонорара я отказалась по очень простой причине. Обычно за работу я беру двести долларов в день плюс текущие расходы. А на совет Вере Александровне у меня ушло не более десяти минут. Поминутной оплаты за свою работу я пока практиковать не собиралась.

Веру Александровну мой категорический отказ явно не удовлетворил, и она взяла с меня обещание принять приглашение на ужин в ресторане. В ресторан Вера Александровна пришла со своим братом — Геннадием.

Брат Кожуновой был высоким широкоплечим мужчиной лет тридцати пяти, с очень мужественными чертами лица и небесно-голубыми глазами. Уверена, что не один десяток женщин был влюблен в эти ясные чистые очи.

Одет Бойков был, что называется, с иголочки.

Да и манера держаться и разговаривать свидетельствовала о том, что он пользуется успехом у прекрасного пола. Я не была исключением. С каждым мгновением Геннадий нравился мне все больше и больше.

Иногда Бойков чуть щурился. Глаза от этого становились темнее, а взгляд делался колючим. Под таким взглядом я ощущала себя пионеркой-школьницей.

Компания у нас сложилась замечательная. Бойков весь вечер шутил и развлекал всяческими историями. По причине безудержного веселья и почти непрерывного смеха я не смогла тогда по достоинству оценить прелести тамошней кухни. Но внутреннее чутье подсказало, что гастрономические изыски поваров были на высоте.

Танцевал Бойков превосходно, и рядом с ним я опять почувствовала себя робким подростком. Благо это продолжалось недолго.

В тот самый вечер неотразимый Бойков предложил мне отдых на черноморском курорте. Я лично вижу в этом исключительно происки Веры Александровны. Понравилась ли я Бойкову или Вера Александровна задалась целью осчастливить меня отдыхом у моря — для меня так и осталось загадкой. И разгадывать ее мне уже неинтересно.

Помнится, я еще вовсю веселилась от его обещаний относительно лучшей в крае гостиницы, отменного сервиса, отличной кухни и прекрасной погоды.

Мой веселый кураж прервала Вера Александровна, заметив, что Геннадий Александрович является президентом крупнейшей в крае компании «Нефтегаз». Оставалось только поверить в надежность бойковских обещаний. После ресторана чинно распрощались: отвезли домой Веру Александровну и долго болтали с Бойковым о всякой ерунде, гуляя по скверам Тарасова. Проводив меня до дома, Гена пообещал заехать завтра и простился со мной ласковым поцелуем. Лишь наличие жены и двоих детей спасло этого ловеласа от немедленного начала бурного и, может быть, продолжительного романа. Не в чести у меня обольщение женатых мужчин. Правда, женский опыт показывает, что гораздо интереснее общаться именно с нехолостяками. Наверное, по этой причине они и несвободны.

Назавтра он не появился, не объявился и послезавтра, и послепослезавтра. Я решила обидеться и вдобавок плюнуть на всю эту лирику. Что и сделала, умчавшись в очередную командировку.

И теперь, оказывается, меня все это время активно искали, звонили, писали. Но меня не было, телефон не работал, письма не доходили. И все такое.

Слушая легенды Бойкова о моей неуловимости, я дотянулась до верхнего ящика тумбочки и извлекла из него свои гадальные кости.

В момент принятия какого-либо важного для меня решения я очень часто полагаюсь на них. Правда, иногда я пользуюсь другими методами гадания, например картами или хиромантией.

Расшифровывать знаки из будущего само по себе безумно интересное занятие. Тем более если относиться к этому серьезно и с умом.

В принципе, каждый конкретный человек из альтернативных вариантов какого-либо решения выбирает свое единственное, индивидуальное.

Обусловлено это влиянием множества факторов: и воспитанием, и настроением, и окружающей средой, и т. д. А еще и недостатком информации человека о будущем.

А каждое принятое решение влечет за собой определенную последовательность развития событий. И не факт, что его решение станет абсолютно верным.

Для меня мудрость гадания заключается именно в расшифровке знаков из будущего о результате развития выбранной цепочки решений. А зная последствия каждой ветви развития событий, можно выбрать самое разумное решение.

Вот и сейчас при помощи магических костей я пыталась убедиться в правильности своего выбора. Я сконцентрировала все свое внимание на одной мысли: «Я еду на море, я еду отдыхать!» — и бросила кости.

29+22+12.

Несмотря на многочисленность комбинаций, я помню их значения наизусть. «Ваше место там, куда влечет сердце, там же вас ждет и благополучие».

Насчет влечения сердца — загадывать не хочу, но вот организм в целом требует отдыха. А сердце, между прочим, с организмом заодно.

— Ну ладно, Бойков, считай, что я тебе поверила, но несильно. В отпуск хочу, на море хочу, хорошую погоду хочу!

Похоже, мы болтали по телефону очень долго. Об этом мне напомнили яркие лучи солнца, наполнившие комнату светом.

Бойков пообещал решить все вопросы, связанные с билетами, оплатами, поселениями-расселениями и так далее. От меня требовалось сообщить только паспортные данные. Все записи из своего паспорта я могла продиктовать наизусть в любое время дня и ночи. На память я никогда не жаловалась.

Мы мило распрощались, «расцеловавшись» по телефону.

* * *

Через два дня меня встречали в сочинском аэропорту. Встречающих я заметила издали: Бойков с двумя здоровенными молодцами, проще сказать — амбалами.

Улыбающийся Бойков устремился ко мне с распростертыми объятиями. Как ни странно, это меня очень обрадовало.

Геннадий Александрович выглядел великолепно. Я судила не только по одежде. Как и в день нашего знакомства, мне понравилась его уверенная манера держаться и говорить. Причем именно уверенная, а не самоуверенная, которая зачастую граничит с завышенной самооценкой и банальным хамством.

Встрече мы обрадовались оба, хотя мне показалось, что Геннадий проявляет ко мне чуть больше внимания и заботы, чем этого требуют простые приятельские отношения. Но в данный момент мозги детектива Ивановой были направлены на отдых, и напрягать их по такому пустяку я не собиралась.

Теперь я не сомневалась, что Геннадий занимает очень даже не последнее место у себя в фирме. Догадки подтвердил новехонький «мерс», на котором меня отвезли в гостиницу. Всю дорогу мы весело и непринужденно болтали. Ощущение было таким, что я встретила близкого и очень хорошего человека. Уверена, что Гена обо мне был такого же мнения. А ошибаюсь я редко. Я бы даже сказала, крайне редко. Под смех и шутки мы домчались до гостиничного комплекса — это был именно огромный многоэтажный комплекс. В наличии имелись и корт, и плавательный бассейн, и клумбы с розами, и кипарисовые аллеи. Это только то, что я разглядела снаружи. Попав внутрь гостиницы, я почувствовала себя Золушкой, оказавшейся в волшебной стране. И называлось все это великолепие — «Жемчужный».

Гостиница была, как и обещалось, перворазрядной. Это было только что отстроенное двенадцатиэтажное роскошное здание, сверкающее чистотой и блеском всяческих лакированных и зеркальных поверхностей.

Первый этаж начинался огромным холлом, заставленным тропическими растениями и внушительного размера аквариумом с рыбками. Обитатели аквариума были великолепны — от ярко-рыжих золотых до черно-синих телескопов. Из холла стеклянные двери вели в ресторан. Можно было разглядеть стойку бара и часть эстрады. В противоположной стороне располагались игровые заведения. Туда вели двери из матового стекла, причем они были закрыты. Тем не менее я не сомневалась в наличии там бильярдных столов — спутать звук стука кия по шару я не могла. Центром холла была широкая лестница на верхние этажи. Лифт располагался рядом. На нем мы и доехали до пятого этажа. Кабинет администратора гостиницы располагался именно там.

Администратора комплекса «Жемчужный» звали Светлана Ивановна. Очень колоритная женщина лет сорока. Весь ее внешний облик вполне соответствовал занимаемой Светланой Ивановной должности. Строгий классический костюм, пышно уложенная прическа, ухоженные руки с маникюром. Все выдавало работника-руководителя. Правда, печальная улыбка и частые морщинки у глаз придавали Светлане Ивановне вид озабоченного чем-то человека. Но все это были мои домыслы.

На деле же Светлана Ивановна неустанно одаривала нас улыбками и была сама предупредительность. Мне даже стало несколько неловко: казалось, что любое недовольство президента «Нефтегаза» в момент лишит гостиницу и весь край и нефти, и газа, и воды, и света.

Светлана Ивановна пообещала Бойкову позаботиться о моем комфорте и показать номер. Бойков пожелал мне приятного отдыха с дороги, известил, что объявится завтра, и умчался на совет директоров.

Мой номер находился двумя этажами ниже. Лифт был занят, и Светлана Ивановна предложила спуститься по лестнице, вдоль которой красовались античные скульптуры.

На третьем этаже нас встретила приятная пожилая и очень шустрая тетечка — тетя Настя. Видно было, что вся жизнь ее — это будни курортной гостиницы. Завидев Светлану Ивановну, дежурная по этажу поспешила навстречу с приветствиями и причитаниями на полуукраинский манер:

— День добре, Светлана Ивановна, родненькая, що ж это занависки никак ни поменяют? А дверь в тридцать пятом? А? Ну, у нас нова гостья? Милости просим! Как кличут? Танечка? Ну и добре!

Говорила она почти скороговоркой, и голос был по-домашнему уютным. Мне она понравилась — милая добрая старушка.

Светлана Ивановна просила по всем вопросам обращаться к ней и тете Насте. Пожелав мне хорошего отдыха, она ушла. Я осталась наедине с тетей Настей.

— От беда-то так беда, — сочувственно затараторила ей вслед дежурная третьего этажа.

Я с удивлением уставилась на двери захлопнувшегося лифта.

— Такая женщина добрая, и такое горе.

— Тетя Настя, а в чем горе-то? — осторожно полюбопытствовала я.

— Ох, Танюша. Мне-то вот бог ребятеночков не послал, да я уж и свыклась, а у Светочки нашей дивчина ой больная.

— Так, может, врача нужно найти толкового?

— Да неизлечима дочка-то ее, не разумеет ничего с рождения, ни ходить, ни говорить толком-то не может, а уж ей семнадцатый годок пошел. Все в мячик играет целыми днями — вот несчастье-то. Ведь и не отказалась Светланочка от ребеночка, и в роддоме не оставила, а ведь знала про болезнь-то. Ой не знаю, шо бы я с таким дитяткой делала, не знаю. Мне вот теперь Светочка за дочку — я уж с ней давненько работаю. Каждый день видимся. Гляжу — и сердце аж защемляет.

Такой монолог слегка подпортил мое радужное настроение в предвкушении отдыха. Отвлеклась я после того, как тетя Настя открыла дверь в номер 31. «Оля-ля!» Это все, что я произнесла тогда. Номер был очень просторный и шикарно обставленный. Я всегда считала, что такие апартаменты существуют исключительно в заграничных пятизвездочных отелях. Значит, я ошибалась.

С тетей Настей мы еще немного поболтали — точнее, тетя Настя рассказала о своей сестре, о том, что муж от Светланы Ивановны ушел, о теплом море и еще о чем-то подобном.

По-моему, она и удалялась от меня по коридору, не переставая говорить. После ее ухода представилась возможность осмотреть номер, куда уже принесли мои вещи.

Посреди комнаты размещалась кровать необъятных размеров. Мне пришла в голову мысль, что одной спать на такой огромной кровати даже как-то неприлично. Но я собиралась именно спать и именно одна. Конечно, можно было прибегнуть к методу релаксации и восстановить силы организма за считаные минуты. Однако за время своей профессиональной деятельности я слишком часто отказывала себе в нормальном человеческом сне. Да и кровать располагала к продолжительному отдыху…

И после того как вещи были распакованы, платья и кофты развешаны по шкафам, я приняла душ и с наслаждением нырнула в подушки и перины чудо-кровати. А проснувшись, я решила прогуляться и посмотреть на море.

* * *

До гостиницы мы добрались довольно быстро. И тут же нос к носу столкнулись с администратором.

Светлана Ивановна заохала и запричитала, что мы такие мокрые и замерзшие.

— Что же это вы в такую погоду купаться надумали, дорогие вы наши!

— Характер вырабатываем, Светлана Ивановна! — отрапортовала я.

— Танечка, не зря Геннадий Александрович мне по телефону говорил, что вы отчаянная женщина.

— Он звонил?

— Он пытался дозвониться до вашего номера, но никто не брал трубку, просил узнать, все ли в порядке, и обещал позвонить еще.

— Все в порядке, Светлана Ивановна, все в полном порядке, а трубку никто не брал, потому что в номере меня не было. Да, огромное спасибо за мои апартаменты!

— Не за что, Танечка, мы будем очень рады, если вам у нас понравится.

Разговор, похоже, был закончен, и мы вежливо распрощались. К этому моменту наша верхняя одежда стала совсем мокрой от неснятых купальников — пришлось поторопиться.

Мы зашли в номер. Девушка несколько минут стояла молча, переводя взгляд с предмета на предмет. Было видно, что роскошный номер произвел на нее впечатление и на миг отвлек от грустных мыслей.

— Вы здесь одна живете?

— Временно отдыхаю.

— Вот это номер!

В ее голосе промелькнула нотка восхищения, но тут же пропала. Взгляд также потускнел, и лицо стало непроницаемым.

Да, не позавидуешь профессиональным психологам. Разговаривать с «маской» дело заведомо проигрышное. А как поступать профессиональным детективам, которым в силу специфики работы приходится становиться такими вот психологами?

Ведь это равносильно разговору с подушкой с моей кровати. Можно даже поколотить ее — ноль эмоций.

Очень хотелось есть. Издеваться над собственным желудком дальше было выше моих сил. Я громко обратилась, причем не знаю, к кому больше — к разглядываемой подушке или к гостье:

— Я чертовски хочу есть. Можешь составить мне компанию. Ну как?

Малопонятным жестом спасенная дала понять, что ей все равно.

— Тогда я закажу на свое усмотрение, а ты отдохни пока, а еще лучше прими ванну. В штормовом море всегда полно всякой гадости.

Ужин я заказала по полной программе: тосты, мясо, салаты, напитки, фрукты. Не успела трубка лечь на рычаг телефона, она задребезжала от звонка.

— Алло?

— Танюша, ну почему я опять не могу к тебе прорваться? — проговорил такой приятный и почти родной голос Гены.

Тут я случайно посмотрела на электронные часы, стоявшие на камине. 21.00, а зашли мы в номер в 20.30, и практически сразу я засела у телефона. Я явно увлеклась.

— Танечка, твой телефон занят уже двадцать минут, а до этого он безнадежно молчал. Прости мою настойчивость, но я боялся, что ты опять исчезнешь.

Ну уж нет, купаться я в ближайшее время не пойду, увольте.

— Исчезать больше не собираюсь. А по телефону я обсуждала меню ужина.

— У тебя какой-то акулий аппетит, надо это учесть, тем более что я хотел пригласить тебя на ужин в ресторан.

Я еще раз прикинула в уме сделанный мною заказ — лучшее враг хорошего!

— Гена, спасибо, но я сегодня отлеживаюсь после активного плавания в море. Если пригласишь в следующий раз — не откажусь.

— Как насчет завтра? — быстро сориентировалась трубка и продолжила: — Я заеду за тобой после работы, в семь. Подойдет? До завтрашнего вечера ты наверняка проголодаешься, несмотря на сегодняшний основательный заказ!

— Идет. Сейчас мощно ужинаю и до завтрашнего вечера голодаю.

— Тогда до завтра. И очень прошу тебя — пожалуйста, никуда не пропадай, иначе я останусь голодным.

— Представляешь картину в ресторане: такая с виду солидная пара набрасывается на еду, будто неделю ничего не ели. Мне будет стыдно за нас обоих. Поэтому заезжай как договорились — буду готова!

Я еще чуть подурачилась и положила трубку. Кольнула мысль о семье Бойкова. Но я трезво рассудила, что отпуск закончится быстро и я спокойно вернусь в родной Тарасов.

К окончанию моих переговоров девочка уже успела вымыться и привести себя в порядок. В моем ярком махровом халате она казалась еще моложе своих лет. Я тоже понежилась под струями теплого душа, натянула на себя футболку с шортами и вышла к гостье.

Ужин поспел как раз к этому моменту. Столик был сервирован на славу.

Спасенная робко устроилась в кресле, поджав под себя ноги. Я с удовольствием утонула в подушках дивана и с аппетитом принялась за еду. Пока я с наслаждением уминала ресторанную стряпню, моя гостья сидела не шелохнувшись. Было видно, что никакая роскошная кухня ее сейчас не заинтересует. Опасаясь, что она еще не совсем освоилась, я не начинала никакого серьезного разговора.

Влегкую выдавала «рецензию» на каждое отведанное блюдо. Особенно хорошо местному повару удались фаршированные шампиньоны. Это я отметила. После чего перешла к конкретике:

— Знаешь, нелегко рекомендовать гастрономические изыски человеку без имени. Тем более что я уже представлялась. Помнишь, как меня зовут?

Кивок головой.

— А как мне к тебе обращаться?

— Оксана.

— Ну, наконец-то познакомились. Оксана, попробуй хорошего красного вина — очень полезная вещь для поддержания сил.

С этими словами я наполнила бокал добротным кагором. Девушка отпила немного и задумалась, глядя сквозь стекло бокала.

— У тебя стряслась беда? Только не рыдай, а то опять начнется истерика и придется вызывать «Скорую»… — быстро затараторила я, заметив, что у собеседницы задрожал подбородок.

Это подействовало.

— Так да?

Кивок головой.

— Я поняла. Тебе трудно говорить. Сделаем так. Я задаю вопросы, а ты отвечаешь жестами или короткими фразами: «да», «нет».

— Ты одна отдыхаешь?

Почти безучастное мотание головой.

— С родственниками?

Кивок.

— С мамой?

Голова завертелась влево-вправо.

— С отцом?

Вот радость, отгадала! Да, процедура явно затянется надолго. Продолжим:

— Значит, ты здесь с отцом. Так?

Опять повороты головы.

— Давай еще раз: ты говоришь, здесь не одна, а с родственником, правильно? И родственник — твой отец. Пока верно?

Кивок.

— Значит, с вами еще кто-то. Так?

Утвердительный кивок.

— Отлично.

Дальше призадумалась я. Перебирать всех возможных родственников было слишком утомительно. А вот исключить родственные связи сразу было бы большой удачей. При помощи жестов удалось выяснить, что родственников у девушки здесь больше нет. Это несколько облегчило мою задачу. Но несильно.

— Получается, что с вами либо друг, либо подруга. Вот только не знаю чей. Твой или папин? Не последнее? Стало быть, твой. Так друг?

Отрицание.

— Подруга, — тяжело вздохнула я. Это становилось похожим на пытку, причем жертвой выступала я.

Я задала еще с десяток вопросов, прежде чем выяснила, что Оксана с подругой попали в переделку. Я приготовилась выдать следующую порцию вопросов, но в этот момент Оксана опустила голову и закрыла лицо руками.

Наш разговор был ненамного лучше диалога слепого с немым. Да, пешком до Киева ближе, чем до Оксаниной правды. Последовала долгая пауза. Пора было добираться до сути.

— Оксан, так я ничем не смогу помочь. Попробуй сама рассказать. Только без слез. С чего все началось?

— Мы с Лерой пошли на дискотеку, — отрешенно проговорила Оксана. — Познакомились с парнями…

Дальше я могла продолжить за нее: знакомство, хи-хи, ха-ха, пьянка, изнасилование. А потом слезы сожаления: я думала, он хороший, говорил, что я чудная девушка, а он… Ой, девочки, девочки, ну что ж вы такие наивные… дурочки, короче…

Я очень долго вытягивала эту историю на белый свет. Думаю, что помогло красное вино.

Результатом моих трудов было следующее: отец Оксаны приезжает сюда ежегодно. Он курирует сеть каких-то заведений или магазинов. Дочери предложил отдохнуть и взял ее в командировку. Оксаниного отца здесь знают и уважают. Поселили их с подругой в отдельном номере рядом с номером отца.

Вчера на дискотеке девочки познакомились с местными парнями. Это происходило в летнем кафе на третьем этаже. Мило шутили, веселились, короче, ничего нового. Ближе к ночи молодцы предложили пойти потанцевать в ресторан внизу. Там девчонкам налили выпить вина, и дальше они то ли заснули, то ли забылись. Ничего не помнят. Очнулись на мятых и грязных простынях в незнакомой комнате. Горела куча ламп и еще каких-то светильников. Одежды на обеих не было никакой.

— Я в тот момент от стыда не знала куда деться, — опять рыдала Оксана.

Как я поняла из дальнейшего повествования, обеих девочек изнасиловали и все это действо запечатлели на видеопленку. Пленку тут же им показали. Оксана еле смогла выговорить, что заснято на видео — парни имели их и вместе и по очереди. Это было ближе к пьяной оргии, чем к изнасилованию. Девчатам пригрозили, что пленки покажут отцу и отправят по почте родственникам. Адреса парням были известны.

Взамен пленок требовали обслужить клиентов по указанным номерам, проще говоря, поработать проститутками бесплатно. Обыкновенный шантаж. Но девчонок жалко.

— Они еще сказали, что мы так отлично все отрепетировали… О-ох, как сдохнуть хочется!!!

Здесь она замолчала, и я испугалась, что снова она детально обдумывает свою последнюю мысль. Пожалуй, такая школа жизни слишком сурова для шестнадцатилетней девочки. Подобный опыт чреват лютой ненавистью и к сексу, и к противоположному полу на всю оставшуюся жизнь.

Оксана сидела в кресле, поджав ноги, и постоянно всхлипывала. Наверное, на рев и плач у нее не осталось ни сил, ни слез. Отпив из стакана пепси, она чуть передохнула и еле слышно проговорила:

— Мы же им еще в ресторане все разболтали. Про то, откуда приехали, где живем. Один из них — коренастый такой — расспрашивал подробно. Говорил, что у него там брат служит, даже имена какие-то называл. И про то, что папа мой рядом в номере живет, — тоже мы рассказали. Еще смеялись, что папа не строгий — дочку одну отпускает…

Оксана замолчала. Испугавшись, что она прервет рассказ, я попыталась ее слегка подтолкнуть:

— И когда вам нужно идти в номер или номера. И где сейчас Лера, не знаешь?

— Они сказали, что номера будут одноместные (мы им за это «спасибо» должны сказать). Явиться туда нужно завтра в 23.00. Вести себя приветливо и ласково. Кассеты нам отдадут только в том случае, если мы понравимся этим «клиентам».

— А Лера?

— Она решила идти, у нее жених в Кривом Роге. Говорит, что кассеты заберет, и никто ничего не узнает.

Ой, молодость, молодость, ну до чего ж ты наивная! С кассеты ведь копий можно налепить сколько угодно. А еще завтра окажется, что вдруг объявился новый похотливый отдыхающий и его тоже требуется обслужить. Или клиент остался недоволен — опять же штраф, работай дальше. Короче, вариантов масса. Было бы желание, а у организаторов «бизнеса» его, видимо, предостаточно.

Похоже, девчонок надо выручать. Вляпались они сильно. Я никогда не была ярко выраженным альтруистом, однако девчонки не заслужили такого обращения с собой. К тому же по этим местным подонкам явно плакала тюрьма. А зло вообще, по моему мнению, должно наказываться. Ради этого можно на время забыть о своем деловом подходе в работе — «деньги вперед!» — и помочь девчонкам выпутаться из всей этой грязи.

Для большей уверенности следовало бросить кости.

25+7+17.

«Ваши действия должны определяться вашими идеями».

Ну и отлично. Со своими идеями я уже определилась.

Оксана с удивлением смотрела на мои манипуляциями с костями:

— Это игра или гадание?

Я в краткой форме объяснила девочке свой метод прогнозирования жизненных ситуаций при помощи двенадцатисторонних костей.

Закончив мини-лекцию о гадании, я взяла Оксану за руку и заговорила на другую тему:

— Послушай меня. Нам необходимо изъять кассету…

— Легко сказать, — не дождавшись окончания фразы, ответила Оксана.

— Ты не торопись и слушай дальше… Эта банда «предпринимателей» явно загулялась на свободе. Попытаемся восполнить пробел. И вот еще что: тебе потребуется медицинское обследование, а может, и лечение. Случайные связи — сама понимаешь.

В Сочи недалеко от аэропорта в свое время обосновался мой давний приятель по институту. Он и его нынешняя жена учились со мной в одной группе. Одно время мы часто общались втроем. Я даже подозреваю, что тогда Володька (именно так звали моего сокурсника) долго не мог определиться, за кем ухаживать — за мной или за Инкой. Скорее всего он вовремя понял, что с Инкой у него больше шансов быть ухоженным, окруженным заботой и лаской и, главное, сытым. Жена же Иванова «кормила» бы его своими умозаключениями о разновидностях карточного гадания, магии чисел и дедуктивно-розыскном методе работы с преступниками. Короче, Инна Осадчая стала Вовке прекрасной супругой, а впоследствии и матерью их очаровательной дочки. Какое-то время мы с Инной переписывались, и она прислала фотографию шестилетней Анны Владимировны.

До сегодняшнего вечера я не собиралась нарушать размеренность жизни моих друзей времен студенчества. Но после всего увиденного и услышанного пришлось поменять свои планы. Девочек необходимо сейчас убрать подальше от гостиницы. По крайней мере, дня на два, максимум на три. За это время я планировала отыскать шантажистов. Нужный мне телефон нашелся очень быстро в моей записной книжке. Трубку взяли почти сразу. Высокий голос и интонации с придыханием Вовки Зубова я узнала бы и через больший промежуток времени. Меня же он узнал далеко не сразу. До тех пор, пока я не представилась.

— Вот это сюрприз, сто лет, а то и больше! Ты где находишься, откуда звонишь? — радостно зазвучал зубовский фальцет.

Выяснив, что я нахожусь в непосредственной близости от них, последовал безапелляционный тон:

— Так, Иванова, не знаю, как ты здесь оказалась, догадываюсь — по делу. Но уж будь добра наведаться по указанному адресу…

Последовали четкие инструкции с перечислением названий улиц, проспектов, автобусных остановок и прочее. Выслушав всю эту тираду, я попросила объяснить все сначала с поправкой не на городской транспорт, а на такси.

— Тогда все просто, — одобрила трубка, — улица Лермонтова, дом 22, в районе аэропорта. Калитка будет открыта, злых собак во дворе нет. Ждем. Да, я как-то не сообразил, ты одна?

— Отдыхаю я в общем-то одна, но к вам, прости уж, приеду по делу. И привезу двух девочек. Надо выручить.

— Ты как всегда — вся в работе. Ну, приезжайте. До встречи. Сейчас Инну обрадую новостью.

Я положила трубку и задумалась. По Оксаниным словам, отец уехал из города дня на три. Следовательно, искать дочь эти дни он не будет. До завтрашнего вечера шантажисты девчонок трогать не должны. Но вот послезавтра могут засуетиться, хотя тоже не факт. И тем не менее. Береженого… короче, надо Оксану с подругой убирать из гостиницы, пока вся история не распутается. Может быть, мне повезет и я разберусь во всей этой фигне дня за три. А там и отец Оксаны объявится.

