«Надежду убивают первой»

14094


Настроики
A

Фон текста:

  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Аа

    Roboto

  • Аа

    Garamond

  • Аа

    Fira Sans

  • Аа

    Times

Марина Серова Надежду убивают первой

Пролог

Вениамин прыгал последним. Он был инструктором и раскрывать свой парашют мог, лишь убедившись в том, что у остальных все в норме. Об этом он узнавал по маленьким вытяжным куполам, вспыхивавшим под ним. А если вдруг окажется, что не все в порядке, то он должен был, сгруппировавшись, догнать в воздухе гибнущего человека, крепко обхватить его и приземлиться вдвоем на одном парашюте. Это его обязанность!

Все шло как обычно. Вениамин шагнул в пустоту. Ударивший в лицо воздушный поток вызвал в нем неописуемый восторг. Он, с наслаждением расправив руки и ноги, распластался в воздухе, стараясь замедлить падение, потом огляделся и увидел слева и справа под собой раскрывшиеся купола. Нескольких мгновений ему хватило, чтобы догнать спортсменов. Свободный полет! Ради этого люди и рискуют своей жизнью.

Пора было открывать парашют. Вениамин дернул кольцо и тут же почувствовал, что происходит что-то не то. Он по-прежнему летел вниз, вокруг все свистело, а динамического удара так и не последовало. Тряхнуло чуть-чуть — и только! Вениамин поднял голову и увидел, что купол из ранца вышел, но не раскрывается — его перехлестнуло стропой. Сердце ушло в пятки.

«Спокойно, дружок, спокойно!» — убеждал себя Вениамин.

Он попытался отцепить парашют, но бесполезно. Инструктор знал, что основной купол, зацепившись за люверс, ни за что не раскроется даже при правильно выполненной отцепке. Оставалось только надеяться на чудо. Руки предательски дрожали, он обливался холодным потом, заполнившим изнутри весь комбинезон. Все было напрасно. Не помог и запасной парашют, который запутался с основным куполом, болтавшимся у Вениамина за спиной. Чуда не произошло.

Вениамин понимал, что погибнет. Ему оставалось покорно наблюдать за зловещим приближением земли. В это мгновение у него необычно обострился слух, и он отчетливо, сквозь завывание и свист в ушах, услышал тоненький голосок девушки, призывающий Господа. Такое обостренное восприятие чувств бывает перед смертью. Последними мыслями, промелькнувшими в его голове, были сожаления о том, что он так и не женился на любимой женщине и, главное, не успел оставить после себя наследника.

Парашютист лежал на земле, покрытой жесткой пыльной травой. Правая нога его была нелепо вывернута, левая — поджата под себя. Но достаточно было посмотреть на сломанную шею, чтобы понять, что больше он не поднимется никогда.

Погибшему на вид было лет тридцать пять. Еще недавно его можно было назвать крепким парнем приятной внешности. Теперь на его лице застыла болезненная гримаса, которую вполне можно было принять за лукавое выражение. Казалось, в последние минуты жизни он сумел разгадать таинство бытия, не подвластное живым. Но теперь этого уже никому и никогда не узнать.

Глава 1

— Спасибо вам, Танечка. Вы просто меня спасли. Не знаю, что бы я без вас делал. Вы лучший частный детектив в Тарасове. Надеюсь, вы не откажетесь от премиальных, которые мне от всего сердца хочется вам преподнести?

Боже мой! Какой приятный голос! Как трогает душу смысл произнесенной фразы! А вот и пакет! Но что же там внутри? Сердце готово выпрыгнуть наружу… Ох! Доллары! Пачки хрустящих зеленых купюр!

И вдруг запищал телефон. Я накрыла голову подушкой. Возвращаться в реальную действительность совершенно не хотелось.

«Вставай!»

«Ни за что!»

«Это всего лишь сон».

«Я хочу его досмотреть».

«Ну и потеряешь богатенького заказчика!»

Я вскочила с постели и бросилась к трубке. От сна не осталось и следа.

Знакомый мужской голос пожелал мне доброго утра. Я, настроенная на общение с очередным клиентом, даже сначала не сообразила, кто мне звонит. Оказалось, Гарик Папазян — мой давнишний приятель и тарасовский мент в одном лице. Через три дня Гарику должно стукнуть… да это не важно. Суть его разговора сводилась к тому, что свой день рождения он надеялся отметить со мной, в уютной интимной обстановке. У Гарика есть давняя мечта, которой никак не суждено осуществиться. А состоит она в том, что ему, умному и, бесспорно, привлекательному кавказцу, не знающему отказа у женщин, очень хочется со мной переспать. Я же, в свою очередь, не могу сказать, что пылаю к Гарику страстными взаимными чувствами или, напротив, совершенно к нему равнодушна. От поклонников у меня и без него нет отбоя, но лишить Гарика его мечты я не могу, тем более что мне иногда приходится использовать Папазяна для своих профессиональных целей. Но что-то я отвлеклась.

Итак, согласившись отпраздновать с Гариком его день рождения, я повесила трубку телефона и заодно свой нос. Прескверное настроение, залезшее холодной скользкой жабой в мою душу несколько дней назад, мигом напомнило о себе. Так бывало всегда, когда я, Танечка Иванова, сидела на мели. Почему у денег есть одно очень нехорошее свойство — слишком быстро кончаться? Неужели меня ждет еще один день тягостного безделья и безденежья?

Пустив душ, я, чтобы убить время, до отвращения долго простояла под тепловатым дождичком, потом так же долго рассматривала свое отражение в зеркале — катастрофа! Хмурое лицо, поникший взгляд! В удрученном состоянии я добрела до кухни, где выкурила утреннюю сигарету. Уже третий день подряд я курю всякую дешевую дрянь, что является признаком моего плачевного финансового состояния. Распахнув холодильник, я печально созерцала открывшуюся взгляду арктическую пустыню. Кроме кусочка задеревеневшего сыра и банки креветок, ничего достойного внимания там не нашлось. Кофе тоже почти закончился, а для меня, жуткой кофеманки, существовать без хорошего кофе просто невыносимо. Сокрушенно вздохнув, я высыпала остатки молотых зерен в кофеварку и решила, что не мешало бы все же сходить в магазин. Вот выпью кофе и пойду. И нечего унывать! Меланхолия и апатия только притягивают неприятности, а везет жизнерадостным оптимистам. Ну, Танюша, настройся на удачную волну!

Я уже была в коридоре, когда снова раздался звонок. Спокойно, Таня, теперь уж это точно он — твой долгожданный заказчик!

Я угадала. Правда, это оказалась заказчица с довольно приятным тембром голоса. Вот что значит вовремя настроиться на позитив! Вот они, денежки! Вперед, Танюха, дожимай!

С Александрой Семеновой, как представилась мне клиентка, мы условились встретиться через полчаса в небольшом скверике неподалеку от моего дома. Это тихое спокойное место, и я довольно часто назначаю там встречи. Александре, по-видимому, не терпелось как можно быстрее докопаться до правды, а мне — получить аванс.

Я прикинула, что рисоваться перед моим будущим работодателем ни к чему, поэтому шустро натянула джинсы, свой любимый джемпер и через двадцать минут заняла место на условленной скамейке в сквере. Находясь в прекрасном расположении духа, я с нетерпением наблюдала за проезжающими мимо машинами, поджидая красный «Пежо» и его хозяйку.

Не прошло и пяти минут, как около сквера остановился красный спортивный автомобиль. Торопится дамочка!

Из «Пежо» вышла стройная брюнетка лет тридцати пяти, с роскошными длинными волосами, в светло-бежевом костюме, идеально сидящем на ее фигуре. Самоуверенной походкой женщина направилась в мою сторону. Почему-то именно такой я ее и представляла — деловой и немного консервативной.

«А выглядит она просто супер, явно на свой возраст не тянет! Похоже, косметические салоны после посещения такой клиентки в один прием перевыполняют свой месячный план!» — мысленно сыронизировала я.

В платежеспособности заказчицы я уже не сомневалась. Александра еще во время беседы по телефону сообщила, что знает мой тариф за день расследования и готова сегодня же внести аванс.

Женщина подошла ко мне, и мы еще раз любезно представились друг другу.

Присев рядом со мной на скамейку, Александра какое-то время молчала. Чувствовалось, что она волнуется и не знает, с чего начать. Вблизи я рассмотрела припухлости и темные круги под ее глазами, которые обычно говорят о бессонной ночи.

— Я вас очень внимательно слушаю. Случилось что-то серьезное? — попыталась я помочь Александре, устыдившись собственных мыслей о косметических салонах, посещаемых ею.

Она тяжко вздохнула, достала из сумочки сигареты. Убедившись, что я не прочь подышать с ней за компанию табачным дымом, и немного успокоившись, клиентка наконец приступила к изложению волнующей ее проблемы.

Оказалось, что вчера, в субботу, трагически погиб любимый мужчина Александры Вениамин Брянский. Случилось это за Волгой, в Покровске, где Вениамин работал инструктором по прыжкам с парашютом в коммерческом клубе «Голубые дали». Он же являлся и одним из акционеров клуба. Как обычно, Вениамин вместе с группой спортсменов, тренирующихся у него, выполнял прыжки. Все приземлились благополучно, а у Вениамина не раскрылся парашют.

Александра замолчала, губы у нее задрожали. От показной прежней самоуверенности не осталось и следа.

Ну вот, начинается! Сейчас последуют слезы и рыдания, а утешать нервных дамочек не мое ремесло, успокаивать я никогда не умела. С мужчинами в этом плане работать намного легче, они хотя бы держат себя в руках.

— Какой же помощи вы ждете от меня? — как можно мягче спросила я.

— Понимаете, Татьяна, Вениамин очень опытный парашютист, вернее, был им. Он выполнял прыжки ежедневно, поэтому несчастного случая быть не могло. И уж тем более… Что бы там ни говорила милиция, я абсолютно уверена в том, что его убили…

— А что говорит милиция? — прервала я Александру.

— Милиция? Они считают, что Вениамин покончил с собой! Вчера в обед мне позвонил Костин, компаньон Вениамина по клубу, и сообщил о его смерти. Когда я приехала в «Голубые дали», милиция уже завершила работу. Мне сказали, что это самоубийство, расследования не будет. Только все это чушь собачья! Я просто убеждена, что Костин им заплатил. А за деньги у нас не только начинают расследования, но и закрывают дела.

Ого! Да ей впору самой в детективы податься! Уже и козла отпущения нашла. Конечно, тяжело смириться с потерей любимого, но ничего убедительного в ее словах пока нет.

Проигнорировав версию Александры о подкупе следственных органов, я все же решила дослушать ее до конца.

— Так почему же вы все-таки убеждены, что вашего друга убили? — спросила я, направляя ход ее мыслей в нужное русло.

— Возможно, прозвучит банально, если я скажу, что Вениамин очень любил жизнь, но это действительно так. Он был не из тех, кто легко сдается. Я знала его еще студентом. Вениамин всегда добивался того, что хотел: мог познакомиться и влюбить в себя любую девчонку; решил, что служить будет в десантных войсках, и попал именно туда; мечтал организовать свой парашютный клуб — его мечта воплощена. Он вообще был везунчиком.

Был да сплыл. Ничего себе — везунчик!

— Понятно. Но если вы считаете, что Вениамина убили, значит, у него были враги? Вы кого-то подозреваете?

Александра покачала головой.

— Нет. Конкретно никого не подозреваю. Но я точно знаю, что его убили.

— Скажите, Александра, а не замечали ли вы в последнее время чего-нибудь необычного в поведении Вениамина? Может, он был подавлен и замкнут или, напротив, раздражителен и вспыльчив?

— Да нет же, ничего подобного! Конечно, Вениамин уставал на работе, что свойственно любому человеку. Но чтобы он пребывал в угнетенном состоянии духа? Никогда! Он был нормальным, психически уравновешенным человеком. Инструкторы-парашютисты, к вашему сведению, регулярно проходят медкомиссию, в противном случае их просто не допускают к работе.

А заказчица-то, оказывается, дама вспыльчивая. Давай-ка, Таня, чуть-чуть с ней покорректнее, а то, чего доброго, так и без денег останешься.

— Извините меня, Александра, за бестактный вопрос. Наверное, я не совсем удачно его сформулировала. Нет сомнений, что у Вениамина не было никаких психических отклонений. Меня интересует, не возникали ли у него какие-то проблемы дома или на работе, в результате чего он мог сильно переживать?

На мгновение Александра замялась, но все же решила сказать правду.

— Да, у Вениамина в последнее время были проблемы, однако все они оказались разрешимыми.

В знак согласия я кивнула, и моя собеседница продолжила:

— Дело в том, что Вениамин неоднократно занимал у своего компаньона по клубу. Деньги Костин давал под солидные проценты, которые Вениамин вовремя не в состоянии был погасить. Проценты удваивались и утраивались. В результате долг вырос до огромных размеров. Конечно, Вениамин очень переживал. Сначала он не признавался и ничего мне не рассказывал, считал это личными проблемами. Но мне удалось убедить его, что раз мы вместе, то во всем — и в горе, и в радости. Денег у меня достаточно, и ничего страшного не случится, если я помогу ему расплатиться с долгами. Вениамин согласился, правда, с условием, что со временем все мне вернет.

О, это уже кое-что!

Я поймала себя на мысли, что история Александры пробудила во мне интерес. Только вот не связано ли это с ее последней фразой о владении большими средствами? Впрочем, давно известно, что где замешаны деньги, там, как правило, и совершаются преступления.

Я постаралась вытряхнуть из головы мысли о благосостоянии клиентки, настроилась на деловую волну и спросила:

— И что же? Вениамин вернул компаньону деньги?

— Конечно.

— Вы часто бывали в «Голубых далях»?

— Не очень.

— Сами не пытались поговорить с Костиным о проблемах вашего жениха?

— Зачем? Я же сказала, что предложила Вениамину свою помощь, и он принял ее. К тому же Костин всегда казался мне недостаточно тонким и чутким, чтобы по-настоящему понимать Вениамина. Да и Венечка не хотел, чтобы я вмешивалась в их отношения.

— А какие у них были отношения?

— Кроме того, что Вениамин и Костин были партнерами по бизнесу, их связывала многолетняя дружба со студенческих времен.

— Дружба? Тогда чего добивался Костин, одолжив «другу» деньги под невероятно огромные проценты?

— Чужая душа — потемки, Татьяна Александровна. Откуда мне знать, чего он хотел? Вот, собственно, и все неприятности, — сказала женщина. — Это на работе. Ну а дома, в семье… вся его семья — это я.

— Так, значит, у него, кроме вас, никого не было: ни жены, ни детей, ни родителей?

— Нет. С женой Вениамин лет пять как развелся, детей они не нажили. Год назад она вышла замуж за другого и уехала в Ростов. До нашей встречи он жил один. А на прошлой неделе Вениамин сделал мне предложение.

— И вы согласились?

— Согласилась. Я его очень люблю! Потеряла голову с той самой минуты, когда первый раз увидела его на вечеринке у своих театральных друзей… Простите, Татьяна, я закурю.

— Да-да, конечно.

Я тоже достала сигарету. Курили мы молча. Каждая думала о своем.

Я почему-то вспомнила старый художественный фильм «Последняя жертва», где главная героиня раз за разом отдавала возлюбленному, заядлому картежнику, свои сбережения и украшения, пока не разорилась окончательно. Мне даже стало как-то жалко Александру.

А ее дружок еще тот гусь! Мало того что получил внушительную сумму денег, так еще и жениться собрался. Аппетит у Вениамина, похоже, разыгрался не на шутку! Вряд ли при таком раскладе кому-то пришла бы в голову идея покончить жизнь самоубийством.

Я докурила сигарету и спросила Александру, знал ли кто-нибудь о том, что они хотели пожениться.

— Возможно, Вениамин рассказал об этом Костину. Других друзей у него не было.

— А вы?

— Никому. Я вернулась в Тарасов несколько месяцев назад. Меня не было в городе шестнадцать лет. Детство прошло на том берегу Волги, в маленьком поселке Залесье. Я даже не пыталась возобновить отношения с кем-либо из прежних знакомых.

— Извините за нескромный вопрос. Вы с Вениамином жили уже вместе? В одной квартире?

— Не совсем. Довольно часто Вениамин ночевал у меня, но после работы он всегда возвращался к себе. У него в квартире попугай, которого надо кормить. Бедная птица! Я совсем про нее забыла. У меня же есть ключи.

— Его квартира в Покровске?

— Здесь, в Тарасове, совсем недалеко.

Какое-то внутреннее чутье подсказывало мне, что Александра права и не стоит исключать версию убийства Вениамина. У Александры имелся ключ от квартиры погибшего, и вполне возможно, что дверь еще не опечатана милицией. Разгадка или подсказка могли находиться очень близко.

— Пожалуй, Александра, вам удалось убедить меня в вероятности убийства вашего друга. И, как я поняла, вы хотели бы с моей помощью установить, было ли так на самом деле?

— Все верно. И, конечно же, найти виновного, в существовании которого я не сомневаюсь.

— Задача вполне понятная. Меня заинтересовало ваше дело, я готова за него взяться. Не могу пока точно сказать, сколько времени займет расследование, но постараюсь все выяснить как можно быстрее. Что же касается оплаты моей работы, то давайте договоримся так — вы даете мне аванс, необходимый для оплаты текущих расходов, а после завершения расследования мы произведем окончательный расчет. Вас это устраивает?

— Конечно. Я уже говорила вам по телефону, что сразу же заплачу аванс. Вот, возьмите, пожалуйста. И не стесняйтесь в расходах, главное, чтобы был результат.

Александра протянула мне довольно пухлый конверт.

— А это мой телефон. С нетерпением буду ждать вашего звонка.

— Хорошо. Однако расследование я собираюсь начать прямо сейчас. Мне хотелось бы осмотреть квартиру Вениамина, возможно, там обнаружится какая-то зацепка. Я поняла, что ключи у вас есть. Вы можете отвезти меня туда?

— Разумеется. Заодно заберу попугая.

На машине Александры мы довольно быстро доехали до нужного дома. Дверь квартиры Вениамина оказалась не опечатана, и нам без проблем удалось попасть внутрь.

С первого взгляда было понятно, что порядок в квартире не наводился уже давно, да и сам жилец наведывался сюда ненадолго. Обстановка квартиры говорила о том, что хозяин ее не бедствовал — добротная мебель, плазменный телевизор, евроремонт. Однако повсюду лежала пыль, где попало были разбросаны вещи и одежда. Словом, обыкновенная холостяцкая квартира, хозяин которой не отличался особой аккуратностью. В коридоре и комнате на полу выстроились баррикады пустых бутылок из-под водки и других алкогольных напитков.

Крепко же ты пил, господин парашютист! Это какое нужно иметь здоровье, чтобы выхлебать такое количество спиртосодержащих напитков? Неудивительно, если в хмельном угаре ты в один прекрасный момент просто забыл раскрыть парашют.

Александра заметила мой изумленный взгляд.

— Вениамин действительно пил, но это было еще до нашей встречи. Он неудачно вложил деньги в приобретение нового вертолета. Машина хоть и современная, но постоянно давала сбои. Без конца в ней что-то ломалось. Вот тогда-то Вениамин и начал занимать деньги у Костина. Долги росли, а детали продолжали выходить из строя. Вениамин пристрастился к алкоголю, пряча горькую действительность в стакане, словно страус голову в песке. Но, как я уже говорила, Вениамин не из тех, кто легко сдается. Все наладилось. Последний месяц машина работала исправно, Вениамин снова приступил к тренировкам. Мы решили пожениться. Каждый день встречались, гуляли по городу, ужинали в кафе, строили планы на будущее. Он казался вполне счастливым — смеялся, вспоминал студенческие годы, каждый день дарил мне цветы. Он даже новую туалетную воду себе купил. Шутил, что не хочет отравлять меня запахом бензина после проведенных занятий.

Я слушала оправдательную речь новоиспеченного адвоката и, не теряя понапрасну времени, с любопытством осматривала комнату. Не представляя, что, собственно, хочу найти, я перебрала пыльные тома на книжных полках, не обнаружив там ничего полезного, принялась за выдвижные ящики серванта и письменного стола.

— Вряд ли вы здесь найдете что-либо интересное, — с ревнивыми нотками в голосе произнесла Александра.

— Это как сказать. Иногда какая-нибудь мелочь, самая незначительная деталь, пустяк на первый взгляд, позволяет сделать определенные выводы.

— Поступайте как знаете, — пожала плечами моя новая знакомая. — Конечно же, вам надо все осмотреть… Просто мне стало как-то не по себе, когда посторонний человек… Одним словом, не обращайте на меня внимания и извините, если обидела.

— Не обидели, — успокоила я женщину.

Мой поиск не дал положительных результатов. Единственное, что привлекло мое внимание, — небольшой блокнот, где Брянский вел учет денег, взятых в долг у Костина, и возвращения процентов. Получается, не столь уж Вениамин был неаккуратен. Наверняка надеялся на удачное разрешение проблемы. Однако все это мне было и так известно со слов Александры.

Ну, хорошо. И что же дальше? Где та ниточка, которая приведет меня к решению задачки?

Так… А это еще что?

Под одеялом незастланной постели я заметила уголок какого-то журнала. Издание оказалось техническим справочником, Вениамин, по-видимому, смотрел его, желая уточнить причины поломки техники. Машинально пролистав страницы, я, к своему удивлению, обнаружила между ними пожелтевшую черно-белую фотографию. Молодой человек и совсем юная Александра, улыбаясь, прижимались друг к другу.

Я показала снимок Александре. Мне хотелось выяснить, кто запечатлен рядом с ней на фотографии и как она оказалась у Брянского.

— Боже мой! Он сохранил ее! — Александра чуть не выронила из рук кормушку попугая с какими-то семенами. — Это мы с Венечкой. Однажды Вениамин купил фотоаппарат, мы гуляли и попросили кого-то сфотографировать нас у фонтана на проспекте.

А вот это уже интересно! Возможно, я поторопилась, сделала неправильные выводы относительно корыстных целей Брянского. Может быть, у Александры и Вениамина действительно получилась бы хорошая семья? Вряд ли мужчина будет хранить полтора десятка лет ничего не значащую для него фотокарточку.

Я вспомнила, как школьницей была влюблена в своего одноклассника — вздыхала на уроках, бережно хранила его записки, даже как-то со своей подругой Светкой поссорилась из-за него. И где теперь все это? Нет, не дано тебе, Таня, влюбиться по-настоящему.

Ну и ладно. Хватит стоять посреди комнаты. Займись-ка, дорогуша, лучше делом. Что тут у нас есть еще? Ничего — ни тайников, ни сейфа, ни запертых ящиков. Пора отправляться на кухню.

В ней я увидела современную технику, двухкамерный холодильник и пыль. Под мойкой обнаружился огромный пакет с пустыми бутылками, который мог оказаться удачной находкой для бомжей. На столе стояла ваза с засохшим печеньем, а холодильник был почти пустой. В шкафчике для посуды — стопка тарелок, а за ними… сверток.

Ага! Посмотрим.

Осторожно достав сверток из шкафа, я положила его на стол. На вес эта находка оказалась довольно тяжелой и при этом плотной. Что там у нас?

Вот это да! Я ожидала увидеть что угодно, даже успела в мыслях нарисовать оружие. Но под бумагой, в небольшой яркой коробочке оказались аккуратно сложенные стопки денег.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Что же тогда получается? Брянский занимает у Костина деньги, а у самого на кухне припрятано целое состояние? Час от часу не легче!

Все мои мысли вмиг смешались. Я плюхнулась на ближайший стул.

Что же ты, Танюша, онемела? Давай думай. В конце концов, у тебя в голове мозги или тормозная жидкость?

Я вернулась в комнату к Александре. Женщина стояла у окна. Вид у нее был крайне потерянный. Не трудно представить, насколько тяжело ей было в эти минуты.

— Простите, Александра, — прервала я задумчивость женщины. — Не могли бы вы пройти со мной на кухню, мне надо вам кое-что показать.

Увидев на столе коробку с деньгами, Александра ахнула, прикрыла ладонью губы.

— Вы не поверите, Таня, это те самые деньги, которые Вениамин должен был отдать Костину. Я сама упаковала их в коробку.

— Но почему он их не вернул?

— Ничего не понимаю. Я была уверена, что Вениамин рассчитался с долгами.

— Ну, что же, думаю, что скоро мы обо всем узнаем.

Александра окинула меня тревожным умоляющим взглядом.

— Мне хотелось бы все же вернуть Костину деньги. Пусть о Вениамине останется добрая память!

Я убедила Александру оставить пока деньги на месте и пообещала что-нибудь придумать.

Теперь я почувствовала, что начинается новая, чертовски трудная и интересная жизнь. Было ли то наваждением, проистекавшим от увиденных денег, или флюиды исходили от моей заказчицы, несдержанной и экзальтированной, но весьма уверенной в своей правоте женщины? Этого я не знала и не задумывалась над этим. Лишь непроизвольно настроилась на ее волну, на ее мир, который еще не видела, но который уже был интуитивно понятен и близок мне. Я окончательно поняла — это мое дело!

— Я непременно найду преступника, — проникновенно, с неподдельной убежденностью и теплотой пообещала я.

И это обещание вместе с успокаивающим, дружелюбным прикосновением вызвало в Александре гипнотические перемены.

Она подняла на меня переполненные слезами глаза и вдруг улыбнулась:

— Я верю вам!

Больше в квартире Брянского делать было нечего. Мы покинули помещение и на улице расстались. Александра уехала на своем красном «Пежо», а я пешком отправилась домой, намереваясь купить по пути кофе и что-нибудь из еды.

Глава 2

Через полчаса я была у себя, в чистой и уютной квартире. Понятное дело, что теперь мне было необходимо поехать в Покровск и пройтись по горячим следам на месте случившейся трагедии. Теоретически все просто. Однако на практике, еще работая в прокуратуре, мне не раз приходилось сталкиваться с различными препятствиями. Просто так с незнакомым человеком люди, как правило, никакими секретами не делились. Общения с милицией старались избегать — затаскают, чего доброго, потом в участок, или преступник голову оторвет болтуну. Вот и живут по принципу: моя хата с краю, ничего не знаю. Поэтому первым делом надо было все хорошенько обдумать, а мыслительный процесс у меня протекает успешнее всего под чашку хорошего кофе с сигаретой. Не смея отказать себе в этой маленькой слабости, я закурила и начала размышлять.

Итак, допустим, что Брянский был когда-то влюблен или душевно привязан к Александре. Они встретились после долгих лет разлуки, и их чувства вспыхнули с новой силой. Александра предложила заплатить за Вениамина долг. Он взял деньги, но не возвратил Костину. В чем же причина? Не успел? Но прошла уже целая неделя. Решил не отдавать их партнеру? Но по всему видно, что его тяготил долг. Скрываться с деньгами Вениамин, вероятнее всего, не собирался. Ведь было на это время, однако, как говорится, воз и ныне там. Да и зачем скрываться? Впереди Брянского ждал счастливый брак с любимой богатой женщиной.

Иными словами, по имеющимся у меня на данный момент сведениям, вырисовалась единственная версия: кто-то очень не хотел, чтобы Брянский вернул долг. И этот кто-то связан с парашютным клубом.

Ну что ж, Таня, придется тебе эту версию проверить. А для этого необходимо записаться в покровский клуб «Голубые дали», поближе познакомиться с парашютным спортом и членами клуба.

Вообще-то за свою жизнь я ни разу не задумывалась о парашютном спорте. Он меня никогда не интересовал, другое дело — карате, стрельба или, на худой конец, биатлон. Парашютирование казалось мне чем-то далеким, недосягаемым и чересчур опасным, а сами спортсмены — экстремальными чудаками. Однако идиотские выходки были не чужды и моей рисковой натуре. Например, мне ничего не стоило забраться ночью в чужую квартиру, чтобы основательно там пошарить и обнаружить какую-нибудь улику для расследования очередного дела, или продемонстрировать свое танцевальное искусство с раздеванием на сцене варьете, опять, конечно же, ради дела. Вероятно, где-то внутри меня сидел маленький сумасшедший бесенок, который только и ждал подобных моментов.

Вот и теперь, прослышав про «Голубые дали», он тут же проснулся и заразил меня бредовой идеей записаться в парашютный клуб.

Ну и что, собственно, в этом такого немыслимого? С физической формой и здоровьем у меня все в порядке, с деньгами проблем нет, а до прыжков, возможно, вообще дело не дойдет. Так что не дрейфь, Татьяна, прорвешься!

Я выкурила еще сигарету и решила, что пора приступать к действиям. Не изменяя своим привычкам, достала из мешочка гадальные кости. Предсказания этих двенадцатигранников непогрешимы. Я зажала в ладонях три маленькие косточки, мысленно попросила дать трактовку моих действий в парашютном клубе. Легонько встряхнув кости, бросила их на стол.

Покрутившись и покатавшись в свое удовольствие, они в результате составили сочетание чисел: 3+25+18.

Так-так! И что же это обозначает? Вспоминай, Таня, память у тебя хорошая. Включив память, свой безотказный персональный компьютер, я выудила из него следующий файл: «Господство инстинктов и фанатичное следование новоявленной идее приведут к переоценке взглядов на некоторые поступки окружающих. В результате чего вас ждет, бесспорно, звездный успех!»

Ого! Просто здорово! Успех — это как раз то, что мне нужно. Ну а что касается взглядов, то не так-то просто меня переубедить, что черное является белым и наоборот! К тому же взгляды со временем у многих меняются. Главное — моя идея не выйдет мне боком.

Время перевалило за полдень. Наскоро запихав в рот вчерашнюю курицу и допив остатки холодного кофе, я бросилась приводить себя в порядок. Выглядеть мне почему-то хотелось сногсшибательно. Не то чтобы я была любительницей покрутить круглым задом перед толпой спортсменов, просто истинная женщина всегда должна чувствовать себя привлекательной и желанной. Если, конечно, это не противоречит ее планам.

Вытряхнув из шкафа охапку вешалок с тряпками, я начала поочередно прикладывать их к себе, критично всматриваясь в зеркало. Нежно-розовый костюмчик, бесспорно, освежает мое лицо. Но прогулка на аэродром — все-таки не романтическое свидание. Я представила себя в этом костюме с раскрывшимся куполом над головой и тут же отбросила его в сторону. Ни дать ни взять — свинка в космосе! Следом полетела черная полупрозрачная блузка. Она больше подходит для посещения ночного клуба или ресторана, где успех у мужчин был бы гарантирован. Но это совсем не то, что мне надо. Я забраковала еще кучу шмоток — просто антиквариат! Наконец я нашла, что хотела…

Легкий макияж, в меру короткая узкая юбочка и туфли на тонких каблуках придали моему облику вид беспечной авантюристки, идущей на поводу у своих капризов.

Конечно, жать на педали машины в таких туфлях неудобно, поэтому в салоне моей «девятки» под сиденьем всегда лежит пара кроссовок.

Узнавать телефон клуба и предварительно звонить туда я не стала принципиально. Появлюсь перед Костиным воочию. Вот, мол, я — Таня Иванова, хочу записаться в парашютный клуб, и точка.

В самом летном городке я не была ни разу, но, как говорится, язык до Киева доведет. Доехала я туда минут за тридцать. Оказалось, что Летка — так называют городок аборигены, находится в черте города. Это жилой район с прилегающим к нему полем и аэродромом, обнесенный бетонной стеной.

На воротах дежурили солдаты, но довольствовались словесным объяснением и всех пропускали на территорию городка. Я спросила их, как мне попасть в парашютный клуб. Один, улыбчивый и веселый, предложил мне услуги провожатого, намереваясь таким макаром спастись от скуки и безделья, а заодно покататься на чужом транспорте. Я, естественно, отказалась. Солдатик вздохнул и взмахом руки указал мне направление движения.

Ничего особенного и интересного в Летке я не заметила. Старенькие пятиэтажки, магазинчики, стриженые кусты аллей. Жители в основном гражданские. Все военные, по-видимому, в данный момент находились на службе.

Жилая зона довольно быстро закончилась, и я оказалась на краю летного поля.

Высокая бетонная стена закрывала обзор большей части аэродрома — там находилась военная зона. Остальное пространство было обнесено двухметровым забором из металлических прутьев. Впереди на бетонных плитах прижались друг к другу три крошечных эскадрильных домика, за ними расположились огромный ангар и центральная заправка. Вертолет и небольшой пассажирский самолет неподвижно стояли недалеко от взлетной полосы. По полю сновали какие-то люди в голубых спецовках, должно быть, технический персонал.

Я вышла из машины. Никакого впечатления это место на меня не произвело. Ни волнения, ни страха, ни восторга я не чувствовала.

Однажды, года три назад, возвращаясь из Москвы в Тарасов, ко мне в купе подсели два спортсмена-парашютиста. Всю дорогу они без умолку трепались о парашютах, затяжных прыжках, каких-то происшествиях, приключившихся в неведомом мне Ступино, и прочей ерунде. Такого неподдельного восторга на лицах, возбуждения и азарта я у людей ранее не встречала. Даже о небе они говорили как-то особенно. Как же я тогда устала от их бесконечной болтовни.

И вот теперь я стояла на краю летного поля и не чувствовала ничего подобного: подумаешь, самолеты! И небо как небо — голубое с редкими облачками и без парашютов.

Не успела я сделать и двух шагов по направлению к воротам, как неожиданный обвальный грохот потряс землю. Мне показалось, будто трава, и без того уже поникшая к концу сентября, пригнулась еще ниже, будто бетонные плиты мелко завибрировали, загудели под ногами.

Черт! Куда же тебя занесло! Вечно тебе, Иванова, дома не сидится!

Я зажала ладонями уши.

— Механики гоняют двигатель на земле, — раздался у меня за спиной слегка хрипловатый мужской голос.

Я, совершенно обалдевшая от неожиданности, вздрогнула и обернулась. Позади меня стоял высокий симпатичный брюнет в спортивном костюме. Ровный загар покрывал мужественное, может, чуть излишне скуластое лицо, на губах сияла ослепительная улыбка.

— А я уже минут пять за вами наблюдаю, видел, как подъехали. Вы к кому-то по делу? Вроде я вас раньше не встречал. Простите, не представился. Олег Быстров — спортсмен-парашютист.

— Татьяна, — ответила я, продолжая прикрывать уши. — Пытаюсь отыскать клуб «Голубые дали».

— А… Прыгнуть хотите?

— Возможно. Сначала не мешало бы посмотреть, что это за контора, познакомиться с инструктором.

— Отлично. Я вас провожу к начальству. А вам уже приходилось прыгать?

— Пока еще нет. А вы, Олег, давно в парашютном спорте?

— Давно. В «Голубых далях» два года. До этого посещал «Глобус». Это аэроклуб в Тарасове. Вообще у меня уже больше трехсот прыжков. Я без неба жить не могу!

И этот туда же! Парашютный маньяк!

— Правда? Но это, наверно, очень опасный вид спорта? Говорят, нередко бывают случаи отказа парашюта.

— Не опаснее плавания или фигурного катания. Там тоже травмы бывают. В любом спорте надо соблюдать правила техники безопасности, тогда бояться нечего.

— Значит, все несчастные случаи происходят только по вине самих спортсменов?

— В принципе, да. Бывает, что у парашютиста с экипировкой не все в порядке. Например, люверсы со временем ослабели, а надлежащий осмотр и ремонт не проводился. Но, опять же, кто в этом виноват?

— А если это опытный спортсмен или даже инструктор, который регулярно следит за своим парашютом и соблюдает правила техники безопасности?

Мой пристальный взгляд Олег, видимо, расценил как очередной, хотя и безмолвный вопрос, только уже с подвохом.

— Вы уже и про субботнюю трагедию наслышаны?

— Про какую трагедию? — состроив удивленную гримасу, переспросила я. — До этой минуты ничего не слышала. Просто перед тем, как приехать сюда, немного полазила в Интернете. Прочитала статью о гибели парашютиста. Так что же произошло в субботу? Кто-то погиб?

— Не хотелось бы вас, Танечка, пугать.

— Да уж говорите, раз начали. Все и так понятно. Произошел несчастный случай. И наверняка не с начинающим, а с кем-то более опытным. Я права?

— Да. Погиб один из инструкторов клуба — Вениамин Брянский.

— Какой ужас! Инструктор! Ведь в его обязанности входило проверять парашюты и указывать на ошибки остальным спортсменам! Как такое могло случиться?

— На этот вопрос ни у кого нет ответа.

— Но разве не проводилось расследование?

Олег как-то странно на меня посмотрел, потом, помолчав, нехотя добавил:

— Думаете, это кому-нибудь нужно?..

— Как?! А родственникам? А его друзьям, одноклубникам? Неужели лично вам, Олег, безразлично, почему погиб товарищ?

Я фыркнула и демонстративно отвернулась.

По-видимому, я задела Олега за живое, или он испугался, что пришелся не ко двору, так как все это время старался произвести на меня впечатление — обаятельно улыбался, поддерживал под локоток. Он тут же принялся оправдываться и с пылу вывалил все, что произошло с момента отказа парашюта Брянского.