Позвонив в справочную, я поинтересовалась, как вызвать такси. Затем набрала нужный номер и заказала на 22.00 машину к гостинице. Время у нас еще было. Правда, после столь щедрого ужина было огромное желание забраться на свою чудо-кровать. Пришлось взбодриться чашкой крепкого черного кофе.

— Теперь, Оксаночка, дорогая, постарайся описать мне этих «знакомых» так хорошо, чтобы я их узнала при встрече. Внешность, речь, манеры — все, что помнишь.

После минутного раздумья девочка быстро заговорила:

— Один маленький такой, коренастенький, ноги чуть кривые, весь волосатый, как обезьяна. Лицо… наглое такое: глаза карие, чуть раскосые, нос с горбинкой, подбородок удлиненный. У него родимое пятно на шее размером примерно со сливу. Он у них за главного, а в компании заводила. Он весь вечер шутил и смеялся. Второй, наоборот, молчаливый, он все больше просто улыбался. Светлый, ростом чуть выше первого. А третьего я только слышала — очень характерный кавказский акцент. Вот, пожалуй, и все.

— Ну, Ксюша, большего и не требуется. Одно это родимое пятно — визитная карточка «героя». Главное, чтобы оно было на видном месте, а не под воротником.

— Оно у него прямо под подбородком, на виду.

— Природа на нашей стороне, это хорошо.

Теперь нужно было отыскать Леру и отправляться к Зубовым. Об этом решении я и объявила Оксане. Та молча кивнула и пошла переодеваться. Натянув свой сарафан и причесав волосы, она преобразилась. Из зареванной несчастной девочки превратилась в очень миловидную стройную девушку. Хотя воспаленные глаза и круги под ними выдавали внутреннее состояние Оксаны.

Леру мы нашли в гостиничном номере этажом ниже. Настроение подруги было не лучшим. Она лежала поперек кровати, оперевшись головой о стену, и тупо смотрела в потолок. Как могли, при помощи успокаивающих таблеток и холодного душа, мы привели Леру в порядок и втроем вышли из гостиницы.

На улице уже стемнело. С моря потягивал легкий холодок, и я невольно поежилась. Из темноты вынырнул пучок света, и машина остановилась метрах в трех от парадного входа «Жемчужного». Назвав адрес, мы забрались в теплый салон «Волги». Водитель молча кивнул и включил передачу.

Езда по ночным серпантинным сочинским дорогам действовала на меня благотворно. Созерцание темных вершин гор навевало философско-фаталистическое настроение. Таксист пытался пару раз завести разговор, но тщетно. Так и ехали, думая каждый о своем.

Нужный дом на улице Лермонтова отыскался быстро. Нас доставили прямо к калитке с номером 22. Может, дом был знаменит, а может, таксист хорошо разбирался в городских лабиринтах. В любом случае за добросовестно выполненную работу ему перепала пара рублей чаевых. Кивнув нам на прощание, он умчался прочь.

В доме услышали шум отъезжающего авто, и калитка открылась нам навстречу. Заметно располневшая Инна с веселыми репликами кинулась меня обнимать, а Володька чопорно чмокнул в щеку.

Под возгласы хозяев мы прошли в добротный каменный дом. Апартаменты Зубовых были превосходны: большие, просторные комнаты, широкие коридоры, высокие потолки. Комнаты были прибраны и уютны. А по всему дому витали вкуснейшие запахи, и я жалела об одном — что уже поужинала. Короче, рачительная хозяйская рука виднелась повсюду.

Для обильного застолья я была слишком сыта. Оксана попросила очень скромную порцию салата. С Лериным аппетитом все было нормально, и она по достоинству оценила поварско-кулинарное искусство хозяйственной Инны. Осадчая всегда отменно готовила. Девочки быстро отправились в спальню, а мы еще долго вспоминали былое студенчество за бутылкой портвейна.

За вином и разговорами пролетела ночь. Угомонились мы все под утро, засыпая под крики здешних петухов.

Пробудившись, я стала собираться к себе в гостиницу. За девочек я была спокойна. Инна обещала сегодня же показать их хорошему врачу.

Разговор о врачах навел меня на одну мысль. Я задумалась о своих дальнейших шагах в деле поимки обидчиков девочек. Прежде всего мои планы предусматривали знакомство с шантажистами. Не следовало забывать, что они парни, пусть и не спецы. Кроме того, их несколько. Предугадать действительный разворот событий я пока не могла. Но вот подготовиться к ним лишний раз не помешало бы.

При всей своей скупости на похвалу, инструктор, обучавший меня приемам рукопашного боя, считал меня достойной ученицей. Но последнее время меня очень интересовал мирный подход в урегулировании взаимоотношений. Одним из таких способов являлся обычный хлороформ. Эту идею давно хотелось применить на деле.

Инке тут же поступило задание — у знакомого врача попытаться раздобыть хлороформ.

— Только смотри, качественный, — напутствовала я.

Осадчая пообещала постараться.

Оксану и Леру устроили в отдельной дальней комнате с уютным диваном и телевизором. Прощаясь, я обещала их навещать. Таксист на «Жигулях» подъехал ровно в заказанное время, ни минутой позже. До «Жемчужного» я добралась к обеду и после теплого душа нырнула в мягкие перины кровати. Последней мыслью было — проснуться до визита Бойкова. И это мне удалось.

* * *

Удалось даже больше. К его приезду я была готова на все двести процентов. Ресторан так ресторан. Обычно я предпочитаю джинсовый стиль одежды, но сегодня допустимо исключение. Короткое платье цвета моря, очень оживляющее «каштан» моих волос, и туфли на высокой шпильке с добротными металлическими набойками.

Больше всего времени ушло на макияж. Я решила соответствовать вечернему ресторанному стилю — краски больше, тона темнее.

Очень важный штрих в моем туалете — фианитовый кулон-капелька на тонкой серебряной цепочке. Камень непередаваемо играл при свете электричества. Настроение сразу улучшилось. Я подошла к зеркалу и шутки ради заграбастала копну волос на затылке. Оказывается, густые волосы практически закрыли декольте. Я поспешила исправить ошибку. В арсенале быстро нашлась заколка для волос причудливой формы. Честно говоря, она обычно предназначалась для защиты, нежели для украшения. Концы заколки были достаточно острыми и сильно загнутыми вверх. В непредвиденных ситуациях такое дополнение к туалету не было лишним. Но сегодня я собиралась использовать эту вещь по конкретно-целевому назначению — убрать волосы с плеч и тем самым нагло оголить грудь. Глупо было врать себе — я хотела понравиться Бойкову. Ибо мне он уже нравился, и достаточно сильно. Короче, я решила его завоевать. Он и сам не прочь был влюбиться. В этом я не сомневалась. И даже знала в кого. Вот пусть сегодня и определяется в чувствах.

Для большей уверенности следовало бросить кости. Решение Тани Ивановой, помноженное на предсказание двенадцатигранников, — это ли не гарант победы. Итак, сосредоточилась, бросок.

5+20+27.

Вот тебе и здрасьте. «Грядут трудности, но вы сумеете овладеть ситуацией».

Это как же понимать? Бойков от меня сбежит, а я его догоню?

Ладно, разберемся на месте. Я попыталась отвлечься от результатов моих гаданий и подошла к огромному зеркалу, висевшему на стене.

Своим внешним видом я осталась довольна, как никогда. Осталось прихватить дамскую сумочку. Среди прочих женских принадлежностей и денег там обычно имелся газовый баллончик — так, на всякий случай.

Электронные часы выставили 19.00 точно под сигнал авто, раздавшийся под окнами. На небольшой заасфальтированной стоянке красовался серебристый «Рено» с Бойковым за рулем. Не зря говорят: чем пунктуальнее люди — тем богаче. Геннадий эту мысль подтверждал. Быть бедной мне никогда не нравилось, и я поспешила на выход.

Увидев меня, Бойков вышел из машины и пошел навстречу. После нежного поцелуя в щеку заулыбался:

— Прости за несдержанность, но ты слишком аппетитно выглядишь.

— Прощаю. Об аппетите ты верно напомнил — со вчерашнего вечера ничего не ела, веришь?

— Верю, минут двадцать еще выдержишь?

С этими словами он распахнул правую дверцу машины. Я кивнула и неторопливо села на мягкое и комфортное сиденье иномарки. Ради смеха взглянула на часы — 19.05 — и сообщила, что время пошло.

— А с «мерсом» что стало? — не удержалась я от вопроса.

— А с «мерсом» ничего не стало, на нем наш вице-президент в Крым укатил, на встречу с партнерами.

На бешеной скорости мы пролетели несколько селений и затормозили рядом с огромным гостиничным комплексом под названием «Курортный».

— Думаю, тебе понравится, и кухня достойная, и ресторан солидный.

«Курортный» возвышался над всем побережьем несколькими высотными строениями, со стороны напоминающими башни. Между собой эти отдельные «башни» сообщались стеклянными галереями. Со стороны улицы это напоминало огромные витрины магазинов, за которыми разгуливают люди. Некоторые пролеты были затемнены различными тропическими растениями.

Мы прошли по освещенному закатным солнцем переходу и оказались у широких дверей лифта. Лифт отвез нас на последний, четырнадцатый этаж.

Зал ресторана был достаточно просторным. На ярко освещенной эстраде в исполнении оркестра звучала очень мелодичная музыка.

Нам подали красиво оформленные легкие закуски и салаты. С Бойковым было необычайно хорошо и уютно. Мы почти все время разговаривали и непрерывно смеялись. Вечер складывался лучше всяких ожиданий.

Музыкантов сменили стройные танцовщицы в откровенно открытых костюмах. Посетителей заметно прибавилось.

Кухня действительно оказалась более чем… Подали горячее — свиные отбивные на косточках. Ничего более вкусного в жизни я не пробовала. Пока я наслаждалась, Бойкову пришлось разговаривать по не вовремя зазвонившему сотовому телефону.

Из слов и фраз Бойкова типа: «срочно?», «прямо сейчас?», «понятно!» — несложно было сделать вывод о скором завершении совместно проведенного вечера. Детективные навыки были для подобных умозаключений излишни. И действительно, отключив телефон, Бойков обреченно вздохнул и, пожав плечами, разъяснил ситуацию:

— Танюш, очень не хочется прерывать такой отличный вечер, но мне пора. Конкуренты затеяли какую-то пакость, нужно срочно разобраться. Хочешь, сейчас завезу тебя в гостиницу… или пришлю сюда шофера чуть позже. Тогда назначь время.

Я как раз вцепилась зубами в сочную и ароматную свинину и этим самым невольно дала понять, что ужин еще не закончила.

Бойков терпеливо ждал ответа. Прожевав, точнее проглотив нежнейшее мясо, сказала:

— Ген, я долго здесь не задержусь, но и торопиться не хочу. Вот спокойно съем все заказанное — и в «Жемчужный». Так что не переживай, поезжай по делам. Несмотря ни на что, это был прекрасный ужин и вечер. Надеюсь, до моего отъезда мы еще увидимся.

Бойков тотчас оживился:

— Вот что. Давай встретимся завтра пораньше…

— Мы поедем на рыбалку? — не удержалась я от шутки.

— Эх, пораньше не получится — мне утром в Краснодаре нужно быть. Но я только туда и обратно, к обеду освобожусь. Давай так, завтра в обед тебя ждет сюрприз. Целую. До завтра.

Он чуть развернул меня за плечи и поцеловал в шею. Для приличия я недоуменно похлопала глазами, а затем, рассмеявшись, ответила:

— Это, конечно, издевательство — ждать неизвестно чего до завтра. Может, намекнешь о сюрпризе? Нет? Ну понятно. Учти, только благодаря силе духа и характера я доживу до завтра. Пока, мучитель.

— Я заеду в час, — махнул на прощание Бойков.

Поедая отменные яства, меня интересовал очень глупый вопрос: на какой машине Бойков заедет, на сегодняшней или другой?

Разобравшись с горячим, я с не меньшим энтузиазмом принялась за десерт. Изумительные фрукты со взбитыми сливками. Определенно, такой отдых мне нравился все больше и больше!

Мысли резко оборвались, а глаза уставились на декольте, неожиданно возникшее перед моим носом. Очень колоритная особа вплотную подошла к моему столику и, облокотившись, почти нависла надо мной. Ярко-оранжевые лосины обтягивали стройные ноги. Грудь, размера никак не меньше третьего, распирала трикотажную майку. Черный широкий кожаный ремень на талии четко отделял бюст от всего остального. Копна рыжих волос закрывала лоб, щеки и плечи хозяйки. Сильно накрашенные глаза смотрели немигающим взглядом в мое блюдо с десертом.

— Ну, здрас-сте, — ничего более умного я сказать не смогла. Да и тяжело было что-либо из себя выдавить с набитым ртом.

— И дды-свиданья, — в тон мне надменно прохрипела незваная гостья.

— Может, присядете, раз уж пришли?..

— Тебе, тетка, говорят. Много вас таких повадилось… уматывай, пока косметику не попортила.

Аппетит как-то сразу пропал. Нахалка кивнула в сторону стойки бара — на нас смотрел здоровенный бритоголовый верзила. Его взгляд не сулил ничего хорошего.

— Помочь собраться?

— «Таких» — это каких?..

Что-то тут не вязалось, и я пыталась тянуть время.

— …Меня вообще-то пригласили на ужин, а у вас, собственно, какие проблемы?..

— Че ты мне уши-то разглаживаешь, выветривайся из кабака, быстро…

Я присмотрелась к говорившей повнимательнее. То, что эта мамзель проститутка, я уже уяснила и по одежде, и по манере общаться. Пьяной она не была, по крайней мере в глаза это не бросалось. Наоборот, взгляд был спокойным и рассудительно-трезвым. Я решилась на попытку цивилизованных переговоров:

— Успокойся, я отлично поужинала и через десять минут покину заведение.

— Ты его только одна покинь, без провожатых.

— Мне бы тоже этого хотелось, поэтому давай разберемся и расстанемся. Так какие ко мне претензии?

Собеседница села на место Геннадия и возмущенно выдала мне целый поток информации. Оказывается, рынок труда жриц любви давно поделен на сферы влияния. Проще говоря, каждая группа девиц работает на своей территории. И на территорию «Курортного» с недавних пор повадились путаны с других пансионатов и гостиниц. Услуги местных проституток стали быстро дешеветь. Понесли потери и их покровители, вроде таких бритоголовых. Последний, кстати, не прекращал пялиться в нашу сторону.

На вопрос, почему ее незваные коллеги не работают на своей территории, рыжеволосая ничего путного ответить не смогла. В ее памяти свежа была история о проститутке из близлежащей гостиницы.

Убедившись в том, что я ей не конкурент, собеседница расслабилась, заказала выпивку и разоткровенничалась.

Так вот, та разыскала сутенера «Курортного» и просила пристроить ее здесь при гостинице. Она согласна была отчислять нанимателям процент выше обычного. Ее приняли. Тут же объявились еще штук десять проституток, предлагающих аналогичные условия.

Сразу взбунтовались местные «наемные труженицы», и начальству пришлось выгнать всех чужих. А местные путаны теперь при встрече метелили каждую незнакомую проститутку. Способов отстоять свою территорию имелось предостаточно: от «купания» головой в унитазе до группового изнасилования. Но выслушивать все эти подробности за десертом было выше моих сил. Поэтому я поспешила переменить тему.

— Ты успокойся. Может, лучше познакомимся. Меня, кстати, Нюшей зовут, — выдала я первое пришедшее на ум имя.

— Ну уговорила, для тебя Алла.

— Алла, ты успокойся. Со мной дядя был двоюродный.

Алла подозрительно повела головой.

— …Правда. Мы с ним не виделись давно. Он в консульстве работает, вечно за границей торчит. Вот выбрался на недельку из Франции, а меня пригласил погостить. Поселил как принцессу. А чтоб не скучала, выводит изредка в свет.

Поболтав еще некоторое время о насущных проблемах, мы душевно распрощались. Алла махнула еще одну рюмку «Смирновки» на посошок и, вызывающе вильнув формами, направилась в сторону стриженого амбала.

Есть мне больше не хотелось. Я настроилась уйти после заказанного кофе. Отхлебывая ароматный напиток, решила немного поразмыслить о нелегких буднях ночных красавиц.

«Допустим, какая-то непутевая проститутка нарвалась на неприятности и была, скажем так, уволена. Ну, допустим, она из гостиницы № 1. А откуда еще десяток? Из гостиницы № 2. А следующий, стало быть, из третьей. Ага, и все они такие сплоченно-дружные! Одна за всех, и все за каждую! Съехались на форум проституток и пошли трудоустраиваться.

Что-то не вяжется. Разумнее предположить — все „безработные“ из какой-то конкретной гостиницы. Значит, есть пансионаты и гостиницы, где услугами проституток не пользуются. Вернее, не так. Пользуются, не пользуются — это еще вопрос. Но почему-то энное количество рабочих мест путан оказалось лишним. Так, теперь стоп. А что же практикуется в „Жемчужном“? Оксану и Леру, обыкновенных курортниц, пытаются подсунуть похотливым клиентам. Стало быть…» На этом мои размышления прервал низкий мужской голос с характерным для местного населения акцентом:

— Дама скучает?

Обладателем голоса оказался кавказец. Примерные варианты предлагаемых развлечений я себе представила. Не зря Алла так ревностно борется с конкурентками извне. Недоглядишь — клиентов из-под носа уведут.

— Нет, дама думает. И вообще кофе закончился, и даме пора домой.

Я направилась к выходу.

В настенных зеркалах я видела отражение кавказца, поднявшегося с места, поэтому я поторопилась быстро проскочить в двери лифта.

На первый этаж мы прибыли одновременно: я вышла из лифта, и кавказец тоже. Оказывается, второй лифт находился на противоположной стороне холла. Убегать было глупо и смешно одновременно. Пришлось просто чинно отвернуться и держаться своего маршрута. Меня быстро нагнали со словами:

— Ну, такая симпатичная дэвушка, такая одинокая и почему-то убегает.

— Нет, я должна кинуться к вам с распростертыми объятиями!

Я решила любую реплику назойливого товарища прервать резкой фразой и тем самым сразу закончить разговор и знакомство. Пока я обдумывала свою речь, кавказца окликнули:

— Эй, Карен, ну ты куда пропал?

К нам направлялся небольшого роста и крепкого телосложения парень. Подойдя ближе, он слегка поклонился в мою сторону со словами приветствия, перемешанными с дежурными комплиментами, и заговорил с Кареном.

Я было развернулась на каблуках, чтобы оставить эту честную компанию, но в это время парень посмотрел в мою сторону, и я, зависнув на каблуках, развернулась обратно. С левой стороны на шее собеседника темнело коричневое родимое пятно. Для простого совпадения это чересчур. Или тут национальная особенность — родимые пятна под подбородком?

Мои вращения были слишком резкими для поддержания нормального равновесия. Во избежание падения пришлось опереться на руку стоящего рядом Карена. Тот моментально сориентировался и подхватил оступившуюся даму под локоть. Разумно было объяснить свою неустойчивость.

— Это не каблуки, а маятники какие-то! Зарекалась их больше не надевать. Кажется, ногу подвернула. Эх, черт возьми!!!

Карен словно выжидал подобного момента.

— Ну зачем же ругаться, такая…

Я решила быть последовательной в настроении:

— Знаю, знаю, симпатичная… дэву…

В свою очередь Карен не дал мне договорить и продолжил:

— Сейчас посидим на свежем воздухе, нога пройдет, и все будет нормально.

Говорил он очень смешно, коверкая русские слова на кавказский манер. Например, слово «посидим» звучало «па-асы-дым», и я не сразу сообразила, о каком «дыме», или «диме», идет речь.

Я молча стиснула зубы, изображая подобие вывиха или растяжения. Карен продолжал меня уговаривать познакомиться с такими чуткими и галантными ребятами.

Приятель с пятном на шее шел следом за нами.

У входа в гостиницу располагалось просторное и огороженное со всех сторон растительностью летнее кафе. Посетителей было немного — одна шумная компания, две пары и несколько одиночек у стойки бара.

Меня усадили за столик в прохладной тени магнолий. «Пострадавшая» потирала «больное» место и продолжала ругать всю обувную промышленность.

Очень быстро из-за стойки вынырнул опрятный официант и вежливо перечислил разнообразие здешнего меню. Я отрицательно покачала головой, изображая полное равнодушие к еде. Учитывая недавний ужин, меня было трудно упрекнуть в неискренности.

Мои новые знакомые на аппетит не жаловались. На столике появились стаканы, бутерброды и другие закуски. Между Кареном и его спутником шел разговор о растяжениях и вывихах ног. Меня это мало интересовало. Время от времени стонами и вздохами я вносила свою скромную лепту в мужской разговор. Но предложение Карена поехать к знакомому массажисту вежливо отклонила.

Постепенно общение в нашей компании становилось все оживленнее. Зазвучали шутки и смех. Карену наконец-то удалось выспросить имя дамы. Я решила повториться и назвалась Нюшей. Коренастый представился Виктором. За знакомство следовало выпить. На столике добавилось несколько новых непочатых бутылок водки. Пить белую я отказалась наотрез и заказала коктейль из множества составляющих.

На вопрос Карена, как его нашли, Виктор эмоционально замахал руками в сторону белых «Жигулей» и выдохнул:

— Мы со Светлым с ног сбились, тебя разыскивая.

— Вот, Нюшенька, полюбуйтесь, — обратился ко мне Виктор. — Как дело важное, так Карена днем с огнем не сыщешь. Час его разыскиваю. Можно сказать, случайность помогла — знакомый портье его видел.

«Жигуль» стоял неподалеку у обочины дороги. Номер нельзя было разглядеть не только из-за приличного расстояния. Машина была обращена к нам точно боком. Салон просвечивал своей пустотой.

Мысленно я стала прикидывать варианты знакомства. Допустим, меня увозят куда-то. Их двое, пока по крайней мере. И наверняка на квартире, или где у них там эта киноплощадка, еще один. По описаниям девочек это должен быть Светлый.

Лера случайно вспомнила, что этот самый Светлый улизнул раньше остальных. Девочки увидели его снова во время демонстрации кинопленки. По их словам, он занимался освещением.

Итак, Карен, Виктор, Светлый. На профессионалов они не похожи. Эти двое точно. Но Карен не слабак. Роль супермена Светлому также не подходила. Самое главное в их бизнесе, коль это действительно бизнес, — затолкать девчонок в машину и доставить по назначению. Девчонки ведь могут орать и сопротивляться, следовательно, нужна физическая сила. А будь у Светлого такая сила, какого ж рожна он бы уходил раньше? Скорее он на подсобных работах: лампы наладить, камеру установить, ну что там еще… постель заправить.

Да, забыла, они же чем-то напоили Оксану с подругой. Наркотик или снотворное наверняка и на мне попробуют. Так возни меньше. Утащили пьяную бабу из ресторана — обычное дело. Никто даже глазом не моргнет.

Карен объявил очередной тост, поражающий своей новизной: за женщин, за красоту, стройность ног и так далее. Южане ведь любят повествовательно-длинные тосты.

Мне протянули стакан белого вина. Ситуация была конкретная, и вроде как следовало выпить. Я внимательно следила за напитками — вина официант не приносил. Тем временем Виктор стал нахваливать местные вина из отборных сортов винограда. Прозвучала даже фраза, близкая к тому: не попробуешь — обидишь! Поэтому слова типа «у меня аллергия на виноград» или «я в завязке» отпали сами собой. И тут Карен, вернее, его локоть, помог разобраться в щекотливо-неприятной ситуации.

Карен перевел дух после высказанного рекордно длинного тоста и потянулся за бутербродом на противоположной стороне столика. Очень вовремя я догадалась чуть пригубленный стакан поставить рядом с Кареном. Взятый Кареном бутерброд отправился по назначению в рот, а мой стакан полетел на землю вместе с недопитым вином.

Карен, извиняясь, развел руками, показывая свое огорчение. Шофер со словами: «Пусть на этом месте вырастет чудо-виноград!» — поспешил исправить кареновскую «оплошность» и налил мне новый стакан.

Дважды этот номер неэффективен. Да и вряд ли прошел бы.

Карен лично подал мне стакан и, придерживая мою руку, поднял ее к моему лицу. Он все еще продолжал извиняться. Я решила не устраивать глупых сцен и не корчить из себя трезвенницу. Гораздо разумнее в моей ситуации было чуть позже принять что-либо рвотное. Поэтому я спокойно осушила половину бокала. Выпить больше я просто не успела.

Откуда-то сверху раздался громкий, леденящий душу пронзительный женский крик. Все сидевшие в кафе и прохожие, идущие мимо, одновременно подняли головы.

Одно из окон предпоследнего этажа гостиницы распахнулось. В проеме окна показалась женская фигура и шагнула вперед. За считаные секунды крик усилился и перерос в сумасшедший вопль. Падающее тело скрылось за высокими рядами кипарисов, тянувшихся вдоль спортивной площадки гостиницы.

Раздался хлопок и треск. Подобно хлопку огромной лопнувшей шины. Все вокруг стихло. Прохожие застыли и боялись повернуть головы в сторону трагедии. Когда первое оцепенение прошло, народ двинулся к спортплощадке.

То ли я вспомнила о своем профессиональном долге, то ли просто испугалась — не знаю. Однако я последовала за остальными.

Картина, представшая перед всеми на заасфальтированной и залитой вечерним солнцем площадке, была жуткой.

Несчастная упала лицом вниз, и лица как такового не осталось. На асфальте виднелся лишь затылок, покрытый неестественно белыми волосами. С каждой секундой эта белизна превращалась в красное месиво. Одна рука лежала под туловищем, а вторая была вывернута и откинута в сторону. Цвет одежды был уже неразличим — все было кроваво-красным.

Толпа, оправившись от шока, стала выдавать версии происшедшего: от самоубийства из-за несчастной любви и до убийства из ревности.

Меня тронули за плечо. Это оказался Карен. Видя мое заторможенное состояние, он произнес:

— Тебе плохо? И чего только в жизни не бывает. Пойдем лучше отсюда.

И, посмотрев в сторону толпы, вздохнул:

— Да, тут уж кому что на роду написано.

И мне действительно стало плохо. В горле запершило и появился металлический привкус, голова стала неподъемно тяжелой.

Я шепнула Карену, что мне требуется отлучиться. Он молча кивнул и махнул рукой в сторону входа в гостиничный комплекс.

До дамского туалета я добежала в несколько секунд. Все содержимое моего желудка вместе с сегодняшним ужином и питьем осталось там. После этой малоприятной процедуры я быстро привела себя в порядок и вышла в холл «Курортного». Вокруг не было ни души. Пустое место портье просматривалось сквозь прозрачные перегородки.

Похоже, все людские страсти бушевали сейчас на улице у спортплощадки.

И тут в голове зародилась ужасно наглая и опасная мысль. Я минуту стояла в раздумье, взвешивая все «за» и «против».