Именно это мне и было нужно.

Конечно же, спортсмены не оставили гибель своего товарища без внимания. Вот что я услышала из эмоционального рассказа Олега:

— Вениамин, как и положено по инструкции, покинул вертолет последним. Почти все спортсмены уже приземлились. Я стоял около ограниченной площадки, куда, по условиям задачи, все мы должны были приземляться с максимальной точностью при ветре более пяти метров в секунду. Сначала я увидел быстро несущуюся к земле крошечную фигурку человека. Мелькнула мысль, что пора было бы уже открыть парашют, так как через несколько секунд при таком ветре будет невозможно попасть в цель. Однако парашютист все приближался, словно не понимал, чем ему это грозит. Спортсмены внизу сначала возмущались. Когда наконец все увидели вышедший из ранца купол, так и не наполненный воздухом, наступила гробовая тишина. Брянский скончался сразу, до приезда «Скорой помощи». Потом на аэродром прибыла милиция. Опера приступили к своей работе: осмотрели тело погибшего, задали нам вопросы. Но довольно быстро их интерес к делу Брянского остыл. Труп погрузили в машину, забрали парашют и удалились восвояси.

— Почему?

— Дело в том, Татьяна, что наш клуб посещают не только спортсмены, но и всякие деятели… Для таких прыжки с парашютом не спорт, а заправка адреналином, очередное веселое развлечение. В общем, в субботу в «Голубых далях» отдыхал со своей очередной пассией один высокопоставленный чиновник. Вы уж извините, Таня, фамилию называть не буду. Так вот, будучи человеком женатым, он решил, что лишние сплетни ему ни к чему. Деньги сыграли весомую роль в спешном исчезновении с аэродрома представителей органов милиции. Дело, конечно, закрыли.

— И что же, причина гибели инструктора так и не установлена?

— Вениамин разбился из-за отказа основного парашюта. Вероятно, стропа зацепилась за люверс и несколько раз перекрутилась. Основной купол при отцепке не ушел от парашютиста и спутался с запасным.

— Почему так случилось?

Олег пожал плечами:

— Ума не приложу. Мистика какая-то!

Между тем мы подошли к эскадрильным домикам. На двери самого крайнего висела невзрачная вывеска, сообщающая о том, что именно здесь находится парашютный клуб «Голубые дали». Итак, я у цели. Мне предстояло, оценив Костина, выбрать верный тон, нужную тактику разговора и стать одним из членов клуба.

— Не слишком ли я нагнал на вас страху, Татьяна? Вы еще не передумали заняться парашютным спортом?

— Меня испугать трудно. Так что даже не рассчитывайте на это.

Галантно открыв передо мной дверь, Олег пропустил меня вперед.

— Здесь учебный класс, — показал он на комнату, заставленную столами, увешанную всевозможными плакатами и таблицами. — Правее — раздевалка. — Без лишних церемоний Олег ударил кулаком в обитую шпонкой дверь.

— Дмитрий Алексеевич, к вам девушка. Мечтает заняться парашютным спортом.

За письменным столом я увидела огромного толстого мужчину с наполовину облысевшей головой. Он повернулся в нашу сторону и тут же принялся откровенно разглядывать меня своими маслянистыми глазками. Заметив нелепость ситуации, Быстров кашлянул и протянул Дмитрию Алексеевичу руку.

— Костин, — представился мне толстяк.

— Татьяна, — пропела я.

Костин предложил мне присесть на свободный стул, а Олег, выразив надежду увидеться на поле, удалился.

— Быстров ваш приятель? — пялясь на мою грудь, спросил Костин.

Ну, козел, совсем охамел! У тебя вчера друг погиб, а ты все туда же!

— Вообще-то нет. Мы по дороге на аэродром познакомились.

Я ожидала, что за этим последует целый ряд вопросов о том, кто посоветовал мне обратиться в «Голубые дали» и как я узнала о существовании аэроклуба. Но толстяк лишь поинтересовался, были ли у меня прыжки. Затем он записал меня в журнал и сообщил, что, прежде чем допустит меня в вертолет, я должна пройти парашютную подготовку, включающую теоретические занятия и наземную практику на тренажерах.

Кроме меня, никого другого, не имеющего опыта в парашютном деле, в клубе не оказалось. Костин заверил, что займется моей подготовкой лично, но чуть позже. Через полчаса по расписанию у спортсменов будут прыжки, а я пока могу осмотреться на месте.

Все складывалось как нельзя лучше. Я незаметно прикрепила к крышке стола миниатюрное подслушивающее устройство и, не оборачиваясь, вышла из кабинета.

Еще один «жучок» я бросила в вазу с чахлым искусственным цветком на шкафу в раздевалке. Задерживаться надолго в этой комнате не стоило — скоро здесь соберутся спортсмены.

Я вышла из здания, осмотрелась и, не привлекая внимания, исчезла за углом дома.

Под окном раздевалки можно было спокойно послушать разговоры спортсменов, что я и сделала, достав из сумочки миниатюрный наушник и губную помаду с красным колпачком. Это хитроумное устройство помадой только выглядело. На самом же деле вместо косметического средства в выкручивающееся донышко тюбика был вмонтирован полый пластмассовый цилиндр, покрытый сверху тонким слоем цветной ароматной помады. Внутри его находились крошечные батарейки и звукоулавливатель. Точно такая же губная помада с розовым колпачком осталась в сумочке. Ее я собиралась применить чуть позже.

Вставив в ухо наушник, я дважды надавила на донышко тюбика, включив таким образом аппарат в режим прослушивания. Тут же мое ухо уловило мелодичное насвистывание. Кто-то из спортсменов уже находился в раздевалке.

— Что за молодую особу ты проводил к шефу? — вклинился в музыкальное соло молодой мужской голос. — Твоя знакомая?

— Девушку зовут Татьяна. Хочет записаться в наш клуб, — узнала я хрипловатый голос Олега.

— Ого! А она симпатичная! Интересно, свободна или нет?

— Нет! — вдруг резко ответил Олег.

Во дает! Кажется, на эту тему мы с ним разговор не вели.

— Жаль… Я сначала подумал, не проверка ли какая после вчерашней трагедии? А присмотрелся — молоденькая совсем. Куда уж ей! И все-таки жаль.

— Тебе что, девчонок в Покровске мало?

— Ну, не мало, конечно. Но эта Таня такая!.. Словом, все при ней. А глаза!

— Глаза, глаза! — Я чувствовала, что Олег начал заводиться.

Ну, не такая уж я молоденькая, хотя слушать, конечно, приятно. Ох уж эта присущая мужчинам способность — видеть только то, что они хотят видеть! И все же хватит перемывать мне косточки! Собираетесь вы говорить о деле или нет?

— Испуганные у нее глаза, — продолжил мой новый знакомый. — Услышала от кого-то о гибели Вениамина, вот и глаза такие! Наверняка мучилась сомнениями — идти в клуб или нет. Так что не вздумай при ней на эту тему говорить. Сам помнишь, как страшно первый раз прыгать.

Ну, понеслась душа в рай! И кто тебя только за язык тянет!

— Да ладно тебе… Что ты завелся сегодня? — не поддавался на провокации молодой собеседник.

— Ничего! Просто знаю — любишь ты языком почесать. Тут у самих на душе тревога, места себе никто не находит!

Разговор прервал хлопок двери, и чей-то бодрый голос спросил:

— Кто тут себе не находит места?

— Это мы с Павлом про Вениамина вспомнили. Как тут спокойным будешь?

— Да уж… Особенно когда менты дело нагло закрывают. А ведь не мешало бы разобраться с гибелью Брянского.

— Если бы они в этом хоть что-то понимали!

— Что тут понимать? И так все ясно! Вы парашют Вениамина видели? — поинтересовался Олег. — Стропы так закрутились, будто во время укладки их завязали узлом.

— Странно. Вроде в пятницу наша группа прыгала последняя, и парашюты мы укладывали коллективно. То есть, конечно, каждый из нас свой парашют укладывал сам, но остальные-то рядом стояли.

— Вот именно. И никаких проблем не было!

Я навострила уши. Может быть, как раз сейчас раскроется тайна гибели Брянского!

— Думаешь, тут не обошлось без посторонней помощи?

— Уверен! Не пойму только, кто и зачем.

— Я тоже считаю, что здесь не все чисто. Полночи уснуть не мог, размышлял.

— Выводы?

— Ничего толкового. Наши ребята в этом не замешаны. Сдали после прыжков парашюты и ушли. Брянский сам запер ангар. В клубе оставался дежурить Горыныч. Конечно, я сегодня с ним побеседовал. Только он ничего подозрительного не заметил.

— Его самого вы в расчет не берете? — вновь послышался звонкий голос Павла.

— Василия Егоровича?!

— Сказал же тебе — замолчи. Не лезь в разговоры старших. Как только в голову такое придет? — возмутился Олег.

— А еще у меня вызывают подозрения наш Барин и его протеже, — не унимался Павел.

— Вот как? Ну, скажешь тоже! — усмехнулся Олег.

— Да ты не смейся. С чего бы тогда ему суетиться, взятку ментам давать?

— Мыслишь как ребенок! Не совал бы лучше свой нос во взрослые дела.

— Да пошел ты! — не слишком злобно отозвался паренек. — Просто ты не хочешь ничего видеть и слышать, потому так и говоришь!

— И что же ты увидел? Рассказывай, герой, мы тебя слушаем.

— Да уж кое-что заметил! Помните, как Барин ринулся бежать с аэродрома, когда случилось ЧП? Даже в раздевалку не зашел. Так и уехал, в чем в воздухе был!

— Ну и что?

— Так вот. Я же свою одежду вешаю в соседнем ящике с этим, как его… с сослуживцем Барина Мурашкиным. Эх, и мутная он личность! Неизвестно, что у него на уме…

— Давай ближе к делу.

— По-видимому, уходя, шеф велел Мурашкину забрать свои вещи. Мурашкин достал кейс Барина, открыл его. В кейсе лежали коробка конфет, шампанское, что-то там еще. Я подумал, что Мурашкин просто не удержался от любопытства. А он вдруг вытащил из своего шкафа нож и бросил его чиновнику в кейс. Потом заметил, что я за ним наблюдаю, и захлопнул крышку.

— Это все? — послышался нетерпеливый голос Олега.

— Тебе мало?

— Много, даже слишком. Брянского, между прочим, не зарезали, голова ты садовая. Он разбился во время прыжка с парашютом!

— Сам ты голова садовая и мыслишь как ребенок! Ты же видел парашют Вениамина Николаевича! Или, кроме перехлестнутых строп, ничего не узрел?

По-видимому, рассуждения Павла произвели на спортсменов должный эффект, потому что после недолгой паузы Олег произнес:

— А ты молодец, Пашка! Голова у тебя все-таки варит! Однако не думаю я, что это дело рук Мурашкина, жилка у него тонка и терпение отсутствует. Да и шеф его только с виду крутой, а так — капризный барин, потакающий своим слабостям. Ладно, с Мурашкиным я сам попробую разобраться. Только прошу тебя, не лезь в это дело.

— Каким образом ты с ним собираешься разобраться? Думаешь, он тебе так прямо все и выложит?

— Мне выложит.

— Да он теперь в клубе лет сто не появится. И шеф его тоже. Два сапога — пара!

— Ничего, разберемся. Завтра у меня запланирована очень серьезная встреча с партнерами по бизнесу, а вот во вторник утром я его в администрации выловлю.

Дальше мне расслышать ничего не удалось. По-видимому, в раздевалку набилось сразу много народу, в ушах стоял только шум. Мужчины здоровались, хлопали дверцами шкафов, шуршали сумками и пакетами. Я отключила наушник.

Выходит, Александра права. Вполне возможно, что Вениамину кто-то помог расстаться с жизнью. Во всяком случае, Олег и его собеседники считают именно так. Вот и появились первые подозреваемые — чиновник из администрации и его протеже Мурашкин. И что же дальше? Олег намеревается побеседовать с Мурашкиным только во вторник. То есть если мне самой не предпринять никаких мер, то выпадает весь завтрашний день. С другой стороны, чтобы предъявить Мурашкину какие-то обвинения, по крайней мере, надо в них разобраться. А я пока толком не поняла, что случилось с парашютом Брянского и при чем здесь нож. К тому же мы с Мурашкиным незнакомы, поэтому разговаривать с ним придется, представившись частным детективом, что приведет к разоблачению моего инкогнито. Так что в данном случае целесообразнее выждать. Пусть этим вопросом займется Олег, а потом будет видно.

Придется незаметно вытащить подслушивающее устройство из вазы и прикрепить к чему-нибудь из вещей Олега. Жаль, что он ходит в клуб в спортивном костюме. В таком виде вряд ли он появится в администрации. А вот сотовый телефон Олег наверняка возьмет с собой…

По настроению спортсменов чувствуется, что, уйдя из жизни, Брянский не оставил их равнодушными. Конечно, постепенно его забудут, переживания и утраты сгладятся и осядут в глубине памяти. Но пока эта боль ощутима, и разум не хочет мириться с нелепой, преждевременной смертью. Как-то не очень верится, что кто-то из парней, беседовавших в раздевалке, мог быть причастен к смерти Вениамина.

Мне повезло — совершенно случайно я попала в клуб именно тогда, когда там находилась та группа парашютистов, которые тренировались у Брянского и в пятницу выполняли прыжки последними. Это сэкономит мне кучу времени!

Еще один плюс — ребята обратили внимание на парашют Вениамина после его трагического прыжка. Олег прав. Постороннему человеку, не разбирающемуся в парашютном деле, трудно определить причину гибели парашютиста. У спортсменов же глаз наметан, и они без труда поймут, что в устройстве не так. Отсюда следует: первое — если в клубе произошло убийство, то преступник кое-что соображал в устройстве парашютов; второе — мне самой необходимо срочно вникнуть в принцип работы парашютной системы.

Из всего, что я сейчас услышала в раздевалке, понятно, что ни у Олега, ни у его собеседников ни один из членов клуба не вызывает подозрения. Естественно, кроме вышеупомянутых Барина и Мурашкина, которые приходят в «Голубые дали» поразвлечься и которых никто не принимает за своих. Странно! Обычно в таких больших коллективах после подобных происшествий каждый подозревает всех и каждого. Ну и что с того, что Брянский запер ангар? Мог же кто-то из спортсменов вернуться позже? Ключи — не такое уж большое препятствие на пути к намеченной цели. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы воспользоваться отмычками. Ловкость рук и никакого мошенничества! Несомненно, стоит взглянуть на замок ангара. Уж что-что, а следы взлома я определю без проблем.

И еще одна любопытная деталь в разговоре спортсменов! Почему Олег так рьяно бросился защищать Горыныча, дежурившего в ночь перед ЧП? Что, этот сторож такой честный, уважаемый или просто инвалид, не способный сделать десятка шагов?

Придется разобраться и в этом вопросе. А пока действительно надо осмотреться, выяснить, что тут и как.

Недалеко от ангара я заметила странное сооружение, напоминающее огромный сачок для ловли бабочек. Он то надувался от ветра, то опускался вниз. В стороне, рядом с вертолетом, стояли двое мужчин, о чем-то между собой беседуя. Я подошла поближе, делая вид, что заинтересована сачком. Нас разделял вертолет, и в поле зрения мужчин я не попадала.

— Говорю тебе, что Брянский успел переоформить на Костина вертолет. Я своими глазами документы видел, — терпеливо объяснял один, одетый в форму летчика, другому.

Его собеседник, молодой солдатик, молящим голосом попросил:

— Егорович, замолви за меня словечко, порекомендуй Костину. Ты же знаешь, что я в технике разбираюсь. Мне бы только хоть иногда прыгать…

— А что же ты на военном аэродроме не прыгаешь? Или не допускает тебя командир?

— Говорит, каждый должен заниматься своим делом. Радуйся, что на соревнования отпускаем.

— Таня! Что вы там рассматриваете? — позвал меня совершенно не вовремя появившийся Быстров.

Я махнула ему рукой, подзывая к себе.

— Словно живой! — показала я на сачок. — Наверное, это указатель направления ветра?

— Ну да, мы его колдуном называем.

— А на чем вы поднимаетесь в воздух?

— Обычно на «Ми-8» или «Ми-2». На соревнованиях, бывает, нас с самолета сбрасывают.

— «Ми-8» — это вон тот вертолет? — кивнула я в сторону техники и стоящих рядом с ней мужчин. — Ни разу на вертолете не летала. А чей он? Дмитрий Алексеевич его зафрахтовал или это его собственность?

— Вообще-то «Ми-8» принадлежал Брянскому.

— Погибшему инструктору? — я изобразила на лице неподдельное удивление. — Для приобретения вертолета нужно целое состояние!

— Он не только инструктором был, но и акционером «Голубых далей». Они с Костиным были компаньонами.

— Ого! Надо же, какую злую шутку сыграла с ним судьба. А с Дмитрием Алексеевичем они были друзьями?

— Да кто их знает? Может, и были. Хотя я скорее назвал бы их отношения деловыми или коммерческими. Брянский сделал неудачное вложение денег, купив этот вертолет. Машина вроде новая, а летать нормально отказывалась. Много крови она Брянскому попортила! В общем, через полгода он у Костина столько денег назанимал, что страшно подумать. Вон парнишка стоит, видите? — показал Олег на солдата. — Все узлы в машине перебрал, половину деталей заменил. И все ради того, чтобы Брянский брал его на прыжки.

— А с ним кто?

— Наш Горыныч!

— Кто? — ничего не понимая, уставилась я на мужчину в военной форме.

У них что, два Горыныча на аэродроме? Прямо какое-то темное сказочное царство, а не клуб! Или на поле сторожам положено носить форму летчиков?

— Егорович — летчик в отставке. Горынычем его за глаза называют. Отмечали мы как-то Новый год, а Егорович набрал спирта в рот, спичку горящую поднес, да как дыхнет огнем! Ну, настоящий Змей Горыныч! Вот это прозвище к нему и прилипло. А вообще он классный мужик! Правда, говорит иногда уж больно замысловато. Порой кажется, что он не в своем уме.

— Как же его к полетам допускают?

— Да с ним все в порядке. Любит просто мужик тумана напустить. Вообще Брянский ему как себе доверял. Да и Горыныч верой и правдой служил. В субботу, когда Вениамин разбился, он был еще в небе, последний об этом узнал. Потом так переживал, все боялись, как бы с сердцем плохо не стало. Пойдемте, я вас познакомлю.

Мы подошли к военным.

— Здорово, мужики! Это Татьяна — будущая чемпионка. Горит желанием научиться прыгать с парашютом.

— Василий Егорович, — пожал мне руку летчик.

— Сергей.

— Как самочувствие, Егорович? — поинтересовался Олег.

— Да… — отмахнулся вертолетчик, — мотор пока стучит, а кручина душу точит. Вот смотрю на машину — и такая тоска!..

— Это верно. Только слезами горю не поможешь. С полетами-то как? У Костина останешься или он тебя отстранил?

— Куда я без «Голубых далей»? Сейчас полетим. Машина готова.

— Вот как? Значит, у «Ми-8» новый хозяин нашелся? Может, оно и к лучшему.

Егорович промолчал. По всему было видно, что разговаривать ему не хотелось.

По-видимому, отмеренные Костиным тридцать минут прошли, потому что он появился на поле. Неторопливо, с большим достоинством, как человек, знающий себе цену, он направился к ангару.

— Пора готовиться к прыжкам, Таня. Если захотите посмотреть тренировку — идите в конец аэродрома. Оттуда видна часть поля, где будут приземляться парашютисты, — предложил мне Быстров. — А мне нужно в ангар, получить парашют.

Желающих подняться в воздух оказалось не так уж мало. Я насчитала шестнадцать человек. Это были парашютисты разного возраста — от двадцати до пятидесяти лет, но в основном, конечно, молодые ребята. Ни одной женщины среди них не оказалось. У каждого вокруг груди, плеч и бедер были закреплены ремни, на которых держались ранцы с парашютами.

Парашютисты без всякой команды выстроились в шеренгу.

Я стояла в стороне, около ворот ангара, и наблюдала. Последним из ангара вышел Костин, тоже весь обмотанный ремнями. Я чуть не прыснула от смеха.

Неужели этот толстяк прыгать собрался?! Интересно, сколько же парашютов он уложил в свой ранец? Вдруг от такого груза крепления лопнут?

Однако, кроме меня, этот факт ни у кого подобной реакции не вызвал. Каждый спортсмен с нетерпением ждал, когда к нему, грациозно перекатываясь с ноги на ногу, подойдет командир и проверит экипировку; убедится, что грудной обхват правильно пропущен через пряжки, а его конец закреплен.

Осмотрев снаряжение и убедившись в том, что все в порядке, Костин спросил:

— Перед тем как надеть парашюты, все убедились, что кольца привода надежно сидят в гнездах?

— Да! Естественно! Конечно!

— Еще раз проверяем правильность положения колец. Удостоверьтесь, что рукоятка привода вытяжного парашюта доступна. То, что не можете посмотреть сами, — смотрят товарищи!..

— Все готовы? — спросил после пятиминутной предполетной подготовки парашютов инструктор. — Прошу в вертолет!

Костин запер ангар, и спортсмены гуськом зашагали к машине.

А замок-то электронный! Никакая отмычка не поможет!

Итак, ангар заперт, парашютисты в вертолете, расспрашивать больше некого.

Я не спеша пошла в конец аэродрома, в направлении, указанном Олегом. Через какое-то время надо мной прогрохотал вертолет. Шумный и неуклюжий, он, казалось, почти не двигался в воздухе, набирая высоту.

Я шла и шла, а аэродром все не кончался.

«Давай-ка, Таня, шевелись! — подогнала я себя, ускоряя темп и проклиная высокие каблуки. — Лучше бы ты, дорогая, приехала в клуб на роликовых коньках!»

Впереди, немного в стороне, я увидела фигуру человека. Присмотревшись, узнала Сергея. Когда я подошла, он сидел на траве и докуривал сигарету.

— Пришли посмотреть приземление?

— Да. Ты тоже?

Он кивнул.

— В военном гарнизоне служишь?

— Уже почти два года срочной службы. Скоро домой.

— Здесь, в клубе, часто бываешь?

— Раньше только перед соревнованиями отпускали или на время увольнений. Теперь, перед дембелем, каждый день прихожу. Стена для спортсмена не преграда!

— А механике где обучался? Мне сказали, ты Брянскому вертолет чинил?

— Я авиационный колледж закончил и аэроклуб при заводе посещал.

— Понятно.

— Смотрите, пошли! — показал Сергей на чуть заметную точку в небе, которую я сначала не могла даже разглядеть.

Количество точек росло, и скоро яркие цветные купола рассредоточились по голубому небу над аэродромом. Захватывающее зрелище! Я стояла и не могла оторвать глаз, наблюдая за замечательными посадочными пируэтами парашютистов.

Закончилось шоу довольно быстро. Один за другим спортсмены спустились на землю и, скатав купола, возвратились на аэродром, где на специально отведенной и оборудованной площадке приступили к укладке парашютов. Все они были в приподнятом настроении, смеялись и шутили. Укладку парашютов спортсмены производили лично под непрерывным контролем инструктора группы Костина.

Я смотрела во все глаза, но так как была абсолютно некомпетентна в устройстве парашютной системы, то, естественно, ничего не понимала. Мне же просто необходимо было разобраться в этом вопросе и выяснить причину отказа парашюта Брянского.

— Дмитрий Алексеевич, нельзя ли мне начать обучение с практики? Очень хочется попробовать уложить парашют, — попросила я Костина.

Он не возражал.

Как начинающую парашютистку меня прикрепили к молодому, но опытному спортсмену Павлу. По голосу я сразу догадалась, что в раздевалке слышала его. Парашют мы укладывали вдвоем, поэтапно. Я задавала вопросы, Павел отвечал, а Дмитрий Алексеевич следил за качеством работы. По окончании укладки Павел заполнил паспорт и расписался в графе «Укладывающий». Рядом, в графе «Проверяющий», расписался Костин. Таков порядок. Без подписи инструктора укладка недействительна. Конечно, технику укладки парашюта за один раз я не освоила, но кое-что полезное для расследования в моей голове отложилось. Во всяком случае, я поняла, что может послужить причиной отказа парашюта. Естественно, Олег опять оказался прав, ссылаясь на необходимость выполнения всех требований техники безопасности.

Эх, расспросить бы Горыныча о гибели Брянского и отношениях, сложившихся в клубе. Вениамин был ему так близок! Но летчика нигде не было видно, лишь «Ми-8» одиноко стоял за ангаром.

Парашютисты, успешно закончившие укладку, отходили в сторонку, к противопожарному щиту и ящику с песком, чтобы выкурить по сигарете. Туда же направилась и я.

— Не помешаю? — спросила я парашютистов, окруживших старое эмалированное ведро, служившее пепельницей.

— Присоединяйтесь. Будем рады знакомству.

Если до прыжков никто из мужчин не обращал на меня особого внимания, то теперь представиться пожелали все. Не успела я вытряхнуть из пачки сигарету, как передо мной вырос целый ряд зажигалок. Я рассмеялась и прикурила от каждой.

— Спасибо. Мне так понравились ваши прыжки! Очень красиво, словно фейерверк в небе! Сначала я боялась, вдруг у кого-то не раскроется парашют, а потом не могла оторвать глаз.

— Это еще что! — поддержал разговор Павел, с которым мы укладывали парашют. — Обычная тренировка. В августе мы участвовали в показательных выступлениях в Москве. Выполняли групповые акробатические прыжки с парашютом: «Пирамида», «Капля». Наши ребята выступали в сине-красных комбинезонах с красными ранцами, а купола раскрыли снежно-белые. Цвета российского флага. Все были в восторге!

— Вот прыгнешь сама, еще не такой восторг охватит. Настоящая красота там — наверху! — восхищенно добавил Олег.

— А первый раз страшно прыгать?

— Ерунда! Ничего не бойся.

Спортсмены принялись рассказывать о своих первых прыжках, впечатлениях, разные смешные истории из парашютной жизни. Но никто и словом не обмолвился о субботней трагедии. Наверное, пока я была для них чужой или меня не хотели пугать. Очень быстро и незаметно мы перешли на «ты». С ними было так легко и весело, что я на время забыла о цели своего визита в клуб.

Напомнил мне об этом Костин, открывший ворота в ангар. Спортсмены потянулись сдавать парашюты.

Я заглянула в хранилище. Основная часть сооружения была занята машинами: небольшим пассажирским самолетом «Ла-410», двигатель которого механики недавно гоняли на земле, и маленьким вертолетом «Ми-2». Вдоль стены тянулись стеллажи, заставленные коробками, инструментами для обслуживания и ремонта техники, а также прочими нужными для полетов вещами. Широкие полки, застланные брезентом, предназначались для хранения парашютных систем. На фасадной стороне полок были прикреплены таблички с фамилиями парашютистов. В соответствии с ними спортсмены раскладывали свои ранцы.

Спортсмены входили и выходили, не задерживаясь в ангаре. Костин стоял при входе. Конечно, при таком порядке проникнуть в строение незамеченным вряд ли кому-нибудь удалось бы. А ведь мне во что бы то ни стало необходимо там побывать — обследовать парашют Вениамина, если, конечно, он там, и попробовать отыскать следы преступника. Но я даже не имела парашюта, который могла бы отнести на полку.

Вот досада! Ну да ничего, найдется и для Тани лазейка. Просто нужно немного подумать головой.

Между тем парашюты были разложены, Костин запер ангар и пригласил меня в учебный класс.

И тут, словно из-под земли, перед нами вырос Сергей, встал как вкопанный, хлопал глазами и молчал.

— Меня, что ли, ждешь? Или Татьяну? — хитро улыбаясь, спросил Дмитрий Алексеевич.

— Вас… Разрешите обратиться?

— Ну, обратись.

— А можно конфиденциально?

— Чего-чего? — рассмеялся Костин. — Вот видите, Татьяна, секреты у молодого человека. Проходите, пожалуйста, в класс. Я сейчас уделю несколько минут солдату срочной службы, захвачу нужную литературу и вернусь к вам.

Хозяин клуба повел Сергея в свой кабинет, а я устроилась за столом в предложенной комнате.

Ну и ладно, все равно твои секреты, солдатик, никуда от меня не денутся. В этом деле я не новичок. Настала пора снова заняться шпионской деятельностью. «Жучок», поставленный под крышку стола в кабинете Костина, давно уже ждал моего сигнала. Я достала из сумочки губную помаду с розовым колпачком.

Кабинет находился за соседней стенкой, поэтому никаких проблем с настройкой или слабым сигналом не произошло.

Сначала я услышала скрип стульев, затем негромкий голос Костина:

— Похоже, проситься на прыжки пришел?

— Ну да… Как вы сразу догадались?

— Да не догадался. Василий Егорович за тебя просил. Не знаю, чем уж ты так ему угодил? Говорит, помощник хороший. Так ли?

— В технике разбираюсь.

— Наслышан. Вот только не уверен, разбираешься или разбираешь? Уж больно рьяно ты свое умение демонстрировал Брянскому.

— Как это? Да вы что!

— А ты не кипятись. Думаешь, я ничего не знаю? Это ты Брянскому мог лапшу на уши вешать, а я, брат, из другого теста сделан.

— Почему же вы тогда ничего…

— Потому! — перебил его Костин. — На то у меня свои причины были.

Наступила недолгая пауза. Потом послышался упрямо-плаксивый голос Сергея:

— Да он все равно на миллионерше жениться собирался! Подумаешь, несколько новых деталей купил. Не разорился же! Мужики говорят, будто у нее столько денег, что можно было бы половину воздушного флота скупить.

— Ты чужие деньги-то не считай. Не твое это дело. Понял?

— Понял.

— И вот еще что… Ты просьбу мою помнишь?

— Так точно.

— Так вот: я тебя ни о чем не просил. Не было ничего. Понятно?

— Понял. Все забыл.

— А теперь дуй в часть, а то опять наряд схлопочешь.

— А как же прыжки?

— Вот наглец! Посмотрю, как себя проявишь. И не дай бог «Ми-8» опять капризничать начнет!

— Спасибо!

— Иди-иди. Егоровичу спасибо скажешь. Только под его ответственность к технике допущу.

Совершенно обалдевшая от услышанного, я торопливо выдернула из уха наушник и пихнула его в сумку. Ну и секретик! Вот, оказывается, кто подталкивал Брянского к разорению и банкротству. Выходит, солдатик-то сам себе на уме! А Костин?..

Домыслить про Костина я не успела, так как он уже вошел в класс. На лице Дмитрия Алексеевича явственно читалось: «Развлечений захотелось, Танечка? Острых ощущений? Или в очередной раз вожжа под хвост попала?»

Придвинув ко мне стул, он поинтересовался моими первыми впечатлениями о «Голубых далях» и стал говорить скучные заученные фразы о том, что парашютная подготовка — сложный учебно-воспитательный процесс, требующий серьезной и систематической работы, определенных морально-волевых усилий и психологической устойчивости…

Слушать его лекцию по курсу парашютной подготовки я была не в состоянии. Голова моя была забита совсем другими вещами.

Хочешь видеть меня легкомысленной, взбалмошной девчонкой? Ну что ж, меня этот вариант вполне устраивает. Главное, чтобы ты, дорогой Дмитрий Алексеевич, не догадался об истинной моей роли.

Спасательным кругом, появившимся среди набегающих волн, оказался телефонный звонок, настойчиво требовавший внимания моего мучителя. Разговор занял всего две минуты, но после него я сразу заметила, что настроение у Костина изменилось. Маслянистые, пожирающие меня глаза поскучнели, исчезли веселые напористые нотки в голосе.

Тут я ему, конечно, и предложила перенести занятия на завтра. Костину мое предложение пришлось явно по душе.

Очень скоро я сидела за рулем своей ненаглядной «девятки», курила и, мечтая о чашке крепкого кофе, мчалась по знакомому маршруту домой.

В голове, словно в калейдоскопе, мелькали какие-то фрагменты этого дня. Иногда выстраивались довольно заманчивые рисунки, но целой картины пока не получалось. Итак, что мы имеем и куда продвинулись?

С деньгами, найденными в квартире Брянского, более-менее понятно — за свой долг Костину он расплатился вертолетом. Это еще не достоверный факт, но на время вопрос снят. Моя первоначальная версия о том, что кому-то было невыгодно возвращение Брянским долга, отпадает.

Почему милиция не возбудила уголовное дело — тоже понятно. То есть, конечно, непонятно, почему наши правоохранительные органы не выполняют своих обязанностей. По-видимому, в Тарасовской области подписание протоколов за взятку не выходит за рамки обычного. И тем не менее их постановление о самоубийстве Брянского — чистая липа. Что, в принципе, и так было понятно. Теперь же, после посещения частного аэродрома, когда я убедилась в строгом контроле предполетной подготовки, многократных проверках парашютов перед прыжками и их тщательной укладке после тренировок, версия о несчастном случае как-то не укладывалась в голове.

С другой стороны, при такой дисциплине подпортить Брянскому парашют было бы очень сложно. Ведь сделать это надо было незаметно. И, скорее всего, преступник воспользовался бы ангаром. Но ангар всегда заперт, укладка парашютов контролировалась.

А была ли такая дисциплина при Брянском? Он даже не замечал, что Сергей целенаправленно и планомерно выводит из строя его вертолет! Это надо же быть таким наивным и доверчивым на тридцать восьмом году жизни! Уж не растерял ли он во время запоев мозги?

Вполне закономерно, что о согласии Александры выйти за Брянского замуж было известно практически всем членам клуба. Мало того — ходили слухи о миллионном состоянии невесты.

Стоило ли говорить, что при таком раскладе Брянский становился более значимой фигурой в «Голубых далях», чем его партнер. У Вениамина появлялась возможность расширить сферу деятельности клуба, приобрести новую технику и переманить всех парашютистов к себе. Зачем ему тогда нужен Костин? Это могло напугать Дмитрия Алексеевича. Вот вам и повод устранить мешавшего компаньона! Ведь была же у Костина причина, по которой он не остановил мошенника Сергея. И о какой просьбе он велел парню забыть? Все эти обстоятельства складываются явно не в его пользу.

Итак, Костин — подозреваемый номер один.

Однако если о благосостоянии Александры знали все, то, возможно, Брянского убрали просто как соперника. Богатых невест в Тарасове можно по пальцам пересчитать.

Понятно, что убийца был хорошо знаком с привычками Брянского, разбирался в парашютах и знал распорядок работы клуба. Таким образом, опять все сводится к тому, что преступник либо сам являлся членом клуба, либо имел в «Голубых далях» своего человека.

Сергей, естественно, попал в мой черный список. Нет, на роль претендента в женихи он, конечно, не тянул, но выполнить за кого-то грязную работу вполне мог.

Сергей — подозреваемый номер два.

Ну, с солдатиком я быстро разберусь. Применю свой метод устрашения — сопляк сразу расколется. Думаю, обойдется даже без рукоприкладства или, на худой конец, покажу пару бесхитростных приемов карате.

А вот как раскрутить Костина? Этого голыми руками не возьмешь! Роль капризной девчонки хороша только для прикрытия или приманки очередного ухажера. Видеть же Костина в этой роли мне совсем не хотелось. Более того — мне его не хотелось видеть вообще! Но работа детектива исключает сочетания «не хочу» и «не могу». Придется действовать изобретательно и конспиративно. Чтобы припереть Костина к стенке, нужна какая-то улика или зацепка. Для этого необходимо попасть в ангар. И поможет мне в этом… Сергей!

Далее следуют чиновник из местной администрации и Мурашкин. При чем тут нож, так настороживший спортсменов, я пока не разобралась. Но вполне возможно, что кто-то из них, а может, и оба эти товарища причастны к гибели Вениамина. Думаю, что скоро я об этом узнаю. А пока эта пара — подозреваемые номер три.

Домой я добралась до темноты, пыльная и уставшая, и первым делом залезла под душ. Ноги просто гудели от ходьбы на высоких каблуках.

Нет уж, завтра я поеду на аэродром в кроссовках и джинсах!

Покончив с бесхитростным ужином, завершенным чашкой крепкого кофе с сигаретой, я наконец почувствовала себя человеком.

Теперь можно было звонить своей заказчице Александре. Я отыскала ее номер и набрала нужные цифры. Порадовать чем-то конкретным в продвижении расследования я пока ее не могла, сообщила лишь о том, что записалась в клуб «Голубые дали» и что Вениамин вернул Костину долг.

Глава 3

В понедельник я приехала на аэродром задолго до назначенного времени, машину оставила подальше от клуба — на платной стоянке летного городка. Никто не должен догадаться о моем присутствии на аэродроме, если вдруг придется задержаться.

Я собиралась отыскать слоняющегося где-то Сергея и побеседовать с летчиком Василием Егоровичем.

Горыныча я заметила сразу.

Он вышел из диспетчерского пункта и четким шагом военного летчика направился к «Ми-8».

Заметить-то я Горыныча заметила, а вот что я ему скажу? «Здравствуйте, дядечка! Подскажите, пожалуйста, кто убил Брянского»?

Какая же ты, Иванова, тупая! Забыла, чему тебя в Академии права учили? Входи к Горынычу в доверие, нащупывай слабые места, подлавливай на случайных фразах.

Я догнала его у самого вертолета.

— Здравствуйте, Василий Егорович!

— Здравствуйте, Таня. На тренировку пришли?

— Ага. Думала, буду первая, а смотрю — вы уже весь в работе.

— Я здесь с восьми утра. Два полета успел сделать.

— Так что же, и спортсмены прыгали?

— Прыгали. Вчера расписание тренировок изменилось. В одну смену парашютисты не успевают отрабатывать технику прыжков.

— Это в связи со смертью Брянского?

— Думаю, да.

Горыныч вздохнул, отпер раздвижную дверцу вертолета и опустил ступеньки.

— Я вас отвлекаю?

— Техническую карту надо заполнить.

— А можно я посижу с вами в салоне?

— Сидите, коль время позволяет, — помедлив с ответом, разрешил летчик.

Я уселась на лавку, прикрепленную к стенке борта вертолета, Егорович — в кресло пилота. Отметив в карте количество, время и характер полетов, проверив электронику на панели машины, он посмотрел на меня строгими серьезными глазами и спросил:

— Вижу, дело у вас ко мне. Какое, Таня?

— Извините меня, Василий Егорович, за бесцеремонное вторжение. Хотела спросить про Брянского. Знаю, что вы к нему очень хорошо относились. Скажите честно, вы верите в самоубийство или в несчастный случай?

Летчик покачал головой и спросил:

— Вы его знали?

Врать Егоровичу я не смогла.

— Есть один человек, которому просто необходимо знать правду.

— Женщина…

Горыныч принялся размышлять о преходящей прелести жизни, о том, как внезапно ломается судьба человека и летит вверх тормашками из-за какой-нибудь глупой и нелепой случайности. И этой случайностью, конечно, оказалась Александра. Внезапно ворвавшись в жизнь Брянского, она встала между Вениамином и Егоровичем.

Он выждал минутную паузу, потом спросил:

— Что вы от меня хотите услышать, Таня?

— Ваше мнение о том, что произошло на самом деле.

Егорович снова задумался, после чего продолжил:

— Любил он ее по-настоящему. Детей хотел. Только вот мужская гордость деньги у дамы брать не позволяла. В то субботнее утро Вениамин переоформил на Костина вертолет. Пришел в клуб подавленный, сам не свой. Даже тренировки хотел отменить. Давно я его таким не видел. Думал, прыжки помогут ему развеяться, вот и уговорил — мол, надо прыгать, спортсмены тут ни при чем. Теперь жалею. И все же ни за что не поверю, что Вениамин мог решиться на что-то подобное. Как обычно, он провел предполетную подготовку парашютистов. По плану спортсмены должны были отрабатывать прыжки на точность приземления. В выходные народу всегда много. До обеда прыгали в три захода. Вениамин поднимался в воздух с каждой группой парашютистов, но прыгнул лишь один раз. По каким-то необъяснимым причинам его парашют не раскрылся.

— Но ведь у него был запасной парашют. Разве Вениамин им не воспользовался?

— Конечно, он попытался…

— Может, он просто не успел вовремя раскрыть парашют?

— Эх, дочка! Каким бы коротким ни был полет, справиться с запасным парашютом он бы успел. Тут все не так просто!

— Думаете, кто-то специально испортил ему парашютную систему?

— Не знаю, что сказать. Похоже, так и было.

— Скажите, Василий Егорович, а парашют он укладывал сам?

— А кто же за него уложит? Сам. Еще и другим помогал. Он ведь инструктором был. Как в пятницу вернулись с поля, так и уложил. С этим у нас строго.

— Да, я знаю. Уже видела. А запасной парашют Вениамин тоже сам уложил? Я не заметила, чтобы вчера кто-то занимался запасными парашютами. По-видимому, ими просто никто не пользовался?

— Ну, почему? В клубе работает укладчица.

— Укладчица?

— Да, Оля. Очень хорошая девушка — честная, скромная, учится на факультете физкультуры.

— Вчера ее не было.

— Уехала на областные соревнования вместе с другими студентами. Отпросилась на несколько дней.

— А в пятницу?

— С пятницы не приходила. Только, Таня, зря вы на девочку грешите. Сиротка она, с детдома. Оля в клубе с шестнадцати лет, и никаких курьезов за эти два года ни разу не произошло. Не способна она на подлость. Клуб для нее семья.

Да уж, семейка! Отличные отношения между родственничками! До того дошло, что уже убивают друг друга. Странно все это…

— Говорят, у Вениамина с Костиным последнее время не складывались отношения? Будто бы Брянский ему только мешал? Как вы считаете, Василий Егорович, способен Костин на преступление?

Лицо Егоровича болезненно сморщилось, и тут началось то, о чем меня предупреждал Олег.

— О, люди! Им не избежать трагедий. Не получил, что хочешь, — горе, несчастен — если получил! Жизни не было, и смерть не шла. Душа мечтала покинуть тело, да только время еще не пришло. Тут встретилась она — костлявая с косой. Руки к ней тянул: «Возьми меня к себе». — «Возьму. Но не теперь». И снова темнота. Мечтал о встрече той. Любовь затмила все. Друзей не узнавал. Любовь… желанье дарит жить! Думал, раз выиграл время, так выиграл все? Чушь, чепуха! Судьбу не обмануть! Явилась — тут как тут! Два дня назад я видел сам ее.

— Кого? — не удержалась я.

Но Горыныч будто меня не слышал. Казалось, он разговаривает сам с собой.

— Какой уж там покой? Как увидал ее, так понял — все, конец, теперь она за ним!

Горыныч умолк. Расширенные зрачки его глаз остекленели. Казалось, он даже перестал дышать.

— Василий Егорович, с вами все в порядке?

— Что? Ах да, вы задали мне вопрос… Не думаю, что кто-то из наших способен на преступление. Может, со стороны?

Похоже, наш разговор подействовал на Егоровича угнетающе. Он длился не более получаса, но у меня сложилось такое впечатление, что больше летчик не в состоянии сказать ни одного слова. Ссутулившись, словно взвалил на плечи неподъемную ношу, он теперь напоминал дряхлого старика.

Горыныч поднялся с кресла, намекая, что наш с ним разговор закончен.

Я поблагодарила его за беседу. Честно говоря, мне и самой уже не терпелось поскорее отсюда уйти. Я не могла объяснить себе причину собственного беспокойства, но что-то было не так. Эти его двусмысленные фразы вызывали во мне бесконечное чувство тревоги.

Но киснуть и расслабляться некогда. Необходимо срочно отыскать проныру-солдатика и вытрясти из него всю информацию, которой он владеет. А в том, что мальчишка что-то знает, я не сомневалась.

Вчера Сергей крутился на аэродроме до вечера. Теперь же его словно ветром сдуло.

Я заглянула в классную комнату, проверила раздевалку, обошла застроенную часть аэродрома, даже не поленилась дойти до пожарного щита, где для успокоения выкурила сигарету. Солдатик будто чувствовал опасность и тщательно от меня скрывался.

Взбешенная, я вернулась к помещению клуба, куда уже начали подтягиваться спортсмены.

Ну что ж, придется заняться пока кое-чем другим.

Мои подозрения главным образом падали на Костина, но для беседы с ним мне нужны были хоть какие-то факты. Пусть даже самые крошечные, косвенные улики. Идея проникнуть в ангар подбила меня на авантюрный, как всегда, совершенно безумный поступок. Я собиралась прыгнуть с парашютом, а потом, возвращая его в ангар, незаметно спрятаться за стеллажами или машинами. Отвлечь Костина, по моим расчетам, должен был Сергей, и я надеялась, что в конце концов он появится на аэродроме. Наверняка, обследовав ангар и парашют Брянского, я продвинусь в расследовании как минимум на несколько шагов вперед. А может быть, даже вычислю убийцу!

Ровно в пятнадцать часов у клуба появился Костин, заметил меня, и на лице его возникло выражение легкого удивления, то ли оттого, что я опять появилась в клубе, то ли от моего внешнего вида. Ведь теперь вместо короткой юбочки и каблуков на мне были джинсы и кроссовки. Костин поздоровался с присутствующими и заковылял в свой кабинет.

И чего ты, Таня, топчешься на месте? Давай входи в образ наивной дурочки, очарованной рассказами парашютистов. Изображай восторг и мольбу в глазах, уговаривай, обещай, требуй — что угодно, лишь бы получить парашют!

Не отставая от инструктора, я последовала за ним. Конечно, Костин догадался, кто дышит ему в затылок, поэтому даже не закрыл за собой дверь.

— Дмитрий Алексеевич, я хочу прыгнуть сегодня! — выпалила я с ходу.

Он не удивился, даже, напротив, чересчур спокойно спросил:

— К чему такая спешка, Таня?

— Дело в том, что я заключила пари! — неожиданно для себя сымпровизировала я.

— Вот как? Значит, о парашютном спорте речь и не шла?

— Я заплачу!

— А если я не возьму у вас деньги?

— Что вы имеете в виду?

— Например, попрошу вас поужинать со мной в ресторане.

Черт бы побрал этого обжору, этого толстопуза, этого гамбургера! Губы-то раскатал! Сейчас, побежала.

— Я подумаю. Если не очень поздно…

— Сразу после прыжков.

— Тогда, возможно, я соглашусь, — кокетливо захлопав ресницами, обнадежила я Костина. — Когда вы дадите мне парашют?

— Вы, Танечка, будете прыгать со второй группой, на «Д1-5у».

— На чем?

— Так парашют с принудительным раскрытием купола называется. А костюмчик возьмите Катин, он вам как раз по размеру подойдет.

Не напрасно же ты, голуба, изучал мои формы! И, похоже, не только мои.

Как выяснилось позже, Катей оказалась та самая девушка, которая приезжала на аэродром с высокопоставленным чиновником. Прыгала Катя редко, но на аэродроме появлялась с завидной точностью — в каждое Олино дежурство. Со слов парашютистов я поняла, что Катя и укладчица Оля были подругами. Собственно, здесь, на аэродроме, Катерина и познакомилась со своим ухажером из администрации. Обаятельная и сексапильная амазонка приходила в клуб на охоту, пускала стрелы амура и с предельной точностью попадала в заинтересовавшего ее богатенького спонсора.

Костин повел меня в раздевалку, где выдал обещанный костюм и тяжелые ботинки с высокими голенищами, чтобы не повредить при приземлении щиколотки.

— Вот вам, Татьяна, кассета. Пока первая группа прыгает, посмотрите фильм, ознакомьтесь с техникой приземления, первичным инструктажем, разберитесь, что и как делать в воздухе.

Усадив меня на жесткий стул в учебной комнате, он включил видеомагнитофон и ушел по своим делам.

Появилось изображение. Парашютист Михаил Геннадиевич — мастер спорта международного класса, призер Кубка России по купольной акробатике — очень доступно и интересно рассказывал все о прыжках. На экране возник схематический рисунок парашюта, потом показали ролик, где парашютист с очаровательной белозубой улыбкой благополучно приземлился на поле. Опять парашют и снова улыбающаяся физиономия спортсмена. Казалось, что вся эта братия только что закончила съемки в рекламе зубной пасты и теперь не может остановиться, вернуть выражение лица в исходное положение…

За дверью шумели и смеялись спортсмены. Потом все стихло.

Кино, конечно, вещь хорошая, только я сюда не за этим пришла. Времени до взлета оставалось все меньше и меньше, а солдатик так и не нашелся. Я безжалостно надавила на кнопку пульта, улыбающееся лицо Михаила Геннадиевича бесследно исчезло.

В вестибюле кто-то громыхнул ведром, дверь осторожно открылась. На пороге появился Сергей со шваброй в руках. По его лицу было понятно, что большую часть своей солдатской жизни он занимался тем, что натирал щеткой полы и чистил до блеска клозеты. Быстро Костин поставил выскочку на место! Теперь он за прыжки, как собачонка за сахарную косточку, будет послушно исполнять любые приказы.

— Проходи, — уступила я проход парню.

Ничего не подозревающий Сергей зашел в комнату. Я мгновенно захлопнула и забаррикадировала дверь, просунув в металлическую дугообразную ручку ножку стула.

— Ты это чего?! — забеспокоился Сергей.

— Поговорим?

— О чем? Ты что, сумасшедшая? Зачем ты дверь заперла? — пятясь к задвижке-стулу, возмущался солдатик.

— А ну стоять! — рявкнула я. — Еще один звук или шаг, и я за себя не ручаюсь!

Солдатик заткнулся, на время присмирел, только глаза его в панике метались по классу.

— Сядь, — более сдержанно приказала я и легонько подтолкнула паренька на стул.

Сергей оказался зажатым между двумя столами и стеной. Я подняла валявшуюся на полу швабру, демонстративно крутанула ее вокруг своей кисти и, ловко перехватив другой рукой, положила концами на оба стола. Импровизированный шлагбаум отрезал парню последний путь к спасению.

— Вот так-то лучше! А теперь скажи, зачем ты испортил Брянскому парашют?

— Я? Кто тебе такое сказал? Это шутка?

— Нашутились уже — человек погиб! Последний раз спрашиваю, чем он тебе мешал? Или, может, не тебе? Может, тебя кто-то заставил это сделать? Ну, отвечай!

— Не портил я никакой парашют! Даже не прикасался! Брянский не по моей вине погиб.

— Тогда по чьей? Может, хочешь рассказать мне байку о том, что произошел несчастный случай или самоубийство?

— Нет, — поникшим голосом произнес Сергей. — Я так не думаю.

— Пойми, отпираться бессмысленно. Все улики против тебя.

— Какие улики? Что тебе от меня надо?

— Думаешь, я ничего про тебя не знаю? Мне известно, что ты чуть вертолет Брянского не угробил!

Сергей молчал, испуганно озираясь по сторонам. Я поняла, что через мгновение он попробует выскочить из ловушки, и вовремя пресекла эту попытку, передвинув швабру чуть ближе к его груди. Сергей и правда дернулся, но в результате только ударился коленом о палку и громко выругался.

— Я понял!.. Это Костин тебя подослал побеседовать со мной по душам! — вдруг истерично воскликнул солдат. — Но я же все ему вчера объяснил! Не собирался я выводить из строя вертолет, просто хотел казаться нужным, незаменимым. И парашют я не портил! Зачем мне было Брянскому вредить? Он же мне прыгать разрешал!

— Не говори глупостей и успокойся. Костин меня не подсылал. Я точно так же думала про тебя. Считала, что это он заставил тебя испортить парашют Брянскому.

Сергей лихорадочно затряс головой, отрицая мои предположения:

— Да нет же! Ни Костин, ни другие парашютисты — никто не заставлял. Я же тебе уже пятнадцать минут это объясняю.

— Тогда о какой же просьбе шла речь вчера в его кабинете?

— Не понимаю, о чем это ты?

— Костин велел тебе забыть какое-то поручение, будто ничего и не было. Так что же это за поручение? Что ему очень хочется забыть?

— Ах, вот ты о чем? Это совершенно не относится к вертолету и к гибели Вениамина Николаевича тоже. Дело в том, что на аэродром довольно часто приходит одна молодая особа. Дмитрий Алексеевич вообще неравнодушен к женскому полу. А Катерина, так зовут девушку, уже почти год водит его за нос. Недавно она увлеклась чиновником из местной администрации. Костин, по-видимому, приревновал и попросил меня поговорить с Катькой, чтобы не крутила романы в клубе. Поручил пригрозить от его имени, что не будет ее пускать на аэродром. И вдруг передумал. Может, остыл к ней? Сказал, чтобы я забыл о его просьбе.

— Ну, хорошо. Возможно, к этому мы вернемся позже. А пока давай-ка расскажи поподробнее обо всем, что произошло на аэродроме в прошлую пятницу, за день до происшествия, и чем в это время занимался ты.

— Чем-чем!.. — недовольно буркнул Сергей, по-мальчишески шмыгнув носом. — В пятницу Вениамин Николаевич пришел на аэродром в приподнятом настроении — смеялся, шутил. Казалось, все ему нипочем — ни забот, ни проблем, ни хлопот! Вообще-то он в последнее время сильно изменился. В хорошем смысле, конечно. Раньше был апатичным, угрюмым, и вдруг словно стимул в его жизни появился. Ну, мы, естественно, догадывались, что он встретил женщину. Вернее, знали и радовались за него. Прыжки его группы были по расписанию во вторую половину дня. Мне Вениамин Николаевич тоже разрешил участвовать. Сначала выполняли практические занятия на земле по замене серьги, тросов и клапанов, потом упражнения в воздухе на отработку раскрытия запасного парашюта. Все как обычно. Мы уже не раз выполняли такие прыжки перед соревнованием в августе. Помню, перед парашютной подготовкой Брянский рассказал анекдот:

«Летят в затяжном прыжке два парашютиста — начинающий и инструктор. Инструктор спрашивает:

— Какие меры примешь, если твой парашют не раскроется?

— У меня есть семь секунд, чтобы научиться летать! — отвечает ученик».

Все засмеялись, а Вениамин Николаевич строго сказал: «Новичков среди нас нет, поэтому все приступаем к тщательной проверке готовности парашютных систем».

Ну, проверили, прыгнули. Все прошло гладко.

— Значит, в пятницу все прыгали на запасных парашютах? — для достоверности уточнила я.

— Ага.

— Что было потом?

— Мы возвратились к ангару, уложили парашюты.

— Сами укладывали запасные парашюты? Ведь, насколько мне известно, в клубе есть укладчица.

— Сами. Брянский контролировал процесс, затем приступил к своей экипировке. Дело в том, что Ольга Филимонова, которая обычно этим занимается, отпросилась на соревнования. Не знаю, участвовала она в этих соревнованиях или нет, но в пятницу я видел ее около аэродрома.

— Олю?

— Ну да.

— Давай-ка, дружок, с этого момента поподробнее.

— А что поподробнее-то? Я сдал свой парашют и понесся в часть. У меня увольнение заканчивалось, а надо было еще на КПП отмечаться. Решил я угол срезать и свернул за домиком, близким к ограде части. Обернулся случайно, даже не помню зачем. Вижу — женская фигурка у стены мелькнула, выглянула потихоньку из-за угла бетонного ограждения и спряталась. Конечно, я мог ошибиться, но мне показалось, что это была Оля. По-моему, она за кем-то следила. У КПП я опять обернулся, но Ольги уже след простыл — ни за углом, ни за домиком, ни на аэродроме ее не увидел.

— Так, может, все-таки показалось?

Сергей задумался.

— Нет, не показалось. Точно, это была она. Но к тому времени все парашюты спортсмены уже уложили и отнесли в ангар. Тебя же это интересует?

— И это, конечно, тоже. А Костин чем занимался?

— Так его при мне не было. Он еще в обед уехал.

Интересно! Значит, Оля показалась? Или не показалась? А с Сергеем-то я не ошиблась — стоило чуть-чуть прижать, так он готов и мать родную продать! Доверять такому особо нельзя. Запросто мог легенду на ходу состряпать, лишь бы шкуру свою спасти.

— Теперь расскажи про субботу. Ты ведь был в этот день в клубе?

— На субботу у меня увольнения не было, и на аэродром я попал перед самым приземлением парашютистов…

Сергей начал почти слово в слово пересказывать историю, которую однажды я уже слышала от Олега Быстрова. Единственным отличием было то, что дожидаться милиции Сергей не стал — испугался «засветиться» в части.

— В общем, так, Сережа. Чтобы хоть что-то прояснить, мне надо незаметно попасть в ангар. Возможно, там я что-нибудь раскопаю и тогда окончательно сниму с тебя подозрения. Но ты мне в этом должен помочь. Когда после прыжка я понесу парашют в ангар, ты отвлечешь Костина. И, естественно, об этом никто не должен знать, тогда и о твоей диверсии с вертолетом никто не узнает.

— Понятно. Я все сделаю, как ты сказала, — пообещал Сергей уверенным тоном.

После моей просьбы о помощи он успокоился, более того — стал проникаться собственной значимостью. По-видимому, это льстило его самолюбию.

Я отпустила солдата домывать полы, так как через окно увидела, что вернувшиеся с прыжков парашютисты уже уложили свои парашюты и возвращаются из ангара в раздевалку. А ведь я до сих пор так и не переложила подслушивающее устройство. Другого момента может не представиться!

В считаные секунды я оказалась в раздевалке, заперев на щеколду дверь, достала из вазочки «жучок». Чтобы открыть заветный шкафчик, пришлось поработать отмычкой. А так как я совершенно не представляла, какой из них принадлежит Олегу, то работать пришлось наугад. В точку я попала лишь с третьей попытки. Прикрепила «жучок» к внутренней стороне чехла сотового телефона Олега, который он, как я и предполагала, оставил в своем шкафу, и вышла к спортсменам. Настало время проявить свои способности и таланты на новом поприще — в парашютном спорте.

До этого момента я была сосредоточена на выяснении обстоятельств гибели Брянского и почти не вспоминала о предстоящих прыжках. Мысль о страхе была изрядно притуплена массой полученной информации. И вот теперь легкое беспокойство начало заполнять мою душу, распахнутую настежь для всяческих авантюр.

Олег, увидев меня в спортивном костюме, лукаво, словно раскрыл мою тайну, подмигнул.

— Решилась все-таки? Молодец! Теперь главное — не струсить перед самым прыжком. Постарайся пока об этом не думать.

— Надо просто разозлиться, как это случилось со мной! — перебил его Павел.

К разговору подключились другие спортсмены, посыпались советы со всех сторон.

Если раньше я даже не задумывалась о своем психологическом состоянии и, возможно, осталась бы относительно спокойной до посадки в вертолет, то теперь, с такой группой поддержки, избежать стресса было, похоже, невозможно!

Конечно, перед парашютистами я изображала стойкого оловянного солдатика. На самом же деле меня начал бить жуткий мандраж, предательски задрожали колени. «А надо ли мне это?» — пронеслась в голове провокационная мысль. Я попыталась ее отогнать, но она снова и снова упорно возвращалась в мое сознание.

В самый неподходящий момент появился Костин. Следом за спортсменами на ватных ногах я поплелась к ангару получать парашют.

Прыгать с парашютом с принудительным раскрытием купола нас набралось всего семеро. Костин очень доходчиво объяснил мне, как надевать ранец — какие ремни набрасывать на плечи, а какие протаскивать между ног, как все это крепить и застегивать. Парашют был настолько тяжелым, что казалось, будто я взвалила на спину мешок с песком.

Хорошо, что я не видела себя со стороны, однако ироничная улыбка Костина и так обо всем мне рассказала.

Конечно, я могла отказаться. Это совсем несложно — два слова Костину, и я остаюсь на земле. Парашют-то уже у меня. Но нет! Этого он от меня ни за что не дождется! Да и я буду тогда не я. Таня Иванова никогда не отступает перед препятствиями!

По отработанной схеме все мы выстроились в шеренгу. Костин приступил к инструктажу и проверке парашютов. Я пыталась вникнуть в суть его слов, но почему-то слышала только стук своего сердца и обрывки фраз, механически повторяя за инструктором манипуляции с парашютными составляющими.

— Ваша задача, Татьяна, приземлиться на поле в любом выбранном вами месте, главное — не улететь за ограждение военной части и, конечно, уберечь от травмы ваши стройные ноги, — серьезно сказал Костин, проверяя крепления.

Я с видимым спокойствием лишь кивала в ответ. Он протянул мне мягкий защитный шлем, вернулся к ангару и запер его.

— Все готовы? — закончив предполетную подготовку, спросил у спортсменов Костин.

Получив положительный ответ, он повел нас к вертолету, управляемому Горынычем.

Меня пропустили поближе к пилотской кабине — как самой легкой, мне предстояло прыгать последней.

Завелся двигатель. С грохотом и свистом вращая лопастями, вертолет начал набирать высоту.

Парашютисты сидели на лавках со спокойными, не перекошенными от страха лицами, даже умудрялись при таком шуме о чем-то разговаривать и смеяться.

Мне было не до смеха. Возможно, сидящие рядом спортсмены — вполне нормальные, здоровые люди, однако о себе я такого сказать уже не могла. Ужасные догадки о собственном сумасшествии вдруг закрались в воспаленный мозг. Очень скоро они сменились твердой уверенностью в моем тяжелом умственном расстройстве и безнадежности выздоровления даже с привлечением наших лучших медицинских специалистов и заграничных профессоров.

Мерзкий громкий сигнал оповестил о том, что вертолет набрал нужную высоту и мы можем приступать к прыжкам.

Мне было страшно идти к вертолету, очень страшно подниматься, но стало куда хуже, когда инструктор скомандовал: «Встали!»

Мы выстроились у выхода. Костин пристегнул наши карабины к тросу. И вдруг я отчетливо и трезво осознала все, что он говорил мне во время инструктажа: «Подойдешь к двери, прижмешь голову, руки на лямки. После выхода из вертолета будет хлопок по плечам, перед раскрытием — тряхнет…»

Рампа открылась. Парашютисты начали покидать вертолет: один, второй… пятый.

Я на секунду остановилась у края люка. Страх почему-то исчез. Казалось, я нахожусь перед порталом, ведущим в иной мир.

— Пошла!

— Ааааааааа!..

С закрытыми глазами я вывалилась наружу. Ноги подбросило вверх, голову и плечи с тяжелым ранцем потащило вниз! Хлопок. Я расправила руки. Тряхнуло. Потихоньку открыла глаза. Темнота, ничего не видно…

Спокойно, Таня, — это всего лишь сползший на лицо шлем!

Я нащупала его руками и свезла на затылок.

Красота! Простор! Кайф! Я медленно парила в небе. Да ради этого стоило пережить тот кошмар. Черт, ради этого стоило родиться!

Земля постепенно приближалась. Летное поле снова стало большим, и люди уже не выглядели крошечными букашками. Тут до меня и дошло, что все это время я провисела на парашюте, словно балласт, совершенно не управляя полетом. Приземлившиеся спортсмены оказались далеко в стороне, а меня несет к бетонному забору военной части.

Ухватившись двумя руками за стропу, я начала свой маневр. Парашют накренился и застыл в воздухе.

— Ну же, ну! Лети обратно!

Дергая ногами, я пыталась бежать по воздуху к центру летного поля.

Вот и земля. Я медленно приземлилась на траву, чтобы не оказаться под брезентом, откатилась в сторону. Метрах в пяти от меня, как и следовало ожидать, находилась бетонная стена. Все нормально! Мысли закружились вихрем — я смогла! Я сделала это! Восторг охватил все мое естество! Хочу еще!

Свернув парашют, я стремительной походкой отправилась к ангару, куда с другой стороны поля двигались остальные парашютисты.

Теперь я лучше понимала парашютного маньяка Олега Быстрова и чудаковатого проныру-солдатика. Даже Костин не казался мне теперь таким толстым и противным. Я вспомнила предсказание гадальных костей: «…следование новоявленной идее приведет к переоценке взглядов на некоторые поступки…» — и в очередной раз убедилась в их правдивости и точной трактовке.

Но что-то ты, Таня, уж совсем растрогалась. Не забывай, что ищешь здесь преступника. И тебе неплохо было бы уже приступить к очередной задаче намеченного плана.

Первым ко мне подошел Костин.

— Поздравляю вас, Татьяна! Вы победили!

— Что? — не поняла я, но тут же вспомнила, как ляпнула ему в кабинете о несуществующем пари.

Костин многозначительно улыбнулся и добавил:

— Себя победили! Я знал, что вы сможете. Характер, оказывается, у вас твердый. Никогда бы не подумал, что за такой очаровательной внешностью скрывается столько…

— Упрямства, — подсказала я ему.

— Ну что вы, Танечка, — упорства. Не забудьте о моем предложении, — напомнил он и понес свой парашют на площадку для укладки.

К поздравлениям присоединились другие спортсмены. Начались расспросы о самочувствии, впечатлениях. Но самое удивительное, что все они улыбались, как в том фильме на кассете Костина.

Когда парашюты были уложены, а мы успели накуриться до одурения, наконец появился Сергей. Я облегченно вздохнула, так как прекрасно понимала, что затеряться в группе из семи человек и незаметно остаться в ангаре мне вряд ли удастся.

Костин, как и в прошлый раз, остался стоять у ворот ангара, а спортсмены заносили парашюты в строение.

Что говорил Костину Сергей, я не слышала, но было видно, что он изо всех сил старается отвести взгляд Костина в противоположную от ангара сторону. Сергей кивал головой, указывая на вертолет, активно жестикулировал, даже заставил инструктора задрать рукав спортивной куртки и взглянуть на позолоченный «Ролекс».

Я прошмыгнула в ангар последней, следом за высоким парнем, самым молчаливым из всех, не привлекая внимания, прошла в дальний конец стеллажей, делая вид, что рассматриваю таблички с фамилиями спортсменов. Парашютист положил свой ранец на полку и спокойно направился к выходу. До огромного ящика, стоящего в конце ангара, оставалось метров десять. Подходящее укрытие. Я оглянулась на дверь — никого!

Давай, Таня, гони!

Только было я рванула к выбранному месту укрытия, как услышала голос Быстрова:

— Таня! Что ты так долго там возишься? Скорей выходи к нам!

Фигура Олега четко вырисовывалась в пространстве дверного проема. Помахав рукой, он пошел мне навстречу.

— Не пойму, куда положить парашют? — с растерянным видом выдавила я. — Не знаю, чей он.

— Этот ничей. Клади на свободное место.

Олег забрал у меня ранец, забросил на верхнюю полку.

Вот зануда! Прицепился, как банный лист к известному месту! А ведь до этого момента он мне был так симпатичен! Я даже начинала подумывать, не ответить ли ему после расследования взаимностью и не завести ли недолгий романчик.

— Таня, я хотел предложить тебе отметить сегодня это событие — твой первый прыжок! Мы могли бы пойти в одно очень уютное кафе, если ты, конечно, не возражаешь.

— Возражаю! — прервала я его, еле сдерживаясь от гнева. — Я не могу. Не могу сегодня, — уже мягче сказала я, потому что мы проходили мимо Костина.

В глазах Олега я увидела полное замешательство. Он явно не ожидал, что я откажусь. Улыбка погасла на его лице.

— Как-нибудь в другой раз, Олежка, — совсем дружелюбно добавила я, так как заметила Сергея, подающего мне какие-то странные знаки, и свернула в его сторону.

— Я не теряю надежды! — крикнул вдогонку Олег.

Солдатик схватил меня за руку и потащил за угол клуба, подальше от любопытных глаз.

— Видишь машину? — спросил он возбужденно.

— Джип, что ли?

— Да не джип, а вертолет!

— Конечно. Вот он, рядом.

— И все?

Не понимая, что хочет от меня мальчишка, я начала злиться, но, присмотревшись, заметила узкую щель между бортом и раздвижной дверью вертолета. Моментально уловив, на что намекает Сергей, я принялась лихорадочно соображать, как лучше воспользоваться подвернувшимся шансом.

— Ты уверен, что вертолет попадет в ангар?

— Спрашиваешь! Костин никогда не оставляет технику на аэродроме, боится, что местные пацаны разберут на металлолом. Это тебе не военная часть, где все охраняют солдаты. В общем, есть план. Я попросил у Дмитрия Алексеевича разрешения поменять в вертолете сигнальную лампу, которая перегорела сегодня утром. Сказал, что сирена перед прыжками действует парашютистам на нервы. Так что смело можешь забираться в машину. В грузовом отсеке есть место, чтобы спрятаться. Когда заедем в ангар, я поменяю лампу и тебя незаметно выпущу. Только надо действовать быстро, а то скоро Горыныч вернется, — скороговоркой, почти на одном дыхании выпалил Сергей.

— Ты прав. Спасибо. Но у меня к тебе просьба, Сережа. Возьми, пожалуйста, из раздевалки мою одежду и сумочку. Если кто-то их обнаружит, сразу поймут, что я все еще на аэродроме. Спрячь все это где-нибудь в ангаре. Я найду.

— Понял. Бежим?

Хорошо, что от входа в ангар, где еще находился Костин, и из раздевалки в клубе вертолет не просматривался. Спортсменов на аэродроме тоже не было видно.

Мы бросились к вертолету.

Сергей отодвинул дверцу и подсадил меня в салон, потому что опускать лестницу было некогда.

Я спряталась в грузовом отсеке, а Сергей, по-видимому, ушел в раздевалку.

В вертолете было темно, но меня темнота не пугала. Наоборот, не видя ничего вокруг, я чувствовала себя в безопасности. Ждать пришлось долго, или мне так показалось. Время для меня остановилось. Я целиком превратилась в слух, чувствуя себя огромным невидимым локатором. Но тишину нарушал только стук моего сердца.

Хлопок открывшейся вертолетной двери заставил меня вжаться в обивку борта, притаиться, замереть и не дышать. Пол подо мной качнулся, почти сразу же заработал двигатель. Вертолет двинулся с места. Конечно, ехать в грузовом отсеке было не так комфортно, как в моей ненаглядной «девяточке». Вертолет пошатывало и потряхивало. Казалось, он вот-вот рассыплется. Удивительно, что он совсем недавно летал! Я присела на корточки, вцепилась руками в полку для груза. Хорошо, что все это длилось недолго. Через несколько минут машина остановилась, двигатель заглох, по-видимому, мы прибыли на место.

Я слышала, как о чем-то разговаривали Горыныч с Сергеем, потом почувствовала толчок, и вскоре дверь в грузовой отсек приоткрылась.

— Василий Егорович вышел! Выпрыгивай быстрее из вертолета! — взахлеб протараторил солдатик.

Я высунула голову из салона. Передо мной — голая стена, справа — заставленные всякой дрянью стеллажи, тянущиеся до открытых ворот, где наверняка стоят Костин и Горыныч. Зато слева — огромные канистры, прикрытые сверху брезентом, как раз то, что надо!

Как можно мягче я спрыгнула на бетонный пол и, стараясь не громыхать тяжелыми ботинками, помчалась к канистрам. Я едва успела спрятаться между стеной и емкостями под маскирующей тканью, как услышала звук шагов. Неужели провал? Доигралась, супердетектив!

Однако приближающиеся шаги вдруг смолкли, и Горыныч велел Сергею завязывать с заменой лампы.

— Все готово! — отозвался солдат и шумно вывалился из вертолета.

— Ноги, прыгун, не сломай! — добродушно пожурил его Горыныч, задвинул дверцу и запер «Ми-8».

Потом с грохотом закрылась дверь в ангар.

Облегченно вздохнув, я скинула с себя брезент, но обследовать ангар пока не решалась. Надо было выждать какое-то время, убедиться, что Костин сюда не вернется.

Мне было забавно представлять, как он, не обнаружив меня в клубе, с легкой ухмылкой садится в свой джип. Да, не повезло тебе, дружок! Зато ты, Танюша, молодец. Не просто молодец — молодчинище! А что? Сама себя не похвалишь, никто не похвалит!

Наконец я решила, что можно заняться делом. Маленький фонарик я заранее положила в карман рубашки, которую надела под Катькин костюм, включила его и приступила к обследованию. Первым делом меня интересовали стеллажи, где мог находиться парашют Брянского. Направляя луч света на фронтоны полок, я медленно начала водить рукой, всматриваясь в таблички с фамилиями парашютистов. Сектор Брянского на стеллаже отыскался сразу. Я увидела его фамилию рядом с Костиным в самом начале полок. Так и должно было быть.

Напротив его таблички стояли два ранца — красный и серо-зеленый. Во всяком случае, при свете фонаря их цвета казались именно такими. Сердце мое разочарованно екнуло. Неужели кто-то уничтожил все улики, уложив парашюты в ранцы? Все же я решила их осмотреть.

На каком из них выполнял свой последний прыжок Вениамин?

Я сняла с полки красный и проверила его в соответствии с предполетной инструкцией. Мешок, тряпки, веревки — все вроде в порядке. В таком же состоянии находился и другой парашют.

И тут вдруг я вспомнила, что рассказал Павел в первый день нашего знакомства. На соревнованиях спортсмены были в сине-красных комбинезонах с красными ранцами. Да это же парашютная система для сборов и выступлений! Со вторым парашютом тоже все понятно — он не спортивный! Точно с таким сегодня прыгала я. А все члены клуба утверждали, что Брянский разбился на спортивном парашюте.

Поставив ранцы на место, я снова поднесла фонарик к стеллажам и двинулась в направлении дальней стены. Напротив каждой фамилии аккуратно стояли ранцы с прикрепленными бирками. Лишь однажды мне встретились два парашюта без бирок, но они тоже оказались не спортивными. Я не сдавалась, запрыгнула на нижнюю полку, ухватилась руками за верхнюю. Словно дрессированная обезьянка из цирка, стремящаяся первой отыскать банан, припрятанный хозяином, я шустро продвигалась к началу стеллажей, зажав фонарь в зубах. Теперь я видела всю площадь верхнего яруса. Сей акробатический номер, возможно, и вызвал бы овации самых неискушенных зрителей, мне же эти выкрутасы ничего полезного не дали.