Затем быстро подошла к дверце, ведущей за стойку портье. «Дверь не откроется, и я спокойно пойду на улицу», — утешала я себя. Но подлая дверь мгновенно среагировала на толчок и легко пропустила меня в служебное помещение. Ругая дежурных за безответственность, а себя за авантюризм, я огляделась.

Множество ключей было развешано в стенном шкафу. Окно, из которого выпала женщина, было угловым. Пересчитывать последовательность номеров на этаже у меня не было времени. Поэтому в ряду под номером тринадцать я схватила первый и последний ключи и вышла в холл.

Я еще раз обернулась в сторону выхода, задумываясь о возможных неприятных последствиях моего сумасбродства. Недостаток времени и наличие рядом двери лифта помогли мне определиться окончательно.

«Дура ты, Таня Иванова», — твердила я себе, забегая в открывшиеся дверцы лифта и нажимая кнопку тринадцатого этажа.

Снова и снова ругая себя за безрассудство, я извлекла из своей сумочки стодолларовую купюру и переложила ее в удостоверение частного детектива. Удостоверение поместила за пояс платья.

«Надеясь на лучшее, готовься к худшему», — сказала я себе, выходя из лифта на тринадцатом этаже. Я осторожно осмотрелась. Пусто.

Рядом с лифтом стояла пластмассовая урна с закрывающейся крышкой. Перевернув ее набок и положив между раскрытыми дверцами лифта, я побежала по длинному коридору.

Судя по местоположению окна, номер должен находиться в противоположном конце коридора у второго лифта. Я бегом кинулась туда. По пути я пыталась отыскать в сумке что-либо подходящее для блокировки лифта. Воспользоваться испробованным ранее способом мешало отсутствие поблизости урны для мусора.

Под руку попалась булавка, прикрепленная к кармашку сумки. Я затолкала острие булавки в щель около кнопки вызова лифта. Надавливая на булавку с разных сторон, я отыскала положение, при котором загорается лампочка под кнопкой. Осталось только укрепить булавку. На это ушло не более пяти секунд.

А сколько понадобится времени доблестной милиции на преодоление двенадцати пролетов лестницы? Я очень надеялась на нерасторопность наших правоохранительных органов. Собственно, времени мне нужно не много — взглянуть на номер, и все.

Вот и последняя дверь под номером 346. Дверь была закрыта изнутри. Мне повезло, и первый добытый внизу ключ сразу подошел к замку. Раздался легкий щелчок, и дверь бесшумно отворилась.

Первое, что бросилось в глаза, — беспорядок. Дамская сумочка, лакированные женские туфли, подушки валялись по разным углам комнаты. На следы борьбы все это похоже не было. По крайней мере, перевернутых и сломанных предметов, разбитой посуды я не увидела.

На журнальном столике возвышалась недопитая бутылка «Смирновки» и пустая граненая стопка. Я подошла ближе и склонилась над стопкой. Пахнуло водкой. Стоявшая рядом пепельница почти вся была завалена окурками. Фильтры выкуренных сигарет «L&M» были выпачканы одинаковой помадой красного цвета, а пепел еще хранил остатки тепла. Следовательно, курила женщина, и совсем недавно.

Рядом с пепельницей находился телефон, стоящий на раскрытой странице блокнота. Только верхний угол листа был отмечен записями, остальное бумажное поле белело пустотой. Полагаясь на свою хорошую память, я внимательно считала номера написанных телефонов и комментарии напротив.

У ножки стола я заметила скомканную бумажку. Мелким корявым почерком был выведен текст: «Я сознательно это делаю. Хочу умереть. Никто не виноват. Злата».

Прочитав эту записку, милиция долго церемониться не будет — закроет дело в два счета. Но неспроста молодая и, думаю, симпатичная женщина кидается с тринадцатого этажа. А вчера вечером другую отчаявшуюся я самолично выловила из штормящего моря. Просто жить надоело? Слишком легкое решение проблемы для представителей правоохранительных органов. Пусть мозгами пораскинут. Не должны нормальные девушки выпрыгивать из окон и топиться в море!

Конечно, девушка могла быть и психически невменяемой. Но это еще выяснить надо. Вот и выясняйте, коллеги дорогие. А я, пожалуй, тоже займусь этим серьезно.

Я вовремя вспомнила о недостатке времени. В поисках быстрого способа уничтожения записки я открыла дверь ванной комнаты. Большая ванна, наполненная теплой водой и пеной, находилась в левой половине помещения. По большой луже на кафельном полу и мокрому махровому полотенцу нетрудно было догадаться, что хозяйка номера недавно купалась. На полотенце я заметила длинный белый волос.

В правом углу белели биде и унитаз. В последнее приспособление я и спустила порванную записку.

В номере я пробыла немногим более пяти минут. Пора было убираться отсюда. Окинув взглядом комнату, я развернулась к двери.

И тут же меня сбили с ног люди в камуфляжной форме с автоматами наперевес.

— Лицом к стене, руки за голову, — последовал приказ одного из вбежавших.

С тоской я разглядывала неброский рисунок на обоях. У меня отобрали сумку и прощупали бока.

— Вы думаете, в таком платье можно спрятать пистолет? — с сарказмом выдала я.

Не обращая внимания на мои реплики, голос за спиной обратился к возникшему в дверном проеме милиционеру.

— Товарищ старший лейтенант, на месте происшествия задержана девушка. Оружия при ней нет, в сумке паспорт на имя Татьяны Ивановой, газовый баллон, косметика и предметы дамского туалета.

— А ты бомбу рассчитывал найти в моей сумке? — не удержалась я.

Краем глаза мне удалось разглядеть лейтенанта: пожилой, с грушеобразной головой и ростом метр шестьдесят вместе с фуражкой. На лбу лейтенанта блестели капельки пота, а лицо имело пурпурно-красный оттенок. Дышал он с трудом. Левой рукой он схватился за косяк двери, а правой держался за сердце.

Простояв в таком положение несколько минут и бросив в мою сторону недобрый взгляд, «старшой» переступил через порог и зашел в комнату.

По возрасту ему гораздо больше подошел бы чин полковника, ну в крайнем случае — подполковника. Похоже, мысль о более солидных погонах ему сильно мешала жить. Надменный взгляд из-под мохнатых бровей выражал непримиримую обиду на весь белый свет.

Стоять с вытянутыми вверх руками мне изрядно надоело.

— Раз пистолета и бомбы при мне нет, может, руки можно опустить?

— Пока нельзя, и не умничайте здесь больно, — последовал безапелляционный ответ.

«Старшой» промерил комнату шагами до окна и обратно, огляделся.

— Значит, бутылку распили, а потом подругу выкинули, так?

Чуть задержал взгляд на разложенных на столе моих вещах из сумочки и после непродолжительной паузы опять заговорил:

— И кто вы такая?

— Таня Иванова, в паспорте написано.

Последовал набор специфических выражений. Может, лейтенант и ногами затопал — я не видела.

— Издеваться вздумали?! На вопросы отвечать нормально будешь?

«И почему так не везет сегодня? На милицию нарвалась — полбеды! Прислали бы нормального милиционера. А у нас всегда так: до серьезной работы дорываются всякие недоделанные». На этой безрадостной мысли меня прервали:

— Вы знакомы с пострадавшей и что делали в ее комнате?

— Незнакома, видела ее только лежащей на асфальте с разбитой головой.

— Да? А как же вы сюда попали и почему лифт не работает? — не без ехидства был задан вопрос. Дыхание его нормализовалось, и только теперь щеки и лицо приобрели нормальный бледно-розовый оттенок. Воспоминания о неработающем лифте мешали разговаривать лейтенанту спокойно, и он перешел на крик. Я молча и терпеливо прослушала все истеричные угрозы в мой адрес. Говорить сейчас с этим неврастеником было делом заведомо проигрышным.

Наконец «старшой» утомился. Он перевел дух и, обращаясь к подчиненным, заговорил более ровно:

— Составьте опись вещей задержанной, с бутылки и стопки снимите отпечатки. Где криминалисты там ходят? Миша, спустись вниз и гони их сюда, — обратился он к одному из автоматчиков.

Подчиненный по имени Миша вышел в коридор. Еще двое военных, помимо лейтенанта, оставались в комнате. Эти двое мне очень мешали в мирных переговорах с начальством.

— Товарищ лейтенант… — начала я и тут же осеклась под злым, испепеляющим взглядом, — …старший лейтенант (лицо начальства подобрело), женщина сама шагнула из окна. Я вместе с другими свидетелями видела это с улицы. А в номер я пришла позже. Раз вы мне не верите — опросите людей, которые находились в тот момент у спортплощадки. Здесь скорее надо искать мотивы преступления.

— Ну ты посмотри, сама взята, можно сказать, с поличным и еще советы дает! Следователь нашлась!!! — проорал он мне в ухо.

— Я вам докажу, что не имею к этому никакого отношения: номер был закрыт изнутри. Замок без стандартной защелки, то есть дверь можно закрыть либо из помещения ключом, либо снаружи, но опять же ключом — захлопнуть ее не удастся. Два ключа с бирками из моей сумки я взяла в отсутствие портье на первом этаже. А портье покинула свой пост, выбежав посмотреть на упавшее тело девушки. До этого она сидела на своем месте, и все ключи были при ней. В том числе и этот. Следовательно, я не могла попасть в номер до трагедии.

За меня вступился один из камуфляжников:

— Олег Палыч, а ведь она дело говорит!

— Я сам разберусь… — и, чуть подумав, продолжил: — Но раз тебе не сидится спокойно — топай на улицу. Найди людей, которые находились на момент падения женщины в непосредственной близости от этого окна. Слова «показалось», «померещилось» меня не интересуют. Найди тех, кто может под присягой рассказать об увиденном. И разберись с этой дурой-портье, куда она там выскакивала.

Дальше лейтенант обращался исключительно ко мне:

— И какого рожна ты здесь делаешь, ответишь наконец?

Пришлось рассказать правдивую историю о буднях частного детектива и превратностях судьбы. Очень убедительно удалось объяснить мое появление здесь до милиции. И ринулась я в номер покойной исключительно в целях задержания возможного убийцы или свидетеля. Но, как показало дальнейшее развитие событий, в номере находилась только жертва. Я поделилась своими соображениями, из которых следовало, что выпавшая из окна женщина находилась в комнате одна.

Лейтенант заметно подобрел. Наверное, отдышался. Правда, руки опускать пока не разрешал.

Оставшийся парень в форме пошел осматривать ванную, а старший обратился ко мне:

— Постой, детектив, а удостоверение где?

— Раз руки опустить нельзя, ищите сами: с правого бока за поясом.

— Тебя же обыскивали!

На это я спокойно ответила, что искали пистолет, а не документ.

Лейтенант что-то фыркнул себе под нос и смущенно стал прощупывать мой пояс. Процедура напомнила мне детскую игру «холодно — горячо». Мне оставалось лишь давать указания вроде: левее, правее, ниже, выше и так далее. Наконец под складкой пояса мент обнаружил что искал.

Развернув корки, он с удивлением уставился на стодолларовую купюру:

— А это что?

— Возмещение морального ущерба за неработающий лифт. И залог нашего успешного сотрудничества при поимке преступников.

— Каких преступников, ты же считаешь, это самоубийством?

— Нет, я так не говорила. В комнате погибшая женщина была одна — это да, а вот насчет других выводов — спорный момент.

— Ничего не понимаю, — почесывая затылок одной рукой, а другой пряча в карман купюру, проворчал блюститель порядка. — Так кого искать-то? Да руки-то опусти, — потупив взгляд, добавил он.

«Да, — подумала я, — за сто долларов можно и разрешить!», а вслух сказала:

— Вот я и хочу выяснить и исключительно для этого примчалась сюда, не дожидаясь вашего приезда. Если позволите, я продолжу расследование.

— Да, а вдруг вы понадобитесь?

— Так вы мои координаты теперь установите. Облегчу вам труд. До двадцатого числа я проживаю в комплексе «Жемчужный». Да, раз уж мы сотрудничаем (лейтенант застенчиво потупил взгляд — ну мальчик-одуванчик), нельзя ли выяснить имя погибшей?

— Уже выяснили: Злата Серебрякова, 1973 года рождения, приезжая из Ростова.

Быстро завершив оставшиеся формальности, мне позволили удалиться. С чувством выполненного долга и уверенности в своих подозрениях я вышла на улицу.

Теперь я не сомневалась — нужно идти до конца. Кости были в сумке под рукой (все вещи мне, естественно, вернули).

24+33+9.

«Вы сможете поправить свое положение лишь двумя способами: с помощью собственной ловкости или благодаря чужой глупости».

Приятно думать о слабых умственных способностях врагов, и тем не менее предпочитаю больше рассчитывать на собственные ум и интуицию.

* * *

Тело несчастной девушки уже увезли. На месте происшествия еще топтались люди, но милиционеры активно выпроваживали любопытных.

Медленно и с неохотой народ расходился. Большинство очевидцев не переставали обсуждать подробности увиденного. Несколько милиционеров опрашивали свидетелей. Чтобы не стать сто двадцать первым свидетелем, я пошла прочь.

Сзади меня подхватили под руку, и из-за спины возник Карен:

— А я тэбе потерал. Тэбе плохо?

Я пожаловалась на головокружение, недомогание и еще на что-то. Обхватив меня за талию, мой ухажер аккуратно повел меня по направлению к знакомому столику.

Немного не доходя, Карен крикнул:

— Эй, Виктор, тут девушке плохо, налей что покрепче!

Проходя мимо стойки бара, я указала официанту на коктейль из коньяка с фруктами. Пока добрела до столика, содержимое высокого бокала с коктейлем уменьшилось ровно наполовину. Теперь уже было не очень понятно: покачиваюсь я от растяжения в ноге, от увиденного или от выпитого коньяка.

— Знаете, а коктейль здесь за-абористый, — я осеклась, споткнувшись о ножку стула. — Нет, сегодня остается только напиться! Это же не вечер, а кошмар на улице Курортной.

Как мне показалось, мужчины переглянулись, указывая глазами на недопитый мной стакан. Я успокоила их словами:

— А домашнее вино потом… когда коктейль кончится.

Я упала на свое место за столиком.

— Ребят, вообще как-то неправильно получается: мы тут знакомимся, а там девушка погибла, — слегка заикаясь, проговорила я. — Может, уйдем отсюда?

Карен замешкался, налил себе стакан водки, заглотил его, не закусывая, и ответил:

— Успокойся, Нюш. Каждый день на свете происходит столько смертей — не пересчитать. Так что ж теперь, всем грустить? У кого горе, у кого радость. Все настолько перепутано и переменчиво. Давайте веселиться, пока есть возможность.

«Веселье» плавно перешло в пьяный кутеж.

Карен, вспомнив, что я ему сильно понравилась, уселся рядом и заговорил нежно, как будто встретил свою первую и последнюю в жизни любовь. Видя, что я спокойно слушаю его душевности и никуда не убегаю, он взял мою руку и стал ее поглаживать, что-то мурлыкая.

Было большим искушением залепить ему рот пластырем, дабы прервать эти бессмысленные бормотания. Тем не менее взгляд мой был почти ласковым, а короткие реплики весьма приветливыми: «да?» «о!» «ну?!». Иногда акцент говорившего усиливался, и я с трудом понимала, что он говорит. Тем не менее продолжала дружелюбно кивать в ответ.

Я узнала о том, какая я необыкновенная, загадочная, притягательная незнакомка, сколько во мне темперамента и страсти и чего-то еще, за что мужчины должны меня боготворить.

Обычная кавказская лапша для наивных женщин. Я неторопливо потягивала коктейль, при этом все более и более пьянея. В очередной, надцатый раз пылкий поклонник поинтересовался моей травмой:

— Как твоя нога, дорогая Нюшенька?

Речь у Карена была очень протяжной и смешной. А имя Нюша он произносил что-то вроде Нь-юу-уша.

Вся дальнейшая болтовня крутилась вокруг того, что меня всегда спасет настоящий мужчина, сидящий рядом. В разговоре я все чаще и чаще начинала забываться и заикаться. Пару раз назвала Карена каким-то другим именем.

Я тщетно пыталась опереться локтями о стол и положить подбородок на ладони. Моя степень опьянения, можно сказать, достигла апогея. Собственно, этого и требовала ситуация. Я стала бредить о том, что меня ждут и необходимо срочно уходить. Естественно, меня вызвались проводить. Карену, если это был Карен, пришлось очень несладко, вытаскивая меня из-за столика.

Пьяная «Нюша» как-то невзначай цеплялась руками и ногами то за стол, то за стулья. Повиснув на своем кавалере, мадам Нюша вроде как пыталась идти, но получалось это неубедительно.

Слева я зацепилась за кареновский ремень, а правую руку все время пыталась положить на его плечо. Но рука все время спадала. При очередной попытке я нащупала в боковом кармане пиджака мужчины предмет, похожий на газовый баллончик. Больше я ничего подозрительного не обнаружила. Сотовый телефон был у Карена в нагрудном кармане с самого начала знакомства.

Покидали кафе мы очень эффектно: разгоряченный хмельным кавказец с пьяной женщиной на плече. «Женщина на плече» постоянно что-то бормотала и еле передвигала ногами. На нас мало кто обращал внимание.

Видно было, что такие сцены здесь не в диковинку.

Подойдя поближе к невзрачного вида белой «жигулевине», я немного повыкаблучивалась:

— На «копейке» ехать?!

С трудом выговорив фразу, пьяная Нюша стала оседать на землю. Кавалер вовремя поймал девушку за талию и опять повесил себе на плечо.

— Нэ переживай. Эта машина — зверь, вот увидишь.

Меня погрузили в далеко не новый «жигуль». За руль сел Виктор. Карен, посадив меня на заднее сиденье, уселся рядом.

Под шум заработавшего мотора Нюша чуть встрепенулась:

— А, кататься едем?! А я тут напилась немного, но это скоро пройдет, вы-вве-вветр-ится, и-к!

Шофер подмигнул Карену:

— А девушка-то заводная какая! Это хорошо.

Я попыталась дотянуться до руля под песню: «Поедем, красавцы, кататься, давно я здесь вас поджидал… хм, поджидала-ла-ла!!!»

Дверь машины захлопнулась, и мы покатили по темным улицам.

Я еще чуть-чуть побалагурила и на полуслове решила «отдохнуть».

— Зря вы мне, мальчики, порулить не дали, я бы щас на четвертой, а потом в накат и с вете… и поеха…

На этом «Нюша» засопела ровно и спокойно.

Первым после того, как я «заснула», заговорил шофер:

— Слышь, Карен, сколько ж она коктейлей выдула?! Мы ведь ей дозы не давали. А посмотри, как вырубилась, на полуслове! А хотя куда она теперь денется? Если только проснется рановато. А вообще она у тебя странная какая-то.

— То есть?

— Да не такая, как все остальные. Ты лучше объясни, почему не тех зеленых дурочек забрали, я ведь тебя битый час разыскиваю. Леха их там пасет уже сколько… да, кстати, за Лешим заехать надо, чего он там на этих прошмандовок тратиться будет. Вообще не понимаю, чего тебе взбрендилось, тех трое — гонорар выше. Сланыч ведь башку оторвет за самодеятельность.

Вот Лешего нам и не хватало. С тремя олухами типа Витька я могу справиться, да и то при хорошем раскладе.

А Леший? Кто такой этот Леший? Я постаралась представить себе маленького плюгавенького доходягу. И почти уже поверила, что Леший выглядит именно так. Это заметно успокоило.

— Ты, Малой, не переживай. Гонорар твой не пропадет. Думаю, что за эту подругу тоже внакладе не будем. И знаешь, с кем она в кабак явилась? Не знаешь, вот и завянь. На ее мужике один «Ролекс» чего стоил, и машина. «Рено» новехонькая, из-под целлофана. Кстати, родственничек. Ты бы Алку послушал. У той чуть сиськи от зависти не треснули — все о богатых родственниках мечтала. С шефом я уже созвонился. Можешь обещать своей цаце отдых на Средиземноморье или еще где. А то она тебя последнее время, говорят, затиранила.

— Сочувствие оставь при себе, — огрызнулся шофер, видно было, что последние слова его задели. — В своих семейных делах я сам разберусь. Я свою жену люблю, и у нас все нормально. А скандалит она из-за частого моего отсутствия по ночам. Так это естественно для любой жены. Я же ей специфику своего левого заработка не рассказываю. Следи лучше за своей новой подругой… — Он явно кивнул на меня.

Я как-то незаметно и главное своевременно начала похрапывать.

Послышался легкий визг тормозов. Сквозь ресницы я разглядела, вывеску ресторана: «Приморье». Ну и работенка у моих подопечных: не будни, а сплошные ресторанные гулянки.

Шофер хлопнул дверью и вернулся минут через пять со здоровенным, подстриженным под ежик мужиком. Мне сразу стало тоскливо и муторно. О доходяжности вновь прибывшего не могло быть и речи.

Детина, поздоровавшись с Кареном, уселся рядом с шофером. Спина нового приятеля мощно нависала над сиденьем и напоминала нечто колесообразное. Виктор включил зажигание, и машина тронулась с места.

Теперь заговорил Карен:

— Мне вот эта девка вывалившаяся покоя не дает. Либо совпадение, либо… Кто-нибудь видел ее раньше?

— Да что ж там видеть, там все в асфальт впечаталось, — вяло заметил шофер и продолжил: — Слышь, Карен, у Лешего опять проблемы с наставником. В большой спорт податься надумал. Ты бы его образумил чуток.

Карен обратился к соседу водителя:

— Леха, опять ты за старое. Что, Ганосян золотые горы обещал?

Леха с переднего сиденья зашевелился и обернулся вполоборота назад.

Сквозь полузакрытые веки я едва различила крупные черты человека атлетического телосложения. Мои догадки, а точнее опасения, тут же подтвердились.

— Карен, ну не могу я без спорта. Ты ведь вспомни, я из семидесяти трех боев проиграл только семь. Да и то в областных. А здесь в моем весе только я да Агап, будь он неладен…

«Надо что-то делать, мадам Иванова. Вряд ли бой с тобой окончится его восьмым поражением. Разве только я его застрелю из пистолета, которого у меня нет».

Мозги детектива Ивановой лихорадочно просчитывали все возможные варианты развития событий.

Шансы были далеко не в мою пользу.

— Все, дальше я эту песню знаю, — продолжил за спортсмена Карен. — Данные у тебя, захват хороший, упорство, а еще упрямство твое бестолковое. Сколько раз тебя ломали в твоих боях? Мало ты отлеживался после своих семи поражений? Видать, мало. Пойми ты, в твоем виде спорта можно стать только инвалидом… и, забыл, трупом еще. Играл бы себе в шашки или ракеткой по мячику настукивал — вперед. А в твоей вольной случится однажды неудачный для тебя бой — и я на тебя ни гроша не поставлю. Ты поспрашивай своих бывших чемпионов — кто из них не переломанный вдоль и поперек? Сначала деньжат подзаработай на лекарства, а потом иди калечься. Когда к тебе Ганосян приходил и что решили?

— Вчера нагрянул с ящиком шампанского, считает, что я единственный стоящий спортсмен здесь. Буду тренироваться по его индивидуальной программе. Сегодня я еще должен заскочить к нему утрясти рабочий график. С понедельника начинаем. Осенью поедем на сборы.

— Так ты уже определился?

— Карен, не обижайся, для меня так лучше. Устал я здесь. От жизни такой устал.

Армянский акцент Карена усилился:

— Это ты не обижайся, что бестолковым родился. Эх, жалко мне тебя, парень. Да и с шефом у тебя ба-альшие проблемы возникнут — даже ассенизатором никуда не возьмут. Очень тебе не завидую. Выходит, пути у тебя два: либо в чемпионы и за кордон, либо в морг.

— Да, Карен, ты извини, мне сегодня до десяти нужно к Ганосяну заехать. Он завтра рано в столицу летит. Нужно с ним рабочий график согласовать. Еще мои данные требуются, сегодня же. Команда на турнир собирается. У меня есть шанс…

От резкого поворота меня толкнуло, и пришлось чуть поворочаться. Дождавшись, когда я успокоюсь и продолжу дремать, мой сосед возмущенно заговорил:

— Ты чего мне накручиваешь на уши: столица, турнир… да забил я на это. От тебя чего требуется? Бабу доставить, нас подстраховать и кассеты забрать. А фигли я напрягаюсь? Вот и делай, раз подписался.

В разговоре наступила тишина. Какое-то время слышен был лишь негромкий рокот мотора. Затем Карен заговорил, но уже примирительно:

— Лех, я тебя понял, но и ты меня пойми. С кого спрашивают? С Карена. Кто за ваши финты отдувается?

— Карен, а если я кассеты заберу и сразу уеду, идет? Ну не успею иначе…

Тут вмешался шофер:

— Да отпусти ты его, от него все равно толку теперь мало. Тебя, Леха, теперь Ганосян своими тренировками затрахает. Так что на другое сил не останется.

Карен сердито цыкнул на шофера и повернулся к спортсмену:

— Ладно, хрен с тобой, заберешь все, что есть, а с сегодняшней…

Говоривший на минуту задумался и продолжил:

— Наверняка ведь поинтересуется… сказать, что камера забарахлила, переписать надо? Опять я за тебя свою задницу подставляю. Придется с тебя процент снять. Да, совсем забыл, насчет кинотеатра у нас как? Все нормально?

Спортсмен не сразу сориентировался:

— Ты о чем? — И, помедлив: — А, про домашний кинотеатр? Да, все, как ты сказал. Сочинская, 11, правильно? Кассету передаст Алик, он хорошо Аслана знает. С Аликом я рассчитался.

— А когда этот братец кассету получит?

— С Аликом я говорил сегодня часа в четыре. А договорились, что завтра до обеда он управится.

— Ну хоть этим порадовал.

— Тпру, приехали, — прервал разговор водитель, — выгружаемся.

Краем глаза я разглядела одиноко стоящий каменный дом. Вокруг не было ни души. Только горы, камни и песок.

Как только плечо моего соседа отодвинулось, я удобно прикорнула на сиденье машины.

— Э-э, мужики, похоже, на косячок себе сэкономим, везет нам сегодня.

Карен с помощью шофера аккуратно, если не сказать нежно, вытащил меня из машины, наверное, боялся потратиться на лишний «косячок». Карен подставил свое плечо под мое «растекающееся тело», но, видно, неустойчивость этого тела его смутила. Он махнул Лехе:

— Слушай, Геракл, доставь даму в апартаменты. Тебе тяжести поднимать полезно.

Меня, как куклу, подхватили сильные руки. Я удобно лежала на спине, болтая ногами.

Хлопнула калитка ворот. По зеленому газону меня пронесли в дом. Миновав небольшую прихожую, мы оказались в просторной комнате. Разглядеть что-либо было тяжело из-за яркого света ламп.

Меня свалили на широченную кровать, пришлось падать чуть боком, чтобы не пропустить начало спектакля. Все мысли вертелись в одном направлении — когда исчезнет эта груда мускулов, называемая Лешим.

Я улеглась, закинув под голову руку, а второй как бы прикрывая глаза. Свет в комнате действительно был ярким. Тут же появился недостающий малый: светлый, невысокий. Больше никаких новых лиц я здесь не встретила, но это не очень успокаивало.

Негромкие шаги несколько раз пересекли комнату. Послышался звон ключей, стучавших друг о друга на связке. После некоторой возни откуда-то сбоку послышался голос Карена:

— В этом пакете «Курортный», а здесь «Жемчужный». Насчет сегодняшней кассеты ничего не говори. Будут вопросы — скажешь, Карен привезет. Все! Лех, хороший ты парень. Пропадешь только. Жаль.

— Да ладно тебе. Но все равно спасибо. Я уехал.

Хлопнула дверь, и чуть позже послышался шум отъезжающего авто.

— Ну почему как хороший парень, так бестолковый? — вслед ему бросил Карен.

— А, ладно, давай за дело.

Шофер подошел ко мне и перевернул на спину. Потом он попытался стянуть с меня платье. Наивный, это платье на размер меньше положенного — секрет суперсексапильности. Его не то что снять — надеть без навыка невозможно. А ткань, между прочим, английская, прочная. Не хухры-мухры.

Вторая попытка стащить с меня одежду была пресечена в самом начале.

Коренастому досталось ребром ладони под подбородок, а носком туфли под дых. Он замер с раскрытым ртом и вытаращенными глазами. Это означало, что удар пришелся четко на вдохе.

Прием, часто применяемый в карате. Но мне, скажем честно, очень повезло. Только хороший профессионал-каратист может безошибочно уловить момент вдоха и выдоха противника. После чего точно ударить в солнечное сплетение. Куда бить — я представляла, а вот когда… с этим были проблемы. Очень вовремя посягатель на мою честь надумал обновить воздухом свои легкие. При вдохе грудная клетка раскрылась, и мой каблук угодил в незащищенное нервное сплетение. Шофер, он же Малой, согнулся, а потом медленно стал оседать на пол.

Он еще пытался ухватиться за более-менее надежную опору, коей оказался стул. Это только прибавило шума падению. Сначала об пол грохнулся массивный деревянный стул. Затем этот стул еще раз ударил по полу под тяжестью свалившегося на него шофера. Малой так и остался лежать на перевернутом стуле.

Остальные участники действа слегка замешкались, и я успела профессионально оценить обстановку.

Напротив меня находился Карен. Удивление и легкое оцепенение на его лице очень быстро сменились новыми эмоциями, не предвещавшими ничего хорошего для меня. Точнее сказать, предвещавшими — расправу, причем мгновенную.

В стороне от Карена стоял Светленький. События застали его в момент работы с освещением. Глаза его пока не выражали ничего, кроме тупого удивления. Однако руки все еще продолжали что-то мудрить с выключателями и розетками.

Очень вовремя я заметила, что Карен наступил ногой на провод. Эта «кишка», как говорят некоторые осветители, тянулась через всю комнату и проходила точно по центру. Совершенно некогда было думать, что это за провод.

Знай я, что провод принадлежит огромной лампе на штативе, — вряд ли бы сделала то, что сделала. Уж очень большой и ослепительно яркой была эта лампа. Располагалась она, кстати, за спиной осветителя-симпатяги. К несчастью, а может, и к счастью, ни о чем подобном в тот момент я не задумалась. Слишком грозен был Карен со здоровенной профессиональной кинокамерой. И он явно намеревался броситься в мою сторону. Чего я и опасалась.

Обеими руками я крепко схватилась за провод и со всей силы дернула его на себя.

Ноги Карена уехали вперед, а тело шлепком приземлилось на пятую точку. Камеру он при этом из рук не выпустил. Тем не менее рука с камерой инстинктивно дернулась в сторону и вверх и ударилась о стену. Раздался звук лопнувшего стекла и треск ломающейся пластмассы.

Все происходящее явилось лишь скромной увертюрой к дальнейшим событиям.

Гигантских размеров лампа заметно качнулась и начала медленно отделяться от стены. Скорость движения безостановочно нарастала. Через доли секунды все сооружение из металлических перекладин, пластмассы и стекла летело вниз. И на пути падения находился незадачливый осветитель.

Раздался почти настоящий взрыв.

Лампа озарила все яркой вспышкой и брызнула миллионами стеклянных осколков. За этим последовал душераздирающий крик горе-осветителя. Я успела заметить, как тот схватился за ухо. А точнее, за то, что осталось от его органа слуха. А осталось там красное отверстие размером с косточку от абрикоса. Ухо же лежало у бывшего хозяина под ногами.

— На ухо, балбес, не наступи, — успела крикнуть я и вспомнила про Карена.

Тот тоже глазел на одноухого, разинув рот с зажатой в руках кинокамерой (точнее с ее останками).

Поймав мой взгляд, он с ревом кинулся на меня. Больше всего я боялась, что в меня запустят камерой. Реакция у меня нормальная, но расстояние было слишком мало, чтобы успеть увернуться. Противник бросил ее на кресло, а на меня кинулся с кулаками.

— Убью-ю, стерва.

Я нацелилась ударить его в горло. Как объяснял мне в свое время наставник по рукопашному бою, самые уязвимые места у мужчин — горло, коленки и пах. Практика работы детективом не раз подтверждала правоту его слов. Я была уверена в эффективности удара и на этот раз.

Однако противник спутал мне все карты, схватив меня за волосы вместо ожидаемого удара.

К удару я как раз была готова — я бы отклонилась ровно настолько, чтобы пропустить кареновский кулак чуть левее себя и треснуть его в открывшуюся шею. Шансов на то, что я промахнусь, было немного. Но мой план провалился.

Что руководило действиями Карена? Я не знаю. По мужской логике, он обязан был именно стукнуть кулаком. Будь на его месте женщина, я бы ожидала чего угодно: от укуса до истошного визга.

И визг последовал — Карен же не знал, что заколка в моей голове выполняет не столько декоративную, сколько защитную функцию.

Если кто не знает, что такое парфорс, — это колючий ошейник для охотничьих и служебных собак. Ошейник с шипами наружу. Особенно успешно использовался в схватках собак с волками — хищник, пытаясь перервать противнику горло, напарывался на парфорс. Такая же участь постигла и Карена. Заколка, что красовалась на моем затылке, имела острые зубцы, загибающиеся кверху, — плод фантазии Тани Ивановой. Заколку по моему заказу выполнил мой старый приятель — ювелир высшего класса. Вот и ухватился мой враг не за копну каштановых волос, а за иголки с позолотой на концах.

Пока Карен выл и анализировал происходящее, я решила больше не рисковать. Удар был давно отработанным и безотказным — носком туфли в пах. Можно было и каблуком, но это уже варварство, хотя мой противник того заслуживал.

В то время как Карен ловил ртом воздух и оседал на пол, зашевелился шофер. Будь он хитрее — полежал бы еще чуток, чтобы реакция восстановилась окончательно. Он явно поторопился. Потому и не смог схватить меня за ногу (нога вовремя увернулась), и хороший железный каблук впился ему в плечо. Рука тут же обмякла и повисла плетью. Крови было не очень много, зато криков от боли более чем…

Оставался третий, с ухом, вернее, без него. Я посмотрела в его сторону и поняла — этот уже не противник.

Необходимо было использовать возникшую паузу. Путы для Карена я нашла быстро. В чехле от кинокамеры имелись добротные ремни. И все они ушли на моего бывшего ухажера.

Он так и лежал, держась руками за ударенное место. Со словами: «Надеюсь, что наследники у тебя уже есть, прости, если, что не так», — я крепко стянула его ремнями. Крутить узлы я научилась давно и профессионально. Связочно-перевязочного материала для второго поверженного мужчины мне не хватило. В поисках оного я зацепилась колготками за подлокотник низкого кресла. Колготки «Леванте», несмотря на свои 30 den, подло продемонстрировали огромную затяжку.

И этим обрекли себя на более подходящее применение. Бывшая обладательница упругих колготок с распределенным давлением быстро стянула их с себя.

Дальше все просто: один хороший морской узел на запястье связываемого (за спиной надежнее). Следующий узел закрепил ноги. В результате получилось какое-то древнее орудие пытки: ноги привязаны к стянутым за спиной рукам. Можно было еще перекинуть петлю через шею. Но это уже садизм. К тому же колготок больше не было.

Я постаралась как можно больше ослабить натяжение узлов, соединяющих ноги и руки шофера. За мой гуманизм «спасибо», естественно, никто не сказал. Наверное, потому, что не мог. А и мог бы, все равно не сказал.

На все действия по связыванию ушло не более трех минут — я торопилась, при этом пыталась вспомнить, сколько времени может сохраняться трансплантируемый орган типа пальца, носа, уха. Помнится, кому-то пришили оторванный палец по прошествии двух часов. Прижился, и очень даже неплохо.

Двое связанных пока лежали очень тихо. Стоны раздавались только со стороны лопнувшей лампы. Парень закрывал окровавленной рукой место, на котором раньше было ухо. Глаза были закрыты, но сознание он не потерял. То, что было ранее ухом, лежало у него под ногами.

В данном случае время было гораздо важнее денег. А еще важнее было найти лед или что-то холодное. Мои мысли прервал звук, доносящийся из-за ширмы. Легкое жужжание заработавшего реле позволило быстро отыскать холодильник. Меня интересовало исключительно содержимое морозильника. Лед был на месте. Целлофановый пакет я нашла ниже. Из него пришлось вытряхнуть какие-то бутерброды. Наверняка обед шофера, приготовленный старательной рукой любимой жены. В освободившийся пакет я накидала достаточно льда и аккуратно поместила туда многострадальное ухо.

Все это происходило под жалостные слезы и стоны пострадавшего. Я слегка похлопала его по щекам. Глаза парня приоткрылись. Было видно, что он с трудом улавливает происходящее.

Терять время было глупо, и я начала без лишних предисловий:

— Парень, меня интересуют две вещи: где сейчас кассеты, и если их передали, то кому? Ты мне сообщаешь и отправляешься в клинику пришивать ухо. — Я продемонстрировала пакет с ледяными кубиками.

Я ожидала новых рыданий и всхлипываний, но только не угроз в мой адрес. Лицо осветителя исказилось в злобе и прошипело:

— Я тебе, тварь, за ухо и ноги, и руки пообрываю. Ты, молись лучше, чтобы у меня все срослось.

Вдохнув побольше воздуха, он закончил:

— И быстро. Поторопись, сказал…

Теперь я вздохнула:

— Ты, Ван Гог паршивый! Времени на раздумье у тебя очень мало. Минут пятнадцать. И в это время входит вызов «Скорой», и дорога до больницы. Это в случае, если я не путаю время сохранности твоего органа слуха. А я не врач. И могу ошибиться. Так что соображай быстро. Ты свою бесполезную речь «рожал» минуты три. Пятнадцать минус три — двенадцать. Вот и торопись. Я жду. И пугать меня не надо. Это я и сама могу… Вон чайник на плитке стоит. Бултыхну туда весь пакетик со льдом. Электричество в доме есть, иначе бы холодильник не работал. Ну что, мне чайник включать? Или лучше 03 набрать? Благо телефон здесь имеется, кареновский.

Видно, я очень проникновенно произнесла свой монолог. Парень сразу скис. Закатил глазки и собрался терять сознание.

— Ну и фиг с тобой. Пока, мальчик мой одноухий. Пусть тебе приснится пришитое ухо!

Я сделала вид, что собираюсь уходить.

Собеседник сразу же пришел в себя, сменив гнев на милость:

— Не бросай меня. Мне же всего двадцать семь…

— К делу, не мельтеши, время, — перебила я его.

— Кассеты Леший увез в камеру хранения. Торговые ряды. Заберут точно не знаю, но в ближайшие дни… А шеф… не знаю, не видел, Малх…

Да, негусто. Он стал говорить как-то несвязно. Пока он бормотал что-то нечленораздельное, я вытащила у Карена телефон, вызвала «Скорую» и милицию.

Под звуки родного сотового аппарата вяло зашевелился его хозяин.

Это было явно не ко времени. На глаза тут же попалась камера. И в голове мелькнула цинично-негуманная мысль. Взять камеру и добить о крепкую кареновскую башку.

Не знаю, чего мне было больше жаль: башку или камеру, но этот план я забраковала. Благо на тумбочке у стены лежала обычная автомобильная аптечка. А в аптечке, кроме супрастина и димедрола, из таблеток ничего не оказалось. Пришлось скудность медикаментозного арсенала компенсировать количеством «колес».

На взгляд оценив массу потерпевшего, я затолкала в него три таблетки из одной упаковки и две из другой. Почти как хорошая сиделка я позаботилась, чтобы «больной» их проглотил и запил стаканом воды. На ближайшие сутки он должен наглухо застрять в объятиях Морфея. Приятных сновидений!

Пока я возилась с Кареном, зашевелился шофер.

— А, проснулся, мистер насильник, ну привет! Ты извини, я там твои бутерброды немного попортила. Простишь? Заботливая жена, значит, ему ленч на работу собирает. Ну да, в перерывах, пока камеру подзаряжают, чего ж не подкрепиться. С этими словами я вытащила из его нагрудного кармана паспорт.

— Так-так, Абикян Виктор Вазгенович. Значит, и вправду Витек. Женат. И жену, говоришь, любишь. Двое детей. Адрес? Имеется. Ну, Витек, позвоним любимой жене? Я ей пожалуюсь на твои домогательства. А лучше кассету вышлем с тобой в главной роли. Фейс твой там видно? Да и не только фейс. Да любящая жена тебя с любого бока узнает.

Виктор Вазгенович побагровел, а потом позеленел.

— Оставь. Что ты хочешь?

— Кто кассеты забирает и точное время.

— Ты до кассет сначала доберись!!!

Абикян зло посмотрел на меня и отвернулся.

— Что говоришь… в Торговых рядах? В камере хранения? Доберусь, доберусь, будь спокоен, — ласково пропела я. При словах «Торговые ряды» и «камера хранения» Виктор дернулся, словно его ударило хорошим разрядом электричества. Дабы не упустить момент, я продолжила:

— Я эти кассеты все равно найду. И если ты мне чуть облегчишь поиски — твоя жена их не увидит. Годится предложение?

Виктор попытался принять более удобное положение. Надежные «Леванте» растянулись, но несильно. Ни о каком удобстве здесь не могло быть и речи. Связанный закашлялся и с трудом выговорил:

— Развяжи меня…

— А как насчет договориться?

— Договорились. Убери веревки, ноги онемели.

Я потянула узел на запястьях за свободный конец, и руки Абикяна освободились. Это самый простой узел: один конец веревки свободный, а другой — затягивается петлей. Он принялся высвобождать ноги, поражаясь некоторой необычности веревок.

— Это че за фигня такая?

— Не знаю, зачем ты мне так ремни растянул? — заулыбалась я и продолжила: — Ну, так на чем мы остановились?.. На времени!

— Завтра до одиннадцати вечера мы должны кассеты передать. — И уточнил: — Забрать кассеты должны завтра с одиннадцати до двенадцати ночи. А вот кто забирает, знает только Карен.

Говоривший замолчал, считая свою миссию выполненной.

Пришлось его подтолкнуть:

— Ты еще не сказал мне номер камеры.

Абикян упрямо мотнул головой.

— Ну, Витек, ты меня разочаровал. Не по-мужски как-то получается. Сказал «а», говори «б», чего ж на полдороге клинишь… Давай так: я номер знаю, и если ты быстро не назовешь такой же — привет супруге от меня. Считаю до трех: раз, два, предупреждаю — два с половиной не будет, три.

Одновременно со словом «три» прозвучало: «Двенадцать».

— Витек, ты чего-то путаешь, у меня другие данные, кому же из вас верить…

Абикян на миг растерялся и быстро заговорил:

— Да точно двенадцать. При мне сегодня Лехе напоминали. Ничего они поменять не могли. Карен ведь здесь….

— Ну ладно, ладно, уговорил, не сердись.

Виктор выругался на меня и мои уловки.

На улице заурчали сирены. «Скорая» и милицейская машины появились почти одновременно.

— Будем надеяться, что ты мне помог. Кстати, ключи тут были… всякие, кажется, у Карена.

Ключи я нашла действительно в кареновском боковом кармане брюк.

Сейф находился за ширмой, рядом с холодильником. Надобности его открывать уже не было. Леший должен был все забрать. Скорее всего мне захотелось найти применение кареновским ключам. Один из ключей подошел к замку. Открыв сейф, я действительно не обнаружила там кассет. Внутренность сейфа состояла из двух отделений, разделенных горизонтальной полкой. Кассет не оказалось, однако внизу аккуратной стопкой были сложены несколько маленьких пакетиков. Я посмотрела в сторону Виктора.

— Вы случайно не это в вино добавляли?

Тот молча кивнул.

— Если это действительно то, что я думаю, — вам не позавидуешь. Единственное, с чем по-настоящему борется наша милиция, так это с наркотиками.

Послышался шум у дверей дома и одновременно с этим настойчивый стук. Я поспешила навстречу сотрудникам правоохранительных органов и врачу. Врач вошел сразу за милиционерами и, увидев лужу крови под головой Светлого, направился к нему.

Представителей правоохранительных органов было трое. Определив по форме старшинство, я заговорила со старшим лейтенантом:

— Здравствуйте, я Татьяна Иванова, частный детектив, — и протянула ему мое удостоверение.

Свое присутствие объяснила случайностью. По моим словам, здесь произошла какая-то своя разборка. Услышав крики, я забежала в дом. Двери были открыты. Раненый лежал на полу без сознания. Двоих дерущихся удалось связать. Один из них успокоился и попросил себя освободить. Я кивком указала в сторону Виктора. Еще я добавила, что дом, по моему мнению, предназначен для очень сомнительного времяпрепровождения.

Лейтенант осмотрелся. Взгляд его остановился на спящем Карене, и тут же последовал возглас:

— И этот здесь! Ну и надоел он нам. Давно по этому типу КПЗ плачет. Татьяна, я попрошу все сказанное изложить письменно. А об этих субъектах мы позаботимся. Карен с его дружками нам давно глаза мозолят.

Помощники лейтенанта в это время осматривали помещение. Перед лейтенантом появился знакомый мне белый мешочек из сейфа.

— Товарищ старший лейтенант. Это обнаружено в сейфе. Всего таких пять штук.

Лейтенант рассмотрел белый порошок и кивнул:

— Отправь в лабораторию. Ну, похоже, влипли кареновские ребята по полной программе.

Прежде чем взяться за письменное изложение, я указала врачу на местонахождение оторванного уха. Светлого быстро госпитализировали.

Закончив с формальностями, милиционеры поблагодарили меня за помощь, и мы распрощались. Отойдя от дома метров на тридцать, я видела, как Карена и Виктора усадили в милицейский «уазик». Через какое-то время машина уехала.

* * *

Рита Тенева все утро благодарила судьбу за самые счастливые дни своей жизни. Родителей она, конечно, любила, даже за их строгость. Понятно, что дочери они желали только добра.

И все-таки, оказывается, есть на свете чувства куда более сильные, чем дочерние. Посмей Рита раньше ослушаться мать и тем более отца. Да и в голову не пришло бы. Но вот в ее жизни появился человек, и прошлое как-то само собой отдалилось.

День свадьбы назначили на пятнадцатое. Точнее, родители разрешили выбрать дату регистрации самой. 15 сентября. И она уже будет не Тенева, а Армен. Рита Армен. Ей очень нравилось это сочетание. Уже давно. Правда, Георгий об этом ничего не знает. Он часто спрашивал: подходит ли Рите его фамилия или она предпочитает свою? Рита все время отшучивалась и уходила от ответа.

Вот оно, счастье. Рита блаженно вздохнула. Почему пятнадцатое? Ровно два года назад они познакомились. Отец пригласил дочь на ипподром. Тенев любил лошадей до безумия. Никто из членов семьи не разделял его страсти. Лилия Бабкеновна, жена Тенева, давно смирилась с хобби супруга, но посещать ипподром наотрез отказалась.

О лошадях отец Риты знал почти все. И если он подолгу засматривался на какую-либо лошадку, значит, она чего-то стоила. Тренеры и хозяева ипподрома хорошо знали «профессора» Тенева и всегда радушно приветствовали своего постоянного гостя. На тотализаторе «профессор» никогда не играл.

Считал, что не стоит смешивать хобби и бизнес.

«Знаете, — говорил он, — там где начинаются деньги, заканчивается любовь».

К тому же в деньгах он не нуждался. Его личное предприятие по реализации цветных металлов работало надежно и бесперебойно.

Напротив, ипподром был очень обязан Теневу. Новые конюшни в прошлом году отстроились на теневские деньги. Чемпион Вороной — тоже его презент.

На ипподроме Рите было очень приятно чувствовать уважение окружающих.

С отцом они сидели в большой ложе, откуда все поле просматривалось как на ладони. Здесь же с ней и заговорил Георгий. Рита никогда на улице не оборачивалась на дурацкие оклики: «Девушка, как вас зовут?» Еще ее раздражали стандартные фразы знакомящихся вроде: «который час?» или «как пройти?». Все это так буднично и неинтересно. Она обернулась на громкий возглас соседа справа: «Серж, ну на бедро оторвись!»

Риту Теневу поразила тогда не внешность, а азарт кричавшего. Видно было, как тот с силой стиснул перила. Костяшки пальцев побелели. Взгляд не отрывался от гнедого и его наездника. Рита очень смутилась, что не успела отвернуться, и незнакомец перехватил ее взгляд.

Он спокойно улыбнулся и начал разговор, как будто встретил давнего друга:

— Ну что за упрямец! Говорил ему — придержи, а ближе к финишу прибавишь. А этот? — Он с неподдельной досадой хлопнул себя по коленке. — Загнал коня на полдистанции, мудрило…

Сергей оказался хорошим приятелем Георгия. Забег он не выиграл, и тот обещал пойти и накрутить другу хвост. До конца скачек Рита с Георгием проговорили, как давние знакомые.

Родители спокойно относились к новому другу дочери. Но были категорически против брака. Разговор был один:

— Сначала закончишь учебу, потом пеленки и прочее…

Уклад в семье был строгим, почти патриархальным. Слово родителей — закон. А для жены закон — это слово мужа. Как настоящая армянская женщина, Лилия Бабкеновна строго соблюдала в семье эти правила. И перечить отцу никому из детей в голову не приходило.

Рита четко определилась в отношении к Георгию. Любовь любовью, но постель после свадьбы. В этом она была непреклонна. И непреклонности хватило на год. Дольше она не продержалась и ни о чем не жалела. Все было так красиво и романтично! Море, закат, любовь… Георгий был нежен и внимателен.

Кстати, это тоже было пятнадцатое число, вернее, ночь с четырнадцатого на пятнадцатое. У Георгия родители работали по контракту в Америке, и жил он с дядей в роскошном особняке в Ущелье. Дядя тогда был в командировке. Рита в тот день собиралась к подруге готовиться к иностранному. С английским у нее всегда были проблемы, но она очень старалась не огорчать родителей. Тенев с женой всегда считали образование дочери первостепенной задачей. Поэтому идея остаться ночевать у Карины и зубрить английские спряжения и склонения возражений не вызывала.

Рита честно собиралась к подруге к восьми часам. До этого они с Георгием должны были заехать в автошколу, узнать про курсы вождения. Рита давно мечтала водить машину. Георгий уже научил ее плавно трогаться с места и бесшумно тормозить. Он считал ее очень способной ученицей. Георгий заехал за ней ровно в шесть на новой «десятке». Сам он водил машину отменно, чувствовал себя за рулем очень уверенно.

От дома Риты до автошколы было двадцать минут езды. А вот дом Георгия возвышался на горе не более чем в километре от школы. У Георгия здесь работал очень хороший знакомый. Надо лишь немного подучить теорию, и с правами проблем быть не должно. Из машины пришлось выходить под проливной дождь. Погода вообще была какая-то непредсказуемая: то солнце, то дождь, то ветер. Рита еще вспомнила тогда, что дождь и снег — хорошие приметы, сулящие удачу.

Это ее очень развеселило тогда.

Оказалось, что группы укомплектованы и документы сданы. Следующий набор намечался только через три месяца.

Было от чего расстроиться. Георгий поспешил ее успокоить и ушел искать своего знакомого. Все уладилось очень быстро. Требовалась лишь фотография на права. Фотосалон находился в соседнем здании.

Риту смутило одно — свое отражение в зеркальной витрине фотоателье. Челка повисла соломой, а тщательно наложенная перед выходом краска у глаз превратилась в грязноватые потеки.

«Это как же я буду на своих правах выглядеть?» — возмущалась тогда она.

В конце концов Георгий обещал найти дома фен, зеркало и воду. Пудреница, контурный карандаш и помада были у Риты всегда под рукой.

Как-то само собой получилось, что Георгий накинул ей на мокрые волосы полотенце, дотронулся до щеки и поцеловал в губы… А дальше они забыли и про фен, и про фотографию, и про курсы вождения. Все казалось таким ненужным и бессмысленным по сравнению с блаженной радостью влюбленных.

Это был первый сексуальный опыт Риты. И в тот момент счастье казалось безграничным. Нет, она не испытала сильного физического удовлетворения. А скорее душевное, моральное. Было так хорошо, что рядом находится самый ласковый, самый лучший в мире человек.

Георгий после того дня стал еще более внимательным и нежным. И постоянно говорил, что Рита ему нужна как никакая другая женщина.

Да и Маргарита не представляла себе на месте жениха другого. Тем более что это единственный ее мужчина. Хотя… Рите стало жутко от нахлынувших воспоминаний.

Какой черт дернул ее согласиться на встречу с Зинкой.

Подумаешь, подруга детства. Да они почти пять лет не виделись. И зачем обязательно ресторан? Рита вообще все эти ночные заведения не признавала. Хотя Георгий спокойно отпустил ее на встречу со школьной подругой. Он как раз уезжал на две недели в Америку к родителям и советовал не скучать. Но и шутил, чтобы не загуливалась допоздна. Правда, про ресторан Рита ничего не сказала…

Зинка очень изменилась. Из этакой тихони с жидкими косичками превратилась в эффектную девушку. Свои невзрачные волосы она коротко постригла и выкрасила в жгуче-черный цвет. Это ее преобразило. Фигурка у нее всегда была хорошенькая, а теперь Зинка стала просто суперсексуальной длинноногой красавицей. Рита ее не сразу узнала при встрече.

Голос и манеры подруги стали просто неузнаваемы. Никогда раньше Зина не отличалась особой бойкостью в разговорах. А в тот вечер она без умолку говорила и заразительно смеялась.

Этих парней Рита поначалу приняла за хороших знакомых Зины — так они весело и непринужденно разговаривали. Потом какой-то провал в памяти… Когда им показали видеокассеты, веселье сменилось паникой и ужасом.

Рита надеялась только на влиятельность и авторитет папы. Наверняка эти ублюдки блефовали. Нужно быть идиотами, чтобы переходить дорогу Теневу (единственное утешение во всей этой прескверной истории).

Рита старалась отогнать от себя печальные мысли и опять стала думать о предстоящей свадьбе.

И, как ей кажется, именно Георгий больше, чем кто-либо, обрадовался известию. Собственно, они уже почти год считают себя мужем и женой. После первой близости Георгий надел ей браслет с аметистом. Как он говорил: «Теперь ты у меня окольцована». Рита считала браслет своим талисманом и старалась по возможности не снимать с руки.