Параллельно этим стеллажам по центру ангара и вдоль другой его стены тянулись другие, заставленные коробками, ящиками, всевозможными инструментами и запчастями для летательной техники. Однако для меня это богатство никакого интереса не представляло. Я напрасно потеряла кучу времени и сил. Впрочем, впереди у меня была целая ночь.

Необследованной осталась одна небольшая полка над ящиком, за которым я первоначально хотела спрятаться. Взобравшись на него и осмотрев содержимое полки, я поняла, что последняя надежда отыскать парашют Брянского с треском провалилась — полка была завалена пыльными папками со старыми отчетами о работе клуба.

Это, конечно, интересно, но может пока подождать.

Запихивая тяжелые папки обратно на полку, я не заметила, как зацепилась кантом ботинка за крепеж ящика и, потеряв равновесие, чуть не грохнулась вниз. Размахивая руками в воздухе, я едва удержалась на одной ноге. Фонарик выпал, ударился о бетон и заморгал.

Нет, дружок, не гасни! Поработай еще немножко!

Фу! Схватка с невидимым противником закончилась в мою пользу! Мне удалось сохранить равновесие. Фонарик послушался, перестал мигать. Я спрыгнула с ящика, потянулась за фонарем и увидела на полу у стены неимоверное количество спичек.

Ну и что ты, Таня, вылупилась на них, как баран на новые ворота? Подумаешь, рассыпались спички. Что тут такого?

И все же спички валялись тут неспроста. Во-первых, не очень удобно ронять спички за дальнюю стенку ящика. Причем не просто ронять, а раскидывать по всей площади между ящиком и стеной. Для этого как минимум надо за него залезть. А чтобы залезть, нужна какая-то причина. Вот я, например, собиралась использовать этот ящик как укрытие. Во-вторых, каждая спичка оказалась надломлена, словно человек не знал, чем себя занять, очень нервничал и ломал спичку за спичкой. Конечно же, за ящиком кто-то прятался! Теперь я твердо была в этом убеждена.

Положив несколько спичек в карман, чтобы потом, при хорошем освещении рассмотреть их внимательнее, я продолжила поиск парашюта, возвратилась к вертолету, ощупала лучом света стены, пол, канистры. В этой части ангара не было ни полок, ни стеллажей. Левая половина помещения целиком отводилась под стоянку летательных средств.

Обогнув самолет, я наткнулась на небольшой металлический ящик, по-видимому, служивший когда-то сейфом. Пожалуй, парашют в нем уместился бы! Возможно, придется повозиться с замком, но куда деваться — другого места, где мог бы находиться парашют Брянского, в ангаре не осталось.

Хорошо, что я не забыла положить в сумочку отмычки… И тут я вспомнила, что ни сумку, ни одежду Сергей мне не отдал. К тому же именно в этот момент начал меркнуть свет фонарика. Наверняка разрядилась батарейка. Неужели придется включать свет в ангаре? А если в клубе дежурит Горыныч или другой охранник? Тогда прощай конспирация и вся проделанная работа!

С досады я ударила по дверце сейфа массивным ботинком. К счастью, она оказалась не запертой и тут же распахнулась. При последнем мерцании умирающего фонаря я заметила пакет, куда сложила в раздевалке свою одежду. Так вот куда солдатик его засунул! Под ним мне привиделся парашют. Как же вовремя нашлись мои вещи! Я достала из сумки запасные батарейки, вставила их в фонарь, и теперь можно было продолжить осмотр сейфа.

Так и есть! На дне ящика лежал скомканный спортивный парашют. Он был настолько пыльный, словно провалялся здесь не пару дней, а по меньшей мере полгода. Во мне мгновенно проснулся охотничий азарт, и думала я теперь лишь о том, как бы разгадать тайну гибели Брянского. Возможно, от перевозбуждения я сразу не могла определиться с местом, где разложить парашют, поэтому добрых пять минут носилась с ним по ангару, как курица с яйцом. Единственным пространством, пригодным для выполнения задуманного мероприятия, оказался бетонный пол напротив ворот ангара. Здесь я и расположилась, расстелив на полу парашют.

Так, так, так… Да тут сам черт голову сломит! Стропы основного и запасного парашютов запутаны так, словно их многократно пропустили друг через друга, а потом еще перекрутили вокруг самих себя.

Сегодня во время укладки парашютов я специально поинтересовалась, что такое люверс и где находится эта злосчастная деталь, за которую иногда зацепляются стропы.

Оказалось, люверс устанавливается на ленте, прикрепленной к основанию ранца. Сверху он закрыт другой лентой, образующей узкую щель для чекующей петли. Чекующая петля крепится к язычку, а он — к линии соединения контейнеров основного парашюта и запаски.

На верхней стороне язычка и находится люверс. Если он установлен правильно, то зацепиться за него чем бы то ни было фактически невозможно.

Но что-то я увлеклась описанием парашютных систем. И почему мне всегда хочется выглядеть слишком компетентной в вопросе очередного расследования? А не зря! На ранце Брянского, в чем я даже не сомневалась, лента, прикрывающая язычок, люверс и шайбу, оказалась оторванной. А оторвать ее ой как не просто! За болтающийся люверс зацепилась стропа. При таких обстоятельствах купол, конечно, не мог раскрыться, что повлекло за собой трагическую смерть парашютиста.

Все признаки диверсии налицо! Теперь я твердо была убеждена, что убийца Брянского незаметно проник в ангар, спрятался за ящиком и в тревожном ожидании переломал не один коробок спичек, затем со знанием дела испортил спортивный парашют Вениамина.

Но почему преступник оставил улики на месте преступления? Дебютант, не задумывающийся о последствиях? Не похоже. Волнение? Пожалуй, да. Разве все действия человека строго логичны, контролируемы сознанием? А вот окурков за ящиком не оказалось. Почему? Может быть, он вообще не курит? Вот маленький штришок портрета преступника.

Допустим, все так и было, но в плане расследования это мало что меняет. А, может быть, кто-то из спортсменов заметил, как в период переживаний или душевной тревоги один из членов клуба ломал неиспользованные спички? Такое бросается в глаза!

Я отнесла парашют обратно в сейф, отыскала свободное место на нижнем ярусе стеллажей и переоделась.

Совершенно не задумываясь о техники безопасности, о том, что нахожусь в ангаре с воздушной техникой и канистрами с бензином, я закурила сигарету и углубилась в дедукцию.

Несмотря на выдвинутую спортсменами и Горынычем аксиому о непричастности членов клуба к гибели Вениамина, на объяснения Сергея о подозрительном отказе Костина от своей просьбы, последний все же остался в моем списке подозреваемых. И хотя найденные улики в виде надломленных спичек никак не вписывались в составленную мной картину о проникновении в ангар преступника и не увязывались с фигурой Костина, его причастности к этому делу я не исключала. При расследовании убийств я ни в какие аксиомы не верю.

Полный сумбур в рассказе Горыныча, конечно, изрядно пощекотал мне нервы, но, с другой стороны, не мешало бы поразмыслить, что все-таки стоит за его словами. Ведь не сумасшедший же он, в самом деле? А значит, сказал все это неспроста!

То, что Брянскому померещилась смерть, — вполне логично при постоянном пьянстве. А вот кого увидел Горыныч два дня назад, то есть как раз в пятницу? Не Костлявую же с косой? У него-то вроде белой горячки не наблюдалось! Горыныч не пил — уже с утра в субботу поднял в воздух парашютистов. Да и вообще не верю я во всякие пророчества и наваждения!

Со слов Горыныча, увидел он «ее». Стало быть — женщину? Сергею тоже показалось, что за углом бетонного ограждения пряталась девушка — укладчица Оля. Может, это совпадение? Дурацкое стечение обстоятельств? Вот только и в совпадения я не верю, особенно когда речь идет об убийстве.

В устройстве парашютов Ольга разбиралась. А ее алиби на предмет соревнований придется завтра же проверить. Единственное, что пока для меня оставалось загадкой, — причина, побудившая Ольгу к совершению преступления. Но вполне возможно, что Ольга и Костин — одна команда. Интересно, курит ли она?

Итак, у меня появились существенные доказательства по делу гибели Брянского в виде испорченного парашюта и спичек, а также еще одна версия насчет укладчицы. Если, конечно, преступник, да хотя бы тот же Костин, разбрасывая за ящиком спички, просто-напросто намеревался сбить следователя, в данном случае меня, со следа. Может быть, это никакие не нервы, а заранее продуманный и замаскированный отвлекающий маневр? Я кинусь искать человека, имеющего привычку надламывать спички, потрачу уйму времени, отрабатывая подсунутую мне туфту, и в результате попаду в тупик?

Ну и, конечно, где-то в глубине души, на подсознательном уровне, я признавала возможность проникновения в ангар кого-то постороннего, как выражаются парашютисты, «не из наших». Но даже если преступник никогда не прыгал с парашютом, а получил сведения об устройстве парашютной системы из какого-нибудь источника, например Интернета или печатного издания, он был неплохо осведомлен о распорядке работы клуба и каким-то образом сумел выбрать момент, чтобы привести задуманное в исполнение.

С огорчением я призналась себе, что за два дня пребывания на аэродроме накопала не так уж и много. И все-таки уже кое-что!

Прикурив очередную сигарету, я достала из сумочки мобильник, естественно, отключенный. «Молодец, Танюха!» — похвалила я себя за пунктуальность и систематическое соблюдение однажды установленных правил, а потом включила телефон и набрала номер Александры.

Голос ее был встревоженным.

— Таня! Куда вы пропали? Я звоню вам весь вечер, но ни домашний, ни сотовый телефон не отвечают. Я начала беспокоиться, не случилось ли чего?

— Нет, вы напрасно беспокоились. Дома меня действительно не было — я еще до обеда уехала в клуб. А мобильник специально отключила. Собственно, я только сейчас освободилась. Мне удалось откопать кое-что, подтверждающее насильственную смерть вашего друга, поэтому я и звоню. Кто-то испортил Вениамину парашют, а он этого не заметил.

— Насильственную… — повторила за мной Александра.

В нашем разговоре наступила недолгая пауза, потом она спросила:

— Вы напали на след преступника? Кто же этот подлец?

— Подозреваемых несколько, но пока я не владею достаточной информацией об этих людях. Скоро мы все узнаем, вероятно, даже завтра. Я перезвоню вам, как только проверю свои версии.

— Таня, чуть не забыла. Завтра утром состоятся похороны Вениамина. Приходите, если будет возможность. И еще — как у вас с деньгами? Может, вы подъедете ко мне за оплатой?

— Встретимся завтра.

Попрощавшись с заказчицей, я установила будильник в телефоне на семь утра и вытянулась на стеллаже, покрытом брезентом. Время было еще детское, но я так устала, что теперь единственным моим желанием было уснуть.

Глава 4

Проснулась я за пять минут до звонка будильника. Сработал рефлекс, выработанный за годы детективной практики. Даже на жестких полках стеллажа мне удалось не только выспаться, но и даже насладиться замечательным сном. Я отдыхала в уютном кафе с симпатичным загорелым брюнетом. Тихо играла музыка, а мы пили ароматный кофе. Жаль, что это всего лишь сон. И почему под утро, как только надо вставать, мне всегда снится что-то очень хорошее, но никогда не удается досмотреть это до конца? Ну и ладно. Ерунда все это. Просто мой организм, лишенный вчера ужина, требует недостающих калорий.

Я выполнила несколько отжиманий и растяжек для восстановления формы, затем вынула из сумочки зеркальце и расческу. Без света макияж, конечно, не сделать, но можно хотя бы причесаться.

Со слов Горыныча, персонал клуба начинал работу с восьми утра, так что в запасе у меня осталось около часа времени, чтобы обдумать причины своего присутствия в ангаре.

Конечно, можно было бы снова укрыться брезентом или спрятаться за ящиком, а потом выйти с другими спортсменами, получающими парашюты. Однако я решила этого не делать. Все, что мне было нужно сделать конспиративно, я сделала, притворяться больше не имело смысла. Поэтому я решила идти напролом, признаться Костину, кто я есть на самом деле, и потребовать от него объяснений.

Время шло. Часы показали восемь… восемь пятнадцать… полдевятого.

Почему никого нет? Неужели Александра обзвонила всех членов клуба и теперь Костин вместе с другими спортсменами находится на похоронах? А вдруг он не появится здесь даже к обеду или, отменив тренировки, вообще не придет до среды?

От таких мыслей у меня засосало под ложечкой. Сколько полезного времени будет упущено! Сигареты кончились, а о кофе вообще можно забыть.

Я решила выждать еще полчаса, после чего позвонить Александре и, объяснив ситуацию, попросить прислать за мной Костина.

А пока не мешало бы послушать через звукоулавливающее устройство, чем там занят Олег. Конечно, так бесцеремонно влезать в его личную жизнь я не имею никакого права, но, извини, Олежка, так уж сложились обстоятельства.

Стоило мне только вставить в ухо крошечный усилитель и дважды надавить на донышко тюбика губной помады, как по перепонкам ударили басы какой-то неизвестной мне рок-группы. Пришлось даже убавить громкость.

Олег сейчас явно находится в машине. Сдержит ли он обещание, или его недавнее рвение побеседовать с Мурашкиным — всего лишь пустые слова?

Время шло. В наушнике одна композиция сменялась другой. Мое правое ухо припухло и горело, словно после хорошего удара боксерской перчаткой. Чтобы малость поостыть, я подставила лицо к узкой щели ангарных ворот и переместила источник шума в другое ухо.

Сколько можно слушать этот скрежет, визг и писк! По всей вероятности, Олег не собирается ничего предпринимать и едет куда-то совершенно по другим делам, наслаждаясь роком. А я сама заперта в ангаре.

Мне не сиделось на месте. Почувствовав, как во мне нарастают первые приливы ярости, я принялась кругами ходить вокруг стеллажей.

Что, лисица, погналась за жертвой да сама в капкан угодила? Так тебе и надо! Неспроста говорят — тише едешь, дальше будешь.

Девять! Я вытащила из сумочки мобильник, собираясь звонить Александре, как вдруг громыхающие звуки прекратились. Теперь ясно прослушивалось привычное, успокаивающее душу урчание мотора легковушки. Затем и оно стихло. Хлопнула дверца, пикнула сигнализация. Олег куда-то приехал. Шум утреннего города поглощал звуки его неторопливых шагов.

Вскоре послышались слабые гудки мобильника и спокойный голос Олега:

— Мурашкина, пожалуйста. Валерий Яковлевич? Я на месте. Жду вас внизу.

Я облегченно вздохнула. Молодец, Олежка!

— Чему обязан? — сухо поинтересовался Мурашкин.

— Не хочу говорить умных предисловий, Валерий Яковлевич, скажу конкретно. Здесь такое дело: мы проводим расследование внутри клуба. Причины вам известны. Шума никто поднимать не собирается, и все же, поймите, погиб человек. Погиб не из-за нелепой случайности и не из-за небрежной халатности. Все намного сложнее и трагичнее. Парашют Вениамина Николаевича намеренно повредили.

— Понятно. И чем, собственно, могу…

— Да ничего вам не понятно! Скажу точнее. На ранце спортивного парашюта Брянского очень аккуратно и с первого взгляда незаметно была подрезана лента, прикрывающая люверс. Заостряю ваше внимание на слове «подрезана»!

— Какого черта!.. Что вы хотите этим сказать?

— Не кипятитесь, Валерий Яковлевич. Не стоит играть в кошки-мышки и задавать подобные вопросы. Напротив, я жду ответа от вас.

— От меня? А что я, собственно, должен ответить? Я не имею понятия, кто это сделал и все ли обстоит именно так, как вы говорите. В конце концов, какое вы имеете право задавать мне подобные вопросы? И вообще я на службе, некогда мне заниматься посторонними делами.

— Однако мне казалось, что мы одна команда. Но, возможно, я ошибся. Хочу вас предупредить, Валерий Яковлевич, — то, что милиция по приказу вашего шефа закрыла дело о гибели Брянского, совершенно не играет никакой роли. Существуют вышестоящие инстанции и бесчисленное множество толковых частных детективов.

А вот это ты, Олег, зря! С бесчисленным множеством ты явно погорячился. Вернее, с толковыми детективами!

— Я неправомочен дискутировать на подобные темы. Делайте что хотите.

По-видимому, Мурашкин таким образом собирался закончить тягостную для него беседу и уже сделал несколько шагов, когда в звукоулавливающем устройстве довольно громко раздался окрик Олега:

— Не делайте глупостей, Валерий Яковлевич! Ножичек-то ваш видели! И можете не сомневаться, свидетели молчать не будут.

— Что?! Да как вы смеете! Вы хотя бы отдаете отчет своим словам?.. — Мурашкин, похоже, так разнервничался, что его голос, и без того малоприятный, стал походить на скрежет острого предмета по стеклу.

— В таком случае объяснитесь, — спокойно произнес Олег.

— Напрасно вы так, — агрессивный настрой в голосе Мурашкина заметно поубавился. — Не там вы преступника ищете. Все-таки мы с Леонидом Ивановичем солидные люди, довольно влиятельные фигуры. И чтобы связываться с банальным криминалом — это не про нас.

— Так что это за нож? — не сдавал свою позицию Олег.

— Признаться, не для ваших это ушей, молодой человек, и не мне бы об этом говорить. Ну да ладно. Дело тут вот в чем… Как бы мне сформулировать подипломатичнее? Мой шеф как-то ужинал с одной молодой особой в ресторане. Не буду вдаваться в ненужные подробности о приятном времяпрепровождении шефа, но отмечу, что девушка выразила неописуемый восторг от остро наточенных ножей. Оказалось, дома она с трудом отрезает тупым ножом кусок хлеба. Конечно же, шефу захотелось сделать даме приятный сюрприз. Он приобрел в магазине нож, но с заточкой получилась проблема, так как за всю свою жизнь он ни разу этим не занимался. Шеф попросил меня об услуге, которая, собственно, и заключалась в заточке ножа. Откуда я мог знать, что именно в субботу, когда я принес в клуб этот злосчастный нож, произойдет трагедия? Приехала милиция. Я испугался. Конечно, в то время я ничего не знал о подрезанной ленте ранца. Но надо быть полным кретином, чтобы не догадаться о причине гибели инструктора.

— А девушку зовут Катерина, — то ли заявил, то ли спросил Олег.

— Думаю, вам и без меня хорошо известно, с кем последнее время общался Леонид Иванович.

— Ясно.

— Вот и славненько, — окончательно успокоился Мурашкин. — Единственное, о чем хочу вас попросить, Олег, пусть наш разговор останется в тайне.

Не прощаясь, Мурашкин ушел.

Я вытащила из уха микрофон. Уф! Ну и типчик! Не знаю, убедил ли его рассказ Олега, но вполне может быть, что Мурашкин сказал правду. Особенно если взять во внимание содержимое кейса чиновника — конфеты и шампанское. Разумеется, не стоит исключать из списка подозреваемых ни чиновника, ни его протеже, однако первым делом я всегда ищу мотивы, если, конечно, есть основания подозревать преступление. На первый план, как обычно, всплывает корысть. Нельзя исключать страх, боязнь разоблачения. Находится место для мести и ревности, уязвленного самолюбия. Но если основания подозревать преступление в данном случае есть, то мотивов для его совершения ни у Мурашкина, ни у его шефа я не вижу. Во всяком случае, пока.

С внешней стороны ворот ангара послышались какие-то звуки. Я даже вздрогнула от неожиданности. Странно, столько времени ждала этого момента, а он вдруг застал меня врасплох. Ворота распахнулись. Тяжелыми шагами в строение вошел Костин.

Я стояла в проходе, на самом виду, но он прошел мимо, не замечая моего присутствия. Остановившись у «Ми-8», он поднял вверх руки и приложил ладони к корпусу машины, потом прижался к нему щекой и какое-то время стоял неподвижно.

Я вышла из-за стеллажей, намеренно громко ступая.

Костин обернулся.

— Таня? Не знал, что вы придете. Я ведь отменил сегодня тренировки.

Надо же, так увлекся доставшимся от Брянского вертолетом, что даже не врубился, откуда я здесь! Притаился, как клоп за старыми обоями, выждал момент, прыг — и вбуравился, впился в ничего не подозревающую жертву. Раздулся от чужой крови до таких размеров, что мама не горюй! А теперь не нарадуется достигнутой цели.

— Никуда не денешься. Работа у меня такая! — строго ответила я.

— О чем вы, Танечка?

Я достала из сумочки свою лицензию и протянула ее Костину. Тот принялся внимательно изучать документ, а я наблюдала за его реакцией. На лице толстяка мгновенно отразилась гамма чувств, где были сомнение, любопытство и много чего еще, но доминировало над всем этим букетом откровенное разочарование.

— И что же вас, Танечка, интересует? — продолжая называть меня по имени без отчества, спросил Костин. — Трагедия с Брянским?

— Угадали. А разговор у нас с вами, Дмитрий Алексеевич, будет серьезный и, по-видимому, не очень короткий, так что не лучше ли нам перейти в ваш кабинет?

— Как вам удобнее, Таня.

Мы без разговоров одолели расстояние от ангара до клуба и устроились в кабинете Костина. Хозяин «Голубых далей» держался спокойно, ничем не выдавая своих эмоций, даже казался вполне безопасным.

— Так чем я могу вам помочь? — первым начал разговор Костин.

— Поможете, если объясните, чем вам мешал Брянский?

— Подождите, Таня, что значит мешал? Уж не подозреваете ли вы меня в его гибели? — удивленно спросил он.

— Мне по долгу службы положено подозревать каждого. Я ведь слышала вчера ваш разговор с Сергеем. Знаю, что он не раз выводил из строя «Ми-8». И вы, Дмитрий Алексеевич, это знали, но не остановили парня, не пресекли преступных деяний. Наверное, у вас были на то причины?

— Татьяна, все, что я от вас сейчас услышал, просто ужасно! Уверяю вас, это какая-то нелепая ошибка. Неужели вы поверили в случайно брошенную фразу? Я просто взял парня на мушку, ничего не подозревая о каких бы то ни было диверсиях. Вертолет действительно часто ломался, а Сергей постоянно крутился вокруг «Ми-8». Нет, это невозможно!

— А давать деньги под невероятно высокие проценты возможно? Или в этом вопросе вы тоже не преследовали никаких целей? Не желали разорения Брянскому, не мечтали стать единоличным и полноправным хозяином клуба?

— Все не так просто, Таня. Позвольте, я объясню вам причину, побудившую меня так поступить. Дело в том, что Вениамин по своей натуре был человеком упрямым и вспыльчивым, часто принимал необдуманные решения, из-за чего мы не раз попадали в переделки. Я не буду утомлять вас подробностями дел минувших и совершенно не относящихся к нашему последнему разногласию с Вениамином и вашему расследованию, но больше я терпеть не мог. Вениамину загорелось приобрести для клуба вертолет — тот самый «Ми-8», что стоит в ангаре. Я всячески возражал. Партия вертолетов этого года выпуска оказалась на удивление неудачной. Я попытался ему втолковать, что это не лучшее вложение денег, стоило бы поискать другую машину. Но Вениамину, что называется, вожжа под хвост попала. Мы повздорили, и я решил его проучить. Да, я поступил жестоко, не спорю. Но по-другому было нельзя. Стоя перед дилеммой — потерять расположение друга или компанию, я выбрал из двух зол меньшее. Но я никогда не ставил цели стать единоличным владельцем клуба. Мне просто хотелось доказать Вениамину, что решения надо принимать обдуманно и совместно. Мы ведь были компаньонами… и друзьями.

— Поэтому вы не пошли сегодня на похороны и поминки? — съязвила я.

— Что толку прощаться с телом, когда душа его осталась здесь — на поле. Здесь и помяну, на том самом месте.

Костин замолчал, в глазах у него стояли слезы — скупые мужские слезы, которые никогда не текут по щекам.

Я поняла, что Дмитрий Алексеевич говорил правду. Поверила не из-за того, что он растрогал мне душу, просто вспомнила, как он, не подозревая, что за ним наблюдают, обнимал вертолет, прощаясь так с другом.

Костин достал из пиджака пачку «Винстона», выудил толстыми дрожащими пальцами сигарету и протянул пачку мне.

Я поблагодарила его и с наслаждением затянулась первой утренней сигаретой. Дмитрий Алексеевич, похоже, немного успокоившись, заговорил:

— Не знаю, Татьяна, убедил ли вас мой рассказ, но мне очень не хотелось бы стать вашим врагом. Может, я могу быть вам чем-то полезным и помочь в расследовании? Мне тоже очень важно знать имя преступника. Я не видел, как разбился Вениамин, приехал, когда оперативники уже садились в машину. Со мной они даже разговаривать не захотели. Конечно, я был возмущен их действиями и скоропалительными выводами. Мой сосед служит майором в том же отделении милиции, что и приезжавшие опера. Мы договорились с ним, что он все узнает и попытается убедить начальство в необходимости продолжения расследования, но все попытки оказались тщетными. Он позвонил мне в воскресенье вечером, извинился и сказал, что единственное, чем может помочь, — вернуть парашют погибшего.

— Это было вчера во время наших теоретических занятий?

— Да, тогда.

— И вы смирились?

— А что мне оставалось делать? Обратиться к частному детективу мне почему-то даже в голову не пришло. Я попытался, конечно, восстановить цепочку событий и самостоятельно вычислить преступника…

— Что же вы замолчали, Дмитрий Алексеевич? Вы его вычислили?

— Я не уверен, но есть подозрения. Думаю, к смерти Вениамина причастна его невеста, — выдавил наконец он.

— Александра? — не веря своим ушам, переспросила я. — На чем же основаны ваши подозрения?

— Причиной убийства могли стать простое женское коварство, обида и месть. Вениамин рассказывал, как в молодости испугался слишком сильно вспыхнувших чувств к Александре, испугался своей привязанности и… Это, конечно, мое личное мнение, но, по-моему, он не совсем доверял Александре. Его смущало одно обстоятельство, при котором они познакомились. Что уж там было, не знаю, Вениамин не хотел говорить на эту тему. Но по каким-то причинам он начал встречаться с другой девушкой. Ходили слухи, будто Александра ждала от него ребенка. А Вениамин вдруг неожиданно бросил институт и был призван в армию. Поводом для подозрения послужил сам факт ее присутствия в пятницу вечером на аэродроме. Да, именно в пятницу, я не оговорился. Когда я забрал парашют из милиции, то, естественно, его осмотрел. Лента, прикрывающая люверс, была оторвана, а нитки на изнаночной стороне ранца аккуратно подрезаны лезвием или другим острым орудием. Пока парашют находился в укладочном контейнере, признаки повреждения системы были незаметны, но во время движения строп через вытяжное устройство подрезанные нитки не выдержали и лента, закрывающая люверс с язычком, оторвалась. Стропа зацепилась за люверс, что привело к неминуемому отказу парашюта. Конечно, у меня возникли вопросы — кто, где, когда мог проделать такое с парашютом Вениамина? Думаю, ответы на последние два вопроса вам, Таня, известны и без моих пояснений.

— Но ведь вас не было в пятницу вечером в клубе. Откуда вам известно об Александре?

— У настоящего хозяина… — начал было Костин, но тут же осекся. — Василий Егорович дежурил в пятницу на аэродроме и видел Александру с Вениамином около ангара. Более того, какое-то время Брянский находился на воздухе один, а женщина чем-то занималась внутри строения.

— Вы уверены, что Василий Егорович видел именно Александру? Я тоже имела удовольствие побеседовать с летчиком, но выражался он настолько витиевато, что однозначно утверждать, кого конкретно он имел в виду, я бы не решилась.

— Да уж, любит Горыныч пыль в глаза пустить! Вообще странно, что он с вами на эту тему стал говорить, чем-то вы ему явно приглянулись. Ну а насчет Александры не сомневайтесь — это была она.

До сих пор версия о клиентке-убийце не приходила мне в голову. И, честно говоря, даже сейчас думать об этом было неприятно. Не похожа Александра на преступницу! Хотя, с другой стороны, что я о ней знаю? Имя, фамилию, название поселка, где прошло ее детство. Вот, собственно, и все. Конечно, Александра упомянула, что в юности была влюблена в Вениамина, потом они расстались. Однако о том, как сложилась ее судьба в дальнейшем, мне ничего не было известно. Где она пропадала шестнадцать лет, чем занималась и откуда у нее такое состояние?

В общем, работы на сегодняшний день у меня явно прибавилось. Хорошо еще, что Костин из деликатности не спросил, кто нанял меня расследовать это дело. И все-таки заканчивать разговор на минорной ноте мне не хотелось. Мало ли кого подозревает Костин.

Поэтому, мудро промолчав в ответ на предоставленные Костиным причины и поводы, я спросила:

— Как вы думаете, Дмитрий Алексеевич, а мог ли быть причастен к смерти Брянского чиновник из администрации? Он присутствовал на тренировках и в пятницу, и в субботу. И именно Леонид Иванович заплатил следственным органам, чтобы дело замяли.

— Да что вы, Танечка? Он даже парашют ни разу не уложил сам! Это занятие не для его белых ручек. Леонид Иванович приходил сюда развлекаться. Не зря же ребята прозвали его Барином. Он так трясется за свою карьеру и место у сытной кормушки, что не только совершить подобное, но даже думать об этом не стал бы. У него есть дела более важные. Поэтому, сунув взятку милиции, этот господин тут же исчез с аэродрома. Я уверен, что теперь и не появится.

— А Мурашкин? Спортсмены видели у него нож в день гибели Брянского.

— Пустое. Мурашкин — барский холоп. Будет делать то, что ему прикажут.

— Спасибо, Дмитрий Алексеевич, ваша аргументация убеждает.

Об Ольге и Катерине я расспрашивать Костина не стала. Его мнение относительно этих молодых особ могло оказаться предвзятым. К тому же, в конце концов, его не было в нужное время в клубе. Съезжу в институт, поговорю с деканом или куратором, потом навещу их лично.

— У меня к вам еще один вопрос, Дмитрий Алексеевич. Вы очень наблюдательный и внимательный человек, поэтому, возможно, могли заметить, как кто-то из спортсменов, переживая, ломает спички.

— Странная привычка. Такое, пожалуй, заметить не сложно. Но, вы уж не обессудьте, Татьяна, что-то я ни за кем такого не наблюдал.

— Вы позволите мне взглянуть в регистрационный журнал парашютистов? И приготовьте, пожалуйста, сведения о сотрудниках.

Костин послушно полез в сейф, выудил оттуда документы.

— А вы упрямая, хитрая ведьма, Танюша! — вполне дружелюбно сказал он. В голосе его вновь появились оттенки самоуверенности и восторга.

Ну, это ты в точку попал! Верно подметил, у меня кличка такая — Ведьма.

Моя усмешка не ускользнула от его внимания, и он добавил:

— Лихо вы обвели меня вчера вокруг пальца! Я имею в виду приглашение на ужин, — уточнил Костин.

— Так получилось. Но сейчас я не отказалась бы от завтрака! — выпалила я и тут же пожалела, вспомнив мудрую фразу: «Прежде чем о чем-то мечтать, подумай — а вдруг сбудется?»

— Я не отказалась бы от чашечки кофе, — исправилась я, так как давно приметила пакет с молотым кофе на подоконнике.

— Что ж, это мне по силам. Я и сам иногда балуюсь кофейком.

Я принялась листать документы. Костин в углу кабинета колдовал у электроплитки.

Глотая слюнки от распространившегося по комнате аромата, я переписала нужные сведения в записную книжку и потихоньку отлепила «жучок» от крышки стола хозяина кабинета. Наконец горячий божественный напиток был готов, и я с удовольствием принялась смаковать каждый глоток. Теперь я была в состоянии живой и невредимой добраться до Тарасова.

Мы попрощались с Костиным. Он обещал оказывать мне всяческую поддержку, а я — непременно найти преступника.

Глава 5

Признания владельца клуба вверх дном перевернули весь план, составленный мной на сегодняшний день. Мало того что я вычеркнула из списка подозреваемых Сергея, чиновника и его протеже, так и сам Костин теперь автоматически попадал на мою сторону баррикады.

Тренировки сегодня тоже отменены, поэтому проконтролировать наличие у кого бы то ни было привычки ломать спички мне не удастся.

Конечно, посетить педагогический институт, а конкретно — факультет физической культуры, стоит, любое дело надо доводить до конца. Но самое неприятное, что мне предстоит сделать сегодня, — это встретиться с Александрой и установить ее причастность или непричастность к гибели Вениамина.

Время неумолимо бежало вперед, а дел было по горло. Поэтому я быстро выехала из летного городка, уверенно вырулила на дорогу и, обогнав старенький «Форд», пристроилась за скоростным «БМВ».

Но не тут-то было! День не заладился с утра. Ближе к мосту на дороге образовался затор, и на то, чтобы попасть на другую сторону Волги, у меня ушло не меньше сорока минут. Целый час я потеряла в ангаре, теперь безнадежно простаивала в пробках на узких тарасовских дорогах, где машин было как семечек в зрелом подсолнухе.

Такими темпами я и к вечеру никуда не доберусь! А мне так хотелось первым делом заскочить на полчасика домой — умыться, переодеться и запихать что-нибудь в рот.

Я стояла перед светофором в правом ряду, когда зажегся зеленый свет, разрешающий движение прямо.

Ну и фиг с ним! Хоть куда бы уехать!

Нарушая правила дорожного движения, я рванула вперед, обогнула площадь и вскоре оказалась на относительно свободном участке дороги. Движение по ней было односторонним, как раз в направлении моего дома.

Все! Скорее домой!

Я поняла, что, если срочно не заправлюсь и не попаду в мойку, рухну на полпути, не добравшись до следующего пункта назначения. Паровозу пора в депо! Двадцать четыре часа работы в сутки круто даже для меня.

Вернувшись домой после долгого утомительного путешествия, я первым делом залезла под душ и тщательно натерлась мочалкой, смывая с себя въевшуюся ангарную пыль. Затем переоделась в чистое белье, приятно пахнущее средством для полоскания, натянула новый джемпер, вельветовые бриджи того же оттенка и отправилась на кухню. Мне казалось, что я могу за раз проглотить все содержимое холодильника, выпить литра два кофе и не почувствовать утоления голода. Я разбила в сковородку несколько яиц, высыпала в кипящую воду все оставшиеся пельмени, при этом нетерпеливо жуя толстенный кусок колбасы.

Да уж, а качество колбасных изделий все-таки падает. Равно как и сыров. А что делать? Это неизбежные результаты массового производства и применения столь модных на сегодняшний день всевозможных подозрительных добавок!

Лишь после того, как все это было съедено, кофе выпит, а сигарета выкурена, я почувствовала, что в состоянии продолжить работу.

Теперь я собиралась конкретно заняться заказчицей, Александрой Семеновой. Мысль о том, что моя клиентка — убийца, наводила на меня ужас. И тем не менее проигнорировать этот неприятный факт я не имела права. В пятницу вечером Александру видели на аэродроме, какое-то время она провела в ангаре одна. Чем она там занималась? Сможет ли она доказать свою невиновность? А что до ее любви к Брянскому, так, может, правы как раз те, кто считает, что дважды в одну воду не зайдешь? Да и мотивчик у Александры имелся — променял ее Вениамин на другую девчонку! Так что моя клиентка вполне может оказаться тем самым посторонним, «не из своих клубных».

В общем, поднимай-ка, Татьяна, свой очаровательный зад и дуй в машину. Твоя уважаемая клиентка наверняка уже освободилась от обременительных хлопот в связи с похоронами и поминками. Я выкурила еще одну сигарету в надежде выудить из своей памяти хоть какую-то зацепку, опровергающую причастность Александры к гибели Вениамина, но ничего вразумительного вспомнить не смогла.

Однако чем ближе я подъезжала к дому Александры, тем больше моя интуиция начинала сопротивляться. Александра казалась мне честной и искренней, а ее горе и переживания — неподдельными. Но в таком деле, как расследование убийства, полагаться только на интуицию было бы глупо. А вот моя способность к анализу еще никогда меня не подводила. Так что побеседую с клиенткой, разложу сведения по полочкам, соединю в одно целое, может, тогда и вопрос сам собой разрешится.

Тем не менее я оставалась в машине, выкуривая одну за другой сигареты, и наблюдала, как сухонькая старушка выгуливала на поводке своего пуделя. Пес и хозяйка неторопливо обошли вокруг детской площадки и исчезли за домом.

Сколько же кругов они сделали? Пять? Шесть? Хватит заниматься ерундой и тянуть время! Что-то ты, Татьяна, совсем раскисла. Вот закончишь расследование, получишь кругленькую сумму, тогда сиди, сколько душе угодно. Сможешь наблюдать за пенсионерами и животными хоть целыми днями, раз уж они стали вызывать у тебя такой интерес!

Затушив очередную сигарету, я бойко открыла дверцу машины и чуть не опрокинула на землю ту самую старушку, неожиданно выскочившую из-за капота моей «девятки». Ухватив пенсионерку за плечи, я еле удержала ее в вертикальном положении, так как испуганный пудель вдруг резко рванул вперед, натянув поводок.

— Да что же вы, бабушка, прямо под машину-то лезете! Вам что, гулять больше негде?

— Гулять-то есть где, да только не пойму я, что вы тут каждый раз караулите? — совершенно не растерялась старушка. — Приедут и стоят, стоят. Из машины не выходят!

Старушенция оказалась еще древнее, чем я предполагала. Личико у нее было такое крошечное, а кожа сморщилась, точно сморчок. Она чем-то напоминала болотную кикимору из детских сказок, не страшную, а скорее смешную. Однако, вопреки ожиданию, говорила она без былинной вычурности, зато какие-то весьма странные вещи.

— Кто стоит? Кто приезжает? — переспросила я, не понимая, куда она клонит.

— Грабители! Целую неделю за домом из машины следили. А третьего дня у Гришиных из квартиры телевизор вытащили и деньги унесли! Я тут своего Фунтика по вечерам выгуливаю, вот машину и заприметила.

Я чуть заметно улыбнулась. Все-таки странно наблюдать лесную кикимору в сопровождении самого обыкновенного пса.

— Я что-то не так сказала? — забеспокоилась старушка.

— Нет, что вы! — смутилась я. — Просто подумала о своем. Продолжайте, пожалуйста. Я вас очень внимательно слушаю.

Старушка заметно приободрилась.

— Так вот, гуляем мы с Фунтиком. Вдруг подъезжает машина, такая же, как эта, — старушка кивнула в сторону моей «девятки». — Только подержанная. Я в моделях-то не очень разбираюсь, а по цвету — один в один. Остановилась на этом же месте, да только никто из нее не выходит. Долго стояла, а потом — вжик! И уехала. На следующий день было то же самое, и потом. А с пятницы пропала. Не появлялась до вчерашнего вечера. Вот я и подумала, не собираются ли снова кого грабануть? Сейчас ведь что? Работать никто не хочет. Только и ждут, как бы к рукам прибрать, если что не так лежит.

— А вы номер машины не запомнили?

— Все сделала как надо! Я его на бумажке записала. Сейчас, сейчас! Подержи-ка, дочка, поводок.

Старушка принялась суетливо шарить по карманам.

— Да где же он? Вот растеряха! Неужели с семечками вытряхнула? Ведь говорила соседу, что не люблю я их. Так нет, насыпал!

Бабулька переключилась на разговор о щедром соседе и, похоже, не собиралась останавливаться.

— Скажите, а людей в машине вы видели?

— Зрение у меня слабое, — пожаловалась собачница. — Вот я так же кругами-то и ходила, все ближе, ближе…

Подробности шпионских игр старушки меня мало интересовали. Однако, чтобы не обидеть пожилого человека, я выбрала разумное решение — натянула на лицо дежурную улыбку.

— Окна в машине были темные. Так я и не поняла — мужчина там сидел или женщина.

Догадавшись наконец, что толком пенсионерка ничего не знает, а просто нашла во мне благодарную слушательницу, я вручила ей поводок с пуделем и отпустила с миром.

Вполне возможно, что кто-то следил за Вениамином, ведь жил он по большей части у Александры. Если, конечно, старушка не нафантазировала все это ради развлечения.

Потоптавшись около порога квартиры Семеновой, я сделала над собой усилие и надавила на кнопку звонка. За дверью послышалась длинная мягкая трель.

Прошла почти минута, прежде чем уставший женский голос поинтересовался:

— Кто там?

— Это я, Татьяна.

Еще минуту стояла тишина, и я невольно почувствовала себя подопытным кузнечиком под микроскопом студента-биолога. Наконец звякнула цепочка, щелкнул замок.

— Проходите, пожалуйста, в комнату, Таня. В кресле вам будет удобно?

Я прошла, уселась в предложенное кресло напротив хозяйки.

Александра показалась мне ужасно уставшей, она выглядела лет на десять старше, чем при первой встрече. Похороны и поминки высосали из женщины последние силы. Сейчас она, наверное, еще острее ощутила свое одиночество. Вернее, не одиночество, а тяжелую пустоту.

Я уже начала жалеть, что пришла к Александре. По собственному опыту я знала, что никогда не стоит принимать поспешных решений, основанных на домыслах и сомнительных фактах. Не могла эта женщина причинить Брянскому зла! Но теперь я уже здесь, и придется довести дело до конца.

— Вы правильно сделали, что заехали ко мне. Давайте помянем Венечку.

Александра поставила на стол закуску и графин с водкой.

— Примите мои соболезнования, Александра, и позвольте отказаться. Знаю, что это не принято на поминках, но впереди у меня много работы, требующей ясности ума. К тому же я за рулем.

— Ну, может быть, тогда выпьете чашечку чая или кофе?

— Хорошо, пусть будет кофе, — согласилась я, понимая, что спорить с ней бесполезно, хотя после сытного обеда на еду и напитки я больше смотреть не могла.

Александра ушла на кухню, а я принялась лихорадочно соображать, как, не обидев клиентку, задать свой каверзный вопрос. В этой роскошно обставленной квартире с навязчивым вниманием хозяйки я чувствовала себя неуютно и никак не могла сосредоточиться.

— Дело в том… — начала было я, когда Александра вернулась в комнату.

— Да? — замерла в ожидании с поднятыми чашками в руках женщина.

— Ох, даже не знаю, как вам сказать, — честно призналась я.

— Наверное, вы узнали что-то невероятно важное и, кажется, не очень хорошее, выходящее за рамки вашего расследования. И теперь вам неловко признаться, что никакого покушения не было, а Вениамин разбился по случайной нелепости? — с нотками раздражения в голосе спросила Александра.

Я вдруг ужасно разозлилась. Подумать только, я вкалываю с утра до ночи, стараясь расследовать преступление, пытаюсь убедить себя в ее невиновности, переживаю, что своим разговором могу причинить ей боль или обидеть, а она смеет обвинять меня в недобросовестности и некомпетентности!

— Ни о какой случайной нелепости речь не идет! Возможно, мне действительно известно кое-что, чего я узнать не должна была. И для вас, Александра, это будет неприятное известие. Вы уверены, что хотите его услышать? — мгновенно отреагировала я, отвечая ударом на удар.

Я с удивлением, как бы со стороны, следила за тем, как меня все больше и больше заносит. Раздражение, которое медленно накапливалось во мне весь сегодняшний день, сколько я ни сдерживалась, вырвалось наружу. И где? В квартире работодателя!

— Послушайте, Таня, мы обе устали, не мучайте меня загадками. Вы ведь хотите мне помочь?

Как же тяжело работать с дамочками! Все! Надо прекращать эти нудные пререкания. В конце концов, мне платят не за то, чтобы я язвила клиентам, а чтобы расследовала дело. И если Александра виновата, так пусть тогда и ответит, нет — так и суда нет.

— Хорошо. Меня, собственно, смущает один существенный факт — почему вы ничего не сказали мне о том, что приезжали в пятницу на аэродром?

Александра от изумления чуть не выронила чашку.

— Разве это имеет какое-то отношение к гибели Вениамина? Хотя подождите… Я, кажется, начинаю понимать. Вы хотите сказать, что подозреваете меня?

— Я этого не говорила. Более того, склоняюсь к мнению, что вы не имеете к убийству ни малейшего отношения. Однако теперь, ввязавшись в расследование, мне необходимо проверить все версии, чтобы исключить ложные. И формально я обязана выяснить, что вы делали в ангаре в пятницу после окончания всех тренировок. Вам уже известно, что парашют Вениамина оказался испорченным, а сделать это могли в период между последней тренировкой в пятницу и первой в субботу. И именно в пятницу после тренировки вы заходили в ангар без посторонних. Что вы там делали, не знает никто, кроме Вениамина, который мертв. Вы же решили опустить этот факт и промолчали при нашей встрече и в разговорах по телефону. Извините меня, Александра, но это действительно важно.

Фу! Наконец-то я все сказала. И будь теперь что будет!

— Возможно, я была не права, — вдруг перешла на извиняющийся тон Александра. — Я просто не подумала об этом. Конечно, вы вправе меня подозревать. Но я совершенно не разбираюсь в парашютах и вряд ли пригласила бы вас заняться расследованием уже закрытого дела, будь я убийцей. Поймите, Вениамин очень любил устраивать мне сюрпризы. Так случилось и в пятницу. Он сказал, что на верхней полке одного из стеллажей меня ждет подарок. Мне пришлось искать его какое-то время. Это оказалась недорогая, но очень изящная заколка для волос. Сейчас я вам ее покажу. Мелочь, безделица, но когда твоя жизнь наполнена такими приятными мелочами и вниманием, то, скажу вам честно — ничего другого не надо!

Александра замолчала. Я тоже безмолвствовала.

— Почему вы молчите, Таня? — вновь заговорила хозяйка квартиры. — Я понимаю, что у вас такая работа, и не обижаюсь на ваши обвинения в мой адрес. Но поверьте, вы ошибаетесь относительно меня.

— Простите, мне очень жаль. И все-таки у меня есть подозрения, что поводом для убийства Вениамина послужили ваши близкие отношения с Брянским. Я очень серьезно отнеслась к вашему поручению, основательно изучила обстановку в клубе, отработала не одну версию, прокрутила подозреваемых в преступлении людей и пришла к выводу, что у Вениамина не было врагов. Думаю, подставить хотели вас, Александра. Возможно, кто-то хотел вас скомпрометировать или даже отомстить за что-либо. Поэтому мне хотелось бы услышать от вас историю вашей жизни, начиная с момента отъезда из Залесья в Тарасов.

— Ну, хорошо. Я расскажу о себе, если это вам чем-то поможет. Только я не знаю, что вас больше интересует.

— Пока я еще и сама этого не знаю. Но обязательно разберусь.

Александра приступила к рассказу, а я внимательно ее слушала.

Актрисой Александра мечтала стать чуть ли не с детства. Была влюблена в Алферову, даже копировала ее улыбку и манеры. После окончания школы собиралась поступать в Тарасовское театральное училище.

Мать сначала ворчала, затем уговаривала Сашу одуматься и не мечтать о карьере актрисы.

Аргументов в пользу более практичных и нужных занятий мать выдвигала более чем достаточно. Ее слова о том, что родственников в Тарасове у них нет, а в общежитии парни к девушкам по ночам в окна лазают, актеры все распущенные, а девицы легкодоступные, Саша пропускала мимо ушей. Девочка упрямо отказывалась как учиться на агронома или учителя, так и идти работать на птицефабрику, где, по словам матери, поселковые бабенки заколачивали огромные деньжищи. Звали Александру работать на почту — соседке Евдокии Прохоровне нужна была помощница. Но Саша упорно стояла на своем: «Буду поступать в театральное училище!»

Зато влюбленный в Сашу сосед Юрка твердо верил в успех задуманного. В каком-то журнале, случайно попавшем ему в руки, он прочитал интервью одного московского режиссера, горько сетовавшего на острую нехватку красивых молодых талантливых актрис, и был уверен, что именно его соседка Сашенька восполнит этот бедственный тарасовский, а затем и столичный дефицит.

После получения аттестата Александра тайком на утреннем автобусе уехала в город. Ей повезло. Тем летом в Тарасов, на свою родину, приехал знаменитый артист Щебаков.

Подражая столичной моде, в Тарасове был организован первый в истории города конкурс волжских красавиц, где Щебаков стал председателем жюри.

Появление в городе знаменитости ввело в искушение руководство Тарасовского театрального училища, которое не удержалось от соблазна пригласить артиста в состав приемной комиссии на вступительные экзамены. Расписание гастролей у артиста оказалось очень жестким, задержаться в Тарасове он мог лишь на один день.

Именно в тот день Александре выпала возможность продемонстрировать свои внешние данные и творческие способности перед строгими претенциозными членами приемной комиссии.

Александра очень понравилась принимавшему экзамены Щебакову. Он даже посетовал на то, что девушка не участвовала в конкурсе красавиц.

В общем, в театральное училище Александру приняли.

Узнав о благополучном поступлении дочери, мать крайне была удивлена, однако вместо брани или поздравлений помчалась на почту делиться новостями с соседями по поселку. Вернувшись домой, она стала рассказывать Саше про то, что сосед Юрка с треском провалился в машиностроительный техникум и теперь его мамаша объявила ей бойкот. Евдокия Прохоровна не хочет с ней разговаривать, так как убеждена — сын не поступил потому, что голова у него была забита несвоевременными любовными глупостями.

На следующий день Александра сложила в чемодан свои вещички, которых набралось не так уж много, и покинула родное Залесье.

Начав учиться в театральном училище, Александра вскоре поняла, что, щедро наградив ее симпатичной мордашкой и безукоризненной фигурой, природа явно сэкономила на драматическом таланте.

Несмотря на это, а также на постоянное безденежье и соответственно скудные ужины, состоящие чаще всего из одних макарон, возвращаться в поселок Александре не хотелось. К тому же девушка встретила свою первую и, как выяснилось потом, единственную любовь.

В общежитии, куда поселили Александру, ее соседкой по комнате оказалась веселушка-хохотушка Лидочка. В свои семнадцать лет Лида уже болезненно интересовалась мужчинами и однажды заманила подругу в какую-то студию, где нелегально ставили пьесы и представления эротического характера. Лидочка по-хозяйски уселась в кресло рядом с импровизированной сценой, где только что закончилась репетиция, налила себе и Саше шампанского. Словом, чувствовала себя в компании великовозрастных небритых театралов точно рыба в воде.

Сначала все шло хорошо — танцы, безобидные комплименты, тосты за дам и искусство. Потом Лидочка в обнимку с режиссером куда-то удалилась, оставив подругу наедине с усатым, длинноногим постановщиком, годящимся Александре в отцы. Мужчина, естественно, ничего не подозревающий о невинности и наивности красавицы, решил воспользоваться удачным случаем и добиться близости незнакомки. Перепуганная до смерти Саша с визгом и криками о помощи выскочила на балкон. Студия находилась на втором этаже бывшего купеческого особняка, теперь служившего местным жителям клубом, а окнами выходила на узкую безлюдную улочку.

Случайно оказавшийся в нужном месте в нужное время молодой человек пришел Александре на помощь. Пригрозив сторожу клуба милицией, он вломился в студию и, не дожидаясь объяснений постановщика представлений, вырубил полупьяного ловеласа с первого удара.

Вот при таких малоприятных обстоятельствах произошло знакомство Александры с Вениамином.

Ни о чем не расспрашивая девушку, всю дорогу дрожавшую явно не от холода, парень проводил ее до общежития. Через два дня Вениамин с цветами ждал девушку у дверей театрального училища.

С тех пор все мысли Александры были только о Вениамине. Вскоре она поняла, что любит этого сильного, веселого парня. Это были самые счастливые дни ее жизни. Саша чувствовала, даже была уверена в том, что Вениамин тоже ее любит. И он действительно признался ей в своей страстной любви.

Парень был так ласков, нежен, внимателен.

Александра мечтала о том, что теперь они всегда будут вместе, и не представляла своего существования без Вениамина.

К концу зимы девушка поняла, что ждет от него ребенка. Ей и в голову не пришло предпринять какие-то меры. Наивно полагая, что Вениамин будет только рад такому событию, Саша решила сделать ему ко дню рождения сюрприз.

Вениамин учился на предпоследнем курсе политехнического института. Он действительно испытывал сильные чувства к молодой девушке, ставшей близким ему человеком.

Но, как говорится, шила в мешке не утаишь. Не в меру компетентная в делах любви Лидочка быстро сообразила, что к чему, и поведала ничего не подозревающему парню о беременности Саши.

В свои неполные двадцать два года Вениамин оказался не готов к подобным событиям, испугался ответственности. Он начал избегать встреч с Александрой, чтобы отвлечься от назойливых мыслей, познакомился с другой девушкой и пригласил ее к себе домой на день рождения.

Естественно, Александра ничего не сказала ему о будущем ребенке. Не в характере Саши было выяснять отношения с предавшим ее человеком. Она молча переживала свое одиночество, плакала по ночам, надеялась в душе, что Вениамин поймет свою ошибку.

Вениамин действительно потом очень жалел о своем поступке, упрекал себя в трусости, слабоволии. Но было слишком поздно! Он так и не узнал, стал ли отцом, или это оказались глупые сплетни.

Александра через три месяца вернулась в поселок, а Вениамин бросил институт и был призван на службу в десантные войска. Мысли об Александре не давали ему покоя. Он стал писать в поселок Залесье письма, умолял девушку его простить и надеялся, что Саша его дождется.

Однако, увы, судьба никак не хотела быть благосклонной к Александре. По каким-то неизвестным причинам она не получила ни одного письма от любимого.

Все лето Александра промаялась в поселке, выслушивая причитания матери и стараясь не замечать косых взглядов соседушек, а в начале сентября родила дочь Олечку. Но самым обидным было даже не то, что односельчане смотрели на нее с презрением, а то, что мать стеснялась выходить на улицу.

Если разобраться, жизнь складывалась как-то не так. Стоило ли возвращаться в поселок, чтобы жить бок о бок с людьми, которые ее не понимают.

Оставаться в Залесье у Александры больше не было сил, но, чтобы обеспечить себя и маленькую дочку, первым делом необходимо было устроиться на работу. Ни о каких театральных училищах больше не могло быть и речи. Вопрос стоял лишь о том, куда ее могут взять без специального образования.

Съездив пару раз в Тарасов, Саша поняла, что, кроме официантки, секретаря или ученицы рабочих специальностей на заводе, ей ничего не светит.

Случайно в городском трамвае Александра услышала разговор двух симпатичных девушек. Одна из них уговаривала подругу поехать с ней в Москву. Оказалось, что через неделю в столице будет проводиться конкурс на замещение вакансий моделей верхней женской одежды. Девушка, страстно желающая покинуть Тарасов, красноречиво расписывала выгодные стороны работы в модельном агентстве «Шарм», принадлежащем немецкому бизнесмену.

Александра слушала раскрыв рот. По всем параметрам она подходила для работы моделью, даже ее неоконченное театральное образование давало большой плюс.

Подруги вышли из трамвая на разных остановках, так ни о чем и не договорившись. Зато Александра приняла решение во что бы то ни стало уехать в Москву.

Оставив трехмесячную дочурку на попечение матери, пенсионерки по инвалидности, Александра отправилась в столицу.

Отыскать «Шарм» оказалось несложно, вся московская молодежь только о нем и говорила. Прямо с поезда, прибывшего в семь часов утра, Александра поехала в модельное агентство.

В огромную приемную набилось не менее трехсот девушек, и если бы не находчивая секретарша, решившая, что на сегодня набор кандидаток окончен, и закрывшая на замок входную дверь, то от стройных красавиц остались бы только бездыханные тела.

Присмотревшись к московским и иногородним конкуренткам, Александра почувствовала отчаяние. Девушки казались одна лучше другой: отличные фигуры, умелый макияж, современные дорогие наряды.

На подиум, куда приглашали сразу по пять девушек, Саша попала только после полудня.

Случилось чудо! Провинциальную девушку без денег и связей зачислили в штат сотрудников модельного агентства «Шарм».

Нет, театральные навыки оказались ни при чем, да и от волнения Александра забыла обо всем, чему обучалась в училище. Своему успеху она была обязана природным данным. Немецкий предприниматель увидел в ней воплощение своей мечты. Карл Боц — так звали бизнесмена — оценил скромную русскую красавицу.

Так или иначе, но вскоре Александра приступила к работе. Жила она в столице, естественно, без прописки, снимая одну на двоих комнату на окраине Москвы. Платил немец хорошо, и Саша часть денег отсылала матери в Залесье.

Карл Боц то уезжал в Германию, то приезжал в Россию. А однажды в рождественские праздники он пригласил Александру в Большой театр.

Девушка долго размышляла над его предложением, прежде чем дать положительный ответ.

Карлу на тот момент исполнилось тридцать семь лет. Он ни разу не был женат, постоянно откладывая вопросы личного характера на потом и все свои силы отдавая бизнесу, который превратил выходца из простой немецкой интеллигентной семьи в более чем состоятельного человека. Но теперь, встретив на своем жизненном пути Александру, Карл решил, что пора обзавестись семьей. Он влюбился в русскую девушку словно мальчишка и ничего не мог с собой поделать. Ухаживал Карл галантно, не обрушивая на Сашу всю мощь своей страстной натуры, а потихоньку, ненавязчиво, чтобы не спугнуть, баловал ее подарками и услугами.

Однажды Александра призналась, что в поселке Залесье у нее растет дочь, которую она оставила с мамой. Сказала, что очень волнуется, так как не получила от них ни одного письма, и хочет их навестить.

Карл был настолько удивлен и поражен, что сначала даже не воспринял ее слова всерьез, но довольно быстро успокоился. Он решил, что маленький ребенок не помеха в семейной жизни. Он считал, что мать должна воспитывать дитя сама, а еще лучше с отцом, которым он потихоньку начал себя представлять. Через месяц Карл сделал Александре предложение и пригласил переехать в Германию. «Я должен заботиться о вас», — объяснил свое решение немец. Александра была тронута.

Саша даже и не мечтала стать женой состоятельного иностранца. Сердце девушки твердило, что она не хочет выходить за немца замуж, что единственный ее мужчина — Вениамин, а жизненный опыт подсказывал, что Карл — человек надежный, он будет хорошим отцом ее маленькой дочери. К тому же в Германии никто не будет тыкать в нее пальцем из-за того, что она «принесла в подоле». И Саша согласилась.

Сказано — сделано. Александра поехала в Залесье. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Почти два года она не была в поселке и не видела свою малышку. Теперь наконец-то они будут вместе!

Ничего не подозревающая Александра с подарками в руках на всех парусах неслась по знакомой улице к дому. Она не обратила внимания на угрюмые лица прячущих глаза соседей, и никто не остановил ее на пути.

Злой рок, постоянно преследовавший ее в Тарасове, продолжал свое черное дело. На месте родного дома Саша увидела обгоревшие стены и почерневшие от огня деревья. Ужас охватил все ее естество. Ничего не соображая, не отдавая отчета своим действиям, Саша забарабанила в дверь соседнего дома.

Недовольная поднявшимся шумом соседка Евдокия Прохоровна, узнав Александру, безжалостно сообщила, что дом сгорел еще весной, а Сашина мать и ребенок погибли. Она даже не пригласила девушку зайти в дом, не предложила стакан воды побледневшей и задыхающейся Саше, а, скорчив ехидную гримасу, обвинила ее в безответственности и жестокости. По словам Евдокии Прохоровны, никаких писем и переводов на почту не поступало, а она — Саша — «блудит непонятно где и с кем, ни слуху от нее, ни духу и даже на похороны родственничков не приехала»! Вывалив на убитую горем Александру ушат грязи, соседка захлопнула перед ее носом дверь.

В полуобморочном состоянии Саша возвратилась в Москву, не побывав на кладбище и больше ни с кем не общаясь.

Теперь переезд в Германию казался ей самым правильным решением. Бежать! Бежать из Тарасова и Залесья как можно дальше! Возможно, там, в другой стране, она начнет новую жизнь и забудет о своем горе.

Немец быстро оформил визу и увез Александру на свою родину. Пышную свадьбу из-за траура невесты играть не стали, лишь близкие родственники Карла пришли на коктейль.

Отношение Александры к мужу было уважительным, но чувство любви так и не вспыхнуло в ее груди. Карл же, напротив, страстно любил свою русскую жену, продолжал баловать и сдувать с нее пылинки. В общем, со стороны брак казался счастливым и многообещающим, если бы не одно «но».

Дело в том, что за два года эта семья так и не обзавелась наследниками. А вскоре немец выяснил, что не может иметь детей. Он пробовал лечиться. Однако все было напрасно. Через пять лет Карл понял, что природу не перехитришь.

Александра предложила взять на воспитание ребенка-сиротку, но Карл наотрез отказался. Вот так и получилось, что они остались вдвоем.

С каждым днем немец становился все удрученнее и мрачнее. Да и со здоровьем у него что-то не ладилось. Пошаливало сердце. Бизнесу Карл уделял уже не так много времени, а все больше посещал врачей. Он перешел на вегетарианскую пищу, бегал легкой трусцой по парку, днем плавал в бассейне, даже бросил курить и пить. Лишь за ужином он позволял себе один бокал выдержанного бордо, очищающего, как его уверяли врачи, кровь.

По-видимому, такое педантичное отношение к здоровью и помогло ему прожить с Александрой еще десять лет.

Когда мужа не стало, Александра решила вернуться на родину. У женщины было двойное гражданство. Свою русскую фамилию после брака она не меняла. Поэтому, как только закончились дела с оформлением имущества и капитала на новую хозяйку, она вернулась в Тарасов.

Саша гуляла по городу и не узнавала его. Как все изменилось за шестнадцать лет, с тех самых студенческих пор. Устроившись в лучшей гостинице, она не решила, останется ли в Тарасове навсегда или уедет в Германию. Каждый знакомый уголок, где она бывала с Вениамином, скамейки, улицы, дворы — все вызывало у нее волнение, отдавалось в сердце болью и тоской.

Однажды Александра ехала по центральному проспекту Тарасова и увидела выходящего из магазина Вениамина. Обознаться она не могла — те же глаза, губы, темные волосы. Резко затормозив, она выскочила из машины. Вениамин словно почувствовал и обернулся. Он узнал ее! И он все еще любил ее!

— Я была так благодарна судьбе, — всхлипывая, произнесла Александра, — Венечка рассказал мне, как сильно переживал из-за нашего расставания, как приезжал за мной в поселок, делал запросы в милицию и наконец узнал, что я вышла замуж и проживаю в Германии. Он очень обрадовался моему возвращению в Тарасов. При встрече наши чувства вспыхнули с новой силой. Мы думали, что теперь уж не расстанемся никогда. И вдруг он погибает!

Жизненная история Александры дошла до настоящего времени. То, что случилось с Вениамином дальше, мне было хорошо известно.

— Мой рассказ действительно сможет чем-то помочь расследованию? — спросила хозяйка.

— Несомненно, — ответила я, не лукавя.

Я поблагодарила Александру за помощь, извинилась за вынужденное беспокойство и уже собиралась уходить, когда услышала через открытую форточку звук подъезжающей машины. Отодвинув в сторону краешек занавески на окне, я выглянула во двор. На углу дома, рядом с моей «девяткой», стояли «Жигули» пятой модели бежевого цвета.

Попрощавшись с хозяйкой, я вышла на улицу. Двор был пуст, бежевые «Жигули» исчезли.

Не про эту ли машину добрых полчаса толковала мне старушка? Но, возможно, хозяин «Жигулей» живет в этом доме. Ведь Брянского уже нет в живых. А машина по-прежнему появляется у подъезда. Тогда почему сразу после того, как я нарисовалась в окне, «Жигули» уехали? Неужели кто-то следит за Александрой и я снова на ложном пути?

Я сидела в машине минут десять, обмозговывая информацию и куря одну сигарету за другой. Александру мне было искренне жаль. По всему было видно, что клиентка рассказала мне чистую правду. И было очевидно, что всю жизнь Александра любила только одного человека — Брянского, всю жизнь ей светило одно солнце, которое теперь закатилось навсегда. Всем своим существом я вдруг ощутила безмерность постигшего Александру горя, и мне стало страшно за нее. Сумеет ли она устоять, приспособиться к ожидающей ее пустоте, найти смысл дальнейшего существования?

В том, что Александра Семенова не виновата в гибели друга, я теперь не сомневалась. С Германией было все понятно: муж умер, наследников, кроме самой Александры, нет. Однако некоторые события ее жизни в Тарасове меня насторожили. Как-то уж слишком печально они развивались, и слишком много смертей произошло вокруг этой женщины.

В связи с этим у меня в голове, конечно, возникло несколько вопросов, касающихся ее жизни в Тарасове и Залесье. Во-первых, почему мать Александры не получила от дочери ни одного письма и ни одного денежного перевода? Да и самой Александре почтальонша не приносила писем от Брянского. Во-вторых, странно, но, узнав о гибели родственников, Александра не зашла к местным властям, не обратилась к участковому и даже не побывала на кладбище. Она безоговорочно поверила словам соседки, работавшей к тому же на почте в Залесье и недружелюбно относившейся к девушке и ее семье.

Не тянется ли ниточка, замотавшаяся на данный момент в огромный клубок неприятностей, из Залесья? Не началось ли все с тех самых давних времен, когда Саша оставила с матерью свою новорожденную дочь?

Зачем было нужно уезжать из страны, тем более с нелюбимым человеком? Вдруг у Александры были враги уже тогда, или она сама замешана, пусть даже неумышленно, в каком-нибудь грязном деле?

Если принять это предположение за основу для новой версии, то логика подсказывает, что Вениамин являлся всего лишь звеном цепочки, удобной мишенью, попав в которую преступник мог болезненно или даже смертельно ранить свою основную цель — Александру. Но тогда убийца должен был быть очень хорошо осведомлен о жизни Александры и ее планах. Возможно ли такое, находись он по сей день в Залесье? Да и к парашютному спорту он должен иметь хоть какое-то отношение.

Да… Сведений мне явно не хватает, поэтому и логические выводы не получаются. Придется ехать в Залесье и искать зацепку там, опять начиная все практически с нуля.

Я взглянула на часы — пятнадцать ноль-ноль, — пожалуй, до темноты успею вернуться в Тарасов.

Глава 6

Вытащив из бардачка карту автомобильных дорог, я глянула на нее и определила, как добраться до поселка. Пробки на дорогах почти рассосались, что давало возможность пересечь город кратчайшим путем. Это обстоятельство прибавило мне оптимизма, и я решительно тронулась в путь.

…Поселок Залесье ничем не отличался от других таких же селений, забытых богом и властью. Одноэтажные деревянные дома, пострадавшие от дождей и времени, окруженные ветхими пристройками, служившими когда-то хлевами и конюшнями, казались жалким, мрачным символом бедности. Соответственно выглядели и люди — хмурые, недовольные жизнью женщины и неряшливые мужчины с фиолетовыми носами.

Недалеко от дороги я повстречала старика, пасущего козу.

— Добрый день, дедушка. Как мне найти участкового? — спросила я.

Дед с любопытством осмотрел мою «девятку», затем меня и, по-молодецки пригладив седые усы, поинтересовался:

— Тебе, дочка, которого участкового надо? Ежели молодого Николу, того, что недавно из города прислали, так он, должно быть, у Мельниковых. Полина третьего дня самогон ставила, вот они со вчерашнего вечера из избы и не выходят. А коли хочешь бывшего, Кузьму Михайловича, повидать, на рыбалке он, у моста. Покуда последние теплые деньки стоят, его от реки волоком не оттащишь.

— Как мне к мосту проехать, дедуля?

— Так прямо и езжай. В аккурат к реке попадешь.

Старик меня не обманул. Проехав сквозняком главную улицу поселка, я очутилась перед мостом, где по колено в воде стоял мужчина пенсионного возраста с удочкой в руках.

Я спустилась к реке и тихонько окликнула бывшего участкового:

— Кузьма Михайлович, уделите несколько минут вашей коллеге из города!

Мужчина слегка повернул голову, приложил палец к губам, призывая к тишине. Затем он резко подсек леску и вытянул из воды блестящую рыбину.

— Это вы, что ли, коллега? — иронично спросил он, выходя на берег.

Его спокойные и в то же время по-мальчишески задорные глаза, казалось, безмолвно попрекали: «Кому я мешал? Спокойно ловил себе рыбу. Эх, молодежь! Нет от вас нигде покоя!»

— Здравствуйте, Кузьма Михайлович. Я Иванова Татьяна Александровна, частный детектив, — серьезно представилась я и протянула ему лицензию.

— Да перестаньте вы мне бумаги-то под нос тыкать, все равно без очков ничего не вижу. Что же вас, сударыня, привело в наш поселок? Вроде бы пока у нас все тихо и мирно.

— Хотела посоветоваться с вами и расспросить о делах давно минувших. Жили у вас в поселке шестнадцать лет назад Семеновы. Может, помните таких?

— Отчего же не помнить? Помню, жили такие. Только уж больно интересное занятие вы для себя выдумали, Татьяна Александровна. Сколько лет-то прошло…

— Много, я знаю. Это, конечно, затрудняет расследование, но дело серьезное и уходит корнями в прошлое.

— Рыться в прошлом, конечно, можно, если есть определенная цель.

— Цель есть.

— Какая, если не секрет?

— Видите ли, Кузьма Михайлович, я должна помочь вашей бывшей односельчанке Александре Семеновой найти человека, причастного к гибели ее жениха.

— А почему вы решили его искать в Залесье? — удивился пенсионер.

— Не утверждаю, что он живет в поселке. Однако привела меня сюда цепочка событий, случившихся шестнадцать лет назад и касающихся семьи Александры Семеновой.

— Уж не пожар ли?

— Пожар, конечно, тоже.

— Эх, Татьяна Александровна, не хочется мне вас разочаровывать, но никакого преступника нет, как не было и преступления — дом сгорел по вине самой хозяйки. Я лично расследовал это дело и могу вам назвать причину, повлекшую за собой пожар и смерть женщины. Анна той весной окончательно подорвала свое здоровье. Заболевание было связано с расстройством нервной системы и нарушением сна. В районной поликлинике ей предложили принимать успокоительные и снотворные средства. Дома женщина незамедлительно воспользовалась лекарством, забыв при этом выключить электроплитку. Крепко уснув, она не слышала, как затрещала перекалившаяся спираль электроприбора, не видела, что расплавился провод, подключенный к сети. Наверное, искры попали на газету, лежавшую рядом с плиткой, или на какой-то другой легко воспламеняющийся материал. Начался пожар. Аннушка так и не проснулась, задохнувшись от дыма. В охваченную огнем комнату никому добраться не удалось. В общем, после пожара от тела практически ничего не осталось. Причину пожара и источник возгорания установили пожарные. Смерть констатировал районный врач. Несчастный случай произошел вследствие неаккуратного обращения с бытовым электроприбором. Правда, документация теперь в городском архиве, так что…

— А дочь Александры Семеновой тоже погибла при пожаре?

Бывший участковый вытаращил на меня удивленные глаза.

— Да что вы, сударыня, разве не в курсе? Ребенок спал в соседней комнате, за закрытой дверью. Соседский парнишка увидел пламя, охватившее дом, и успел спасти девочку, проникнув в комнату через разбитое им окно.

— Так, значит, девочка жива? Что же с ней стало потом?

— Потом… Какое-то время девчушка жила у соседей — Евдокии Прохоровны и ее сына Юрия, который, собственно, и спас малышку. Я пытался отыскать мамашу девочки, делал запросы в Тарасов, другие города, но безуспешно. Знаете, что я вам скажу — таких безответственных, наглых девиц, как Александра Семенова, для которой вы так стараетесь, самих надо наказывать уголовно, чтобы впредь было неповадно детей-то бросать. Нарожают, понимаешь, и считают, что на этом их миссия выполнена, а дети потом сиротами растут. Вот так ей и передайте! А ребенка определили в покровский детский дом до объявления мамаши — других-то родственников у Семеновых не было. Только вижу, она так и не объявилась?!

— У меня, Кузьма Михайлович, имеются другие сведения. Оставив ребенка с матерью, Александра устроилась на работу в Москве и ежемесячно отсылала в Залесье денежные переводы. Что очень важно — назад деньги не возвращались. Поэтому девушка была уверена, что материально ее мать и дочь обеспечены. Конечно, корешки и квитанции не сохранились, но проверить это все-таки можно. Был на бланках указан и московский адрес, где проживала, правда, без регистрации, Александра. Летом Саша приезжала в поселок, чтобы забрать дочь. Но Евдокия Прохоровна обманула мою клиентку, сообщив, что девочка погибла. Теперь меня интересует, что собой представляет эта Евдокия Прохоровна? Не знаю, как сейчас, но в то время именно она работала почтальоном в поселке, в ее обязанности входило приносить односельчанам письма и деньги, да и вам она должна была сообщить в нужный момент адрес Александры. Почему она этого не сделала? Зачем ей это было надо? Вот что мне хотелось бы узнать.

— Да… — только и сказал бывший участковый, недоверчиво покачивая головой.

Достав из кармана ветровки пачку «Дуката», он закурил и, втянув в себя столько дыма, что от сигареты осталась ровно половина, озадаченно произнес:

— А ведь дело попахивает керосином! Если служащий госучреждения недобросовестно относится к своим обязанностям и, используя служебное положение в корыстных целях, незаконно завладевает денежными средствами — это уже уголовная статья. Не так ли, сударыня? Хотя по истечении срока давности вряд ли возможно возбуждение дела. И все же я думаю, что Прохоровну стоит припугнуть. Кто знает, может, чертовка и правда в чем виновата? Только вот одного я в толк никак не возьму: как могут увязаться переводы, не доставленные шестнадцать лет назад Анне и ее внучке, с недавним убийством? Прохоровна уже больше года из поселка ни ногой. Если бы она в город уезжала, я обязательно бы приметил. У нас ведь один автобус поселок обслуживает. Утром везет сельчан в Покровск, а вечером возвращается обратно.