По случаю помолвки Георгий подарил семье невесты домашний кинотеатр. Жених еще шутил, что дедушки с бабушками будут с комфортом любоваться любимыми внуками.

Слышать о домашнем кино все слышали, но реальное представление о подарке надеялись получить сегодня вечером. Пока Рита успела разглядеть лишь громадные колонки по углам зала и еще какие-то темные ящики вдоль стены.

Георгий должен был приехать ближе к вечеру.

* * *

Пока все складывалось очень даже неплохо. Для меня. Имеется в виду, что никаких серьезных потерь мадам Иванова не понесла. Честь детектива не пострадала. Пока, по крайней мере.

Но что-то меня смущало. Это что-то я бы назвала интуицией. И чем ближе я подходила к гостинице, тем меньше мне туда хотелось идти. А моя интуиция меня подводит крайне редко.

Альтернатива ночлега на улице привлекала не сильно. И для начала я решила поменять свой гостиничный люкс на что-нибудь более скромное. Резон простой. Карен и его компания здесь частые гости. Хотелось верить, что они застряли в милиции надолго. И все-таки разумно быть готовой ко всему.

На поиски номера, куда вселилась стройная девушка с каштановыми волосами, у них уйдет не много времени. Мне нужно выиграть всего сутки. До завтрашнего вечера. Вот пусть и ищут.

Объяснить мое решение тете Насте оказалось делом очень легким даже в первом часу ночи. Тетя Настя, казалось, никогда вообще не спит на своем боевом посту. Увидев меня, она обрадовалась и затараторила:

— Таточка, да що же так припозднилась-то? Приключилось что? Я уж волноваться начала. Ты мне в другой раз кажи, если що! Добре?

— Прости, тетя Настя. Впредь обязательно буду предупреждать, — пообещала я и продолжила: — Теть Насть. Ко мне тут парень пристает. Не знаю, как от него ускользнуть. Надоел со своими ухаживаниями. Да еще дружки с ним. Боюсь, разнюхают, какой номер я заняла. Тетя Насть, а что, если мне номер поменять? А в списках своих ты меня на прежнем оставь. Ну очень надо. Ко мне приехать могут, а тут этот ошивается, а?

Я постаралась придать лицу целомудренно-страдальческое выражение. Но для тети Насти это, пожалуй, было лишним.

— От черти, хорониться от них приходится. Ну ничего, я их отважу. А ты пока вон в дальний номер переберись. Туда, в конец коридора, мало кто захаживает. Утром ранечко приходи…

— А можно сейчас, вы уж простите меня. Утром у меня дела кое-какие. Боюсь, не успею.

— Ну добре, добре, — ласково проговорила чудо-дежурная, как будто стрелка часов не приближалась к половине второго.

Тетя Настя вручила мне ключ от номера 42. Комната была скромнее предыдущей. К этому я была готова. Наоборот, было бы удивительно увидеть еще один номер, подобный моему прежнему.

Вещи я перетащила в два приема. Пожелала моей спасительнице спокойной ночи. После чего детектив Иванова мгновенно заснула.

Впечатлений на сегодня было предостаточно.

* * *

Утро выдалось замечательное. Хотя бы потому, что разбудил меня шум прибоя, а не пронзительный звон будильника. Восьми еще не было. Я разрешила себе понежиться в постели, а заодно и немного поразмыслить.

Вся эта мерзостная компания Карена с дружками пока отошла от дел. И, надо смотреть правде в глаза, невзирая на скромность, не без моей помощи. Приятно это осознавать. А сколько вообще существует подобных «навозных куч» во главе с неким Сланычем?

Итак?..

Позавчера Оксана. Следующая жертва — я не сомневалась в этом — белокурая, выпавшая из окна. Не зря я побывала в ее номере. Записка, пепельница, полная окурков, почти выпитая бутылка, принятая непосредственно перед падением ванна, — она готовилась умереть. Доказательства на кассете. Если все мои предположения верны, значит, существует порнокассета со Златой. Вот кассета мне и нужна.

А записная книжка с телефонами? Я на миг задумалась, вспоминая написанные на небольшом белом листе цифры и буквы.

Нехотя вылезая из уютной постели, я протопала к телефону, стоявшему на подставке у телевизора. Благо шнур был длинный, и я, ругая администрацию гостиницы за неполноценный сервис, потащила провод к кровати. Спокойно расположившись на подушках, набрала первый номер.

Согласно записной книжке, я звонила в фирму «Дельта». К телефону на том конце провода долго никто не подходил. И лишь когда я потеряла всякое терпение и приготовилась нажать на рычаг, трубка заговорила. Оказывается, этот номер сняли, а фирма «Дельта» давно обанкротилась и закрылась.

Второй, и последний, номер телефона принадлежал некой Оле. Гудки только начали свой отсчет, а абонент уже поднял трубку. Высокий женский голос произнес:

— Алло?

— Здравствуйте, я Таня Иванова, частный детектив. Мне нужно с вами поговорить о Злате.

— А что случилось?

— Вчера вечером она разбилась.

— Как разбилась? Мы же с ней вчера разговаривали?

— Вот я и хочу выяснить, почему она разбилась. Расскажите подробно о вашем разговоре.

— Ой, подождите, дайте сообразить. Злата позвонила мне около восьми или чуть позже. Просила одолжить денег…

— Сколько?

— Десять тысяч баксов. Но мы только в свою квартиру переехали и за ремонт еще никак не рассчитаемся. Я и сказала, что мы на мели.

— И все? Вы распрощались?

— Нет, я сказала, что постараюсь найти деньги денька через два. Но Злата как будто очень торопилась с деньгами. Переменила тему. — На секунду прервавшись, Оля продолжила: — Она мне украшения давала напрокат. На свадьбу. К свадебному наряду нужны были украшения под жемчуг. А Злата всегда очень любила бижутерию и всякие безделушки. У нее их целая коллекция. Так вот, она сказала, что все эти жемчужные украшения мне дарит. И мы распрощались. Вот и все. И вы говорите, она разбилась… И что, насмерть?

— Да. Оля, вы мне очень помогли. До свидания.

Я положила трубку. Значит, с Оксаны эти паршивцы требовали услуг, а со Златы денег. Откупиться она не смогла и выбросилась с тринадцатого этажа. А может, те блефовали и кассеты никому показывать не собирались? Посмотрели в тесном пьяном кругу, похохмили и разошлись. Да, неприятная история.

И тут меня словно током ударило. Я вспомнила разговор Карена со спортсменом в машине. Кому-то должны передать кассеты. Аслану? Через Алика. Они назвали еще адрес. Сочинская, 11.

«Сегодня до обеда», — всплывали в голове обрывки фраз. Я уже одевалась и звонила в справочную.

Найти улицу Сочинскую было в Сочи делом нелегким. Пришлось долго ехать вдоль моря на автобусе, обозревая местный пейзаж.

Конечным пунктом моей утренней прогулки оказался огромный трехэтажный каменный дом. Сквозь высокие металлические прутья забора хорошо просматривался ухоженный зеленый газон и заасфальтированная дорожка к дому.

«Да, исходя из масштабов строения, десятью тысячами здесь не обошлись», — подумала я при виде этого роскошного особняка.

В железные ворота была вделана дверь с кнопкой звонка. Я позвонила. По прошествии некоторого времени парадная дверь дома открылась и на пороге показалась женская фигура.

Женщине было лет пятьдесят с небольшим. Очень приятные черты лица. Высокая прическа. Заметная полнота ее нисколько не портила, а скорее прибавляла женственности.

Она открыла мне дверь, вежливо поздоровалась, после чего посмотрела на меня недоуменно-вопросительным взглядом.

Пока мне нужно было выяснить две вещи: имеется ли у хозяйки дома дочь и кого здесь зовут Асланом. Да, действительно, есть дочка Рита и сын Аслан.

Мне очень импонировала внешность женщины и ее деликатная манера общаться. Я представилась, предъявила удостоверение и объяснила свое появление здесь профессиональной необходимостью.

Стараясь дать как можно меньше поводов для беспокойства, я убедила женщину, что Рита мне нужна исключительно как свидетель и не более.

С разрешения Лилии Бабкеновны, так звали хозяйку, я вместе с ней поднялась к Рите в комнату.

Рита Тенева оказалась очень худенькой темноволосой девушкой с огромными красивыми глазищами.

Я поздоровалась. Рита ответила на приветствие кивком головы и тихим скромным «здравствуйте». Эта домашняя девочка никак не вязалась у меня в голове с шайкой кареновских отщепенцев. Такие прилежные дочери обычно не посещают ресторанных заведений и не знакомятся с парнями на улице. Я начала сильно сомневаться, что попала по нужному адресу.

Разговор начала Лилия Бабкеновна.

— Рита, эта девушка из правоохранительных органов, — похоже, слово «детектив» ассоциировалось у мамы Риты только с законной властью. Возможно, благодаря такому удачному недоразумению меня столь спокойно пригласили в дом.

Ситуация была довольно щекотливая. Во-первых, верны ли мои предположения относительно Риты? Во-вторых, девочка наверняка держит все в секрете от матери и вряд ли сразу признается, да еще постороннему человеку.

Насколько хватило моих веских доводов, не знаю. Тем не менее мне удалось убедить Лилию Бабкеновну оставить нас на несколько минут одних.

Рите я сразу рассказала о событиях, происшедших за ближайшие дни с двумя девушками. Поначалу Рита была безучастна. Но как только речь зашла о порнокассетах, она вскочила с дивана и, подбежав к двери, закрыла ее на защелку.

— Вы только не говорите никому, вы видели кассеты? — Она подошла ко мне с широко раскрытыми от испуга глазами. — Неужели они действительно серьезно угрожали?! Что же делать? Я пропала.

Рита схватилась руками за голову. Я попыталась ее успокоить:

— Нет, кассеты я не видела. Мне самой хочется проследить путь этой злосчастной кассеты. Скажи, сегодня к вам никто не должен прийти? До обеда?

— Да нет. Я жду Георгия, но он будет вечером. Может, к Аслану кто придет?

— А Георгий?

— Это мой жених. У нас скоро свадьба. Сегодня мы договорились у нас смотреть домашнее кино, которое он подарил нашей семье.

— Так, а кассеты он приносил?

Рита в ужасе отскочила от меня:

— Да вы что, на Георгия думаете? Он здесь совершенно ни при чем!

— Рита, подожди. Я пока никого не обвиняю. Кассеты к кинотеатру были?

— Да, он приносил какие-то, кажется, там внизу лежат.

— А мы можем их сейчас посмотреть?

— Вообще-то я не знаю, там еще не все установили. Если только на моем видике попробовать?

Рита принесла три кассеты. Я предложила заняться просмотром. Первый фильм оказался любовной мелодрамой: охи, вздохи, нежные поцелуи. Быстро перемотав всю эту галиматью, мы взялись за оставшиеся пленки.

На них оказались фильмы-боевики с бросками, рывками и возгласами «а-ая!».

Под заключительную сцену драки последнего фильма раздался звонок.

Я попросила девочку спуститься вниз и выяснить, кто пришел.

Рита вернулась очень быстро, рассказав, что брат ждал звонка и спустился первым. Она разглядела в прихожей незнакомого парня. Аслан называл его Аликом. Как показалось Рите, Аслан что-то забрал у гостя, и тот быстро ушел.

— А можно сейчас твоего брата увидеть?

Рита отправилась в комнату брата. Вернулась она с высоким юношей лет двадцати.

— Познакомьтесь, это мой брат Аслан.

— Привет, зови меня Таней. Аслан, ты получил сейчас кассету?

— Да мы с Аликом вчера договорились, и он занес.

— А что на кассете?

Некоторое время Аслан недоуменно молчал.

— Как что? Фильм, последний самый кассовый тарантиновский…

— Ты его видел?

— Нет, так мы сегодня все его и собирались посмотреть, вечером.

— А почему ты именно на эту кассету согласился?

— Так Алик мне вчера все уши прожужжал — фильм классняк! Пересказывал с полчаса, наверное. А потом, Тарантино я всегда уважал. А почему вы спрашиваете?

— Знаешь, давай сначала фильм твой посмотрим, а потом отвечу. Можно включить?

— Вообще-то я не знаю, подойдет ли эта кассета в Риткин видак.

С этими словами Аслан вставил кассету в щель видеомагнитофона и нажал кнопку воспроизведения.

Замелькали известные голливудские заставки. Как это часто бывает на видео, качество перевода оставляло желать лучшего.

Резко вступили аккорды быстрой и напряженной музыки. На экране открылась просторная панорама пейзажа. Гладкая равнина упиралась в отвесные горы. Появились первые проблески солнечного света. Освещение усиливалось все более и более.

Стали различимы силуэты людей на экране. Постепенно группа выходила на передний план. Послышался конский топот, и показался всадник, нагоняющий путников.

Поднятая от копыт пыль на минуту заслонила видимость дымкой. Через секунду изображение прервалось и появились пестрые полосы.

Несколько секунд на экране мерцала рябь. Дальнейшее воспроизведение продолжилось в черно-белом изображении.

На экране появились голые тела мужчин и женщин, сопровождаемые стонами и учащенным дыханием. Сначала можно было разглядеть лишь обнаженные руки, плечи, ноги, ягодицы…

И вдруг на экране крупным планом возникло лицо Риты… Она стояла на четвереньках с закрытыми глазами, а сзади ее насиловал ужасно волосатый мужик.

Рита вскочила с дивана и издала вопль. Она кинулась в направлении двери, но на полпути упала без сознания.

Аслан стоял с вытаращенными глазами и открытым ртом.

— Ну и сюрприз ты приготовил сестре к приезду жениха! Нашатырь в доме есть? Тащи быстро. Матери ни гугу!

Опомнившись, он заговорил:

— Как же это? Откуда? Фильм ведь…

Мне пришлось встряхнуть его за плечи и выпроводить за аптечкой.

Риту я перетащила в ванную, смежную с ее комнатой. После нескольких порций холодной воды и пощечин ее веки задрожали и приоткрылись.

Она не сразу сообразила, что происходит вокруг. Вбежал Аслан с пузырьком нашатыря. Отшатнувшись от ваты, Рита бессвязно заговорила: «Все пропало. За что? Подонки…»

Мы с Асланом как могли ее успокоили.

* * *

В гостиницу я вернулась в половине первого. Требовалось привести себя в порядок и настроиться на приятное времяпрепровождение в компании Геннадия.

Оделась я быстро, но вот с настроением пока были проблемы. Слишком много сил ушло на приведение Теневой в нормальное состояние.

Узнав о моей профессии, Аслан предложил мне оплату услуг по розыску шантажистов. Я пыталась отшутиться, называя свои обычные гонорары. Тенева-младшего это абсолютно не смутило. Оказывается, его доля в отцовском предприятии вполне позволяла щедро оплачивать мои услуги вместе с премиальными в случае успеха.

В конце концов я взяла задаток и пообещала им обоим разобраться с шантажистами.

Мысли о гонораре значительно подняли настроение. Дальше я стала думать о Гене и о предстоящем отдыхе.

Моих ожиданий Гена не обманул…

Машина Бойкова засигналила под окном ровно в час. Таня Иванова уже экипировалась в легкое шифоновое платье и благоухала свежестью и французской туалетной водой. Конечно, я тщательно подобрала макияж.

Геннадий был опрятен, элегантен. Проще сказать, неотразим. Легкая шелковая рубашка красиво переливалась на солнце приглушенными, но эффектными тонами. Загорелую кожу еще более подчеркивали бежевого цвета шорты. Впечатление друг на друга мы произвели оба. Надеюсь, что я сильнее.

— Привет пинкертонам! — приветствовал меня Бойков, открывая дверцу машины. — Ты уже и на отдыхе успела отыскать себе работу! Вчера до тебя опять дозвониться не мог.

— Это она меня нашла, а не наоборот. Свойство у меня такое имеется, природный дар, если угодно. Чужие проблемы почему-то ко мне цепляются. Да крепко так. Пока не разберешься, сами не отваливаются.

— Вот надо же, я с работы ускользаю, чтобы отдохнуть. А ты… Приезжаешь в отпуск, на море, и немедленно приступаешь к работе. Мои действия понятны, вернее, естественны, а вот с тобой… гражданка Иванова. — И продолжил: — Очень тебя прошу, дорогой мой детектив…

Мне пришлось его перебить. Стараясь говорить с нежными интонациями, объявила:

— Гена, извини, но у меня тут дело…

Возмущенный взгляд в мою сторону. Я заговорила, но уже более робко:

— …Cовсем маленькое, на пятнадцать, нет, даже на десять минут, и все!

— Так… Что делать надо?

— Ехать на улицу Лермонтова, 22. Навестим моих студенческих друзей и исчезнем.

— Лермонтова — это к аэропорту?

Кивок совпал с резким толчком машины вперед. В результате моя голова откинулась назад, а все тело «утопилось» в мягком сиденье.

Заметив мои судороги, Геннадий улыбнулся и стал что-то объяснять о новом непритертом движке и о высоких октановых числах. Затем он перешел на более понятный разговор:

— Давай после «Лермонтова» ты больше не будешь рваться на поиски врагов и злодеев. Я такой счастливый, что удалось выкроить себе «командировку» в Туапсе к тамошним партнерам.

— А жена твоя сегодня нам в городе не встретится? — без злобы, но и не без иронии проронила я.

— Не встретится. Она с детьми у родителей, под Ялтой.

Дальше мой спутник чуть помедлил:

— Танюш, я правда по тебе очень скучал. И ты не представляешь, как я рад нашей встрече. Могу сказать, что за последние два года я отдыхаю сегодня впервые. Но обязуюсь вести себя по-джентльменски.

— То есть никакого флирта с моей стороны и намеков с твоей… Верно я поняла?

— Таня, не путай джентльмена с евнухом, ну а вообще-то я не об этом. Лучше я постараюсь сделать твой отпуск комфортным и красивым. Принимается?

— А то! Да, а твои туапсинские партнеры? Не будут ли они тебя ожидать у трапа самолета? А потом названивать в краснодарский «Нефтегаз» в поисках пропавшего президента.

Гена захохотал:

— Вот что значит иметь дело с детективом. В Туапсе свои ребята, мы уже обо всем договорились. О встрече тоже.

Мы подъехали к дому Зубовых. Геннадий остался ждать меня в машине. На прощание он указал на циферблат своих часов и поднял вверх две пятерни.

Володи дома не оказалось. Оксана, Лера и Инна дружно лепили пельмени на кухне. Увидев меня, девочки громко заговорили, перебивая друг друга. Понять что-либо было трудно, я жестом остановила поток непонятной информации со словами:

— Может, Инна все расскажет по порядку?

— Да нечего тут рассказывать, они у меня выяснили, что ты отличный детектив, и теперь не сомневаются, что все обойдется.

— Ну оптимистки! Ну и правильно. Инн, как насчет просьбы?

Инна кивком позвала за собой в комнату. Достав из комода маленький пузырек с белой крышкой, передала его мне.

— Врач сказал, что убойный.

— Так на то он и хлороформ, — подытожила я.

Мы еще немного поговорили, причем я постаралась уложиться в отведенное мне Бойковым время. Сказав, что скоро объявлюсь, я распрощалась и вышла.

Настроение девочек явно улучшилось со вчерашнего дня. Собственно, это я и хотела здесь увидеть. С чувством выполненного долга я вышла к машине Бойкова.

Бойков поразился моей пунктуальности, а я в свою очередь не постеснялась напомнить об обещанном празднике и отдыхе.

Сюрприз Бойкова удался на славу. И превзошел все мои ожидания. Это была красавица яхта под названием «Нола». Первой чудо из окна машины увидела я.

— Гена, ты посмотри, какая прелесть.

Мой спутник почему-то смотрел мимо «Нолы».

— Ты о чем, о погоде? Да, бриз сегодня великолепный.

— При чем тут бриз? Ты на яхту глянь! Просто сказка «Белые паруса».

— Ну не белые, а бежевые.

— Геночка, дорогой, — безапелляционно промурлыкала я, — у меня со зрением все в порядке. А паруса все-таки белые. Пари? Только к яхте вплавь без меня. Убедишься — и обратно.

Гена посмотрел на часы.

— Мы с тобой самые точные люди на свете. А теперь, Танечка, не обижайся. Сейчас ты проиграешь наш спор.

Словно повинуясь его словам, яхта стала медленно разворачивать нос в нашу сторону. Ветер быстро натянул паруса, и яхта красиво заскользила к берегу. Зрелище стоило даже проигранного пари. Приблизившись к нам, «Нола» величественно продемонстрировала бежево-кремовый цвет паруса. К берегу она причалила почти бесшумно.

Это был, пожалуй, один из редких случаев заторможенной работы моего мозга. Наконец я нашла объяснение происходящего.

— Гена, а это, случайно, не твоя яхта?

— Нет, она моя не случайно, — со смехом Гена дотронулся до моего подбородка. Вполне возможно, что я стояла с открытым ртом. И пояснил: — Я сам месяц назад закончил ее строительство и спустил на воду. Тебе нравится?

— Вот ты вроде умный мужик, а задаешь такие неуместные вопросы. Считай, что незабываемые впечатления от отпуска я уже получила. А если мне еще разрешат подняться на борт этого чуда — умру от счастья.

— Яхта в твоем полном распоряжении. С умиранием повремени лет этак на восемьдесят.

К нам на берег сошел рослый загорелый парень лет двадцати.

— Здравствуйте, Геннадий Александрович. Ветер норд-вест. Ход отличный. Снаряжение я проверил — в полном порядке.

Гена представил мне говорившего:

— Татьяна, познакомься, это Андрей. Парень незаменимый в дальних походах. — И обратился к яхтсмену: — Сейчас на Красные острова. Ближе к вечеру ты нас доставляешь в Ильгинку. Там тебя ждет машина. Обратно мы доберемся сами. В фирме передашь — завтра я буду сразу после комиссии.

Время пролетело слишком быстро. И я была, наверное, самой счастливой отдыхающей года, если не века.

Андрей обучал меня премудростям парусного спорта. Оказывается, ветер может меняться очень резко и непредсказуемо. Настоящее испытание для любого яхтсмена.

Боцман Ан, как называл его Гена, демонстрировал чудеса ловкости. Спортивная сноровка Андрея претендовала на высший балл. Так легко управляться с парусами мог только очень сильный физически человек. После очередного трюка я не удержалась спросить у Бойкова:

— Как ему удается так ровно держать стаксель?

— Андрей специалист широкого профиля. Он мастер спорта по парусным гонкам и забирает, как правило, все призы на ежегодных парусных регатах. Кроме этого, он занимался восточными единоборствами и кикбоксингом. По профессии телохранитель. Ну а по совместительству и капитан дальнего плавания, и референт, и водитель (причем практически любого вида транспорта). Короче, незаменимый в бизнесе человек. Да и, как я вижу, педагог неплохой. Ты о стакселе слышала раньше или от Андрея?

— Нет, раньше я познакомилась с понятиями «грот», «стаксель» и только сегодня с Андреем.

— Походишь с ним недельку в плаванье, узнаешь о яхтах все, — миролюбиво заключил Гена.

К вечеру мы приплыли в Ильгинку.

Геннадий Александрович оказался лучшим гидом и наставником в мире. Он рассказал мне кучу интересного о местных достопримечательностях. Например, я узнала, что здешний пансионат был поместьем отставного генерала. И весь архитектурный ансамбль сохранился в первозданном виде.

Ильгинкой оказался уютный пансионат. Но Гена привез меня сюда посмотреть различные породы рыб, так как это был настоящий музей живых морских обитателей.

За прозрачной стеной с табличкой «Представители отряда акулообразных» в основном плавали катраны длиной не больше метра. Пугали шипы около спинных плавников этих акул. Как объяснил Геннадий, укол такого шипа очень болезнен из-за содержащегося внутри яда.

Разновидности скатов, необычного вида медузы спокойно скользили мимо нас за огромными прозрачными стеклами.

Более мелкие рыбы размещались во всевозможных аквариумах. Я была буквально загипнотизирована подобным зрелищем. Но покорила меня небольшая рыбка, черная как смоль.

Черноту рыбки еще более усиливал красновато-огненный блеск глаз. По форме плавников и хвоста ее можно было причислить к одной из разновидностей золотых рыбок. Но только этот вид был куда изысканней и загадочней. От рыбки просто исходила неведомая магнетическая сила. Плавные линии хвоста напоминали огромный (по сравнению со всем остальным) причудливый полумесяц. Острые края хвоста были так четко обозначены, что напоминали лезвие серпа. Черные чешуйки переливались матово-синим серебром.

На фоне этой красоты все остальные обитатели аквариума (пестрые петушки и макроподы) становились какими-то малозаметными.

Ведьма — так звали красавицу.

— Гена, ты посмотри — это же восьмое чудо света!

— Ты название уже посмотрела? Что-то мне это слово напоминает. Ведь неспроста ты уже двадцать минут не двигаешься с места!

— Гена, это любовь с первого взгляда. Ты же знаешь, как я неравнодушна ко всему мистическому и необычному. Ты посмотри на нее внимательно. Это же тайна непостижимая. Сколько в ней экспрессии и загадочности. Гена, прости, но я пока не могу отсюда уйти.

Я не видела лица Геннадия в эту минуту. Хотя догадывалась, что оно должно было быть, по крайней мере, растерянным. Но дальше растерялась я.

— Хорошо, а как насчет того, что мы уходим вместе с Ведьмой?

Я пыталась что-то сказать, но вместо этого прошлепала что-то невнятное губами не хуже рыбы. Геннадий ушел на какое-то время и возвратился с мужчиной небольшого роста в огромных очках.

— Позволь тебе представить Владимира Львовича — хозяина всей этой экзотики.

Владимир Львович перехватил мой восторженный взгляд и обратился ко мне:

— Татьяна, простите, не знаю вашего отчества… Я очень редко расстаюсь со своими питомцами. Это одна из разновидностей моллинезии-лиры. Ведьмой я окрестил ее за слишком форсированные линии хвоста и неестественно темную чешую. Такие экземпляры встречаются крайне редко. Но если бы не Геннадий Александрович — здесь ничего подобного вообще бы не было.

Хочу вам сказать, что характер у этой рыбы нелегкий. К хозяину она очень требовательна. Поэтому кормить ее следует только в определенные часы. И еще… вода должна быть абсолютно чистой. В этом секрет ее красоты.

Гену я готова была расцеловать. Что тут же и сделала. Бойков мгновенно отреагировал и предложил мне купить что-либо еще. На это я ответила, что не столь корыстна и поцелую его просто так. Сказано — сделано. Пора было выбираться из «подводного царства».

Мою Ведьму бережно поместили в шарообразный аквариум с удобными металлическими ручками наверху. Геннадий аккуратно перенес покупку в машину. Шофером был Андрей.

— Андрей, тут для тебя срочная командировка наметилась. Эту глазастую зовут Ведьмой — прошу любить и жаловать. Отвезешь ее в «Жемчужный», номер тридцать один.

— Гена, извини, сорок два, профессиональные уловки.

— Что «сорок два»? — не понял Бойков.

— Мой номер сорок два.