— Не знаю, Кузьма Михайлович. Но думаю, что дело тут не только в переводах. Важно, что женщина не рассказала Александре правду об уцелевшем ребенке и скрыла ее московский адрес. Кто знает, как сложилась бы судьба ее дочери? И еще: малышку мог бы забрать отец девочки, неоднократно писавший Александре письма, которые, заметьте, тоже не дошли до адресата.

— Дела… А ведь я вспомнил, что в конце того года в поселок приезжал молодой человек и интересовался Семеновыми.

— Вот то-то и оно.

В глазах бывшего участкового вспыхнул огонек азарта. Словно охотничий пес, учуявший запах дичи, он уже рвался в бой, напрочь забыв о рыбалке.

Мы сели в мою «девятку» и по главной улице вернулись к началу поселка.

— Скажите, Кузьма Михайлович, кроме соседки-почтальона, у Александры были какие-нибудь недоброжелатели, враги или завистники в поселке?

— Ох, сударыня, сложную задачу вы передо мной поставили. Разве теперь вспомнишь? В моей памяти ничего подобного не отложилось — жила себе девчонка тихо и мирно, никому не мешала, среди других не выделялась. Разве что внешне была куда интереснее остальных.

— А как же друзья? Подруги у Семеновой были?

— Близких подруг не было.

— Странно.

— Ничего подобного. Полно людей, у которых не то что приятелей, хороших знакомых нет. Александра вообще была какая-то другая, непохожая на наших поселковых девчат. Я имею в виду поведение, манеры, да и взгляды на жизнь тоже. Неинтересно ей было с местной молодежью. Но Сашу никто не обижал. А ребята так и вообще не прочь были за ней приударить.

Я, соглашаясь, кивала. Все это вполне соответствовало поведению моей клиентки.

— Остановите-ка, Татьяна Александровна, на минутку. Стоит заглянуть на почту, возможно, Евдокия еще там. Хотя вряд ли эта бестия хоть раз досидела до конца рабочего дня. Сколько ее знаю, все у нее находятся причины улизнуть домой — то ноги болят, то сын приехал, то картошку надо копать. И ругались мы с ней, и на общественном собрании прорабатывали — толку с гулькин нос. А теперь и вовсе махнули рукой. Работать за такую крохотную зарплату на почте никто не хочет. Молодежь так и вовсе из поселка бежит. А Прохоровна, кроме получки, еще и пенсию получает. Так что деваться некуда, приходится терпеть.

Кузьма Михайлович скрылся за дверью неказистого строения, напоминающего сарай. Не прошло и минуты, как он возвратился назад — его предположения оправдались.

— Зато на других всю жизнь доносы строчила! — покачал головой мужчина. — Да и сейчас вечно всем недовольна, жалуется, сплетничает, заявления и анонимки по инстанциям носит.

— Это по каким же причинам?

— Да без причин. Квалификацию терять не хочет. Нравится ей соседей грязью обливать.

— Бывает…

— Машина дальше не проедет, — предупредил меня бывший участковый. — Котловым кирпич привезли, да посреди дороги и сгрузили. Теперь пойдемте пешком.

Узкая извивающаяся тропинка, проходящая вдоль заборов между дворами, вывела нас на соседнюю улицу. Кузьма Михайлович ускорил шаг и, помогая себе размашистыми движениями рук, энергично двинулся вперед.

Вот уж не думала, что пожилой человек может обладать такой юношеской быстротой!

В конце улицы с покосившимися заборами стояли несколько неряшливо одетых кумушек. Они громко о чем-то сплетничали, но, увидев нас, замолкли.

Бывший участковый поинтересовался, дома ли Евдокия Прохоровна, и, получив утвердительный ответ, удовлетворенно хмыкнул.

Я поздоровалась, но, услышав в ответ только кряхтение и причмокивание поджатых старушечьих губ, прошагала мимо, и старухи вновь оживились.

Да уж! Немудрено, что Александра без оглядки сбежала из поселка!

— Не обращайте на них внимания, — проявил чуткость пенсионер. — Народ у нас в поселке отзывчивый и гостеприимный, только чересчур подозрительный. Бабульки уже наверняка прослышали, что в поселок приехала молодая особа на дорогой машине, вот и насторожились.

Нужный нам дом оказался последним. Он перегораживал улицу, образуя тупик.

Кузьма Михайлович открыл низкую деревянную калитку, по узкой дорожке мы подошли к крыльцу. Мужчина поднялся на две ступеньки и постучал.

В двери показалась хозяйка. На вид ей было не менее семидесяти лет, хотя на пенсии, по словам участкового, она всего пять лет.

— Ты чего это, Михайлович, никак в гости ко мне решил наведаться или по делу? — спросила женщина, разглядывая меня в упор.

— По делу, по делу. Ты давай на пороге-то людей не держи, разговор у нас к тебе серьезный, — строго скомандовал бывший участковый и, отодвинув плечом хозяйку, первым прошел в избу.

За ним поспешила Прохоровна, последней вошла я.

В неприбранной комнатенке, заставленной разваливающейся мебелью, пахло плесенью и старостью. Крошечные окошечки были наполовину задернуты занавесками, поэтому в комнате стоял полумрак. С потолка свисала паутина, а обои на стенах давно потеряли свой первоначальный цвет. Зато почти на каждой стене висели фотографии, такие же пожелтевшие, как и сами стены. В основном на снимках были запечатлены две фигуры — женщина и мальчик, по-видимому, сама хозяйка и ее сын Юрий. На некоторых — только Юрий в разные периоды жизни, от младенчества до взрослого мужчины.

Сама хозяйка, честно говоря, выглядела совершенно непривлекательно. Из-под вылинявшей кофты торчала неглаженая блузка с оттянутыми краями. Непропорционально тонкие ножки с проступающими крупными венами чудом держали огромное туловище. Шеи не наблюдалось вовсе, большая грудь покоилась на выпирающем подушкой животе. Женщина напоминала паука, какую-нибудь экзотическую «черную вдову». Она даже передвигалась, словно паук, цепляясь руками за стены и мебель.

Прохоровна боком протиснулась к столу, слишком близко придвинутому к комоду, и плюхнулась на соседний с Кузьмой Михайловичем стул.

— Ну вот, Евдокия, — начал без обиняков бывший участковый. — На этот раз ты влипла по-настоящему. Вот пришли тебя арестовывать.

— Чего?! Это кого ты пришел арестовывать? За какие такие грехи? Да кто тебе дал такие полномочия-то?.. — вскипала, точно паровой котел, хозяйка избы.

— Успокойтесь ради бога, Евдокия Прохоровна, и давайте сначала просто поговорим, — прервала я бурный словесный поток. — Нам пока нужно, чтобы вы ответили на несколько интересующих нас вопросов.

— То-то же! А то арестовывать пришли!

— Скажите-ка нам, почему вы обманули вашу бывшую соседку Александру Семенову, когда она приезжала в поселок после смерти своей матери?

— Какой еще обман? Никого я не обманывала. Даже не помню, чтобы Семенова приезжала в Залесье.

— Ах, не помнишь! — не удержался участковый. — А кто тем летом всех баб в поселке взбаламутил? Кто сплетни распустил, будто мамаша Олечки приезжала и от ребенка отказалась? В общем, дорогая соседушка, свидетели найдутся.

— Ой, ой, ой! Грош цена твоим свидетелям! Никто не слышал, о чем мы с ней говорили.

— Ошибаешься. Напрасно ты так думаешь. Так что давай-ка не ойкай, а выкладывай все начистоту.

Глазки Прохоровны испуганно забегали, она так сильно вцепилась руками в стол, что костяшки ее пальцев побелели.

— Ну, было дело… — неохотно призналась женщина. — Что правда, то правда. Приезжала Александра в поселок. Ворвалась ко мне в огород и давай в дверь барабанить. Сама вся разодетая, серьги золотые на ней, колечки, туфли на высоких каблуках. Думаете, ей дочь была нужна? Себя показать приезжала! Вот я ее и отослала, чтобы не маячила перед глазами.

— Не может быть! — воскликнул Кузьма Михайлович. — Ты что же это наделала? Ребенка матери лишила!

— Ты, Михайлович, совсем рассудок потерял! Какая из нее мать? Да твоя Семенова — прожженная бестия, клейма ставить негде!

— Ах ты, кошка драная! Врать-то горазда! А письма и деньги из Москвы почему соседям не приносила?

— Ох, что-то мне нехорошо… мигрень опять начинается, сил больше нет терпеть, — театрально хватаясь руками за голову, простонала Прохоровна.

— Брешешь опять! Вечно ты своими болячками прикрываешься. А ведь я еще тогда заподозрил, откуда ты то на новый телевизор, то на пальто, то на сапожки деньги находишь.

Евдокия Прохоровна молчала, продолжая изображать больную.

— Да ты и впрямь в лице переменилась! — продолжил бывший участковый. — Только дело не в мигрени, а в дурной твоей голове. Живо отвечай, куда чужие деньги дела? А не то сейчас же отвезем тебя в районный участок. Там церемониться не станут!

Препираться Прохоровна перестала, испугалась попасть в милицию.

— Виновата! Прости, Михайлович, меня, грешную!

Внезапно она уронила голову на руки и зарыдала.

Такая ее реакция чрезвычайно меня удивила.

— А ну, хватит сопли пускать!

— Черт попутал! Все деньги себе брала, а письма сжигала!

— Неужели ты нуждалась так сильно или осерчала за что на Семеновых? Вроде не самая бедная в поселке была?

Евдокия Прохоровна перестала всхлипывать, настороженно посмотрела на бывшего участкового.

— Почему вы так поступили? — спокойно повторила я вопрос.

— Всю жизнь эта семейка стояла мне поперек дороги! Сначала Анна, потом подросла Александра и тоже добавила дегтя.

И тут Евдокию словно прорвало. Женщина, задыхаясь от злости, вываливала все свои обиды.

Евдокия и Анна знали друг друга с детства. Девочки вместе играли на сельских улицах, гуляли в лесу, ходили в один класс.

Как-то в поселок приехал новый мальчик Володя. Был он круглым отличником. Но самое удивительное, за что в него влюбились почти все девочки поселка, это то, что вел он себя как интеллигентный взрослый мужчина — культурно и обходительно. К тому же ботинки у Владимира всегда блестели, а на брюках красовались безупречно ровные стрелки.

Приехали его родители в Залесье поднимать народное хозяйство. Отец был агрономом, мать преподавала в школе немецкий язык. Им выделили лучший дом в поселке — кирпичный, стоявший на центральной улице, рядом с сельсоветом и магазином.

Каким-то чудом Евдокии удалось обратить на себя внимание новичка, и он предложил ей сидеть за одной партой.

Другие девчонки ей завидовали — учеников в поселке было немного и свободных парт хоть отбавляй.

Иногда Володя провожал подругу из школы. Но так как Евдокия и Аня жили по соседству, то домой они ходили втроем.

Евдокия уже считала Владимира своим женихом и строила планы на будущее. И все могло бы сложиться хорошо, но вышло совсем не так.

Владимира призвали служить, а вернувшись в поселок, он вдруг рьяно принялся ухаживать за Анной.

Подруги перессорились и перестали разговаривать друг с другом. Даже когда Владимир сделал Анне предложение, Евдокия не поверила, что потеряла парня навсегда, и не пришла к молодоженам на свадьбу.

Правда, через год сама Евдокия вышла замуж за местного тракториста Федора, и отношения соседок перешли в новую фазу. Они здоровались, мило улыбались при встречах, но негласно между ними будто проходили какие-то соревнования. Каждая из них пыталась доказать, что на ее долю счастья выпало больше. Однако это только казалось. На самом же деле Евдокия черной завистью завидовала бывшей подруге и тайно злорадствовала при каждой ее неудаче.

Счастье Анны длилось недолго. Зимой, на пятом году их совместной жизни, Владимир погиб. Переправляясь на поселковой машине через реку по льду — моста тогда еще не было, — грузовик ушел под воду. Лед не выдержал тяжелой техники, треснул, и темная вода поглотила машину вместе с ее пассажирами. Спасти людей не удалось, погибли все — агроном, его жена, Владимир и шофер.

Анна осталась вдовой с четырехлетней Сашей на руках. Из кирпичного семеновского дома ей пришлось переселиться.

Через полтора года муж Евдокии утонул в той же реке, решив искупаться, как говорится, под хмельком.

Итак, двум одиноким женщинам с малолетними детьми — девочкой и мальчиком — пришлось самостоятельно вести хозяйство и заботиться о малышах.

Нюрина Александра росла спокойным, послушным ребенком. Год от года девочка становилась все краше, унаследовав от родителей хорошую фигуру и приятные черты лица. С Юркой проблем оказалось куда больше. Как и всем мальчишкам, ему постоянно нужно было куда-то лазить, что-то ломать и досаждать этим матери. Да и внешне он не отличался ничем примечательным — рос худым и бледным, как парниковый огурец.

И все бы еще ничего, если бы этого бестолкового мальчишку не тянуло в соседний двор. Все, что можно было вытащить из дома, он относил Александре — пирожки, конфеты, игрушки, книжки и карандаши. Кажется, была бы его воля, он и сам остался бы у Семеновых. И чем строже мать запрещала Юре бывать у соседей, тем сильнее было желание мальчика туда пойти.

К восьмому классу Юрий понял, что без памяти влюблен в Александру. Поняла это и Евдокия Прохоровна. Только Александра ничего не хотела замечать. Юрий для нее оставался просто соседским мальчишкой, младшим товарищем.

Евдокия Прохоровна знала, что Анна отговаривает свою дочь от поступления в театральное училище, изо всех сил пытается удержать ее в поселке. Поэтому сама Евдокия настойчиво вбивала сыну в голову, чтобы тот поступал после восьмилетки в машиностроительный техникум. Женщина была уверена, что в театральное училище эта зазнайка, эта себялюбивая девчонка не пройдет ни за какие коврижки, и даже предложила ей место помощницы на почте. В то же время она всем сердцем мечтала о поступлении Юрия в машиностроительный техникум. В технике и машинах он разбирался! Наверное, пошел в отца-тракториста.

Однако все произошло с точностью до наоборот. Сын провалился на первом же экзамене, а Александра все набирала и набирала нужные баллы. Это было выше ее сил! Но когда Нюрка примчалась на почту и растрезвонила односельчанам о поступлении Сашеньки в театральное училище, Евдокия готова была ее убить. Негласные состязания продолжались, и она, как всегда, проиграла. С тем, что в жизни не везет лично ей, женщина еще кое-как могла смириться. Человек привыкает ко всему. Но за сына она готова была стоять насмерть. Естественно, что во всех напастях и бедах Юрия она обвиняла семейство Семеновых. Это из-за Александры ее сын не поступил в техникум. Девчонка вскружила ему голову, мешала нормально учиться и сбила с истинного пути! Анна оказалась виноватой в том, что привечала у себя дома соседского мальчишку и поощряла отношения между Юрием и своей дочерью. И даже в том, что в сентябре Юра не вернулся в поселок и не пошел учиться в девятый класс, тоже повинны были соседи.

Время шло. Александра училась в театральном училище, а Юрий устроился в Тарасове на работу. Он бегал по стройкам с ведром и лопатой, получая жалкие копейки, разгружал вагоны на железнодорожной станции, подметал улицы и терпеливо ждал, когда Александра увидит в нем настоящего мужчину. Мальчишка часами караулил свою возлюбленную около общежития, чтобы передать сахар, печенье или колбасу, купленную на сэкономленные деньги. Только королева так и не оценила шута!

В поселке Юра не появлялся, изредка звонил матери на почту — хорошо, что хоть там был телефон. Даже теплые Юрины вещи Евдокии Прохоровне пришлось отвозить в Тарасов самой. Что же она там увидела? Ее единственный ребенок жил вместе с грязными, безбожно матерящимися мужиками в прокуренной общаге, в комнате на десять человек. А ведь Юрию тогда было всего пятнадцать лет.

Женщина умоляла сына одуматься, плакала, ругалась. В результате они поссорились, и Евдокия Прохоровна вернулась в поселок ни с чем.

В начале лета в Залесье приехала Александра. По всему было видно, что в Тарасове у нее случился неудачный роман, который закончился «интересным положением» несостоявшейся артистки. Евдокия Прохоровна облегченно вздохнула — уж теперь-то все встанет на свои места! И действительно, сторонясь злых языков и сплетен, Семеновы поутихли, почти не показывались на людях.

Через три месяца Шурка родила дочь. Однако воспитывать ребенка у молодой мамаши не было никакого желания. Оставив малышку с Анной, она укатила в Москву.

Как и следовало ожидать, следом за Александрой в поселок вернулся Юрий. Парень устроился работать на местную птицефабрику и больше не докучал своими визитами Семеновым. Евдокия Прохоровна успокоилась. Однако после отъезда Александры сын не находил себе места.

Евдокия Прохоровна быстро сообразила: узнай Юрий о местонахождении Александры, он тут же помчится следом. Поэтому все письма, а затем и денежные переводы она решила старшей Семеновой не передавать. Благо вся корреспонденция проходила через ее руки.

Когда раскрасневшаяся от гнева и задыхающаяся от эмоций Евдокия Прохоровна закончила свой рассказ, я только мысленно присвистнула, не в силах подобрать нужных слов. Образно выражаясь, Евдокия без зазрения совести подложила соседям свинью!

— Ну, ты, Прохоровна, и сволочь! Ну и змея! Да за это убить тебя мало! Это же надо такое удумать? — взорвался бывший участковый. — Ты хоть понимаешь, что, возможно, не только Семеновым, но и сыну своему жизнь поломала?

— Поломала? Да я спасла Юрия! — При этих словах женщина вскочила с места, с грохотом отодвинув стул. — Может, ты забыл, благодаря кому через год бригада вышла на первое место по объему продукции? Или не помнишь, что он с отличием закончил техникум?

— Ваш сын сейчас живет с вами? — вступила в разговор я.

— А что ему тут делать? Он в Покровске живет! У Юрия там своя квартира. Приедет ко мне на часок и назад. Работает менеджером в крупной фирме. Сейчас до начальника отдела дослужился, женился. Вот вам и испортила! Как только эта свистулька Семенова исчезла из его жизни, все пошло хорошо.

— Да уж, про Юрия действительно ничего плохого сказать не могу, хороший парень, серьезный, с понятиями, — согласился Кузьма Михайлович. — И как только у такой пройдохи, как ты, мог вырасти воспитанный, добродушный парень?

Прохоровна распрямила плечи, горделиво подняла подбородок и наградила нас враждебным взглядом.

— Можете везти меня в участок, арестовывать, судить, но повернись время вспять, я поступила бы так же!

Вести с упрямой старухой дальнейший разговор было бессмысленно. Я оставила бывшего участкового разбираться с ней и вернулась в машину. Чтобы успокоиться, мне пришлось выкурить несколько сигарет кряду.

Безусловно, Прохоровна — мерзкая дрянь, но мне она совершенно не нужна, к убийству Брянского она не имеет никакого отношения. Жаль только, что рухнула такая замечательная версия. Но отрицательный результат — это тоже результат. А почему, собственно, отрицательный? Теперь я точно знаю, что Александра рассказала мне правду. Ее персона больше не вызывает у меня подозрений. А вот как сложилась судьба ее дочери, где она сейчас и что собой представляет уже совершеннолетняя Оля, разузнать бы не помешало.

Глава 7

Когда я подъехала к Покровску, было без четверти семь. Не так уж и поздно. Пожалуй, стоит заглянуть в Покровский детский дом. Даже если начальство разошлось по домам, кто-то из воспитателей наверняка дежурит с детьми.

После поездки в Залесье настроение у меня было прескверное, а поход в интернат казался малоприятной затеей и еще больше меня удручал. По горло сытая бедственным положением жителей Залесья, я боялась увидеть нечто подобное за стенами детского дома. Но мне нужны были сведения об Оле Семеновой.

Только вот без подарков заходить к сироткам как-то неловко.

Я притормозила у «Литеры» — большого магазина канцтоваров, где купила тридцать пачек фломастеров и несколько книг для детей разных возрастов.

Интернат размещался в кирпичном трехэтажном здании, обнесенном невысоким забором. В аккуратном дворике были разбиты клумбы, оборудована спортивная площадка со всевозможными турниками и участком для игр дошкольников.

Не успела я ступить на территорию интерната, как несколько пар детских глаз с любопытством уставилась на меня. Некоторые ребятишки, те, что посмелее, не заставили себя долго ждать и с ходу принялись задавать мне вопросы: к кому я пришла, моя ли это машина стоит у забора и что у меня в пакетах?

Вот уж не ожидала! Вместо хмурых лиц и настороженных взглядов меня окружили веселые, ухоженные дети, ничем не отличающиеся от обычных школьников и дошколят.

Внутри помещения тоже все выглядело довольно прилично: чистые стены, выкрашенные в светлые тона, полы, покрытые линолеумом и застланные ковровыми дорожками. Словом, видна хозяйственная рука.

В просторном вестибюле дежурил охранник. Проверив документы, он проводил меня к директору детского дома-интерната Алле Борисовне, которая еще находилась на рабочем месте.

— Проходите, пожалуйста. Вы от какой-то организации или по зову собственного сердца? — спросила, приветливо улыбаясь, женщина.

— Я частный детектив Татьяна Александровна Иванова. В ваш детский дом меня привело одно довольно странное обстоятельство, непосредственно связанное с вашей бывшей воспитанницей. И я была бы вам очень благодарна за помощь, оказанную в ходе расследования моего дела.

— Так о ком же идет речь? — насторожилась Алла Борисовна.

— Об Оле Семеновой. Надеюсь, вы помните эту девочку?

Глаза директора интерната округлились, брови взлетели вверх, а на лице появилось неподдельное изумление.

— Я помню всех воспитанников нашего детского дома. Более того, со многими из них мы поддерживаем связь даже после выпуска из интерната. Однако странно, чем могла привлечь внимание частного детектива Оля Семенова?

— Моей клиенткой, по просьбе которой я занимаюсь данным расследованием, является Семенова Александра — по всей вероятности, мать Оли. Все это время женщина считала, что ее ребенок погиб. Честно сказать, даже в эту минуту ей еще не известно о том, что девочка уцелела во время пожара. Так вот, прежде чем сообщить хоть и очень приятные, но ошеломляющие вести матери, хотелось бы убедиться в их подлинности. К тому же надо учитывать и реакцию Оли. Ведь для девушки, пусть даже уже вполне взрослой, выросшей без ласки и внимания родной матери, ее появление может оказаться шоком.

— Ах, вот оно что! Как же вы, Татьяна Александровна, обрадовали меня своими новостями! А Олечка будет просто счастлива вновь обрести мать! Ведь вы говорите о девочке и ее матери из поселка Залесье?

— Совершенно верно.

— Не сомневайтесь, наша Оля — именно та девочка, которую спасли во время пожара в Залесье. Потрясающе! Потрясающе! — искренне ликовала Алла Борисовна. — Как же Олечка ждала ее все это время, как мечтала, что за ней придет мама!

— Оля что-то знала о матери?

— Что она могла знать? Конечно, сама девочка ничего не помнила, ведь ей было всего два года, когда она поступила в интернат. После пожара не уцелело ни одной фотографии матери, да, собственно, и вещи-то все сгорели. Что соседи по поселку насобирали для малышки, то и принесли. Правда, месяца через три, я уже точно теперь не помню, приходил в детский дом молодой человек. Парнишка принес для Оли подарки: новые туфельки, несколько летних платьев и что-то там еще, якобы оставленное матерью девочки, когда она в последний раз приезжала в Залесье.

— Молодого человека случайно не Юрием звали?

— Затрудняюсь ответить. Честно говоря, я не только имя, но и внешность его уже забыла. А вот принесенные вещи почему-то запомнила. Они были такие нарядные, красивые, явно купленные не в первом попавшемся магазине. Я еще тогда подумала, что все это могла приобрести только любящая своего ребенка женщина. Я была очень удивлена, никак не могла взять в толк, почему она не забрала Олечку из интерната, все надеялась, что мать вернется за дочерью. Но проходили месяц за месяцем, год за годом, а женщина так и не появилась. Я решила, что с Олиной матерью что-то случилось. И все же интересно, почему она не забрала Олю?

— Александра Семенова была введена в заблуждение. Ее жестоко обманули, уверив, что ребенок погиб.

— Да вы что? Это не шутка? И она поверила?

— Александра была молода и неопытна. Впрочем, после такого известия любой человек мог впасть в шок. Не отдавая отчета своим действиям, обезумевшая от горя Александра совершила роковую ошибку. Не удостоверившись в правдивости и реальности сведений, полученных из первых рук, она уехала из страны.

— Ну, надо же! Вот ведь как иногда судьба складывается. А вы знаете, Олечку чуть не удочерили.

— И кто же? Не из поселка случайно?

— Нет. Одна бездетная пара. Такое не часто случается. Приемными родителями у нас усыновляются один, максимум два ребенка в год. Олечка очень понравилась этой семейной паре, однако мы не могли отдать девочку им на воспитание. Документально кровная мать не оформляла отказа от ребенка. Оля не значилась сиротой, так как ее мать считалась лишь пропавшей без вести. В общем, вместо Оли Семеновой была удочерена другая девочка.

— Понятно. А сама Оля спрашивала о матери? Девочка знала, что ее мать, возможно, жива?

— Мы стараемся не травмировать детскую психику, поэтому ничего не рассказываем детям. Да, собственно, в данном случае и рассказывать-то было нечего. Хотя сама Оля, конечно, интересовалась сведениями о родителях, как, впрочем, каждый из наших воспитанников. Девочка знала, что ее мать жива. Знаете, Татьяна Александровна, здесь, в интернате, как бы хорошо к детям ни относились и как бы они ни были обеспечены, каждый ребенок надеется и ждет, что его родители найдутся и вернутся за ним. Так было и с Олей. Впервые она заговорила об этом именно после удочерения той самой девочки, которую отдали вместо нее. Четырехлетнюю малышку интересовало, когда же за ней придет мама. Неудивительно, что на каждый новогодний праздник девочка вместо подарков просила у Деда Мороза найти маму, а научившись писать, посылала ему письма с той же просьбой. Оля словно чувствовала, что рано или поздно они с матерью встретятся. Представляете, девочка даже сберегла те самые туфельки, купленные ее матерью. Каждый раз, когда в детский дом приходили посетители, Оля надевала свое лучшее платье, которое берегла именно для таких случаев, причесывалась и мыла руки, прежде чем выйти к гостям. Но не помогало ничего: ни новое платье, ни красивая прическа с ярким бантом. Мать не появлялась. Каждый раз девочка твердила себе, что сегодняшний провал еще не конец света и впереди ее ждет праздник. Но на сердце у нее было тяжело. И в результате Оля со слезами убегала в спальню, где долго рыдала в подушку.

Аллу Борисовну так растрогали воспоминания, что она пустила слезу и, чтобы хоть немного успокоиться, плеснула из графина себе в стакан немного воды.

Встречаются же в наши дни такие чуткие и душевные люди… Как хорошо, что Алла Борисовна нашла свое призвание и теперь всю доброту и душевное тепло отдает детям!

— Скажите, Алла Борисовна, кроме того молодого человека, Олю кто-нибудь посещал в интернате?

— Первое время иногда приезжали односельчане из Залесья и учительница-пенсионерка, когда-то преподававшая Семеновой-старшей. Несколько раз побывал у нас в гостях все тот же молодой человек. Однажды он приехал на велосипеде с мешком яблок и сказал, что специально работал в колхозном саду, чтобы угостить детей-сирот. Вот, пожалуй, и все посетители. А потом как-то все успокоилось, и про девочку забыли. Да оно и к лучшему. Уж больно все детишки переживают, когда добрые тети и дяди, посетив несколько раз интернат, потом надолго пропадают.

— Значит, Оля воспитывалась в интернате до своего совершеннолетия?

— Конечно.

— Где же она сейчас?

— Нашей Олечке повезло. Она поступила в пединститут, на факультет физической культуры. Оля — очень целеустремленная девушка, к тому же умная и находчивая. Как-то в наш детский дом поступил мальчик. Родители его пили по-черному и избивали ребенка, поэтому были лишены родительских прав. Такое в наше время случается крайне редко. Обычно дело ограничивается социально-воспитательной работой с отцом и матерью, которая, увы, часто оказывается бесполезной. Но речь не о том. Воспитанник несколько раз сбегал из приюта, его отыскивали и возвращали обратно. В общем, малоприятная история. Но суть ее заключается в том, что ребенок, несмотря на синяки и шишки, пытался защитить своих родителей. Он объяснял, что во всем виноват сам — это он плохо себя вел, он получал плохие оценки в школе и тому подобное. Уж не знаю почему, но вся эта история сильно повлияла на Олю. Она вбила себе в голову, что мама за ней обязательно придет, если она будет лучшей. И действительно, девочка старалась хорошо учиться, примерно себя вела, выполняла все поручения воспитателей, усердно занималась спортом. Так что в результате добилась определенных успехов и сейчас благополучно учится в педагогическом институте.

— А где Оля сейчас живет?

— С обеспечением выпускников интерната жилплощадью у нас плоховато. Конечно, после выхода из интерната воспитанникам по закону положено предоставлять жилье. Только вот откуда его взять? Хорошо, если по счастливой случайности кому-то достанется комната в старом жилфонде, а так селят наших ребят в общежития. Но Оле и тут повезло. Еще будучи воспитанницей интерната, она устроилась работать укладчицей в спортивный клуб летного городка. Руководство клуба является одним из наших спонсоров. Олечку взяли под опеку, и к моменту выпуска девочки из интерната бизнесмены выделили в ее пользование отдельную квартиру со всеми удобствами в том же летном городке.

— Вы сказали, что Оля работала укладчицей в спортивном клубе. Случайно не в «Голубых далях»?

— Да-да, в парашютном клубе «Голубые дали».

Ну и ну! Вот это новости! Так, значит, Оля Семенова, дочь Александры, и укладчица парашютов Ольга Филимонова — одно и то же лицо? Похоже, теперь все встало на свои места, и кусочки головоломки объединились в одну вполне понятную картинку.

— С вами все в порядке? — спросила вдруг директор интерната.

По-видимому, я ушла в свои мысли и не слышала какого-то ее вопроса.

— Извините, Алла Борисовна, просто задумалась. Так, значит, вы считаете, что Оля положительно восприняла бы известие о появлении матери?

— Я в этом просто уверена.

— И все же не могла ли Оля ожесточиться, потеряв надежду на воссоединение семьи? Я имею в виду, не разочаровалась ли она в жизни, вкладывая столько трудов и усилий в свое самовоспитание, но не получив взамен желаемого?

— Ну что вы! Если бы это произошло, то в период подросткового возраста. Ведь именно в тринадцать-пятнадцать лет у молодых людей возникают проблемы во взаимопонимании со взрослыми. В этом возрасте им хочется доказать свою значимость, у подростков возникает потребность в общении со старшими и в случае неудовлетворенности может проявиться агрессия. Девочка благополучно миновала этот период. А теперь Оля наверняка поняла, что ее труды не пропали даром. Хочу признаться честно — мало кто из воспитанников интерната поступает в высшие учебные заведения и добивается таких высоких успехов на спортивном поприще, как Олечка Семенова.

Я поблагодарила директора детского дома за помощь, оставила подарки детям и вернулась в машину.

Да, вынуждена признать, что такого оборота дела я никак не предполагала. Мало того что дочь Александры оказалась жива, так она еще все это время была рядом. Получается, Оля Семенова, или Филимонова, — а причину смены фамилии еще придется выяснить — кроме всего прочего, приходилась дочерью Вениамину Брянскому и работала в его клубе.

Возможно, девушке удалось узнать правду о родителях или кто-то постарался ей в этом помочь. Проанализировав ситуацию, становится понятно, что у девушки не возникло бы особых трудностей, реши она вдруг испортить Брянскому парашют. Укладка — Олина работа. И именно ее, прятавшуюся за ограждением военной части, видел солдат срочной службы Сергей вечером в пятницу. Конечно, присутствие Оли Филимоновой на аэродроме необходимо еще доказать, ведь существует версия, будто ее в это время не было в городе. И все же анализ и интуиция подсказывают, что я иду по верному пути. Что касается мотива преступления, то и он вполне понятен — обида и месть. И что бы там ни говорила Алла Борисовна насчет благополучно пройденного опасного подросткового периода, однако чужая душа — потемки. В том, что в интернате здоровая, положительная атмосфера, сомнений нет. Но недаром же директорша сама подметила, что, как бы хорошо ни относились к детям в детском доме, все они мечтают жить в семье.

Какие же выводы можно сделать из всех этих рассуждений? А вывод такой: если Ольга Филимонова действительно причастна к убийству Брянского, то, скорее всего, угроза нависла и над матерью девушки — Александрой Семеновой.

Иными словами, придется тебе, уважаемая Татьяна Александровна, вместо спокойного отдыха в своей уютной квартирке срочно посетить Ольгу Филимонову и расставить все точки над «i». Так что, дорогая, доставай телефон, предупреди клиентку и езжай в летный городок.

Конечно, такие ошеломляющие известия надо было бы сообщить Александре при личной встрече, но в сложившейся ситуации придется обойтись без лишних охов и ахов. Миндальничать просто некогда.

Я закурила сигарету, последнюю из сегодняшней пачки. Да уж, как ни крути, работа у меня напряженная, а график плотный. Поэтому и сигареты просто тают на глазах.

Набрав знакомый номер на мобильнике, я услышала сонный голос Александры:

— Добрый вечер, Татьяна. Я ждала вашего звонка. Вам удалось выяснить что-то важное в Залесье?

— Да, удалось. И результат, думаю, превзойдет все ваши ожидания. Хотя…

— Вы вычислили убийцу?

— Не совсем так. Не знаю даже, как вам сказать…

— Так что же вы узнали, Таня, не томите меня, говорите.

— Хорошо. Во-первых, ваша дочь Оля жива.

В аппарате послышался тихий стон.

— Вы меня слушаете? — продолжила я. — Девочку удалось спасти. Сосед Юрий вытащил Олю из горящего дома через окно. Ребенка отдали на воспитание в Покровский детский дом, где она все это время и находилась.

— Моя Олечка жива! Это правда? Как она? Вы видели ее?

— Нет. Но вы, Александра, знакомы с ней и видели Олю сами. Ваша дочь работает укладчицей в спортивном клубе «Голубые дали».

— Боже мой! Ну конечно же! Это моя Олечка! Я сразу почувствовала, как девочка мне близка. Как же я не догадывалась об этом раньше? Моя Олечка жива! Таня, вы волшебница, вы вернули мне дочь. Спасибо вам.

— Подождите, Александра. Это еще не все. Полагаю, вы должны узнать всю правду, а это будет не очень сладко. Дело в том, что Оля Филимонова неким образом связана с убийством Вениамина Брянского.

Из трубки не донеслось ни звука.

— Сочувствую вам, Александра, и очень хочу надеяться, что я ошибаюсь. Но на данный момент ситуация является таковой. Поэтому у меня к вам большая просьба: пока ничего не предпринимать, не делать никаких шагов к сближению с дочерью и быть крайне осторожной во всем. Думаю, вам грозит опасность. Вы меня понимаете?

— Уверена, что вы ошибаетесь, — донеслось наконец из трубки. — Ни за что не поверю, чтобы Оля кого-то убила. Да вы просто не знаете эту девушку! Никогда, никогда она не совершит подобного! Вы, Татьяна, сначала подозревали меня, а теперь обвиняете в гибели Вениамина Олечку, вместо того чтобы искать настоящего преступника.

— Предоставьте мне самой делать выводы. Клянусь вам, что меньше всего я хочу обвинять вашу дочь в чем бы то ни было, да и вообще обвинять — не моя функция. Я просто должна во всем разобраться, не более.

— Ну и разбирайтесь!

— И все же вы обещаете выполнить мои инструкции? Потерпите несколько дней. Еще немного, и я закончу расследование.

— Хорошо, если это для вас так важно.

— Это действительно важно и очень серьезно.

Закончив разговор с Александрой, я глубоко пожалела о том, что сообщила ей об уцелевшей дочери. Ведь знала, что женщина чересчур импульсивна и вспыльчива. Могла бы просто предупредить об опасности, так нет, надо было похвастаться своими успехами, показать, как честно я отрабатываю полученные деньги. Теперь мое бахвальство может перевернуть все вверх дном и осложнить расследование.

Но что сделано, то сделано, поехали дальше.

Глава 8

Адрес Ольги Филимоновой мне был известен. Не зря же я просматривала регистрационный журнал в кабинете Костина.