— А кто тебя переселил? — В голосе Бойкова послышалась сталь.

— Генчик, не сердись, это я сама себя переселила. Так надо. А потом я обратно перееду, ладушки?

— Оладушки, мозги морочь бабушке, — досадливо проговорил Гена. — Ты меня в другой раз предупреди, будь добра. Был бы я хорош, разыскивая тебя в тридцать первом!

Долгий поцелуй прервал его возмущение.

Андрей отвез нас на яхту и умчался с моей Ведьмой. Служебная «Ауди» блестела новизной. Рыбке предстояло небольшое и вполне комфортное путешествие по побережью. Геннадий считал, что разумнее отправить мою подопечную сразу в родной Тарасов. Он даже взялся найти человека по уходу за рыбенком.

Однако я была категорически против двухнедельной разлуки с черной золотой.

Вечер на яхте был сказкой не во сне, а наяву. Солнце уже садилось, но было еще достаточно высоко. Мы с Бойковым пришвартовались у небольшой песчаной косы. Место было совершенно тихое, безлюдное и красивое.

Мы купались в теплом море и грели животы в лучах заходящего солнца. В перерывах между купаниями целовались. Да и не только целовались… Я, правда, пыталась напомнить Александровичу об узах Гименея. На что мне ответили:

— Она мать моих детей, а ты моя муза. А муза есть муза. Это не есть измена…

Быть музой мне очень понравилось. В реальный мир нас вернул голод. Шампанское с легкой закуской лишь усилили наш аппетит.

Бойков предложил заглянуть в уютный ресторан на берегу. Раз Гена сказал «уютный», значит, так оно и было. Я уже не раз убеждалась в исполнении любого бойковского обещания. Именно поэтому я была уверена, что в «Жемчужный» мы прибудем не позже девяти.

Таково было условие поездки.

Я быстро привела себя в порядок, а Бойков в это время мастерски вывернул из-за рифов, скрывавших песчаную косу.

Около семи часов мы тихо причалили к пристани. Рядом стояла внушительных размеров бригантина. Вывеска гласила: «Ривьера». В небольших иллюминаторах мерцал приглушенный свет.

Мы поднялись на борт бригантины и спустились в ресторан. Заведение было действительно красиво и со вкусом обставлено.

Как только мы уселись за свободный столик, к нам тут же подошел официант. Я целиком положилась сегодня на вкус Бойкова и не вмешивалась в их разговор. По крайней мере, до девяти я хотела отдохнуть по-настоящему. Половина из заказываемых блюд были мне абсолютно незнакомы.

Пока готовилось горячее, нам подали закуски. Я в недоумении уставилась на стол. Каждому из нас принесли причудливого вида плоскую морскую раковину. Букетом на ней розовели спинки креветок, куски авокадо, какая-то зелень и коренья с горкой миндаля. По краям блюда красовались маслины и фаршированные оливки. Мои гастрономические исследования прервал веселый голос Бойкова:

— Татьяна, дабы ты не расспрашивала меня о каждом составляющем в отдельности, название этого блюда «Авокадо с креветками». Очень рекомендую.

Да я и не отказывалась. Напротив, мой организм требовал себя немедленно накормить. Это чувство еще более обострилось при созерцании тарелки-ракушки.

Вместе со звоном вилок и ножей засвиристел бойковский сотовый. По мере разговора лицо Гены становилось все серьезней и озабоченней. У меня возникло ощущение, что праздник окончен и ужин тоже.

Последней его фразой было: «Ждите меня, я через час буду в гостинице».

Я вопросительно посмотрела на Бойкова. Было ясно, что у него крупные неприятности. Гена несколько секунд молчал, после чего медленно и тихо заговорил:

— В 18. 40 взорвался твой номер. Взрыв произошел, как только Андрей переступил порог комнаты.

— С Андреем что?

— От Андрея осталось очень немного. Взрыв был очень точного и короткого радиуса действия. То есть пострадала дверь, порог и тот, кто туда наступил. Пластиковые косяки оплавились. Тань, по-моему, там ждали тебя. Зачем ты переехала?

— Думаю, что, не поменяй я номер, взрыв все равно произошел бы. И наверняка раньше. Я тебе отвечу на все вопросы, но только завтра, — проговорила я спокойным, но непреклонным голосом и мягче продолжила: — Понимаешь, я в этой истории еще не до конца разобралась.

Дальнейшее мы обсуждали уже при выходе из ресторана. Я чуть помогла Гене поставить паруса, и мы быстро отчалили в сторону «Жемчужного».

Обратный путь мы проделали в угнетенном молчании. Я все время вспоминала Андрея в роли моего наставника и тренера при обращении с парусами. Бойков целиком ушел в себя. Было видно, что с таким ударом ему нелегко справиться.

* * *

У гостиницы нас ждали. Здесь были и растерянная Светлана Ивановна, и испуганная тетя Настя, и молчаливые друзья Бойкова.

Тетя Настя кинулась ко мне:

— Ой жива, здоровинька, ой напугала ты меня, дивчина. А то ж гутарят, что в сорок втором жилец взорвалси, да ищо мужик! Я аж онимила, який такий мужик, когда вчираси же мы с тобой вси вещи перенесли? Ой я натерпилась-то. Ну, слава богу, жива-здорова!

Светлана Ивановна была в полном недоумении. Она обратилась к Бойкову:

— Геннадий Александрович! Сколько лет здесь работаю, но такого кошмара никогда не было. Что делать теперь? Постояльцы в панике. С третьего этажа вообще все срочно разъезжаться стали. Так и останемся в сезон без отдыхающих.

Бойков, не останавливаясь, направился к месту взрыва. На ходу он обратился к рослому светловолосому мужчине:

— Что за бомба?

— Пластиковая, крепилась с внутренней стороны двери. Срабатывала на размыкание. Бомба сама по себе достаточно профессионального класса. А установить ее мог любой школьник. Единственное: при использовании подобного рода взрывателей требуется точный расчет. А расчет простой — чем больше тротила, тем мощнее взрыв. В данном случае взрыв направленный — на входящего.

Заговорил Геннадий:

— Родственникам сообщили?

— Да, Сергей к родителям поехал. Ребята все в шоке.

— Найти бы этого «школьника» и повесить за уши на елку на всю оставшуюся жизнь. Артем, давай так. Бери этого деятеля на себя. Хочешь — через милицию или через своих. Завтра созвонимся.

Все это время я молча соображала. Когда заминировали дверь? Я была твердо уверена, что свидетелей моего ночного переезда, кроме тети Насти, не было. Утром никто еще не знал о моем перемещении. То есть входящей-выходящей меня никто не видел.

Еще вариант — побывать в моем прежнем номере и убедиться, что я там больше не живу. Практика открывания дверей отмычками мне хорошо знакома — сама использую по мере надобности. Но, опять же, нужно узнать новый номер. Самое разумное и, наверное, единственное объяснение — тетя Настя. Как говорится, язык и до Киева доведет, а уж болтушка тетя Настя еще дальше…

Наконец мы дошли до места взрыва. Дверной проем светился большой дырой. Все вокруг было забрызгано ошметками штукатурки, оплавившегося пластика и обуглившейся древесины. Посреди места трагедии зияли огромные черные пятна. Вполне возможно, что эти последние, все, что осталось от нашего боцмана. Зрелище было отвратительное. Я представила, что в шесть сорок пять работники «Скорой помощи» могли соскребать с этого потемневшего пола Таню Иванову. Меня чуть не стошнило.

Милиция, видно, находилась на этаже давно. Опрос всех свидетелей был окончен, и оставался, пожалуй, последний — я. Строгий пожилой подполковник запротоколировал все мои ответы. Ознакомившись с удостоверением детектива, он попросил дать личную оценку случившемуся. Я наивно пожала плечами, изображая полную растерянность. Меня отпустили довольно быстро, и я спустилась вниз.

Хотелось вдохнуть свежего воздуха.

Постепенно стали нарастать решительность и злоба. Очень конструктивная злость. Такое состояние часто помогает в работе. Один мой знакомый следователь всегда пытался меня убедить, что слепая злость толкает на ошибки и промахи. Чушь. Может быть, со слепой злобой так оно и есть, но это уже ярость. Я говорю о профессиональной трезвой злости. Когда ты четко знаешь, чего хочешь и почему. Так и сейчас. Я хотела довести начатое дело с кассетами до конца. А теперь к нему присоединилось и мое личное…

Бойкову сейчас было не до меня, да это и к лучшему. К тому же он быстро уехал. Я снова поднялась на третий этаж и спокойно проникла во взорванный номер. Я оперативно переоделась в удобную для предстоящей работы одежду. На мне были джинсы, куртка, мягкие кроссовки и кемпель с длинным козырьком. Такой козырек мог достаточно хорошо скрыть лицо от любопытных окружающих. Нужные мне вещи я очень быстро упаковала в свою дорожную сумку. После чего постаралась незамеченной выскользнуть из гостиницы.

У входа в здание, из которого я выходила, сидела на лавочке печальная тетя Настя. Взгляд бессменной дежурной был грустно-отрешенным, и я надеялась незаметно пройти мимо нее. Не удалось. Как бы опомнившись от тяжелого сна, Анастасия Наумовна (именно так ее и звали) заговорила со мной:

— Да що ито, ну все несчастия нам на голови пали! А, Таничка? Що за напасти! На Свиточку прям глядить страшно — побелела вся. Да гди ж это видано, щоб на женщину стоко горя пало? Не далее как вчерась, постой… какой вчерась — сигодня инспекция приходила, как ее там, милиция, или полиция, нервы трепали. Электричества у нас, видите ли, много нагорает. Що там у них, не знаю, то ли себестоимость, затраты какие-то. А уж нонешний взрыв — уму непостижимо! Бандитство какое-то.

— Милиции вы сказали про инспекцию?

— А як же, казала, казала.

— И что за полиция такая?

— Да счетчики им, видите ли, не ндравются. Он меня аж запужал, прям, гутарит, що штрафы огромадные сделают, а то и вообще передадут в ведение кого-то другого.

— А когда ушли эти налоговщики, не знаете?

— Вот уж не можу сказать. Но в три часа их точно не было. Я днем бельем занималась, а апосля трех с этажа ни на шаг.

— Подожди, подожди, теть Насть, давай подробно. Кого и когда ты встретила?

— Подожжи, дай припомнить-то. Ты же в час уихала, так? Ну так мы с тобой распрощались, и я пошла белье принимать у прачки. Сегодня ж четвирг, вот, стало быть, смена белья. Потом я пришла за бумагами, сразу не взяла — пришлось вертаться. А на этаже этот, с бородой.

— А кроме бороды, что запомнили?

— Да за такой бородой и не разглядеть ничего, не борода, а помело. Вся такая торчит в разные стороны и цвета непонятного, прям рыжая какая-то, да что рыжая — красная. Я аж напугалась. И очки на ем черные. Вот… только борода да очки. И, кажется, портфель, как его… гладкий такой…

— «Дипломат»?

— Ну, в точности, он, «дипломат».

— И что он вам сказал, этот рыжебородый в очках?

— Он? Да это я ему казала, чего ж он тут ходит? Я ж всех жильцов в лицо знаю, а этого уж точно не запамятовала бы.

— И что он?

— Книжечку показал, красную с гербом. Корки прям толстенные. Буквавки на них такие желтенькие. Инспектор, налоговый, так и написано — ИНСПЕКТОР. Сказал, что по счетчику у нас показатели неверные — он проверил, и что затраты, или не знаю чего там, нам пересчитают.

— Тетя Настя, а ведь счетчик в конце коридора находится, сразу за сорок второй комнатой, так?

Тетя Настя чуть задумалась и выпалила:

— Так это они, ироды, и взорвали, то есть он. Ну так точно. Никаких тут инспекторов ране не ходило, так и взрывов не було.

— А как этот инспектор уходил, вы видели?

— Да как попрощался, так и пошел по коридору к выходу. А мине как раз к прачке бежать надо было, белье принимать. Я взяла бумаги и сразу вниз спустилась.

— И его не встретили?

— Нет, как в воду канул. Да, я еще с документами возилась, он за это время и утек…

— Да, теть Насть, а вы про мой переезд с кем говорили?

Тетя Настя сделала глаза тарелками и, набрав побольше воздуху в легкие, выговорилась:

— Да що ты, разе ж я не разумею, Таничка, да ни словичка не говорила. Как на духу, ни-ни! Никому я ничего…

— Ну ладно, тетя Насть, я до аптечного ларька дойду. А то что-то нервы расшалились да и голова болит.

— Так у мине цитрамон есь. Поможет.

— Ой спасибо, мне бы лучше баралгин, — произнесла я и осеклась: вдруг у тети Насти и это имеется?

Баралгина, к счастью, не оказалось, и я спокойно отправилась по своим делам. Но тут неожиданно повернулась и направилась обратно к гостинице.

Тетя Настя, естественно, не оставила подобный финт без внимания:

— Никак запамятовала чего?

— Да, вот паспорт, оказывается, оставила, забрать надо, а то ведь там сейчас невесть что творится.

Под сочувственные взгляды дежурной я зашла в вестибюль и быстро поднялась на третий этаж. Моя комната, точнее, то, что от нее осталось, находилась в конце коридора, который резко поворачивал вбок. Получается, что закуток с номером сорок два из основного коридора не просматривался. И это было на руку «минеру».

Мимо огромной обугленной дыры я постаралась проскочить как можно быстрее — слишком тяжким и печальным было зрелище. Коридор заканчивался глухой стеной с вмонтированным в нее счетчиком. Ящик счетчика был закрыт металлической крышкой и защелкнут кодовым замком. Я провела по крышке рукой — на пальце остался слой пыли, а на крышке — след пальца. Ни в одном месте щитка больше таких следов не было.

Вывод один — сегодня, да и вчера, этот счетчик не открывался и никаких показаний никто не снимал. Ну и что? Этого и следовало ожидать — сюда же взрывать приходили. Я направилась к выходу.

У входа в вестибюль дежурила приятного вида женщина лет сорока пяти. К ней я и обратилась с вопросом, предъявив удостоверение детектива:

— Скажите, пожалуйста, вы сегодня весь день дежурите?

Дежурная взволнованно и чуть сбивчиво заговорила:

— С утра, с семи часов.

— Скажите, а в час или чуть позже вы не видели человека с яркой рыже-красной бородой в очках и с «дипломатом» в руке?

— Нет, такого здесь точно не было. Я никуда не отлучалась и все время была на месте. Постояльцев сегодня мало — большинство отправилось на теплоходе на экскурсию, и я всех посетителей помню. Такого заметного, о котором вы говорите, не было точно.

Я поблагодарила, попрощалась и вышла.

Чего я, спрашивается, добилась? Тетя Настя говорит об инспекторе, который не инспектор и которого вообще никто не видел!

Допустим, он проскользнул незамеченным в гостиницу, поднялся на этаж и так же выскользнул обратно. Призрак, а не злоумышленник. Я огляделась по сторонам. Тети Насти не было.

Время шло, и мне следовало поторопиться. Дело у меня было очень важное. И сто процентов, что сегодняшний взрыв в это дело входит. Это придало мне сил и уверенности.

* * *

Желтый свет фар нагло раскроил туманную темноту.

Резко высветились отвесная стена горы с одной стороны дороги и обрыв — с другой. Мощные галогенные фары принадлежали малиновой «Ниве». Машина неслась на бешеной скорости.

Одно из двух: либо за рулем сумасшедший, либо ас, причем обязательно местный. Первое отпадает — слишком долго и грамотно «Нива» прокладывает себе путь. Двигатель резко взвывает после каждого поворота, и оба ведущих колеса мгновенно набирают хорошую скорость. Перед новым витком дороги слышится визг тормозов и следует плавный и почти бесшумный поворот.

Мощные противотуманные фары отрегулированы точно по центру и четко «обрисовывают» контуры ночного горного пейзажа.

Трасса почти пустынна. Изредка из-за очередного поворота выбивается отсвет фар встречной машины. Сближающиеся водители до выезда лоб в лоб переключаются с дальнего света на ближний.

Миг, на который тебя ослепят встречные фары, может стоить слишком дорого. Схема четко отлажена. Сначала свет фар встречной машины еле различим из-за петляющих зигзагов серпантина. По мере сближения бело-желтое зарево нарастает. Наконец следует момент, подвластный лишь по-настоящему опытным водителям, — синхронный скачок света двух сближающихся машин. С яркого на тусклый. Разъезд — и опять тьма впереди.

Кабина «Нивы» снова осветилась встречным светом. Внутри рядом с водителем обозначился контур мужчины. В машине находились еще двое. Один из них спал, похрапывая. Последний путешествовал не слишком комфортабельно — лежал головой вниз на заднем сиденье. Руки его были стянуты за спиной веревкой.

— Знаешь, Генк, всегда считал тебя сумасшедшим по части вождения машин. Яхты — да, твое. По крайней мере, в море обрывов нет. И знаешь, твоя езда сейчас — единственное, что меня мало-мальски отвлекает, а может, даже и успокаивает… Хотя какое тут спокойствие.

Говоривший был явно нетрезв. Речь была несколько развязанной, а голос монотонно-занудным.

— Слышишь, ты, выблюдок. — Говоривший обернулся назад и с силой пнул связанного.

Тот заворочался.

— И чего мы тебя катаем, мразь такую. Размазать о горы. И встречай здесь рассвет.

Водитель пока всю дорогу молчал. День так славно начинался. Поездка на острова с Татьяной. Полное взаимопонимание, а лучше сказать — взаимное притяжение двух встретившихся людей.

Давно уже такие чувства не просыпались в душе Бойкова. Работа, бизнес, семья, редкие встречи с друзьями. Монотонный замкнутый круг его жизни. И вдруг взрыв… страстей, эмоций, любви. Именно любви. Другого слова Бойков не находил. Он влюбился и был этому рад.

Женщин, подобных Ивановой, он не встречал. Татьяна — феномен. Сильная, эмансипированная, рассудительно-циничная, умная. Пожалуй, слишком умная для любого мужчины.

Бойков все же оставался реалистом. И понимал тупиковость их взаимоотношений. Слишком многое сближало Бойкова и его супругу. Времена бедности, очень серьезная болезнь жены. Разлады с родителями. Все это в прошлом. И все это осталось. И все же…

Жизнь — штука сложная. Может быть, вся семейная любовь израсходовалась на борьбу с бедами? Неважно. Хочется радости, сильных ощущений, любви. Это новое чувство — как встряска. От скуки, рутины, повседневных обязанностей. Он знал четко: наступить на горло новому чувству можно. И, наверное, нужно было. Но он этого не хотел…

Вся эта мысленная тирада пронеслась в голове с молниеносной быстротой. На этом тема «Он и Иванова» не закончилась.

Встреча с Татьяной обрушила на него лавину жизненных передряг. И Бойков не верил в случайность происходящего. Слишком много событий для простого совпадения. Приезд Татьяны. Смена Ивановой номера ни с того ни с сего. Смерть Андрея. Теперь еще и несчастье у Олега. Нет, определенно, все почему-то закручивается там, где находится Татьяна. Дочь Олега опять же увезли из того же «Жемчужного». Случайность? Может. Но Бойков в это не верил. Он достаточно хорошо изучил характер и упрямство Ивановой.

Не упустит Татьяна возможности сунуть свой любопытный нос в какое бы то ни было дело. Наверняка по горячим следам вычисляет сейчас этого минера, будь он неладен.

Его мысли прервали ругань соседа справа и крик с заднего сиденья. Спящий вяло заворочался.

— Олег, да оставь ты его в покое, пока, по крайней мере. Мы ведь его так живого не довезем. А интерес он представляет только в таком виде.

Бойков обращался к брату. Тот в свою очередь развернулся вполоборота и, свесившись над связанным, наносил ему методичные удары кулаком.

— Оставлю, только дохлого и кастрированного на все конечности.

Продолжали раздаваться глухие толчки и стоны. После резкого окрика шофера Олег развернулся и стал смотреть вперед на дорогу с выражением бессильной злобы.

* * *

Брат позвонил Бойкову шесть часов назад. Геннадий находился еще на месте взрыва в «Жемчужном». Такого убитого голоса брата Бойков никогда не слышал. Говорить подробно по телефону Олег отказался. На встречу Бойков выехал немедленно.

Новость действительно была не из приятных — семнадцатилетнюю племянницу Бойкова, дочь Олега, изнасиловали местные парни.

По рассказу Алины, ее увезли из гостиницы на машине. В гостиницу племянница забежала ненадолго, что-то передать подруге. Та недавно устроилась работать здесь официанткой. Девушки чуть поболтали. К ним подошли молодые люди с предложением выпить. Девушки отказались. Кавалеры исчезли. При выходе Алины из гостиницы подошли снова. Предложили проводить, смеялись, шутили. А когда поравнялись с «Жигулями», стоявшими у обочины, втолкнули девушку в машину и уехали.

Все это Алина рассказывала в состоянии тяжелейшего душевного потрясения. Зная ранимость и впечатлительность дочери, жена Олега очень боялась за психику девочки.

Сначала Алина изо всех сил старалась скрыть обрушившуюся на нее беду. В свою комнату она проскользнула не замеченная никем. И столкнулась с отцом. Олег спокойно сидел за письменным столом дочери и выписывал какие-то цифры из географического атласа. Беглого взгляда на обезумевшую девочку было достаточно — случилась беда. Алина стала придумывать всякие истории про заболевшую подругу, проблемы в школе. Это продолжалось до тех пор, пока Олег не взял дочь за руку и не посадил рядом с собой со словами: «Рассказывай все!»

Под слезы и всхлипывания та поведала следующее: неизвестные парни запихнули ее в машину, влили в нее какую-то противную жидкость. Очнулась она в чужой комнате. Сразу же ей показали кассету. На пленке — она и ее насильники. В обмен на кассету требовали денег. Имя и фамилия Олега, адрес им были известны. Алина должна была придумать любой способ выуживания денег, иначе кассету грозились отправить отцу.

Мать Алины перенесла известие мало сказать мужественно — образцово-героически. Она поговорила с девушкой, убедила, что та ни в чем не виновата. Уверила — все будет хорошо.

Тяжелее было с Олегом. Все, что сумел сделать Бойков для общего спокойствия, — запереться с братом и напоить того водкой.

Несколько часов в доме царило затишье. За этот промежуток времени Геннадий отыскал своего старого приятеля Нечитаева Романа. Знакомство их длилось со школьной скамьи. Сейчас Роман работал в солидном сыскном агентстве.

Бойкову не раз приходилось наблюдать приятеля в деле — профессионал. Оперативности в работе Нечитаеву было не занимать. За два с половиной часа (пока спал Олег) Роман выяснил у Алины приметы парней и по словесному описанию отыскал одного из них в гостиничном ресторане и привез к Бойкову. Парень назвался Стасом. Алина заверила, что это один из тех. Парень тут же стал отпираться: девушку видит впервые и вообще не в курсе происходящего.

Геннадий не стал его разубеждать. Он притащил «обвиняемого» в комнату к спящему Олегу и предложил объясниться тет-а-тет с отцом пострадавшей. Разбудил брата и намеревался выйти.

Бойков ожидал любых осложнений. Однако молниеносная реакция только что проснувшегося и мало протрезвевшего брата застала его врасплох.

Услышав про причастность Стаса к изнасилованию, Олег схватил со стола бутылку и ринулся на парня. Бутылка вдребезги разбилась о стену, остатки водки стекали по рифленой поверхности, особо острые осколки так и остались торчать в стенном покрытии. Олег схватил обвиняемого за горло. Лица у обоих были перекошены: у одного от страха, у другого от ненависти.

Бойков с Нечитаевым пытались оттащить Олега от жертвы, но тот не разжимал рук на горле полузадушенного Стаса. В результате их накрепко сцепившихся так и таскали по полу. Когда незнакомец начал хрипеть, Роману пришлось ударить душителя по запястью. Олег разжал пальцы и отпустил парня. И тут же снова бросился на него.

На счастье привезенного, Роман подобное предусмотрел — он ловко защелкнул наручники на руке Олега и пристегнул их к ножке огромного старинного дивана. После трех попыток вырваться Олег притих.

Спасенный еще долго хватал ртом воздух, пока начал издавать что-то членораздельное:

— Вы, мужики, нормальные или как? Этот псих же меня чуть не удавил…

— О деле говорить будешь?

Парень стал материться и требовать его отпустить. Геннадий пообещал обязательно выполнить просьбу, но позже. А чуть подумав, продолжил: «Мы тебя не отпустим, а выпустим… поплавать немного».

* * *

Повороты становились все реже и реже, а прямые участки все протяженней. Километровые столбики отмерили от Краснодара 115 камэ, и следующий указатель высветил стрелку вправо с надписью: «Ильгинка — 10 км».

Поколесив по поселку еще километров пять, «Нива» подъехала к невысокой, но длинной постройке. Табличка чуть левее двери гласила: «Дом-музей морских обитателей и экзотических пород рыб».

Дверь открыл Владимир Львович. На лице застыло то ли недоумение, то ли изумление, а скорее и то и другое сразу.

— Геннадий Александрович, что случилось? Признаться, по телефону я ничего не понял! «Колючек» покормил и в запасник загнал, как вы просили. Да, еще воду в бассейне спустил, правильно?

Переговоры с директором музея взял на себя Бойков:

— Спасибо, вы сделали все как надо. Владимир Львович, я понимаю — моя просьба несколько необычна, но я вас прошу не удивляться и не переживать. Мы с товарищами немного понаблюдаем за вашими питомцами, не возражаете?

— Да как вам будет угодно! Если нужна помощь, я могу остаться, если что понадобится — позвоните мне домой, я ведь тут в двух шагах. Да вы и сами все здесь знаете, музей ведь создавался, можно сказать, на ваших глазах и при вашем содействии.

— Мы известим о своем уходе, тут у вас столько премудростей, что закрыть музей лучше вам лично, не затруднит?

— Да нет, конечно, вы же знаете, я здесь ночую частенько, когда работы много.

С этими словами директор музея передал Бойкову связку ключей, подробно объяснил все необходимое и, попрощавшись, ушел.

Олег и Нечитаев под руки ввели в помещение третьего. Последним зашел Бойков и закрыл за собой дверь.

Длинный коридор ответвлялся то влево, то вправо. Вдоль каждого прохода тянулись бесконечные подводные пейзажи. В темноте были видны только нечеткие силуэты рыб и других подводных обитателей.

Все это придавало происходящему ощущение нереальности и загадочности. Наконец, петляя по бесчисленным лабиринтам, все очутились перед внушительных размеров дверью с надписью: «Бассейн». Геннадий быстро подобрал нужный ключ и открыл дверь. Выключатель нащупали чуть левее от двери на уровне плеча.

Свет разлился по просторному помещению, разделенному как бы на два пространства. Пол первой половины комнаты был покрыт прочным, напоминающим стекло покрытием. Под прозрачным полом спокойно перемещались хищницы моря.

Вторая половина комнаты представляла собой открытый бассейн размером примерно три на четыре метра. В глубину бассейна спускались небольшие ступеньки. Аквариум отделяла от бассейна металлическая перегородка со своеобразной дверью, которая перемещалась в пазах вверх-вниз.

В данный момент воды в бассейне не было и дверь была закрыта.

Справа от бассейна на небольшом пятачке находился стол с приборной доской. Выступали различные кнопки, термометры, индикаторы и тому подобное.

Вдоль стен бассейна тянулись скамьи. Все сели, кроме Бойкова. Геннадий обратился к Стасу:

— Ты акул не сильно боишься?

— Кого, этих-то малявок? Да мы пацанами этих катрашек на живцов тягали, подумаешь, страсти! Вы этим детишек пугайте, юмористы. Я вообще в милицию заявлю — таскаете меня весь вечер.

— Значит, Алины ты раньше не видел?

— Да пошли вы, привязались!

— Парень, я тебе очень советую, хватит придуриваться, выкладывай про дружков-заводил и пойдешь домой… до суда. Ну, надумал?

В ответ раздались пошлая ругань и угрозы. Олег было кинулся с кулаками, но Бойков остановил его, резко дернув за руку.

Роман потащил парня на дно бассейна и прицепил за ногу к металлической скобе, торчавшей из кафельного покрытия. После проделанного Нечитаев поднялся наверх.

— Топить, что ли, будете? Это за девку-то? Да, а для чего они нужны?

Олег ринулся было к кричавшему, но Роман усадил его на место.

— В тюрягу загремите, недоноски… Подумаешь, бабу трахнули, а они тут убийство задумали… — В голосе говорящего явно слышалась паника.

Бойков молча начал откручивать большой вентиль в углу комнаты. Из боковых отверстий бассейна сразу стала поступать вода.

По мере повышения уровня воды Стас орал все громче, и больше матом. Через некоторое время вентиль повернули в обратную сторону. Крики и ругань стихли, как только прибывание воды остановилось на уровне пояса кричавшего.

— Нормально-то разговаривать начнешь? — поинтересовался Нечитаев.

— Щас, разбежался…

Геннадий нажал какую-то кнопку на приборной доске. «Шлюзы» бассейна открылись, и, почуяв приток свежей воды, аквариумные обитатели зашевелились. Наконец самые проворные ринулись в бассейн.

Всего в аквариуме находилось чуть больше десятка акул. В образовавшийся проем успело проскользнуть примерно половина, когда заграждение плавно заскользило вниз. Стас не шевелился и с ужасом смотрел на снующих внизу катранов. Глаза его были вытаращены, а рот широко раскрыт.

Олег не смог больше сдерживать нахлынувшие вновь эмоции:

— Говоришь, за девку? Ну вот и хорош с тебя, попортил девок, подонок паршивый…

Заговорил Бойков:

— Слышишь, парень, они пока сытые и есть тебя не будут, хотя неудобства причинить могут.

Тут из бассейна раздался резкий крик.

— Правильно, а ты не знал разве, что катраны колются, и очень больно? Вот теперь узнаешь. И уж будь добр, уворачивайся по возможности, а то зацепят что лишнее.

Парень замер. Из этого состояния его вывела акула, проплывшая мимо и задевшая его колючим плавником.

На этот раз он забился в истерике:

— Пустите, гады, отстаньте.

— У тебя время есть, пока акулы сытые, позже они начнут кусаться. Ты вообще в курсе, что они хищники? И людей, между прочим, тоже едят.

— Да скажу я вам все, отстаньте только, уроды…

Плач Стаса стал похож на причитания.

— Ты начинай, говори, а мы потихоньку рыбок уберем.

Под вялые бормотания привязанного заговорил Роман:

— Что ж нам теперь, нырять придется, чтобы его отцепить?

— Не придется, у Львовича здесь все продумано. В воду добавляется уксуснокислая медь и открываются заслонки. Эти акулы такую смесь не любят, вот и убираются восвояси. А вода в аквариуме потом фильтруется.

Геннадий нажал на пульте желтую кнопку — открылось отверстие в аквариум, и акулы мгновенно устремились туда. Как только заслонка закрыла проем, вода в бассейне стала опускаться.

Дрожащий голос не прерывался:

— Шефа я никогда не видел, знаю, что зовут Сланыч. Девок нам находил шеф, вливали им снотворное, увозили на дачу, трах… — Он испуганно глянул в сторону Олега и затараторил: — Но вашу дочь, честное слово, не я…

— Продолжай, — резко перебил его Нечитаев. Дальше допрос продолжал он.

— Ну и снимали камерой, как мы их… того… Запугивали, что отошлем родственникам, адреса все шеф знал и нам сообщал. Мы адреса девкам называли, чтоб не выпендривались.

— А чего требовали?

— По-разному, как шеф скажет: от одних — денег, от других услуг всяких…

— Понятно. Адрес дачи знаешь?

— Адрес — нет, а как проехать — объяснить смогу.

— Тогда поехали, покажешь, а по дороге опишешь приметы остальных.

При выходе Геннадий позвонил директору. Владимир Львович закрыл за «посетителями» и, нисколько не смущаясь позднего часа, отправился домой.

* * *

Стрелка часов перевалила за десять. Я вышла на малозагруженную машинами извилистую дорогу. Из-за горного поворота выскочил «Москвич». Мне даже не пришлось поднимать руку навстречу машине. «Галантный» водитель сам затормозил и широко раскрыл правую переднюю дверцу.

— Девушка, вы такая одинокая на дороге, садитесь подвезу.

По слащавой улыбке и самодовольному лицу было видно, что без приключений поездка не обойдется. Можно было подождать следующей машины, но времени было в обрез. А кроме того, как я заметила ранее, свободные легковые машины наведывались сюда нечасто.

Как я успела выяснить, торговых рядов здесь было несколько, а вернее сказать, много. Но крытые ряды с камерой хранения были, к счастью, одни. Я спокойно назвала нужный адрес. Водитель закивал в ответ. Несмотря на протесты водителя, я устроилась на заднем сиденье машины со словами:

— Мне мама не разрешает садиться справа от водителя. Говорит — самое опасное место в машине. Вдруг врежемся или еще хуже — водитель за коленку схватит. А я вся в маму: кто до моих коленок дотрагивается — сразу кусаю за ухо. Вчера вот одному совсем откусила, даже жалко — как он теперь без уха?

— И откуда ж ты такая кусачая взялась?

— Откуда взялась, неважно, ты меня лучше отвези куда надо.

Мы ехали достаточно быстро, несмотря на коварство и непредсказуемость извилистых дорог. Водитель попался до неприличия наглый и похотливый. Проехав некоторое время, он заговорил:

— А чем расплачиваться будешь, кусачая? Я ведь с дам денег не беру. Давай лучше расстанемся ласково и нежно. — Он расхохотался, обнажая желтые и кривые зубы. — Так у тебя в Сочи появится надежный друг.

Тут мой «друг» свернул с шоссе на грунтовую дорогу, уходящую в лес. Разъезжать с ним по лесной полосе в поисках зайцев и белок у меня не было времени. Рассказывать сказки о СПИДе, сифилисе или другой болезни было лень. Поэтому я просто достала свой газовый пистолет и ласково приставила его к шее водителя. Он побелел как мел и бросил руль. Мы были в сантиметрах от кювета.

Я успела перехватить пистолет в левую, а правой рукой схватила руль. Выровняв колеса, положила правую руку мужика на руль.

— Ты чего дергаешься? А если бы я так же напугалась и нечаянно спустила курок? Где бы сейчас твои мозги были? Правильно, на зеркале заднего обзора. Так, ты говоришь, друзьями будем? Ну так и довези меня по-дружески побыстрее, а то так не хочется терять такого преданного человека.

С этими словами я посильнее вдавила дуло в шоферскую шею. Водитель остановился и включил заднюю скорость. Мы быстро выбрались на основную дорогу.

— Что-то ты бледный? — сочувственно заговорила я. — Женщин боишься? Ну и правильно делаешь. Среди них знаешь какие попадаются? Садистки и насильницы. Смотри, изнасилуют тебя в извращенной форме. Так что ты один не езди по лесам-то. По дружбе предупреждаю.

До места меня домчали вмиг. Платы больше не требовали. Я еще не успела захлопнуть дверь «Москвича», как тот умчался, оставив на асфальте темные полосы от колес.

* * *

Я осмотрелась. Большая вывеска сообщала о том, что я действительно нахожусь у торговых рядов. Режим работы этого базара меня несколько поразил: ежедневно с одиннадцати до полуночи. Неужели кому-нибудь придет в голову тащиться сюда за шмотками после двадцати двух часов? Значит, есть такие чудаки в местных краях. Скорее всего так поздно ряды закрываются именно из-за камеры хранения. А уж под это дело и продавалы досиживают свой рабочий день по полной программе. Стахановцы, одним словом!

Большие двери под вывеской поглощали и выпускали посетителей. Несмотря на поздний час, движение в торговых рядах и возле не прекращалось.

Я вошла в помещение. На первом этаже располагался просторный торговый зал, разгороженный ровными рядами прилавков. В левой половине зала торговали продуктами, а в правой стороне — одеждой и прочими товарами.

Массивная вывеска гласила, что камера хранения находится на третьем этаже. Туда я и направилась по широкой каменной лестнице. Автоматические камеры мне очень понравились своим расположением. Они занимали всю боковую стену зала третьего этажа. Торговые ряды отстояли от стены с камерами метра на четыре. Таким образом «коридорчик» перед камерами можно было просматривать с торца любого ряда. Учитывая, что время близится к ночи и посетителей становится все меньше и меньше, неразумно наблюдать за камерами с одного и того же места.

Нужный мне номер двенадцать находился почти в начале боковой стены и прекрасно просматривался и с основного входа на этаж, и с торца любого ряда. Поэтому для начала я прошлась мимо всех близко расположенных от входа лотков, не упуская нужную камеру из вида.

Внимательно изучив канцтовары и другую мелочь, я направилась к концу первого ряда. Дверца под номером двенадцать находилась в нескольких метрах от меня. Последний лоток ряда был завален трикотажем. Мерить джемпера и кофты разрешалось до бесконечности. Этим я и занялась. Первая вязаная вещь не подошла цветом, вторая размером, в третьей я нашла маленький брачок, и так далее. Когда мне все это надоело, я перешла к следующему ряду. Миновав ненужные мне прилавки, остановилась у последнего в ряду. Передо мной лежали сумки, ремни, портмоне и обувь. Все это было перепутано и перемешано в одной куче.

Хозяин прилавка оказался самым назойливым в мире человеком. Это был пожилого вида мужчина, довольно грузный, со свинячьими прищуренными глазками. Он посматривал по сторонам и лузгал семечки.

Увидев потенциального покупателя, торговец отложил кулек с семечками и активно замахал руками, приглашая купить абсолютно ненужную мне обувь. Обувь была самая что ни на есть паршивая: из кожзаменителя, жесткая и некрасивая. Тем не менее я согласилась мерить всю эту пародию на обувь. Туфли можно было сравнить по жесткости с пыточным испанским сапогом. Босоножки напоминали сандалии древних римлян. Отказываясь от очередной пары летней обуви с уродскими носами, я заметила движение у автоматической камеры номер двенадцать.

Внушительного роста мужчина подошел к дверце камеры с большой спортивной сумкой. Судя по легкости, с которой та болталась на плече мужчины, сумка была пустой. Я схватила с прилавка какие-то тапки с явным намерение их примерить. Вполоборота я повернулась к незнакомцу у камеры и наблюдала, изо всех сил изображая интерес к тапкам. Хозяин прилавка, видно, уже утомился и больше не приставал со своими советами. Ярких расцветок спортивная сумка быстро поглотила увесистый пакет.

Дверца камеры захлопнулась, а человек, взвалив сумку на плечо, направился к выходу.

Дождавшись, когда тот скрылся за первым рядом, я с извинениями протянула продавцу неподошедшую обувь и поторопилась за незнакомцем. Я успела сделать ровно два шага. На третьем на меня навалилась сзади какая-то туша с воплями: «Украла! Держите воровку!» Обернувшись, я увидела розовощекую ряху продавца. Тот не переставал орать, крепко вцепившись в ворот моей куртки. За куртку я была спокойна: хорошая джинсовая ткань не подведет. А вот шее моей было нелегко. Этот бугай килограммов сто весил. Мои попытки что-либо сказать или спросить только усиливали вопли ненормального:

— Портмоне, кожаный… сперла ведь, сам видел. Цапнула и в сумку сунула. Выворачивай быстро…

Держать дальше это свалившееся на меня тело не было сил. Колени дрожали, и я стала оседать на пол. Попытка достать напавшего ребром ладони не увенчалась успехом. Видя мое, пусть и слабое, сопротивление, торговец схватил меня за руку на уровне моей груди. Не воспользоваться моментом было глупо. И тем более в моем положении.

Я повернула голову в сторону схватившей меня руки и что есть силы укусила ее. Все это было проделано на полном автоматизме. Душераздирающий вопль и хруст в суставе укушенного запястья дал понять, что дальше начинается членовредительство. Ко всему происходящему безобразию добавился топот в конце коридора.

Внушительного вида ребята бежали к месту происшествия. То ли дружинники, то ли охранники. Не для разборок с представителями правопорядка я сюда пришла. Нужно было срочно нагонять упущенного субъекта.

Под крик пострадавшего я чуть развернулась в сторону и нанесла ему удар ногой в живот. Вторая державшая меня рука, оказав чуть заметное противодействие, разжалась. Обогнув крайний ряд, я кинулась к выходу.

Приглушенный топот погони отчетливо прослушивался за разделявшим нас торговым рядом. Мое преимущество было лишь в расстоянии, а не в силе. До выхода мне осталось пробежать около семи метров, а преследователям — покрыть путь по своему ряду до конца и еще столько же, сколько пролетела я.

Это прибавило мне прыти.

Входные стеклянные двери задребезжали, и я выбежала на улицу. Вечер сразу же окутал прохладой и темнотой. Еще подъезжая сюда, я заметила одну деталь: все подходы к зданию очень хорошо просматривались. А расстояния эти, надо сказать, были приличные.

Само здание, в котором располагался базар, отличалось неимоверной длиной. А вход в торговые залы был один — в центре.

С этим психом из рядов я боролась, точнее сказать, толкалась и кусалась, максимум минуту. За это время убежать вправо-влево и скрыться за поворотами мог только хороший спринтер. Да и то сомнительно. Значит, отпадает.

Остальные пути бегства также не годятся. Перед зданием находится приличных размеров площадь с круговым движением машин. Все это поле просматривается как на ладони. А вот уехать на машине, благо стоянка находится напротив входа, — это запросто.

Под эти мысли одна из машин в стояночном ряду плавно отъехала от бордюра и, быстро мелькнув по кругу, скрылась за поворотом. На девяносто процентов я была уверена — машина, в которой находятся кассеты. Человек, забравший кассеты, приехал явно не на такси. Иначе зачем бежать за тридцать метров до последних машин стоянки? А раз его машина стояла последней, значит, приехал он недавно.

Все доводы были за то, что нужно догонять отъехавшую машину. Эти мысли оформлялись в моей голове очень быстро. И так же быстро я подскочила к ближайшей машине с черными шашками на боку и, нырнув в салон, обернулась к водителю:

— Оплата двойная. Догоняем машину, скрывшуюся сейчас за поворотом. Берешься?

Опрятного вида мужчина — чуть с горбинкой нос, посеребренные сединой виски — смерил меня очень внимательным взглядом. Невозмутимость и полное спокойствие сквозили во всем: и в аристократических манерах шофера, и в его внешности. Он кивнул и включил стартер. Мы плавно обогнули площадь по кругу и проехали мимо поворота направо. Я активно запротестовала:

— Машина сюда свернула, я точно видела. Давай назад.

— Вам точно нужна машина, газовавшая за минуту до нас?

— Естественно, — раздраженно огрызнулась я.

— Тогда все нормально.

— Да что ты мне голову морочишь, какое нормально, ты поворот видел или нет?

Водитель не удостоил меня ни взглядом, ни жестом.

Промчавшись по прямой приличное расстояние, шофер резко затормозил и круто повернул руль вправо. Я зажмурилась и вжалась в сиденье. В темноте ночи ничего, кроме темно-красного кирпича какого-то дома справа, видно не было. Пока ничего не происходило, и я решилась открыть глаза. Мы мчались по узкому мрачному переулку.

Пару раз машину тряхнуло на выбоинах. Через несколько минут мы выехали на малоосвещенную улицу со встречным движением. Под светофором мы повернули налево и, отъехав с километр, остановились у обочины. Огромный «КамАЗ» прогромыхал навстречу, обдав все вокруг черной копотью, пылью и гарью. Ждать пришлось недолго. Кабина осветилась светом приближающихся фар.

— Вон ваша машина, получите, — чуть развернувшись ко мне, сказал водитель.

Он дождался, когда машина уйдет вперед, и поехал за ней на почтительном расстоянии. Заметив недоумение во взгляде попутчицы, продолжил:

— Здесь дорога одна. Переулок, пересекающий эту трассу, до сегодняшнего вечера был перекрыт. Какие-то ремонтные работы. Других выездов на дорогу нет. По основной дороге ехать гораздо дольше: зигзаги сплошные и пять светофоров. Без нарушений такая езда займет минут десять. Особо не развернешься. Мы же с вами ехали по прямой хорошей дороге, не считая двух ухабов. Убедил?

Все это он произнес назидательным тоном терпеливого учителя. Но бестолковая ученица не унималась:

— А откуда вы знаете, что это именно та машина?

Водитель кивнул, давая понять, что ждал подобного вопроса:

— Машина та, не сомневайтесь. Во-первых, время позднее и машин практически нет. Заметьте, прогнал «КамАЗ» — и тишина. А со стоянки у базара в прошедшие минут пятнадцать больше никто не выезжал. На пути от базара до развилки мало кто мог выехать на дорогу. По обе стороны размещены зеленые зоны, и въезд туда запрещен.

Мужику с такой логикой в сыщики идти, а не километры нарезать. Не по призванию работает. Хотя он и шофер, похоже, достойный.

Теперь меня тревожила следующая мысль: как же остаться незамеченной на такой одинокой и пустынной дороге? Для Шерлока Холмса за рулем эта проблема решилась просто.

— Сейчас проедем пару развилок — и машин станет больше. Этот наш рынок — он как аппендикс, в стороне от всех.

Движение на дороге действительно оживилось. Пришлось несколько сократить расстояние, разделявшее нас с преследуемым. В салоне передней машины никого, кроме водителя, видно не было.

Мой шофер вел слежку с отменным профессионализмом. Он мог отстать и пропустить вперед несколько нагнавших его машин. Но перед перекрестками всегда держал нужную легковушку в поле зрения. Довольно долго мы ехали по широкой и оживленной трассе. Затем дорога стала сужаться и заметно подниматься вверх.

Машин опять стало меньше. С одной стороны дорогу подпирали отвесные горы, с другой — большой лесной массив.

За горой, которую мы обогнули, замелькали крыши домов и штакетники заборов. Попетляв по проселочной дороге, преследуемая машина остановилась у калитки большого деревянного дома. Водитель вышел, осмотрелся, хлопнул дверцей и направился в дом. В руках у него был объемистый пакет или мешок.

Отъехав за поворот, мы остановились. Я рассчиталась с водителем, набавив еще десятку за «творческий подход». Водитель, я так и не спросила его имени, не стал благодарить, а спросил:

— Я точно больше не нужен?

Я как раз размышляла: приехал тот тип окончательно на место назначения или заехал сюда ненадолго? Но, с другой стороны, мешок-то он взял с собой. Стало быть, прибыл куда надо.

Я поблагодарила шофера и вышла из машины. Махнув мне рукой, тот развернулся и умчался.

Стараясь быть незамеченной, я приблизилась к дому. Прячась за ветви кустов и деревьев, оглядела постройку. Прежде всего выделялся забор. Добротные и немалой высоты деревянные доски забора были хорошо оструганы и ровно подогнаны друг к другу. Верх каждой доски забора заканчивался острием. Весь этот частокол больше напоминал неприступную крепость, нежели жилую постройку. Калитка соответствовала ограждению. Тяжелая металлическая дверь с гаражным замком, открывающимся длинным специальным ключом. В моем арсенале необходимых сыщику средств имелся набор всевозможных отмычек. Но не для этой двери.

Я подошла вплотную к калитке и приникла к узкой щели между забором и калиткой: виднелись лишь левая часть крыльца дома и одно окно, закрытое ставнями. Ставни были сделаны из нешироких поперечных наклонных реек. Как раз в это время в окошке зажегся свет. Ставни пропускали скудные желтоватые полоски. Наконец свет погас, а чуть позже открылась входная дверь.

В дверном проеме появился мужской силуэт. В руках мужчины ничего не было. Меня больше всего интересовало именно это. Значит, кассеты теперь в доме и за ними должен прийти хозяин. Его-то мне и надо.

Парень, вышедший из дома, затворил дверь и потянулся к карману брюк. Я услышала легкое металлическое позвякивание. Теперь незнакомец стоял спиной ко мне и закрывал дверь.

Было ясно одно: мне нужны ключи. И хотя в мои первоначальные планы не входило нападение на курьера, но наличие у него ключей вынуждало прибегнуть к насилию. Я уже прикидывала свое местоположение при нападении и хладнокровно просчитывала удар по шее противника. И вовремя вспомнила о возможности почти мирного проведения операции. У меня же в сумке хлороформ! Я ведь про него абсолютно забыла. Хотя до этого на память никогда не жаловалась. Утомилась ты, видно, Таня Иванова. Но вот тебе и отдых, получите…

Выдумываю тут себе жестокие насильственные способы нападения на представителя рода человеческого. Короче, хлороформ! Стараясь не дышать, я как следует смочила свой носовой платок этой жидкостью и принялась ждать.

Вскоре на дорожке, ведущей к дому, послышались шаги. Дальше последовал щелчок открываемой калитки. Я вжалась в забор.

Мужчина вышел и, повернувшись ко мне спиной, стал запирать дверь. Этих секунд хватило на прыжок. Обхватив его руками за шею, одной рукой я надавила на горло, а другой закрыла ему рот и нос платком. Незнакомец попытался набрать в себя побольше воздуху, резко дернулся и повис у меня на руках. Надо сказать, груз был нелегким.

Волоком я дотащила его до машины. Это была новенькая «восьмерка» песочного цвета. В багажнике среди инструментов нашлись какие-то ремни и веревки. Ими я надежно скрутила пленника. С трудом загрузив связанного на заднее сиденье, я заботливо уложила его голову на мягкую подушку, оказавшуюся в салоне, и села за руль. Ключи от машины и связка ключей от дачи были уже у меня.

Все это время я не переставала костерить конструкторов «восьмерок» за отсутствие в этих машинах задних дверей. Проталкивать тело массой никак не менее восьмидесяти килограммов через переднее сиденье было занятием утомительным. Парень мирно спал.

Чуть отъехав от жилых построек, я свернула в лес. Запомнила ориентир: щит, гласивший о богатстве и уникальности местной лесной зоны. На несколько метров я углубилась в чащу. Машину поставила под развесистое дерево, выключила зажигание и отправилась обратно.

Идти я старалась по возможности быстро. Во-первых, не хотелось, чтобы меня опередили. А во-вторых, ночи здесь были прохладными. Миновав первые дома, я приблизилась к неприступному забору. Заглянув в знакомую щель, убедилась, что света в доме нет.

Ключ от калитки нашелся быстро благодаря своей нестандартности. Замок щелкнул, и калитка плавно открылась. Мощеная дорожка вела к высокому крыльцу. Тихо захлопнув калитку, я свернула с дорожки, прокралась к окну и прислушалась. Пока ничто не нарушало ночной тишины.

Постояв несколько минут, я направилась к двери. Поколдовав немного с замками — их, кстати, оказалось немало, — я открыла дверь и прошла внутрь.

Коридорчик был очень функционален. Вся левая стена представляла собой конструкцию из шкафов и стеллажей. Все это я разглядела при помощи маленького карманного фонарика. Для подобных ночных прогулок вещь незаменимая. Самый большой пенал был выше меня примерно на полметра. Искушение спрятаться в нем было неописуемым. Но тогда я бы пропустила начало и кульминацию спектакля, а этого не хотелось.

Вторая — внутренняя — дверь располагалась чуть дальше входной. Очень поразило, что эти две двери открываются в разные стороны: первая — внутрь, а вторая — наружу.

Это же идиотство — открытые одновременно, они просто перегораживают все пространство узенького коридорчика. Это малюсенькое помещение, видно, выполняло роль кладовки: с одной стороны располагались многочисленные полки, а с другой — развешанная на вешалках одежда, какие-то рабочие спецовки и куртки.

Кстати, и звукоизоляция у двери была исключительная. Обитая по краям и снизу войлоком, она начисто отсекала все звуки внешнего мира. О входной двери можно было сказать то же самое. Добротный домик. Надо думать, нынешний бизнес владельца обеспечивает неплохой уровень жизни.

К счастью, вторая дверь оказалось незапертой. Возиться в этом мраке со связкой ключей было занятием малоинтересным и, главное, долгим. Дверь подалась, едва я потянула за ручку.

Я попала в просторную комнату. Свет через окошки сюда почти не проникал, и было темно. Натыкаясь на стулья, столы и другую мебель, я обошла комнату, отыскивая укромное место для себя. Найти укрытие мне удалось не сразу.

В очередной раз я довольно чувствительно ударилась обо что-то металлическое. На ощупь это оказался внушительного размера сейф. Скорее всего кассеты хранились именно здесь. Надо думать, что на связке имелись ключи и от сейфа. Однако открывать его сейчас надобности не было. Я продолжила поиски укрытия. Попытка забраться в большой шкаф оказалась безуспешной. Поперечные полки пересекали его доверху. Я не сильно расстроилась — сидеть в темном душном шкафу не хотелось.

На стене тикали электронные часы. 23.40. Спрятаться необходимо было в такое место, откуда хорошо просматривается комната.

Проблема решилась очень просто. Шторы. В душе я поблагодарила хозяев дома за растранжиривание портьерной ткани. Вернее, хозяйку, ибо к этому времени у меня почти не оставалось сомнений — я знаю этого пресловутого шефа. Однако торопиться с выводами было пока рано.

Занавеси драпировалась многочисленными тяжелыми складками. Такими шторами можно было закрыть всю комнату по периметру. Надо ли говорить, что шторы не оставляли ни малейшего просвета между тканью и полом.

Опять же прибыльность бизнеса позволяет не экономить на мелочах. Очень, кстати, приятных и полезных для непрошеных гостей. А раз так — маленькое отверстие в шторе на уровне глаз большого урона не нанесет.

Я уселась на подоконник поближе к косяку. Безопасность с тыла, то есть с окна, мне гарантировали добротные деревянные ставни. Подозреваю, что в этом доме их вообще не открывали. Ну и правильно. Дальше было самое неприятное — сидение на пыльном подоконнике за не менее пыльной занавеской.

К счастью, я не заждалась. На улице послышалось чуть слышное шарканье. В первую секунду я приняла этот звук за дождь. Затем все смолкло. Но ненадолго. Звук открываемой двери я не услышала, но шуршание одежды и шаги вошедшего — очень отчетливо.