Довольно быстро я доехала до летного городка и без труда отыскала нужный дом. Однако, несмотря на позднее время, девушки дома не оказалось. Я усердно жала на кнопку звонка, даже несколько раз постучала по деревянной двери, но никто мне не открыл. Спустившись во двор, я вычислила на втором этаже Олины окна. Там было темно.

Утомительное ожидание в машине тоже не дало никаких результатов.

Почувствовав, что засыпаю, я прекратила дежурство. В конце концов, пока ничего не случилось. По крайней мере, я на это надеялась. Но завтра будет новый день, будут новые вопросы и ответы. Как ни крути, а утро вечера мудренее.

Вернувшись домой и разогрев приобретенную в супермаркете готовую еду, я почувствовала себя совершенно разбитой, поэтому быстро поужинала и сразу отправилась спать.

Спала я ужасно, постоянно просыпалась, то вспоминала разговор в Залесье и видела перед собой злое, перекошенное лицо Прохоровны, то представляла счастливую Александру, не желавшую даже думать, что ее вновь обретенная дочь может быть преступницей.

Несмотря ни на что, утром я проснулась полная решимости и оптимизма. Аромат свежесваренного кофе, заполнивший помещение, и чашка этого волшебного напитка придали мне новые силы.

На улице заметно похолодало. По-видимому, наступил конец бабьему лету, и так изрядно затянувшемуся.

Я влезла в джинсы, надела свитер; чтобы волосы не мешали, протянула их сзади в отверстие бейсболки, перекинула через плечо небольшую спортивную сумку и отправилась на стоянку.

Сегодня мне обязательно нужно встретиться с Ольгой Филимоновой. Но сначала придется заехать в педагогический институт и уточнить, закончились ли уже соревнования, в которых девушка якобы принимала участие, где и когда именно они проходили.

У вахтерши, торчавшей на проходной института, я узнала, как пройти на кафедру спортивных дисциплин.

— На второй этаж, — буркнула уставшая дежурная.

Я уже ступила на лестницу, когда опомнившаяся женщина прокричала мне вслед:

— А вам кого? Вы что хотели-то?

— Я из газеты. Интервью у спортсменов буду брать, — соврала я и поспешила на второй этаж.

Студентов в коридоре почти не было, наверное, лекции в начале учебного года им еще не успели надоесть.

Первое, что бросилось мне в глаза, — это Доска почета с цветными фотографиями студентов, отличившихся в учебе и спортивных достижениях. В нижнем ряду я увидела портрет симпатичной темноволосой девушки. «Филимонова Ольга, 2-й курс», — прочла я внизу. Именно она-то мне и была нужна.

Слева от доски находился кабинет преподавателей. Я постучала в дверь и заглянула в комнату. Две дамы наводили марафет перед крошечными косметическими зеркальцами. Увидев меня, та из них, которая подкрашивала губы ярко-алой помадой, театрально улыбнулась и двинулась мне навстречу.

— Добрый день. Это вы журналистка?

И зачем я только ляпнула вахтеру такую чушь? Сорока тут же разнесла новость, позвонив по внутреннему телефону! Когда же я научусь держать язык за зубами? Чувствую, что добром мой обман не кончится. Сейчас эта мадам попросит показать удостоверение журналиста, которого у меня нет и в помине.

— Ну, вообще-то я начинающий журналист, стажерка-практикантка. Если честно, здесь, в институте, я должна выполнить свое первое задание — взять интервью.

— Ничего страшного. Все мы когда-то начинали, — покровительственным тоном произнесла дамочка. — А вы, наверное, еще студентка и пытаетесь устроиться на работу?

— Да, — закивала я в знак согласия.

— Меня зовут Лидия Федоровна Спицына, я заместитель декана по воспитательной работе. А это — Марина Юрьевна, старший преподаватель кафедры.

— Очень приятно, Татьяна, — умышленно опуская фамилию и отчество, представилась я.

— Присаживайтесь, Таня, — вступила в разговор Марина Юрьевна. — Так из какой же вы газеты?

— Пробую сработаться с Захаровым из «Тарасовских вестей», — ответила я, потому что фамилия главного редактора неожиданно всплыла в моей памяти.

Несколько дней назад я слышала его выступление по местному радио. Речь шла о рентабельности и выживаемости современных изданий и о всяческой чернухе, заполняющей полосы газет. Дотошная ведущая задавала провокационные вопросы относительно подборки материала и демонстративно давала понять, что люди сыты по горло криминалом, терактами и катаклизмами. Захаров подготовился к встрече капитально, на каждый вопрос давал достойный ответ, признался, что придумал принципиально новую концепцию подачи информации, которая будет заряжать читателей положительными эмоциями и давать уверенность в завтрашнем дне. В конце встречи редактор «Тарасовских вестей» объявил конкурс среди начинающих специалистов на замещение вакансии внештатного журналиста газеты.

— Так вы, наверное, участвуете в конкурсе? — заинтересованно спросила Марина Юрьевна, осведомленная в данном вопросе.

— Да, — скромно ответила я.

— О чем будет ваша статья? — спасла меня от дальнейших расспросов старшего преподавателя доброжелательная Лидия Федоровна.

— Я с удовольствием написала бы о спортивных достижениях студентов вашего факультета и профессионализме преподавательского состава. Мне известно, что сейчас проходят областные соревнования студентов-легкоатлетов. Хотелось бы осветить эту тему — где проходят соревнования, сколько продлятся, упомянуть об условиях проживания спортсменов и, конечно, о результатах и победах.

— Да что вы, голубушка. Соревнования давно закончились. Студентов вывозили в Лабашов на один день, в пятницу, а сейчас все на лекциях.

В глубине души я была готова к такому повороту событий и все же растерялась от неожиданности.

— Не стоит так переживать! — принялась успокаивать меня заместитель декана по воспитательной работе. — Наши студенты показали отличные результаты. Владимир Кукушкин занял первое место в забеге на пять километров, Леночка Воронцова — в прыжках в высоту, Оля Филимонова отличилась в стометровке. Вам есть о чем написать!

— Да, конечно.

Я достала из сумочки свою записную книжку и, продолжая изображать стажерку-журналистку, записала фамилии победителей.

— Понимаете, Лидия Федоровна, мне хочется, чтобы статья получилась яркой и позитивной. Вряд ли редактора удовлетворят статистические сводки побед и имена призеров. Да и читателям было бы интересно познакомиться с кем-то из спортсменов поближе. Было бы здорово, если бы статья отобразила положительное влияние здорового коллектива института на формирование личности одного из студентов. Возможно, кто-то из ребят до поступления в институт жил в глухой деревушке, где у него не было никаких перспектив проявить свои таланты. А теперь, под чутким целенаправленным руководством наставников, этот человек добился определенных успехов. Для него открылись возможности участвовать в соревнованиях и олимпиадах, а в дальнейшем стать известным спортсменом. Также подошел бы материал о молодом человеке или девушке из неблагополучной семьи, для которого стены института стали родным домом, а учителя — старшими товарищами и примером для подражания. Возможно, у них возникали трудности, которые удалось преодолеть совместными усилиями.

— Да, вы правы. Об этом стоит написать, не правда ли, Марина Юрьевна?

— Думаю, Олечка Филимонова подошла бы по всем параметрам. Девочка воспитывалась в детском доме, самостоятельно сделала выбор и поступила на наш факультет.

— Очень хорошо! — обрадовалась я. — Расскажите мне, пожалуйста, о ней.

— Олю Филимонову я хорошо знаю. Очень перспективная девушка в плане спортивной карьеры! Да и по другим дисциплинам у нее все в порядке. Если же говорить об Оле Филимоновой как о человеке — это большая редкость. В ее хрупкой фигурке скрыто столько энергии, оптимизма и… чуткости. Вырасти без ласки и тепла родителей и нести в себе столько добра! Ни разу я не услышала от нее грубого слова, ни разу не пожаловалась она на трудности. А ведь девушка не только учится, но и работает. Ей приходится нелегко. Вы записываете, Таня? — неожиданно обратилась ко мне Марина Юрьевна.

— Я внимательно вас слушаю и все запоминаю.

Женщина кивнула и продолжила:

— Не буду приписывать это заслугам педагогического коллектива, скорее всего, это самовоспитание и, возможно, генетика. Но бесспорно одно — Оля сделала правильный выбор, поступив на наш факультет, который, как вы выразились, действительно стал для нее родным домом.

— А друзья, подруги, молодой человек у Оли Филимоновой есть? Может быть, недоброжелатели?

— Ну, у Олечки хорошие отношения со всеми студентами группы. Не могу сказать, чтобы кого-то она выделяла особенно, а вот вне института Оля дружит с девушкой по имени Катерина. Подруга ее из того же детского дома. Наверное, только это их и объединяет, потому что ничего положительного в адрес Катерины я сказать не могу. Честно говоря, девушки настолько разные, что просто удивительно, как они находят общий язык.

— Так что же, Оля настолько дисциплинированна и ответственна, что ни разу не прогуляла занятий, не опоздала на лекцию, не получила выговор от кого-то из преподавателей? Ведь не робот она, в конце концов? Я видела Олин портрет на Доске почета — очень симпатичная. За такой девушкой наверняка ухлестывает половина парней из группы. Как с таким могут мириться остальные девочки? Неужели у нее нет врагов?

— Оля никогда не давала повода для ревности и зависти. Ее голова не забита всякими глупостями. Да и интересы у девушки другие. Олечка любит спорт, природу, никогда не откажет в помощи товарищам. Вы знаете, у нее даже мечты какие-то светлые. Как бы вам сказать — благородные, бескорыстные, что ли. В июне у студентов нашего факультета был запланирован турпоход, им предложили самостоятельно выбрать маршрут. Тут Ольга и предложила отправиться в лес, к заброшенной сторожке лесника. Разбить там лагерь, отремонтировать избушку, чтобы уставшим путешественникам или туристам было где отдохнуть. Однокурсники одобрили Олечкину инициативу почти единогласно. Ребята взяли с собой инструменты, провизию, палатки. Место там очень красивое, на берегу озера. А воздух! В общем, поход удался на славу. Когда у молодежи есть цель, то все проходит организованно, без каких-либо непредвиденных случайностей. Даже те, кто сначала сомневался, остались довольны.

Ну, прямо ангел небесный спустился на землю, а не студентка Филимонова. И ведь называют-то ее преподаватели не иначе как Олечкой! Только вот, оказывается, была у ангелочка возможность побывать вечером в пятницу на аэродроме.

— Интересно! Что это за озеро? И где находится сторожка?

— Озеро Верхнее расположено километрах в восьмидесяти к югу от Покровска. Сторожка стоит на высоком его берегу, на откосе. С воды ее хорошо видно.

— А Оля не говорила, откуда узнала о сторожке?

— Ну, как же? Подождите-ка, Татьяна… Что же она говорила? Лидия Федоровна, вы не напомните?

— Олечка рассказывала, что она часто отдыхала на озере вместе со своим другом. Ей нравились там тишина и покой. А еще она уверяла, что в сторожке легче принимать важные решения, будто бы природа помогает сделать правильный выбор. Наверное, этот молодой человек и показал Оле сторожку.

— Да-да. Только он Олечке уже не просто друг. Недавно молодые люди поженились. Рановато, конечно, ведь Оле едва исполнилось восемнадцать. Но ее можно понять — у девочки не было родителей и семьи, как у других детей и подростков. Отсюда желание поскорее ее создать.

— Спасибо, Марина Юрьевна, и вам, Лидия Федоровна. Могу я еще поговорить с самой Ольгой?

— Почему нет? Сейчас как раз лекция закончится. Пойдемте, я вас провожу.

Лидия Федоровна надела очки, заглянула в расписание занятий и повела меня по длинному коридору к аудитории.

Не успели мы подойти к нужному помещению, как дверь распахнулась, и из аудитории повалила молодежь.

Моя спутница внимательно следила за выходящими студентами. Поток их постепенно редел, а затем и вовсе никого не осталось в аудитории. Окликнув одну из девушек, Лидия Федоровна спросила, где Ольга Филимонова.

— Не знаю. Сегодня я Олю не видела. Она и вчера в институте не появлялась, — последовал ответ.

— Ну вот, — растерялась заместитель декана по воспитательной работе. — В пятницу Оля вернулась с соревнований вполне здоровой. Неужели заболела?

Так, значит, Оля Семенова вышла замуж. Вот и ответ на вопрос о смене фамилии. А может быть, и ответ на мое вчерашнее неудачное дежурство около ее дома. Чтобы найти человека, недостаточно иметь его адрес, необходимо знать, где он на самом деле проживает.

— По-моему, было бы неплохо навестить больную девушку, — заметила я. — И раз уж я взялась за статью об Оле, то с удовольствием могла бы этим заняться, если вы, Лидия Федоровна, дадите мне адрес вашей студентки.

— Ой, это было бы очень кстати. Какое у вас чуткое сердце, Татьяна. Уж не откажите, съездите к Олечке. Адрес я сейчас посмотрю.

Сердце-то, может, у меня и чуткое, только холодная логика не всегда согласуется с тем, что мы привыкли называть человечностью!

Получив заветный листочек, я попрощалась с доброжелательной дамой Лидией Федоровной и покинула институт.

Резкий неприятный порыв ветра заставил меня поежиться. Неужели скоро холода? Как быстро! Как незаметно!

Деревья уже роняют первые листья. Они падают под ноги, шурша по асфальту, пытаются следовать за порывами ветра, но безнадежно отстают, скапливаясь у беленых бордюров и стволов деревьев. Как все закономерно в природе — нет солнца, нет тепла, и деревья тут же обнажают свои ветви, освобождаются от лишнего бремени, от листьев, некогда желанных, превращавших лучистую энергию солнца в энергию химических связей, но ненужных теперь. А человек, завистливый и расчетливый, от кого освобождается он? От врагов, конкурентов, случайных свидетелей или, теша свое самолюбие, от тех, кто слабее его?

Стоп…

Я замерла, сосредоточилась, мысленно анализируя последние события: убийство Брянского, бежевые «Жигули» у дома Александры, недавний брак Ольги. Неужели все эти люди подобны осенним листьям, которым предстояло осыпаться один за другим? Возможно, так и есть. Теперь, когда осталось лишь подтвердить мои догадки, все обретало совершенно иной смысл.

Олин адрес, полученный в деканате, на мое счастье, был не тем, где я побывала вчера. Так что утро действительно оказалось мудренее вечера. Ведь не зря говорят, что в каждой сказке есть доля сказки, остальное — правда. Вот только хотелось бы, чтобы конец у этой сказки был хорошим.

Бежевые старенькие «Жигули» стояли напротив нужного мне подъезда.

Черт! Опять «пятерка» и стекла тонированные! Что это, игра воображения? И теперь, желая убедить себя в достоверности очередной версии, я пытаюсь подтасовывать факты? Или все же это одно из недостающих звеньев цепи, подтверждающее мои подозрения?

Я резко затормозила и, подав машину назад, припарковалась за углом соседнего дома.

Филимоновых не оказалось и в этой квартире. Напрасно я караулила на лестничной площадке, курила в машине одну за другой сигареты, даже позвонила Костину, чтобы узнать, не появилась ли девушка в клубе.

Что-то здесь не так! Если бы Оля болела, то лежала бы в постели или просто сидела бы дома.

Позвонив в соседнюю квартиру, я спросила у молодого человека, открывшего мне дверь, кому принадлежат бежевые «Жигули» рядом с подъездом.

— Кажется, Филимоновым, — нехотя ответил парень.

— А сами они где, не знаешь?

Парень отрицательно замотал головой.

— Кто там? — послышался из комнаты нетерпеливый женский голосок.

Парень извинился и закрыл передо мной дверь.

Двор Филимоновых оказался пустым, если не считать прогуливающейся у дальнего от меня подъезда молодой мамаши с коляской.

— Вы случайно не знаете, чьи это «Жигули»? — задала я все тот же вопрос женщине, указывая на интересующую меня машину.

— По-моему, Солдатовых из третьего подъезда. А может быть, и Кузнецовых, у них тоже бежевые «Жигули», но вроде бы потемнее.

— Спасибо, — поблагодарила я, окончательно сбитая с толку.

Наконец мое терпение кончилось, и в голову пришла стоящая идея — обратиться за помощью к Олиной подруге Катерине. Ведь лучше, чем Катерина, Олю не знает никто.

Возможно, девушка в курсе всех происходящих событий и сможет подтвердить мои предположения относительно пребывания Филимоновой на аэродроме в пятницу вечером, как, впрочем, и остальные мои догадки.

После выпуска из интерната Катя поселилась в общежитии, куда я и поспешила. Мне не пришлось пускаться в далекое путешествие. Нужная улица находилась неподалеку. Общежитие оказалось обычной девятиэтажной коробкой с единственным подъездом. Замусоренный до последней степени вестибюль, выбитые окна и перегоревшие лампы на этажах наводили на определенные выводы относительно обитателей жилища. Проскочив мимо лифта в длинный узкий коридор, заваленный всяким хламом, я обнаружила десять одинаково грязных дверей. В самом его конце отыскалась нужная комната.

Мне повезло. Катерина, оказавшаяся большой любительницей поспать до обеда, не успела никуда уйти.

Я представилась.

— Проходите, — довольно любезно пригласила Катя в комнату.

Хозяйка выглядела безупречно, это была стройная, ухоженная, довольно симпатичная молодая особа. В комнате тоже присутствовали порядок и чистота, даже едкие запахи из общественного коридора каким-то чудесным образом не просачивались в Катину обитель.

— Присаживайтесь, пожалуйста, я вас слушаю, — сдержанно произнесла девушка.

— Ты, конечно, уже в курсе событий, произошедших в субботу на аэродроме спортивного клуба «Голубые дали»? Я расследую это дело. В связи с чем у меня имеются к тебе несколько вопросов.

— Задавайте, — ответила Катерина, сохраняя на лице выражение полного спокойствия.

— Дело в том, что, обследовав парашют Брянского и проанализировав имеющиеся сведения, я пришла к выводу, что смерть инструктора «Голубых далей» наступила не в результате самоубийства или несчастного случая… Это было настоящее убийство. Скажи, Катя, ты кого-нибудь подозреваешь в его гибели?

Девушка неопределенно пожала плечами.

— Абсолютно никого. Подозревают только следователи и детективы.

— Хорошо, согласна, не буду спорить. Тогда у меня следующий вопрос.

— Пожалуйста, — великодушно снизошла Катерина.

— Вспоминала ли твоя подруга Ольга Филимонова в последнее время о своей матери?

— Странный вопрос. Если вы занимаетесь расследованием, то должны знать, что Оля воспитывалась в детском доме и никаких вестей от матери не получала. С чего бы ей вдруг о ней вспоминать?

— Допустим. А почему Оля устроилась на работу именно в клуб парашютного спорта к Брянскому и Костину?

— Так получилось. Оля ведь всегда занималась спортом. А дирекция клуба является спонсором интерната. Оле нравилось бывать в «Голубых далях» и наблюдать за приземлением парашютистов. И как только в клубе освободилось место укладчицы, она попросила взять ее на эту должность.

— Когда вы последний раз виделись с подругой?

— В пятницу.

— Разве Оля не поехала на соревнования с другими студентами?

— Оля была на соревнованиях, а вечером всех спортсменов привезли назад. Вот она ко мне и зашла сразу с автобуса.

— Это она тебе так сказала?

— Вы о чем?

— Почему ты решила, что Ольга, возвратившись с соревнований, до тебя нигде не была?

— А где она могла побывать? Оля пришла ко мне в спортивном костюме, с сумкой, которую обычно берет с собой в дорогу.

— Насколько мне известно, Катя, до этого ваша подруга посетила спортивный клуб в летном городке. Причем старалась остаться незамеченной. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Нет, не понимаю, — чуть раздраженно ответила Катя, отводя в сторону глаза.

Девчонка явно что-то знает, просто не хочет говорить лишнего! Боится навредить подруге. А напрасно.

— Ведь ты же была в субботу на аэродроме, видела, как все произошло. Прикинь на минутку, — тихо сказала я. — Если Брянский сам открывал ангар и контролировал выдачу парашютов спортсменам, то и без объяснений понятно, что его парашют был испорчен заранее. Днем раньше, в пятницу, Вениамин успешно совершил прыжок. А после того как контейнеры с парашютами были отнесены в ангар, на аэродроме видели Ольгу Филимонову. Так на кого падают подозрения?

— Какие подозрения? — не сдавалась Катя.

— Что же ты, девочка, думаешь, будто Брянский вот так просто взял и разбился?

— Я вообще об этом ничего не хочу думать. И никак не могу понять, что вы от меня-то хотите?

— Правды. Покрывая преступника, ты, Катерина, сама невольно становишься соучастницей преступления.

— Если под словом «преступник» вы подразумеваете Олю, то глубоко ошибаетесь. Оля тут ни при чем. Кто-то сказал вам, что видел ее на аэродроме вечером в пятницу. Что же вы, Татьяна Александровна, всем верите на слово?

— Не всем. К тому же я только сказала, что на Олю падают подозрения, а не утверждаю, что преступление совершила она.

— Конечно, это не она! — оживилась Катя.

— И все-таки, даже если предположить, что Ольга не была в ангаре и не портила парашют своему… шефу, зачем она приходила в клуб?

— Не знаю. Ведь Оля там работает.

Опять врет! Но как здорово, даже не моргнув глазом!

— Тем более. Расписание ей было известно.

— Ну, может быть, она заметила что-то подозрительное? — осторожно намекнула мне собеседница. — Вы же сами сказали, что Оля старалась оставаться незамеченной.

А вот это уже ближе к правде! Во всяком случае, Катька прекрасно знает, что подруга на аэродроме была.

— Допустим. И что же подозрительного она заметила на аэродроме?

Катя снова пожала плечами.

— Тогда ты мне, может быть, ответишь, почему Оля не появлялась с субботы на работе?

Губы у Кати задрожали. Девчонка нервно заерзала на стуле, но, заметив мой пристальный взгляд, сумела взять себя в руки. Опершись локтем на ручку кресла, она демонстративно закинула ногу на ногу и неспешно закурила сигарету. Делала это Катька очень изящно, держа сигарету между своими холеными пальчиками и сложив губы трубочкой, словно для поцелуя, выпускала тоненькую струйку дыма. Проследив глазами за расплывающимся облачком дыма, девушка наконец перевела взгляд на меня.

— Институт она тоже не посещает, и, между прочим, дома ее нет, — продолжила я начатую тему, никак не реагируя на Катькины выходки.

— Оля исчезла, — тихо призналась Катя, опустив ноги и затушив недокуренную сигарету.

— Что значит исчезла? — осторожно спросила я.

— Исчезла, — повторила Катька, переходя на шепот. — Раньше мы с Олей виделись каждый день, в крайнем случае созванивались по телефону. Мы ведь с ней как сестры, с детства неразлучны. И вот уже третий день я не могу ее найти. Телефон тоже не отвечает. А вчера вечером я заглянула к Оле домой. Дверь, конечно, никто не открыл, но мне показалось, что из квартиры доносились какие-то звуки. По-моему, внутри кто-то всхлипывал или стонал. Может, с Олей что-то случилось?

— Так ты слышала звуки или тебе показалось?

— Я не уверена. Может быть, в квартире никого не было и все это мне почудилось.

— Значит, вы с Олей не виделись и не разговаривали с пятницы?

— Оля еще звонила мне в субботу. Я как раз сообщила ей о гибели Вениамина Николаевича. С тех пор мы не разговаривали.

— О чем вы с Олей еще говорили по телефону?

— Так, о всяких пустяках.

— Катя, мне нужно знать ваш последний разговор подробно, важна каждая мелочь.

— Да не знаю я, не помню! — вдруг нервно выкрикнула Катька.

Не успела я обрадоваться, что мой допрос Катерины начал постепенно перетекать в откровенную беседу, и тут на тебе… Все мои усилия мгновенно разбились о каменное молчание девушки. Как ни старалась я выудить из Катьки хоть что-то из субботнего разговора по телефону, она упорно молчала, лишь изредка выдавливала из себя «нет» или «не помню». Взволнованная, она непрерывно курила. Яркий кончик очередной сигареты не переставал подрагивать в ее руке.

А ведь девчонке много чего известно!

— В институте мне сказали, что Ольга недавно вышла замуж. Олиного мужа случайно зовут не Юрий?

— Случайно Юрий.

Ну, конечно! Я так и предполагала.

— Скажи, а как давно молодожены знают друг друга? Ведь брак они зарегистрировали всего несколько недель назад.

— Не так уж долго они и знакомы. Если точно, то встретились они в начале лета, в первых числах июня. Я даже присутствовала при этом. Только мне почему-то показалось, что Филимонов знал Ольгу раньше. Оля в то время готовилась к сессии и часами просиживала в библиотеке пединститута. Чтобы не терять физическую форму, она ежедневно приходила на спортивную площадку во дворе того же института. Там довольно неплохо все оборудовано: турники, беговая дорожка вокруг небольшого стадиона. Честно говоря, на тот день у меня были грандиозные планы. Я собиралась сходить на презентацию, куда меня пригласил один тарасовский художник. А вечером можно было бы неплохо отдохнуть с симпатичными респектабельными москвичами. Конечно, мне очень хотелось вытащить Ольгу хоть куда-нибудь. Я знала, где ее можно найти, и, в надежде уговорить подругу, поджидала ее во дворе института. Но Ольга, естественно, уперлась, ссылаясь на нехватку времени, работу и прочую канитель. Я еще тогда пошутила, как бы она до конца дней не осталась старой девой. А Ольга ответила, что судьба и за печкой найдет. Ну и накаркала! Похоже, Олю поджидала не одна я. Сначала я не обратила внимания на мужчину, прогуливавшегося за оградой стадиона. Ну, прошелся раз, другой. Что тут такого? Да и привлекательного в нем ничего не было. Скоро на стадион пришла Оля, пробежала пару кругов и, как обычно, повисла на турнике. Я к тому времени про мужчину уже забыла, с интересом наблюдала, как Ольга выделывает акробатические пируэты на перекладине. Вдруг вижу — Оля моя растерялась, в глазах паника и пальцы разжимает. Ну, грохнулась, конечно, вниз, уселась на песке и не встает. Я бегом к ней. Мужчина тоже. Перемахнул через забор и в два прыжка очутился возле Ольги, засуетился, помощь свою предлагает. Только что с него взять? А потом спрашивает: «С вами все в порядке, Оля?» Я удивилась, откуда ему известно Олино имя. А незнакомец ответил, будто бы слышал, как я называла свою подругу. Но я-то точно помню, что не обращалась к Ольге по имени! Вы, конечно, догадались, что незнакомцем оказался Филимонов? Понятное дело, что Оля никуда со мной не пошла, а Филимонов навязался подвезти ее до дома.

Все верно. Я нечто подобное и рассчитывала услышать. Ведь Александра вернулась в Тарасов около полугода назад. План Филимонова, наверняка созревший после какой-нибудь случайной встречи с Александрой, не блещет изобретательностью, зато полон жестокости и мести. Но самое страшное, что вряд ли он остановится на одном убийстве. В опасности дочь Александры Ольга, да и сама Александра Семенова. Оля уже не появляется ни в клубе, ни в институте, а около дома Александры каждый вечер дежурят «Жигули».

— Филимонов бывал в клубе? — продолжила я беседу.

— Нет. Не знаю. Я, во всяком случае, его там не видела, — вновь занервничала Катерина.

— Так, значит, ты так и не вспомнила, о чем вы с Олей разговаривали последний раз по телефону?

Катька лишь упрямо мотнула головой.

— Что же, Катя, пожалуй, я пойду. Жаль только, что ничем не смогу помочь твоей подруге. Но знай, если Оля действительно заметила на аэродроме что-то подозрительное и была обнаружена сама, то ей, вероятнее всего, грозит опасность. Наверное, поэтому мы и не можем ее найти. Где искать подругу, как ее предупредить, решать тебе.

Я поднялась со стула и направилась к двери. Упрямая Катька точно изваяние осталась сидеть на месте.

Глава 9

Выйдя на улицу, я первым делом позвонила Александре Семеновой. На душе у меня было тревожно, хотелось убедиться, что с клиенткой все в порядке. Но услышала я лишь длинные гудки.

Так я и знала! Но почему же тебе, Александра, дома не сидится, ведь предупредила вчера! До чего трудно иметь дело с тупыми идиотками. Ну что же, перезвоню клиентке позже. А пока придется еще раз заехать к Филимоновой.

«Оля исчезла», — стоял у меня в голове Катькин шепот. Что-то мне это совсем не нравится! Под таинственным словом «исчезла», намекающим даже на некую трансцендентальность, скрывались, по мнению Катерины, вполне конкретные юридические понятия: похищение, убийство. Этого только не хватало! Однако подсознательно я понимала, что, скорее всего, девчонка права.

До дома Филимоновых я донеслась на одном дыхании. Бежевых «Жигулей» у подъезда не оказалось.

И надо же было тебе, Иванова, уехать! Идея у тебя созрела? А где теперь преступника искать, ты подумала?

Молнией влетев на второй этаж, я позвонила в квартиру. Тишина, никаких признаков присутствия хозяев. Я стукнула кулаком в дверь, она приоткрылась.

Просунув голову за порог, я прислушалась — ни стонов, ни всхлипов. Я осторожно протиснулась в узкий темный коридорчик, медленно обвела взглядом комнату. Она показалась мне неуютной и угрюмой. Окна были почему-то задернуты шторами, стулья небрежно выдвинуты из-за стола, одежда раскидана, на полу следы от мужских ботинок.

По-видимому, у Филимоновых не принято разуваться. Ничего себе — гнездышко новобрачных!

Я потянулась к выключателю и вздрогнула от неожиданности — громко, словно милицейская сирена, зазвонил висящий на стене телефон. Недолго раздумывая, я подняла трубку.

— Оля? Алло, Оля, это ты? — узнала я Катькин голос.

— Нет. Это Татьяна Александровна. Оли дома нет.

— А как же вы попали в квартиру? — помолчав, спросила Катерина.

— Дверь почему-то оказалась открыта. Тебе ни о чем это не говорит?

— Дождитесь меня, пожалуйста, Татьяна Александровна. Я сейчас подъеду и все вам расскажу, — выпалила Катька и повесила трубку.

Очухалась наконец! По-видимому, решила пожертвовать малым ради спасения основного, заглушила кошачье поскребывание совести и решила излить мне свою душу.

Я включила свет и продолжила обследование квартиры. Первым, что бросилось мне в глаза, оказалась огромная пепельница, заваленная окурками и надломленными спичками. Я рухнула в кресло, чувствуя, как к горлу подступает комок. Пошарив в своей сумке, я достала пакетик со спичками, подобранными в ангаре. Так и есть! Дело рук одного человека. Ни те, ни другие спички не использовались по назначению, проще говоря, не были зажжены. Все спички оказались одинаково надломлены — чуть ближе к серной головке.

Я поднялась с кресла, но чуть не упала, наступив на какой-то предмет, лихо выскочивший из-под пяток моих кроссовок, не поленилась нагнуться и подняла с пола укатившуюся под кресло парафиновую свечу.

— Черт бы побрал этого Филимонова! Спички, свечки! К ковру прилепились какие-то колючки. Так и без ног недолго остаться. Где же он сам? Натворил дел и…

Я не закончила мысль, уставившись на фотографию молодоженов, стоявшую на полке книжного шкафа. Рядом с Ольгой Филимоновой я увидела сына Прохоровны Юрия — круглое лицо, широкий приплюснутый нос…

Тихонько скрипнула входная дверь. В комнату вползла запыхавшаяся Катерина.

— Бегом с остановки бежала, боялась вас не застать. Вы, Татьяна Александровна, уж извините меня за хамское поведение, просто я не хотела навредить подруге, а потом подумала, что своим молчанием сделаю всем только хуже. Вы ведь извините меня?

— Конечно.

— Я хотела сказать, что Оля ни в чем не виновата.

— Я знаю.

— Знаете?

— Даже догадываюсь, кто задумал и совершил преступление.

Катька подошла к столу.

— Вы видите? — указала она на спички. — Он всегда их ломает, когда нервничает. Оля рассказывала, что эта привычка у мужа с детства. Однажды его дед пришел домой пьяный, никак не мог найти спички, чтобы затопить печь, и со злости ударил вертевшегося под ногами мальчишку кочергой по затылку. Ребенок, которому и так немало попадало от старших, выразил протест и, спрятавшись от деда, переломал и выкинул все спички. Потом это вошло в привычку, от которой он так и не смог избавиться.

Я живо представила картину: спрятавшийся за ящиком в ангаре мужчина нервно надламывает и отбрасывает спичку за спичкой.

— Теперь мне понятно, что делала Оля на аэродроме.

— Ольга ехала в автобусе с соревнований и вдруг увидела из окна своего мужа. В принципе, ничего особенного в том, что он шел по улице, не было. Но Оле показалось странным, что одет ее муж в форму обслуживающего персонала аэродрома. Этой формы раньше она у него не видела, да и никакого отношения к летчикам или аэродрому он не имел. Ольга остановила автобус и поспешила за мужем, но к тому времени он уже успел скрыться из вида. Интуитивно Оля направилась к клубу и чуть не столкнулась с ним около аэродрома. Филимонов странно себя вел: озирался по сторонам, прятался за стенами эскадрильных домиков, а потом прошмыгнул в ангар. Никто этого не заметил, кроме Оли.

— Я так и подумала. И случилось это в тот самый момент, когда к Брянскому пришла Александра. Влюбленные были слишком заняты друг другом, чтобы заметить постороннего человека, проникшего в ангар. Я права?

— Со слов Оли получается, что именно так все и было. Подруга прибежала ко мне взволнованная. Она так и не дождалась, когда ее муж выйдет из ангара, и Брянский запер его внутри. Ольга мучилась угрызениями совести из-за того, что не сообщила обо всем Вениамину, упрекала себя за нерешительность. Но тогда она предала бы своего мужа! А еще Оля долго не могла понять, что ему было нужно в ангаре. Она все поняла лишь в середине следующего дня, когда она узнала от меня о смерти Брянского. В клуб Ольга обычно приходила к концу тренировок, ведь занятия в институте заканчиваются не раньше пятнадцати часов. Но в злосчастную субботу Оля хотела не выходить на работу. Муж, естественно, ночевать домой не пришел, и Ольга хотела дождаться его и обо всем расспросить. После того разговора я больше Олю не видела. Вы думаете, она попала в беду?

— Наверняка, — ответила я, почти уже не слушая Катьку.

Мысли мои закрутились, точно взбесившийся электросчетчик, наматывая полученную информацию и отбрасывая прочь переработанный материал: рассказ Александры Семеновой, Залесье, детский дом, институт, сторожка, колючки… на ковре.

Я подняла и покрутила в руках покрытый шипами плод растения. Дурман — лекарственное и в то же время ядовитое растение, не слишком часто встречающееся в Тарасовской области. А ведь я совсем недавно где-то видела этот дурман. В памяти вдруг всплыла вчерашняя поездка в Залесье, вечернее солнце, узкая тропинка к дому Прохоровны и колючие кустарники.

— Ой! — воскликнула вдруг Катерина. — А вдруг он ее убьет?!

Легкой птичкой Катька перепорхнула через комнату.

— Подождите секундочку!

Девчонка запрыгнула на стул и принялась энергично шарить руками на верху шкафа. Юбка у Катьки была короткая и соблазнительно обтягивала округлые бедра. Охотно верилось, что юной амазонке легко удается подцепить очередного богатенького ухажера. И вместе с тем в Катьке уживалась бескорыстная дружба и болезненная преданность подруге. Такая, как Катерина, может быть стервой, разлучницей или даже авантюристкой, но друга не предаст никогда!

Катька тем временем достала со шкафа маленькую жестяную коробочку, в каких продавались леденцы в послевоенные времена. Открыв крышку, она очумело уставилась на дно пустой банки.

— Пропали. Филимонов их забрал! — бескровными губами прошептала девушка.

— Что забрал? — переспросила я.

— Патроны. Здесь, в коробочке, Филимонов хранил патроны от охотничьего ружья. Его дед раньше служил лесником. Вот ружье и досталось Олиному мужу в наследство.

— А где ружье? — всполошилась я.

— Ружье Филимонов хранит у матери. Говорит, что там надежнее. Документов на оружие у него нет. Оля рассказывала, что ее муж мечтал пойти на охоту. Тогда пришлось бы везти ружье через весь город и дорожные посты. Гаишники запросто могли его остановить.

— А патроны почему он хранил здесь?

— От греха подальше! Филимонов как-то сказал, что если ружье висит на стене, то оно обязательно выстрелит. — Катька всхлипнула. — А вдруг оно и правда выстрелит?

Я кинулась к двери, Катька за мной. В сумке нетерпеливо задребезжал мобильник.

Кто там еще! Как некстати! Но, может быть, это Александра?

Я включила связь и поднесла аппарат к уху.

— Здравствуй, Танюша! Ты не забыла, что обещала этот вечер мне? — услышала я знакомый голос Гарика Папазяна.

— Ой, Гарик! Извини, дорогой.

— Я так и думал, что ты немножко забыла, — с едва уловимым южным акцентом проворковал не теряющий надежду Папазян.