В комнате было темно, и разглядеть как следует визитера я пока не могла. Но по контуру одежды бесспорно было одно — передо мной женщина.

Хозяйка дома не стала включать верхний свет. Ограничилась тусклым светом карманного фонарика. Его она ловко извлекла из комода у двери.

Все дальнейшее поведение вошедшей говорило о том, что она задержится здесь надолго. Она скинула с себя туфли на высоких каблуках и нацепила тапочки, стоявшие у порога. В темноте хозяйка прошла через всю комнату, и я потеряла ее из виду.

Маленькое отверстие в шторе позволяло видеть лишь половину помещения. Оставалось только слушать. По шелесту одежды я поняла, что хозяйка переодевалась. Все это она проделывала в полной темноте. Мои глаза уже привыкли к мраку, и я вполне отчетливо различала предметы и обстановку. Женщина появилась в поле моего зрения, но уже в просторном халате. Лица я пока еще не могла разглядеть. Она сразу же прошла к сейфу, и послышался звук открываемого замка. Ровная стопка кассет легла на стол.

Одну из кассет поставили в видеомагнитофон, щелкнула дистанционка, и включился телевизор. По первым же звукам определилась тематика фильма. На экран смотреть не было никакой надобности. Да мне его и не было видно. Угол с телевизором был недосягаем для обзора. Но вот кресло, в котором сидела зрительница, я видела отчетливо. Правда, видела лишь спинку кресла.

Фильм сопровождался стонами и пошлыми мужскими репликами. Теперь меня мучило настоящее любопытство. Но только не к происходящему на экране. У меня были свои догадки о главной героине всего этого безобразия. Но хотелось убедиться окончательно в своих предположениях. Тихо выйдя из своего укрытия, я некоторое время стояла молча за спиной хозяйки. Та внимательно смотрела на экран телевизора. Кадры сменялись один противней другого. Исполнителей мужских ролей узнать было нетрудно, учитывая мое тесное с ними знакомство не далее как вчера вечером. Карен и шофер. Несчастную и, кажется, совсем невменяемую девушку они вертели как хотели. Фантазиям обоих мужиков не было предела. Блондинка с экрана более походила на резиновую куклу, нежели на человека. Знай я о таких подробностях днем раньше, все они пострадали куда больше Светленького.

Я стояла в каком-то оцепенении и пристально вглядывалась в лицо девушки. Где я могла ее видеть? То, что эту девушку я уже где-то видела, для меня было очевидно. Но в голове мелькали какие-то бесполезные обрывки мыслей. И только когда та откинула голову и белые волосы упали на плечи, я вспомнила.

Именно такая прядь белых волос лежала в луже крови перед гостиницей. Значит, это и есть Серебрякова. И по вине сидящей здесь твари я смогла разглядеть лишь белоснежные волосы разбившейся Златы.

Пора было начинать разговор. Как лучше обратиться — «тетя Настя» или «Анастасия Наумовна», — я так и не решила. И вообще увиденное не настраивало на вежливую беседу.

— Эту кассету можно использовать только в качестве порнографии в особо извращенных формах. Эта девушка вчера лежала на асфальте с разбитой головой. По деньгам вы теперь значительно проиграете…

И тут в меня полетел стул.

Да, такой прыти от знакомой старушки я не ожидала. Недооценила противника, а это всегда чревато. Вот и досталось мне по моей умной голове. Правда, несильно и не очень больно. Стул просвистел слева от меня, ударив по плечу и вскользь задев по волосам.

Я совершенно не была готова к яростному сопротивлению почти семидесятилетней бабки. Я считала, что максимальные осложнения при встрече с ней — ругань и слезы. Ну уж сердечный приступ — это крайность. А тут мне приходилось уворачиваться от летающих стульев. И не только стульев.

Следующим предметом, отправленным в меня, были часы с камина. Нас разделяла кровать, причем особо высокими спинками она не отличалась. То есть спрятаться было абсолютно негде, и пришлось опять шарахаться из стороны в сторону. Часы просвистели мимо. Стоять мишенью дальше становилось опасным. К тому же очень мешала куртка с чужого плеча.

Моя противница замешкалась. Видимо, выбирала «снаряды». Этим мгновением я и воспользовалась. Одним махом стараясь перескочить через кровать, я на лету сдернула покрывало и набросила его на соперницу. Затем прыгнула на нее всей своей массой, обхватив при этом ее руками с обеих сторон. Меня отбросило от «старушки» метра на два. Толчок ее рук или ног, а может, того и другого, по силе напоминал удар большого мешка с песком или нечто подобного.

С размаху я налетела на угол комода, о который крепко стукнулась затылком. В голове зашумело, и мысли несколько сбились. Либо эта, с позволения сказать, бабушка в прошлом мастер спорта по толканию ядра, либо я резко потеряла в весе. Пока я соображала, что же все-таки произошло, над моей головой взметнулся металлический штатив лампы. Еще секунда — и его бесцеремонно опустят на мою голову. Тут уж не до щепетильности. Я и так обращалась с пожилой женщиной достаточно деликатно. Чего, кстати, о ней не скажешь. Пора и честь знать. И пришлось со всего маху ударить нападающую по колену.

Удар пришелся точно по коленной чашечке. Раздался громкий вскрик, и соперница рухнула вниз. Штатив выпал из ее руки, гулко ударился об пол. Однако отчаянная бабулька не унималась. Она судорожно пыталась дотянуться рукой до железного наконечника штатива.

Проявлять благородство я снова отказалась. Следующий удар ребром ладони по шее ее остановил. Упав лицом вниз, она затихла. Памятуя о возрасте противницы, я нанесла несильный удар. А это означало, что через несколько минут та должна очнуться. Во избежание дальнейших осложнений мою подопечную следовало крепко и надежно связать. Этим я и решила заняться.

Вспомнив, что в коридорчике имелась масса полочек и ящиков, где наверняка хранятся ка-кие-нибудь веревки, я направилась туда.

Дверь в кладовку была открыта.

Непонятно, как же я раньше не обратила на это внимание? Мне казалось, что вошедшая надежно прикрыла за собой дверь. Не помню, чтобы она закрывала ее на ключ, но что прикрыла — точно. Сквозняк? Наверное, во время нашей борьбы ее открыло либо сквозняком… либо предмет какой отлетел. Если так, то предмет должен валяться поблизости. Тщательно осматривая пол и мало надеясь что-то найти в темноте, я подошла к двери коридорчика, переступила порог и хотела продолжить поиски. И тут меня «осенило». Точно в лоб. И именно этой тяжелой добротной дверью. Вспышка в глазах… и темнота.

* * *

Сознание возвращалось медленно. Первой осознанной мыслью было: «Как болит голова…» Постепенно стали распознаваться звуки окружающего внешнего мира. Гул, звон, дребезжание, голос.

Голос оказался мужским. Говорит? Почему один? Какое самодовольство, или… отрешенность, или… не знаю, чего там еще. И почему говоривший так часто прерывается и некоторое время молчит? Не в ладах сам с собой? Черт, ну конечно — говорят, точнее говорит, по телефону.

Теперь попробуем разлепить глаза. Пошевелить руками и ногами я уже пробовала — бесполезно. Похоже, я сидела на стуле, локти были крепко стянуты за спиной, а ноги плотно привязаны к ножкам стула. Так вот, глаза. Ощущение такое, будто на каждом веке по килограммовому арбузу. «Арбузы» приподняли, глаза открылись. Муть и пелена. Но звуки стали ясными и отчетливыми.

— Да в лучшем виде… парочка очаровательных дамочек… чего-то не поделили… кассеты все у меня… документы?.. Сейчас гляну…

Прошло некоторое время, и происходящее вокруг стало проясняться. Чьи-то руки тщательно обследовали мои карманы. Зазвенела связка с ключами. Следовательно, «почистили» правый карман джинсов. Левый карман — газовый баллон. Нагрудный карман рубашки — удостоверение частного сыщика.

Глаза наконец-то подобрали нужный фокус, и я смогла оглядеться. От меня отошел широкоплечий мужчина небольшого роста. Похоже, он и хлопнул меня дверью. Удар я все еще чувствовала лбом. Голова раскалывалась.

Незнакомец обернулся и, заметив движение, сказал:

— Ну, наконец-то пробудился второй член концессии, я было заволновался уже. Извините, мадам, что приложил вас так крепко, думал, вы — мужчина.

— Не мадам, а мадемуазель, — подала голос я.

— Ну, будь по-вашему, только куртка на вас, знаете ли, неженская. Да и темно было. Говори вы чуть больше — мог бы по голосу определить. А так за этой подлой дверью не слышно ни шиша.

Мужчина поднял с кресла свой сотовый и уселся поудобнее, заложив ногу на ногу. Зашелестела разворачиваемая бумага, и он в трубку монотонно поведал:

— Номер один, Горюхина Светлана Ивановна, паспорт отсутствует, имеется пропуск, выданный управлением туризма и экскурсий Краснодарского края, за номером таким-то, возраст — сорок лет, должность: администратор гостиничного комплекса «Жемчужный».

Это я слышу или мне глючится? Какая Светлана Ивановна? Елки-палки, так ведь Сланыч же?! А я на тетю Настю грешила (хотя, может быть, они и заодно). Так вот почему я так долго с ней справиться не могла! Хотя сила у этой администраторши о-ля-ля! Ну, так и есть. Сидит слева от меня Светлана Ивановна, собственной персоной.

— Здрас-сте, очень приятно познакомиться, — с наивно-доброжелательной улыбкой пробормотала я.

В ответ Сланыч зло сощурила глаза и процедила:

— Чтоб ты пропала.

— А в первую встречу так заботились о комфортности моего отдыха! Это вам удалось. Благодарю, Слан-н-на.

— Что же вы не поделили, соратницы, а? — насмешливо спросил наш «захватчик» и продолжил: — Неужели не весь пар выпустили? Ну так вам помогут остыть скоро. — И в трубку: — Да-да, продолжаю, номер два — Иванова Татьяна, удостоверение частного детектива, выда-а… что?

Последовала пауза. Затем мужчина в кресле кивнул в мою сторону и с улыбкой проговорил:

— Сидит смирно, как барашек. Я тут слегка вда…

Он так и не договорил. Потом произнес вопросительно-недоуменно: «Да-а-а?» — и замолк вовсе.

Дальше вещала трубка, причем пронзительно громко. Сотовый просто зашелся криком. Отчетливо прослушивались следующие обрывки фраз: «немедленно…», «и под белые рученьки…», «сдохни, но…», «чтобы ни единой царапинки, ни волоска…» и заключительная: «приедем сейчас же…».

Сотовый замолк. На человека в кресле было страшно смотреть. Точнее, страшно смешно.

Лицо вытянулось. Указательный палец никак не мог нажать кнопку отключения аппарата. Наконец это удалось. Дрожащие руки тщетно пытались положить телефон на подходящее место. После всевозможных вариантов — карман, подлокотник кресла, другой карман, рядом с собой — трубка так и осталась в руках.

Затем последовали поиски носового платка. Третья попытка обшаривания карманов оказалась удачной. Правда, «искатель» забыл, для чего платок понадобился, и… просто переложил его в другой карман.

Постепенно лицо сидящего напротив стало принимать осмысленно-разумное выражение. Он кинулся распутывать узлы на моих руках и ногах. При этом все больше и больше их запутывал. Видя тщетность своих усилий, несчастный бросился искать нож или что-либо похожее.

По-моему, он готов был перегрызть веревки. Но, кажется, боялся до меня дотронуться.

Моя месть обидчику была жестокой. Только тот собрался перерезать веревки найденными ножницами, «пленная» закатила глаза и стала терять сознание. В наступившей тишине отчетливо тикали настенные часы. По мере движения стрелки паника человека рядом заметно нарастала.

Трясущимися руками меня переложили на постель. Легкие шлепки по щекам. Не помогает. Тряска за плечи. Аналогично. Проверка пульса. На месте. Будь моя воля — остановила бы временно. Удаляющиеся шаги — пошел за водой. Я оставалась неподвижной, когда на меня брызгали водой.

Дрожащим голосом я пролепетала:

— Нашатырь… там… у меня… в сумке, флакон с белой крышкой.

Мужик с перепугу щедро смочил «нашатырным спиртом» не просто клочок ваты, а добротный ошметок марли размером с ладонь. Эту специфическую вонь хлороформа я почувствовала на очень приличном расстоянии. И все последующие действия я могу объяснить одним — находилась в состоянии тяжелейшего хлороформного опьянения.

Ненавистная марля неумолимо стала приближаться к моему носу, и мне ничего не оставалось, как отпихнуть ее подальше. И вроде как совершенно случайно моя рука вместе с пропитанной хлороформом марлей плашмя врезалась в лицо. Не в мое, а в чужое лицо.

Хозяин фейса от неожиданности вздохнул полной грудью, замер и рухнул на пол. Упал лицом вниз, широко раскинув руки в разные стороны. Падение сопровождалось приличным грохотом, после чего наступило затишье. Паузу прервал шепот Светланы Ивановны. Все это время она молча наблюдала за происходящим.

— Таня, мы же можем договориться. — И сбивчиво продолжала: — У меня дом за границей, счет там в банке приличный — на сто лет двоим хватит. Я все равно туда собиралась. Махнем вместе. Ну чего тебе здесь? Ни мужа, ни детей. Так и будешь за уголовниками гоняться?

— А вы сами-то, простите, кто? С кем это я за границу поеду? Со сводней и шантажисткой? Веселое путешествие…

На этом и закончились радужные перспективы моего отъезда. Договорить нам не дали. Дверь не просто открылась, а с треском влепилась в стену. На пороге стояли Геннадий и незнакомый мне мужчина.

Я все еще полулежала на кровати. Бойков сразу кинулся ко мне с объятиями. За последние полчаса ко мне вообще стали очень бережно относиться.

— Танюша, все нормально? Ты в порядке?

— Я-то в порядке, а вот тут с человеком плохо. Ты его случайно не знаешь?

Я указала рукой на пол за собой. Геннадий слегка перегнулся через кровать и увидел лежащего.

— Знаю, конечно. Это Роман, что здесь произошло?

К Роману уже подбежал напарник Гены, перевернул лицом вверх. Специфический запах хлороформа заметно ослабел, но еще чувствовался. Больше всех, кажется, гадкий запах ощущала я.

— Да выбросьте же наконец эту марлю вонючую, иначе мы все здесь поляжем.

Все оглянулись на меня. Заговорил незнакомец:

— Так он чего нанюхался?

— Снотворного. Поспит и протрезвеет! Да вон уже и завозился. Крепкий какой… — не без издевки сообщила я.

Рома зашевелился и открыл глаза. Первыми его словами были следующие:

— С ней все нормально?

— Ты о ком? — не понял Бойков.

— Это он обо мне! Со мной все хорошо, можешь не волноваться, Роман, не знаю, как по отчеству! Рада знакомству — Таня Иванова. Зачем ты меня, паразит, по башке хлопнул?!

— Ну прости, не знал, что ты знакомая Геннадия Александровича. Говорю, за мужчину тебя принял. Из-за куртки. Геннадий Александрович, откуда мне было знать, что она не мужик, а тетка?

Теперь Геннадий развеселился.

— Ты же детектив, вот и должен был соображать. Да вы, получается, коллеги. Татьяна, познакомься — Роман Нечитаев, очень хороший мой приятель и, кстати, детектив. Правда, сегодня не сильно отличился в работе.

— Нет, сегодня он как раз отличился, — возразила я, почесывая здоровенную шишку на голове.

Гена продолжил:

— Роман должен был разобраться с шайкой подонков и с их главным.

— Главной, — бесцеремонно встряла я.

— Что «главной»? — переспросил Бойков.

— Не что, а кто, главной была Светлана Ивановна, знакомить вас не надо.

Я кивнула в сторону Сланыча. На какое-то время Геннадий растерялся. На миг.

— У меня как раз в телефоне помехи были, думал, померещилось…

Мимолетная растерянность сменилась яростью и злостью. Но Бойков вряд ли занимал бы пост президента компании, не умей он сдерживать свои эмоции. Тон стал холодным и надменным.

— Не ожидал встретить вас здесь, а скоро — в суде. Но раз уж встретил — придется пообщаться.

— Геннадий Александрович, это ошибка. Меня подставили, я даже не знала, что на этих кассетах, думала, просто фильмы.

— С чего же вы решили, что на них не фильмы?

Светлана Ивановна осеклась. После паузы продолжила:

— Так по телефону ваш товарищ говорил, что кассеты у него, ну я и подумала: что-то не так.

— А зачем же вы, такая невинная, меня стульями убивали?! — опять вмешалась детектив Иванова.

— Так я вас, Танечка, и не узнала в темноте-то, приняла за грабителя.

— И за границу с «грабителем» собрались?

Светлана Ивановна принялась яростно объяснять, что с перепугу глупость сказала, и проверить меня хотела, и еще какой-то бред. Ее остановил Бойков:

— Ну хорошо, оставим пока это. Кто же тогда злодей, раз не вы?

Начались слезы.

— Я боюсь, меня убьют… у меня дочь…

Геннадий обернулся в сторону незнакомого мужчины.

— Это мой брат, и у него тоже дочь. И с его дочерью случилась большая беда. В вашем притоне. Кто велел ее доставить туда? Кто всем заправляет? Не отпирайтесь. Вас отсюда не выпустят, пока мы не узнаем все, что нужно.

— А что мне будет за чистосердечное признание?

— Может быть, останетесь в живых, — полушутя-полусерьезно ответил брат Гены.

— Рекомендую признаться именно чистосердечно. Тогда я подумаю об оказании материальной поддержки вашей дочери на время долгого отсутствия матери.

Светлана Ивановна поведала очень интересную историю. И столь же пошло-грязную.

Сначала роль главного злодея отводилась некоему немцу, точнее, Гансу. Якобы Ганс с помощью шантажа заставил администратора гостиницы наладить здесь поставку девушек для похотливых клиентов. Процент, отчисляемый ей за содействие в бизнесе, по словам Светланы Ивановны, был ничтожно мал. Поэтому она решила не разоряться на проституток, а привлекать обычных отдыхающих девушек. Как? Путем шантажа и запугиваний.

Это была одна из версий. Таких версий у Светланы Ивановны оказалось предостаточно. Пришлось нам с Нечитаевым поочередно задавать рассказчице неожиданные вопросы. На большинство из них администратор «Жемчужного» ответить не смогла. Несколько раз прерывала рассказ словами: «Ой, я перепутала, все было не так, а…»

Короче, врала она очень долго и неубедительно.

Окончательный и наиболее правдивый рассказ был таким: Светлана Ивановна живет с больной дочерью. Болезнь дочери неизлечима. И болезнь такова, что требует постоянного присутствия сиделки. Девушку нужно кормить с ложки, водить в туалет, гулять с ней. Умственное развитие больной таково, что та вообще мало понимает, что происходит вокруг. Следовательно, приходится следить за всеми действиями дочери. Несчастная мать не раз тушила пожары от включенного утюга и других перегоревших электроприборов.

Один раз дочь чуть не взорвала дом, открыв все горелки на газовой плите. Найти няньку такому ребенку стоило денег. И немалых. Кроме того, девочке требовались дорогие лекарства. А по большому счету, С.И. надеялась увезти дочь за границу. В Америке находится центр по лечению подобных заболеваний.

Но тут вмешалась ненавистная Таня Иванова. Последнюю мысль я дооформила самостоятельно, перехватив угрожающий взгляд, брошенный в мою сторону.

Деньги С.И. могла заработать только сама. Зарплаты, естественно, не хватало. Идея разбогатеть пришла не сразу.

Однажды в разговоре кто-то назвал гонорар проститутки за одну ночь в хорошей гостинице. Для С.И. тогда это была астрономическая сумма. Договариваться о чем-либо с «ночными бабочками» для С.И. было рискованно. В большинстве своем все они были местные. И тут тетя Настя рассказала историю, как местный парень путем шантажа заставил девушку украсть баксы у отца. Девушку тот якобы встретил в ресторане, познакомился. Они друг другу понравились. Та согласилась провести с ним ночь. А наутро он сказал, что всю их «ночь» заснял скрытой камерой. За необнародование событий требовал денег. Все просто. План готов.

Подыскиваешь девочек, желательно с родственниками, склоняешь к интиму. Не захотят — можно подлить что-нибудь в напитки. Дальше видеосъемка и шантаж. Так все и происходило до тех пор, пока С.И. не встретила в холле своей гостиницы нас с Оксаной.

Кандидатуры девушек для съемки Светлана Ивановна отбирала лично. И при встрече она, конечно, узнала свою «подопечную». А присутствие Ивановой очень ее смутило.

Администратор заволновалась. Утихомирить дотошную Иванову первоначально намечалось путем испробованного шантажа.

Этот момент повествования произвел довольно сильное впечатление на Геннадия. Его бурная реакция на рассказ остановила рассказчицу на продолжительное время.

Совместными усилиями мы успокоили обоих.

Светлана Ивановна продолжила: она решила отказаться использовать Иванову в качестве объекта шантажа. Смущало знакомство Ивановой с Бойковым. Последнего Светлана Ивановна побаивалась.

Но тут Карен с его приятелями опередили события и сами разыскали меня.

* * *

Повествование подходило к концу. С.И. ничего не знала о героическом сражении и моей победе. И все как бы шло своим чередом.

Но, оказывается, на следующее утро в местных телевизионных новостях упоминалось мое имя. И не в качестве потерпевшей, а конкретно — детектив Иванова оказала помощь следствию в задержании разыскиваемых и ранее судимых Оганесяна Карена и Ашарова Алика по кличке Светлый. Последний получил травму и находится под надзором в городской больнице. После выздоровления будет доставлен в СИЗО. Личность третьего участника событий также установлена. Ранее под следствием не был.

Светлана Ивановна заволновалась, и очень сильно. А паника, между прочим, — скверная штука, особенно для преступника. Короче, было решено меня убрать. Сообщник Малхаз через своих людей нашел взрывчатку. Предусмотрительно нацепил какую-то плюшевую бороду и раздобыл налоговые корки.

Он же должен был и установить взрывающееся устройство в моем номере. На лестнице он столкнулся с тетей Настей.

Дотошная старушка не могла пропустить мимо себя незнакомца. Как же так — она его не вселяла, в лицо не помнит, а он шатается на ее этаже, непорядок. Малхазу пришлось даже документ предъявить. Удостоверение налогового инспектора.

Любознательную тетю Настю убедили добротные красные корочки с гербом. А не видел никто Малхаза выходящего из гостиницы по простой причине — его вывела администраторша через запасной выход. Так же, кстати, и впустила.

Это меня и сбило с пути верного. Разговаривала о якобы налоговом инспекторе я лишь с тетей Настей. То, что на этаже незадолго до взрыва действительно находился посторонний человек, мне установить не удалось. Вполне объяснимы мои подозрения насчет дежурной по этажу — лучшей кандидатуры для подготовки и проведения взрыва трудно придумать. Однако, как оказалось, лучшая кандидатура — администратор гостиницы… с сообщником.

А в Торговых рядах меня, оказывается, уже поджидал человек Светланы Ивановны. Карену каким-то образом удалось передать начальнице, что Виктор разболтал номер камеры.

Подробностей администратор не знала, однако меры предосторожности приняла. Светлане Ивановне удалось заменить продавца места номер 22. Кандидатура на замену имелась. Эта «кандидатура» так резво и цеплялась за меня сегодня вечером.

Однако это еще не было концом повествования.

Администратор оказалась женщиной дальновидной. Выяснилось, что тот же Ганс щедро оплачивал Горюхиной поставляемую отечественную порнопродукцию. Судя по размерам авансов, в ФРГ подобные киносъемки пользовались спросом. Причем спросом очень конкретным.

Оказывается, потенциальные клиенты Светланы Ивановны за соответствующие отчисления отбирали себе девушек, просматривая кассеты. Творческий подход. Именно поэтому Светлана Ивановна и забирала кассеты лично и в определенное время. С каждой кассеты снималась копия.

Затем Светлана Ивановна «работала с материалом» и передавала копии посреднику. Оригинал она хранила у себя на случай необходимости. Под словом «необходимость» подразумевался отказ девушки выполнять требования шантажистов.

В этом случае первый экземпляр видеосъемки отправлялся по конкретному адресу.

Вполне резонный вопрос: зачем кассеты передавать родным и близким девушек, не легче ли найти другую, более сговорчивую жертву?

Администратора «Жемчужного» словно током ударило: она накинулась с обвинениями в адрес всех молодых и здоровых девушек за их молодость, красоту и здоровье. Из-за болезни ее дочери они якобы не имели на это права. Дальше было просто невозможно слушать этот бред полубезумной матери.

Всем стало ужасно тягостно. Больной ребенок. Несчастная женщина-мать. С одной стороны. А с другой — искалеченные судьбы девушек, смерть Андрея.

Грустно все это.

Больше спрашивать Светлану Ивановну было практически не о чем. Пора было вызывать милицию и разбредаться по домам.

Однако я считала себя обязанной изъять компроматы на Оксану с Лерой и Риту. Светлана Ивановна быстро и безошибочно нашла оба экземпляра интересующих меня пленок. Кассеты действительно оказались искомые мной, и я убрала их в свою сумку.

Роман вышел и через некоторое время вернулся с высоким парнем. На руках последнего позвякивали металлические наручники. Стаса, именно так звали долговязого в наручниках, и Горюхину оставили на попечительство Романа. Он же и должен был встретиться с представителями закона.

Очень вовремя я вспомнила про курьера, доставившего сюда кассеты:

— Ром, не забудь сообщить милиции, что здесь рядом, на пятнадцатом километре, машина с сообщником. Только не забудь. А то его там в лесу еще долго не найдут.

Втроем мы уселись в машину. Дом брата Бойкова находился на несколько километров выше «Жемчужного». Туда мы и отправились.

На Олега жалко было смотреть. Бешеная ярость сменилась замкнутым молчанием. Мы довезли его до дому и передали в руки жены.

— А меня вроде как и везти некуда, — виновато ответила я на задумчивый взгляд Гены. — Разве что до Тарасова.

— У тебя еще отдых не закончился, а за такое поведение тебе следует продлить срок отбывания отпуска. И чтобы ты больше ни в какую историю не впуталась — отдыхать будешь под присмотром на яхте в открытом море. Может, это тебя на какое-то время угомонит. Принимаешь?

— Принимаю, если надзиратель достанется не суровый.

— Достанется хороший и нежный.

Последовал поцелуй, после которого не приходилось сомневаться в правдивости его слов.

* * *

Приехав в гостиницу, я сразу уничтожила изъятые у Светланы Ивановны кассеты. Позвонила Теневым и сообщила Рите — все плохое позади!

Аслан тут же примчался ко мне в номер с щедрым гонораром, причем явно завышенным. Мы хорошо пообщались за бутылкой премиального шампанского. Узнав о подробностях и успокоившись за сестру, он ушел, расточая слова благодарности.

Оксана с Лерой вернулись в гостиницу и благополучно встретили приехавшего из командировки Оксаниного отца.

Тремя месяцами позже мне в Тарасов позвонил Аслан и сообщил приятную новость: Рита вышла замуж, ждет первенца и очень счастлива.

Реклама на сайте