— Гарик, миленький, я ничего не забыла. Поздравляю тебя. Счастья тебе, любви, удачи…

— А как же секс?

— Ах ты, развратник! Ну конечно, дорогой, и секса, и всего, чего пожелаешь!

— Тебя желаю! — не унимался Папазян.

— Ну, не обижайся. Сегодня никак не могу.

Мне было ужасно неловко перед приятелем, но что я могла сделать? Гарик наверняка что-то в этом роде от меня ожидал — не первый год знакомы, — но все же обиделся. Я даже готова была поклясться, что сейчас последует реплика о моей жестокости и его разбитом сердце. И не ошиблась.

— Ты коварная и черствая женщина, Танюша. Ты разбила мое пылкое, несчастное сердце! Выходит, что просто так Гарик тебе не нужен! Про Гарика ты вспоминаешь, только когда надо «немножко помогать».

— Гарик, миленький, не сердись. Ты у меня самый хороший, самый любимый и красивый. И я всегда о тебе помню. Просто сегодня у меня очень серьезное мероприятие, которое ну никак нельзя отложить.

Я чмокнула Гарика в трубку, закончила разговор и, не сходя с места, набрала номер Александры. Ответа не последовало. Лишь все тот же жизнерадостный голос автоответчика посоветовал перезвонить позднее. Дурное предчувствие угнетающе давило на сознание. Я уже не сомневалась, что моя клиентка попала в беду.

Словно пуля я вылетела из подъезда и запрыгнула в «девятку».

— Возьмите меня с собой! — умоляющим тоном попросила Катерина.

— Нет, — резко отрезала я. — Это опасно. Но до летного городка подбросить могу.

Катька не стала спорить, моментально уселась в машину и захлопнула за собой дверцу.

— Мне страшно. Я не могу одна оставаться дома. Я сойду с ума, — заныла Катерина, как только мы выехали на проезжую часть.

Ну, давай, слезу еще пусти для пущей убедительности! Когда молчала в общежитии, казалась тверже каменной скалы.

Я решила не обращать на пассажирку внимания, а лишь поддала газу и рванула вперед.

— Можно я позвоню с вашего телефона подруге? Вдвоем не так тревожно, а я свой мобильник оставила в комнате.

— Звони, — не выдержала я и протянула Катьке телефон.

Та принялась усердно щелкать пальцем по кнопкам, поднесла аппарат к уху.

— Никто не отвечает, — нахмурившись, произнесла она. — Придется послать SMS.

Катерина еще немного помучила мой телефон и наконец, облегченно вздохнув, вернула его мне.

— Никогда не понимала, что она в Филимонове нашла? — уже без нытья принялась рассуждать Катерина. — Ладно бы был еще при деньгах или бизнес какой имел. Так ведь нет. А теперь выясняется, что он еще и убийца! Это надо же — прикидывался овечкой, а обернулся серым волком… — Катьку точно прорвало. Открыв рот, она уже не могла остановиться.

— Все, вылезай, — приказала я, остановив машину напротив проходной городка.

— Вы же не знаете, где их искать! — вновь занервничала девчонка.

— Знаю, Катя. Я уже все поняла.

Хоть Катерина своей болтовней и не давала мне сосредоточиться, одна более-менее приемлемая версия все же созрела в моей голове. Я вспомнила слова Марины Юрьевны, преподавателя пединститута, где училась Ольга Филимонова: «…в сторожке легче принимать важные решения…»

— Думаю, после того как Филимонов забрал от матери ружье, он повез своих пленниц в сторожку. У Филимоновых ведь имеется машина?

— Старенькая «пятерка».

— Такого же цвета, как моя?

— Да, бежевая. А почему пленниц?

— Катя, не тяни время, выходи.

— Да говорю же вам — вы ни за что не найдете эту сторожку. Ехать туда далеко и, не зная дороги, вы будете плутать по лесу до утра. А я бывала в тех местах. Мы выезжали к Верхнему озеру на охоту.

А ведь Катерина права. Сторожка в лесу — не универмаг в городе. Спрашивать будет не у кого, и карта тут не поможет. Если в ближайшее время не добраться до места, то и подумать страшно, чем дело может закончиться.

— Хорошо, — согласилась я. — Но обещай, что из машины не вылезешь ни при каких обстоятельствах. Смотри не наделай глупостей.

— Обещаю, — заверила меня Катерина.

«Девятка», фыркнув, вспугнула стайку резвых воробьев и рванула вперед, стремительно врезалась в поток транспорта. Очень скоро мы оказались за городом, и я облегченно вздохнула.

— А ведь вы, Татьяна Александровна, еще до разговора со мной в общежитии догадывались, кто совершил убийство Брянского, не правда ли? — словно желая успокоить свою совесть, спросила Катька. — Как же вам это удалось?

— На то я и детектив, Катя.

Как удалось? Да вот так и удалось.

Во дворе института я вспомнила слова Прохоровны: «У Юрия там своя квартира. Приедет ко мне на часок и назад… сейчас дослужился… женился». Значит, и машина у него есть, и повод — уязвленное самолюбие. Не так все и сложно, когда мозги основательно включаются в работу.

— Расскажи-ка мне лучше, Катерина, что за человек Филимонов и чего можно от него ожидать.

— Говорю же — волк в овечьей шкуре! Молчаливый, скрытный, все держит в себе. Уставится в одну точку, спичку за спичкой ломает — попробуй догадаться, что у него на уме. Не пойму, чем ему Брянский мешал? Может, к Ольге приревновал? Да нет, чушь какая-то. А хорошо, если бы они и правда поехали на охоту! — вдруг размечталась Катька.

Я только покачала головой.

Охота! Все гораздо хуже. И если я правильно постигла логику Филимонова, то охота началась давно, с тех самых пор, как Александра вернулась в Тарасов.

Время неумолимо бежало вперед. Мимо проносились поля, деревни, посадки. Мы приближались к злополучному поселку.

— Куда мы едем? — вдруг испуганно спросила Катька. — К Верхнему озеру надо было свернуть на предыдущем перекрестке, там, где дорога уходит к дому отдыха.

— В Залесье. Сначала заскочим к матери Филимонова. Необходимо проверить, действительно ли Филимонов решил воспользоваться оружием и не находится ли он до сих пор в поселке?

— Боюсь, что не смогу из Залесья указать верный путь к сторожке. Придется возвращаться, — предупредила Катерина.

Я промолчала.

— По-моему, мы зря теряем время! Мы можем опоздать! — не отступала девчонка.

— Время у нас еще есть, — успокоила я Катерину. — Хотя и неизвестно — сколько. Не более чем за час до нашего визита к Филимоновым я видела его машину у подъезда. А в самой квартире нечаянно наступила на свечу, закатившуюся под кресло. Наверняка Филимонов собирался взять ее с собой. Значит, он настроен на длительный разговор. Понимаешь?

— Нет, — честно призналась Катя.

— У таких молчунов, как Филимонов, накопивших в себе за долгие годы огромное количество всяких обид, довольно часто появляется желание выговориться, перед тем как отомстить обидчику.

— Чем же ему успела насолить Оля?

— Оля, возможно, и не насолила. Вместе с Ольгой в сторожку Филимонов увез еще одну женщину.

Катька утихла, обхватив руками плечи, хмуро уставилась в окно. Наверное, переживала за подругу, а может, терзалась мыслью о том, какая нелегкая понесла ее на ночь глядя навстречу злоключениям.

Итак, что меня ожидает в Залесье? Филимонов, конечно, побывал дома, в этом я не сомневаюсь. Только вряд ли он выбрал родной поселок для осуществления задуманного плана. Любопытные соседи и переполненная любовью к сыну истеричка-мать могли испортить все дело. А мамаша, надо отметить, оказала огромное влияние на взгляды и поведение некогда доброго и отзывчивого паренька. Что ж, возможно, Юрий до сих пор прислушивается к словам матери. И тогда именно Евдокия Прохоровна могла бы предостеречь свое единственное чадо от преступления, а несчастных женщин спасти от гибели.

Я почему-то надеялась, что в голове у матери Филимонова осталась хоть капля здравого смысла. К тому же, чтобы не терять времени и не возвращаться на известную Катерине дорогу к озеру, Прохоровна могла бы показать мне ближний путь к сторожке.

Наконец впереди показались знакомые домишки — мы прибыли в Залесье.

Поселок показался мне на удивление неприветливым. Дорога, ведущая к дому Филимоновых, оказалась свободной, кирпичи, перекрывающие ранее проезд, убрали, и мы подъехали к самому огороду. В глубине дворов залаяли соседские псы. Я зябко поежилась от холодного осеннего ветра и нехорошего предчувствия.

— Подожди меня в машине, — попросила я Катерину.

Мужественно распахнув дверцу калитки, я быстро зашагала к дому. В окнах было темно, да и сам дом, казалось, вымер.

У самого крыльца со злобным урчанием мимо меня пронеслась кошка. Говорят, это плохая примета, но я в приметы не верю. Интересно другое — кто заставил кошку так шарахнуться? Не иначе, за стеной дома кто-то прячется.

Я осторожно заглянула за угол. Кроме ржавой бочки, заполненной наполовину водой, и пустой собачьей будки, сначала я ничего не увидела. Но не прошло и десяти секунд, как из-за емкости послышалось шуршание и возня. По-видимому, тому, кто там устроился, было очень неудобно.

— Эй! Кто там прячется? Евдокия Прохоровна, это вы? — громко спросила я.

Из-за бочки показалась голова, а затем и паучье тело хозяйки дома.

— С чего бы это мне прятаться? — буркнула Прохоровна, узнав во мне вчерашнюю знакомую. — Опять прикатила! Никак арестовывать меня пришла?

— Надо будет, так арестую. И, возможно, не только вас.

Глаза у женщины испуганно забегали.

— Кого еще-то? В доме никого нет.

— А вот это я сейчас проверю.

— Иди, топчи! Все равно не найдешь!

Не обращая внимания на ворчание хозяйки, я прошла в избу, нащупала рукой выключатель и зажгла свет. По поведению Прохоровны было очевидно, что сын приезжал.

— Когда от вас уехал Юрий? — не теряя времени, спросила я доковылявшую до комнаты старуху.

— Не был он здесь, — зло ответила та.

— Соседи видели вашего сына, — придумала я на ходу. — А у забора отпечатались следы колес его машины.

— Ничего не знаю, — огрызнулась Прохоровна.

— Может, и про охотничье ружье вам ничего не известно?

— Ничего не знаю, — повторила хозяйка.

— Так вы же сами его сыну отдали!

— Я? Не давала!

— Хорошо. Тогда где оно?

Только теперь старуха поняла, что проглотила мою наживку и признала существование оружия.

— Послушайте, Евдокия Прохоровна, мне некогда с вами препираться. Ваш сын убил человека…

— Ты лжешь! Мой мальчик не преступник и не убийца! Он никого не убивал!

— Юрий запланировал убийство и совершил его. Но на этом он не остановится. Вы же не глупая женщина, понимаете, что чем больше Юрий наломает дров, тем более суровое наказание понесет за свои преступления. Его надо остановить.

Прохоровна не ответила. Казалось, она меня не слушала, рассеянно смотрела куда-то мимо.

— Я думаю, он в сторожке. Однако очень боюсь, что не успею подъехать туда до прибытия оперативной группы. Тогда уж большой беды вашему сыну не миновать, — продолжила я наступление, изобретательно придумывая сюжет явно не моего романа. — А ведь вы могли бы помочь уговорить Юрия отпустить жену и вашу бывшую соседку Александру Семенову.

— Я спасу своего мальчика! — вдруг воскликнула Прохоровна.

— Вот и отлично. Хочется верить, что это так. Пойдемте в машину, Евдокия Прохоровна. Не стоит терять время.

Женщина направилась было к выходу, но резко остановилась. Согнувшись пополам, она ухватилась за поясницу и застонала.

— Что с вами? — нетерпеливо спросила я, вспомнив предупреждение участкового о выдуманных болячках односельчанки.

— Ох, в спину вступило! Да ты ступай, я сейчас лекарство приму и тоже выйду.

Я не сдвинулась с места, терпеливо ждала, пока Прохоровна доползла на своих тонких подгибающихся ножках к буфету. Потом она долго шарила по полкам, доставала и убирала разнообразные пузырьки и флаконы. Наконец, намешав в кружке каких-то снадобий, известных одной только ей, она влила их себе в рот.

Мне было абсолютно ясно, что толку от этой женщины нет и не будет. Единственное, на что я могла рассчитывать, так это как можно быстрее добраться с ее помощью до сторожки. К тому же в Залесье ее нельзя было оставлять. Прохоровна могла позвонить с почты Юрию и испортить все дело.

То ли хозяйка поняла, что ее притворство на меня не подействовало, то ли, осознав, что цирк не ко времени, она вдруг почувствовала себя лучше и через минуту сидела в машине.

Я завела двигатель. Катька облегченно вздохнула.

Машина резко поскакала по поселковым ухабам в направлении моста, где обычно рыбачил бывший участковый Залесья. На улице нам не встретилось ни души, лишь в стельку упившийся дед, каким-то чудом еще державшийся на ногах, проводил нас тупым взглядом. За мостом дорога круто поднималась в гору и раздваивалась сразу за выбеленными известкой столбиками. Нам пришлось свернуть с асфальта на узкую грунтовую дорожку. Я неслась по ней, сжимая руль. Колдобины то и дело подбрасывали машину вверх. Водитель встречного «уазика», увидев мчащуюся на него «девятку», притормозил. Я, чуть повернув руль, пронеслась мимо, продолжая гонку по пустой извилистой дороге.

Когда мы добрались до леса, начинало смеркаться. В голове у меня мелькнула предательская мысль о том, что все мои старания напрасны и попаду я в сторожку к шапочному разбору.

«Это что еще за настроение? А ну, хандра, прочь! И ты, Татьяна, не дрейфь! Что тебе кости нагадали? Звездный успех? Вот и нечего нос вешать!» — приказала я себе и прибавила газу, однако тут же пожалела об этом, чуть не вписавшись в первое попавшееся дерево.

Не гони лошадей, Татьяна! Тише едешь, дальше будешь.

Прохоровна указывала то направо, то налево. Мне же казалось, что мы ездим по кругу и никогда не попадем в нужное место, пока вдруг Катерина не увидела столб с разметкой.

— Прямо! — воскликнула она. — Видите указатель? Эта дорога ведет к озеру!

Девчонка не ошиблась. Через четверть часа мы действительно оказались у Верхнего.

Катька выскочила из машины и подбежала к воде.

— Вон там… — показала она рукой в сторону песчаной косы, врезавшейся в серую гладь озера. — Там коттедж нового лесника. Это заповедная зона. А напротив песчаной отмели, на другом берегу озера, — сторожка. Отсюда ее не видно, только с воды. К сторожке можно проехать вдоль озера. Правда, дорога там не накатанная, а потом придется подняться пешком на косогор.

— Едем.

Дорога оказалась еще ужасней, чем я предполагала. Из-за бесконечных поворотов, завалов и объездов мы двигались с черепашьей скоростью. И когда наконец Катерина сказала «стоп», дальше десятка метров рассмотреть уже практически ничего было невозможно. Сумерки сменила темная ночь.

Здесь, у озера, вдыхая свежий сосновый воздух и слушая плеск воды, трудно было поверить, что зло вообще существует на свете. Вокруг было тихо и спокойно…

— Сторожка там, наверху. Вы сразу увидите ее, когда подниметесь по этой тропинке, — шепотом сказала Катерина.

— Следи за старухой, — так же тихо ответила я. — Вы, Евдокия Прохоровна, тоже подождите здесь. Мне бы не хотелось видеть два лишних трупа. Поэтому внимательно слушайте меня. Первое — не выходить из машины ни при каких обстоятельствах до моего возвращения; второе — сидеть тихо, не подавая признаков жизни.

Я отвела Катерину в сторону.

— Будь осторожна, Прохоровна с трудом передвигает ноги, но та еще бестия! С ней надо держать ухо востро. Вот пульт, если начнет артачиться, запрешь ее в машине. Но от озера не уходи. Поняла?

— Все сделаю, как вы сказали, — заверила меня Катерина.

Катька уселась в машину, а я отправилась на разведку.

Глава 10

По узкой вьющейся тропинке я поднялась на косогор, благополучно миновала густые заросли кустарника и остановилась. Передо мной раскинулась поляна. Луна осветила таинственным бледным светом ближайшие деревья и бревенчатую сторожку за ними.

Будто по минному полю я шла к сторожке. Вдруг мне показалось, что через щель между бревнами избушки мелькнул едва заметный лучик света. Я затаилась и вынула заткнутый за пояс джинсов пистолет, который всегда брала с собой на операции подобного рода.

Недалеко от бывшего домика лесника стояли старые «Жигули» пятой модели. Машина была пуста. Стараясь двигаться бесшумно, я подкралась к сторожке и заглянула в окно.

Единственная комната была погружена во мрак. Лишь крошечный огарок свечи бросал слабые блики на темные силуэты трех человек.

В двух шагах от себя я увидела Филимонова. Он с мрачным лицом стоял спиной к двери, нервно постукивая каблуком ботинка по полу, точно пританцовывая. Ружье он то и дело перекладывал из одной руки в другую.

Дверь в сторожку была заперта изнутри на массивную металлическую задвижку, я заметила отблеск пламени свечи на ней.

У стены на лавке сидели спиной друг к другу две женщины. Филимонов надежно связал их веревкой, что практически не давало им возможности шевелиться. Рты у женщин были заклеены скотчем. В полумраке лиц пленниц рассмотреть было невозможно, но, без сомнения, это были Александра и Ольга.

Я прижала ухо к щели, внимательно наблюдая за происходящим.

— Думаешь, я тебя прямо сейчас застрелю из этого ружья? — усмехнулся Филимонов. — Мы еще не договорили! Потом ты напишешь предсмертную записку, а потом уже… — он сделал характерное движение рукой, вытянув вперед указательный палец сжатой в кулак ладони, — пах-пах! И на покой. Ружьишко вложу тебе в руки, а пулю пущу в подбородок. Пусть все выглядит как настоящее самоубийство! Ну, не вынесла смерти жениха! С кем не бывает. Так что твой уход сочтут вполне объяснимым.

Филимонов самодовольно улыбнулся. Он наслаждался своим положением, чувствовал себя сильным и всемогущим.

Подойдя к лавке, где сидели пленницы, он присел на корточки около Александры и ласково погладил ее по колену.

— А ведь я тебя когда-то любил. Только ты, Александра, меня никогда не замечала. Ты не хотела играть со мной в детстве, не обращала внимания в юности, как бы я ни старался себя проявить. Я готов был отдать тебе последнюю рубашку, но все равно оставался для тебя пустым местом. Ты забирала подарки и со смехом убегала прочь! Даже теперь, возвратившись в Тарасов, ты, Александра, не пожелала меня узнать! Когда я увидел тебя весной, в душе поселилась надежда, что ты изменилась и наконец поймешь — перед тобой настоящий мужчина. Тот, кто тебе нужен! Однако ты прошла мимо, даже не взглянув на меня. Я специально искал с тобой встреч, по нескольку раз в день попадался на твоем пути. Но ты упорно меня не узнавала до тех пор, пока я не остановил тебя. Мы сидели в кафе, я подарил тебе букет роз, ты улыбалась. Разве тебе было плохо со мной?

Юрий вскочил на ноги. Александра вздрогнула, заставив дернуться Ольгу.

— Чем лучше меня был твой Брянский? Чем? Он бросил тебя! Ни ты, ни твоя дочь ему не были нужны! Но ты думала только о нем. Не о матери, не о дочери. О нем! И еще о деньгах. Ты мечтала о богатстве, о загранице. Продажная дрянь! Так знай — ничего этого тебе не видать! Ни денег, ни дочери, ни жизни! Может, ты мне не веришь? Где же тогда твой Вениамин?

Глаза Филимонова блеснули азартом, как у игрока в рулетку, только что сорвавшего нешуточный куш.

Я выставила вперед пистолет. Убить подонка, и делу конец! Но у Филимонова тоже оружие. Он не спускает пальца с курка ружья и держит Александру на прицеле.

— А ты? — обратился он к Ольге. — Неужели ты не понимаешь, что я прав? Мать бросила тебя на произвол судьбы. Ее никогда не волновало, как ты жила все эти годы. Она наслаждалась райской жизнью за кордоном. Так давай же возьмем все, что по праву принадлежит тебе. Это наш счастливый лотерейный билет, а ты предлагаешь использовать его как книжную закладку! Начнем новую жизнь, уедем за границу.

Ольга лихорадочно замотала головой.

— Дура! Я думал, мы друг друга понимаем, но, похоже, ошибся!

Глаза его стали безумными. Филимонов начал задыхаться от злости.

— Пиши! — прошипел он, повернувшись к Александре. — Пиши, что покончила жизнь самоубийством, оставляешь все свое состояние дочери, или я пристрелю вас обеих!

Филимонов сунул в руки женщины ручку и сложенный пополам лист бумаги, поставил на край лавки свечу.

Александра пошевелила кистями и, с трудом дотянувшись до бумаги, принялась что-то писать.

Худшие мои опасения оправдались. Я невольно поежилась. Если не начать действовать в эту секунду — живым ни Александре, ни Ольге не быть.

Огарок свечи все больше и больше мерцал и вдруг подпрыгнул, упал на пол и потух. Ольга словно прочла мои мысли, качнула лавку, лишая тем самым мать возможности дописать записку до конца. Наступила темнота.

Я лихорадочно соображала, что предпринять. Через дверь в сторожку попасть не удастся, она надежно заперта на засов. Выбивать окно опасно, Филимонов может успеть перестрелять пленниц. Юрия необходимо было выманить из избушки. Я вспомнила о машине, на которой Филимонов с женщинами приехал сюда. В голове моментально созрел план, но сделать надо все очень быстро.

«Готова? — спросила я себя, почему-то вспомнив свой первый прыжок с парашютом. — Пошла!»

Подбежав к «Жигулям» Филимонова, я со всего размаха ударила ногой по дверце машины и в два прыжка отскочила обратно к сторожке. Прислонившись к стене около двери, замерла.

В машине моментально сработала сигнализация. Настойчивое завывание сирены разнеслось по всему пространству над озером.

Я надеялась, что Филимонов выйдет из избушки, испугавшись, что шум наверняка привлечет внимание обитателей коттеджа на другом берегу водоема. В такой час в холодеющем воздухе далеко разносится каждый звук. Так и произошло. Дверь сторожки почти сразу приоткрылась, и из нее показался кончик ствола охотничьего ружья.

Филимонов не торопился. Я тоже. Темнота и дверь прикрывали меня от преступника.

Мужчина сделал шаг вперед, настороженно озираясь по сторонам, затем еще один. Из-за двери уже показалось его плечо, когда рядом с собой я услышала тихий щелчок сломавшейся ветки и интуитивно бросилась на землю.

Грянул выстрел, и в то же мгновение раздался громкий удар чего-то тяжелого и плотного. Это не был звук упавшей на землю палки или обвалившейся стены. Это был жуткий треск расколовшейся черепной коробки.

В темноте практически ничего невозможно было разглядеть. Я лежала на земле, сжимая в руках пистолет, и лишь догадывалась, что произошло. Руки тряслись и не хотели успокаиваться. Прежде подобного за собой я не замечала. Стояла мертвая тишина. Сердце бешено стучало в груди, было холодно и сыро…

В нескольких метрах от меня послышался сдавленный стон. Обозрев пейзаж, я встала и подошла к шевелящемуся пятну за дверью сторожки. Стоны повторились. Я присмотрелась. Раскинув в стороны свои тонкие ножки и вытаращив глаза, словно упавший на спину навозный жук, у ног моих копошилась Прохоровна. Из ее плеча густо сочилась кровь, расплываясь круглым пятном на старой вылинявшей кофте. Ничего страшного! Я перевела взгляд на распростертое рядом с ней тело Филимонова; достав из кармана маленький фонарик, посветила ему в лицо и содрогнулась от ужаса. Верхняя часть лица распухла от удара, волосы перепачканы кровью, голова проломлена, а из зияющей раны, пузырясь, выдавливается серое вещество, называемое мозгом. В стороне валялось огромное полено. Судьба сыграла с Филимоновым злую шутку, отомстила, приготовив ужасную смерть. Юрий еще дышал, но не надо быть врачом-реаниматором, чтобы понять — он доживал последние секунды своей жизни.

Случилось невероятное. Мать, намереваясь защитить сына, метила поленом в меня, но попала в голову сына. Юрий, не разобравшись в темноте, кто перед ним стоит, ранил мать в предплечье.

Я прислонилась к прохладной стене сторожки. Во всем теле чувствовалась слабость, хотелось плюнуть на все и очутиться дома, в мягкой постели. Но, как известно, природа одарила женщин удивительной выносливостью, позволяющей им в нужный момент доводить начатое дело до конца.

Не выключая фонарика, я прошла в сторожку. Пленницы по-прежнему сидели на скамье, связанные друг с другом. Их лица выражали испуг. Женщины не знали, кто стоит перед ними, так как свет фонаря был направлен в противоположную от меня сторону.

— Все в порядке, — успокоила я их и перерезала веревки ржавым ножом, валявшемся тут же, на столе.

Пронзительный душераздирающий крик нарушил тишину осенней ночи. Вероятно, Прохоровна сумела-таки подняться и наконец осознала, что натворила.

Без лишних церемоний и объяснений я велела Александре и Ольге оставаться на месте и запереть дверь, а сама отправилась разыскивать Катерину.

То, что с Катей что-то случилось, я поняла сразу. Иначе каким образом здесь оказалась бы Прохоровна?

— Где Катерина? — спросила я Филимонову, неподвижно сидящую около остывающего тела сына.

Прохоровна посмотрела на меня пустым, отрешенным взглядом. Лицо ее было спокойно и не выражало ни горечи, ни злобы. Губы женщины зашевелились. Она собиралась что-то сказать, но слова почему-то не выговаривались, получались только хлюпающие звуки и мычание.

Со всех ног я пустилась к машине, в считаные секунды пересекла поляну и, освещая фонариком тропинку и близлежащие кусты, спустилась к озеру. Кати нигде не было видно. Машина стояла на прежнем месте с закрытыми дверцами и окнами.

— Катя! Катерина! — громко позвала я.

Девчонка не отвечала. Я направилась к кустам. Внимательно всматриваясь в темные ветки, продвигалась все дальше и дальше вдоль берега озера, пока не заметила впереди неясное пятно. С бешеной скоростью я бросилась к цели, раздвинула кусты и вместо Катерины обнаружила старую, кем-то забытую куртку.

Да уж, если какая-то неприятность может случиться, то она случится! Я глубоко вдохнула, задержав на мгновение воздух в легких, и резко выдохнула, чтобы хоть немного привести нервы в порядок, но особого эффекта не добилась.

Громко выкрикивая имя девушки, я возвратилась к машине и вдруг почувствовала характерный неприятный запах… Я распахнула дверцу, и от едкого газа на глазах моментально выступили слезы.

Катька лежала на переднем сиденье, уткнувшись носом в чехол, и, казалось, не дышала. Потому-то я раньше и решила, что в машине никого нет. Собрав последние силы, я вытащила бедняжку из салона, умыла холодной водой. Катерина пришла в себя, приоткрыла глаза и тут же скорчилась от спазм и тошноты, подступившей к горлу. Несчастную Катьку рвало, выворачивало наизнанку, трясло. Девушку необходимо было срочно показать врачу.

Эх, Таня-Таня, а ведь это ты разрешила Катерине участвовать во всем этом! И вот результат.

На заднем сиденье валялся баллончик какого-то аэрозоля. «Дихлофос» — прочитала я название препарата. Баллон оказался пустым. Меня бросило в жар, я просто кипела от ярости.

Так, значит, не случайно старая ведьма рылась в буфете, притворяясь больной! Оставшись наедине с неопытной девочкой, она отравила ее тараканьим ядом.

— Потерпи немного, Катюша. Скоро поедем в больницу.

— Что с Олей? — в перерыве между приступами спросила Катя.

— Все хорошо. Сейчас я ее приведу.

С откоса послышались автомобильные гудки. Кто-то настойчиво требовал моего возвращения.

Ноги совершенно перестали меня слушаться, поэтому не буду рассказывать о том, как я вновь добралась до поляны. Однако то, что я там увидала, вызвало во мне бурю положительных эмоций. Посреди поляны стояла машина Гарика, а сам Папазян в безупречном вечернем костюме и галстуке с деловым видом расхаживал вокруг нее.

— Гарик! — радостно прочирикала я и бросилась ему на шею. — Что ты тут делаешь?

— Да вот, приехал немножко посмотреть, что ты тут натворила. Ты же знаешь — я очень люблю выезжать по ночам к покойникам. Особенно в день моего рождения, вместо хорошего ужина. Еще лучше, если убитых будет двое, — добавил он с легким акцентом, глядя на то место, где лежало тело Филимонова. — Или трое?

— Один, — вздохнула я. — И куча пострадавших. Но как ты узнал? Как нашел меня здесь?

— Одна хорошая девушка послала мне SMS с твоего телефона. И зачем это ты, Танюша, скрывала от меня свою подругу Катю?

— Катю? — удивилась я, но тут же вспомнила, что Катерина действительно пользовалась моим мобильным телефоном.

— А она хоть красивая? — не отступая от своих привычек, поинтересовался Гарик.

— Какой же ты неисправимый развратник, Гарик!

— Я не развратник! Я орел-мужчина, горячий и страстный! Просто ты никак не хочешь в этом убедиться.

— Нисколечко в этом не сомневаюсь. Но сейчас у нас много дел.

— Ты всегда так говоришь, — притворился обиженным Папазян. — Я очень долго сюда ехал, потом еще целый час кружил по лесу, думал, как тебе помочь. А ты совсем плохо сделала — отключила свой телефон.

— Но ты же меня нашел?

— Услышал сигнализацию, а потом — выстрел.

— Ты молодец, Гарик. Ты самый умный и самый красивый.

Я достала из кармана пачку сигарет и, с наслаждением затянувшись табачным дымком, подошла к сторожке. Тело Филимонова по-прежнему лежало напротив двери, напоминая о недавнем кошмаре.

— Не кури на месте преступления. Неужели, Танюша, ты так ничему и не научилась? — услышала я за спиной слова Гарика. — Лучше расскажи, что произошло.

Сейчас Гарик напоминал мне моего школьного учителя физики, который постоянно отчитывал меня за невыполнение домашнего задания. Я затянулась в последний раз и щелчком отбросила недокуренную сигарету в сторону. Окурок недолго парил в воздухе, мигая красным светящимся огоньком, и, описав дугу, медленно опустился на землю.

— Расскажу, Гарик, но чуть позже. Катерину надо срочно отвезти в больницу. Да и у старухи рука ранена. Кстати, где она?

— В машине. Плечо я ей перевязал, только, по-моему, твоя старуха немножко тронулась умом. А дамы в избушке мне не хотят открывать дверь. Такие же сумасшедшие!

Я улыбнулась — действительно, при таких обстоятельствах несложно лишиться рассудка, — постучала в сторожку и велела Александре и Ольге выходить.

Женщины были все еще напуганы и сильно нервничали. Лишь после того, как я сообщила, что Юрий скончался, до них начал доходить смысл происходящего.

По лицу Ольги пробежала быстрая тень, она прикусила губу, но спрашивать ничего не стала.

Заботливый Папазян поджидал нас у двери. Он сообщил, что связался с местной милицией и вызвал реанимацию.

— Ты, Танюша, вези своих красавиц в больницу, а я дождусь коллег из поселка и вас догоню.

Поблагодарив Гарика за опеку, я в нескольких словах описала ему суть произошедших здесь событий и, оставив скучать с полоумной старухой и безжизненным телом ее сына, поехала в город.

Я была благодарна Гарику за то, что он освободил меня от допросов и протоколов, и в то же время мне стало его искренне жаль.

Бедный, несчастный Гарик! Вместо романтического вечера в уютной интимной обстановке мой доблестный рыцарь проведет свой день рождения в темном глухом лесу.

Неужели нам так и суждено навсегда остаться просто друзьями? Получается, что я опять не сдержала слово, обманула Гарика. Но боюсь, другого случая доказать свою пылкость и страсть ему не представится. Я же известная стерва, и поэтому мое обещание провести с ним сегодняшний вечер на последующие вечера не распространяется.

Три несчастные жертвы сегодняшней ночи сидели на заднем сиденье моей «девятки», доверчиво прильнув друг к другу.

Похоже, и Александра и Ольга уже отошли от шока, и теперь каждая углубилась в свои мысли. Обе выглядели ужасно. Бледные, с покрасневшими от слез глазами, они напоминали привидения.

Внешний вид отравившейся Катерины тоже оставлял желать лучшего.

Меня так и подмывало заглянуть в зеркало, чтобы убедиться, все ли в порядке со мной. Но внутренний голос советовал мне этого не делать.

Конечно, я хотела выбраться из леса побыстрее, но все же старалась вести машину как можно мягче, замедляя скорость перед каждой кочкой. Катьку перестало выворачивать, но самая незначительная встряска сопровождалась мучительной гримасой на ее лице. Поймав мой тревожный взгляд в зеркале заднего вида, Катерина виновато опустила глаза.

— Даже не знаю, как такое случилось. Мы сидели в машине. Вдруг старуха вскрикнула. Я повернулась к ней и увидела в ее ладони баллончик. Все произошло очень быстро. Прежде чем я успела что-либо сделать, резкая ядовитая струя ударила мне в лицо. Сильные спазмы перехватили горло, не давая дышать. Я пыталась отстраниться, ударилась головой о панель и потеряла сознание. Даже не представляю, сколько времени я была в отключке.

— Ничего, Катюша. Все обошлось.

— А что же все-таки случилось? — заметно приободрившись после моих слов, спросила Катерина. — Я так до конца и не поняла, зачем Филимонову понадобилось убивать Брянского, при чем тут Оля и эта женщина?

— Александра Семенова — Олина мама, — спокойно ответила я и, не удержавшись, повернулась посмотреть на Катькину реакцию.

Новость для Катерины оказалась действительно потрясающей, более того — умопомрачительной. Глаза у нее округлились, рот приоткрылся. Девушка недоверчиво посмотрела на Ольгу.

Та в ответ нежно прижалась щекой к матери.

— Но почему… — Катя не смогла закончить вопрос.

На ее глаза выступили слезы. Казалось, она вот-вот заплачет.

— Александра, если вы не возражаете, я расскажу Катерине историю, случившуюся с вами много лет назад. И, конечно, объясню всем причину, побудившую Филимонова действовать таким гнусным образом.

Александра не возражала. Ей тоже многое было непонятно, к тому же именно для расследования и выяснения обстоятельств гибели Брянского я и была ею приглашена.

Поэтому, закурив сигарету, я приступила к повествованию, условившись, что при необходимости она будет меня поправлять.

Свой рассказ я начала с того момента жизни Александры, когда она, еще будучи ребенком, жила со своей матерью Анной в поселке Залесье.

— Итак, вы, Александра, и Юрий выросли в одном поселке. Семьи Семеновых и Филимоновых не очень ладили между собой. И мать Юрия Евдокия Прохоровна прилагала все усилия, чтобы настроить сына против вас, Александра. Вы, по-видимому, относились к Юрию, который был на два года вас младше, как к мальчишке и даже не подозревали, что он пытается за вами ухаживать?

— Так и было, — согласилась со мной Александра.

— В студенческую пору вы повстречались с Вениамином Брянским и полюбили друг друга. Однако по воле судьбы вам не суждено было остаться вместе. Вскоре у вас родилась девочка, которую вы назвали Ольгой. Вы очень любили своего ребенка, но оставаться в Залесье, куда к тому времени вам пришлось вернуться, не имело смысла. В этом вы не видели никаких перспектив ни для себя, ни для дочери. Вы уехали в Москву, устроились на работу и регулярно высылали матери в поселок деньги на содержание ребенка. Однако Евдокия Прохоровна, служившая почтальоном в Залесье, даже не думала передавать вашей матери деньги. Впрочем, ваши письма, Александра, тоже не доходили до адресата.

— Как же так? Зачем ей это было нужно?

— Все очень просто. Евдокия Прохоровна не хотела, чтобы кто-то из поселка, и в первую очередь ее сын Юрий, узнал, где вы находитесь. К тому же тем самым Евдокия Прохоровна настраивала жителей Залесья и соответственно вашу мать Анну против вас, Александра.

— Какая подлость! — возмутилась Александра.

— Да уж. Как и все остальные ее поступки! — согласилась я и продолжила: — Потом с вашей семьей случилось несчастье. Во время пожара погибла Анна. Как вы уже поняли, Ольга, это ваша бабушка, — обратилась я к девушке.

Ольга грустно посмотрела на мать и еще крепче прижалась к ней.

— Юрию в то время было семнадцать лет, а в этом возрасте взгляды на жизнь только формируются, и молодые люди пытаются самостоятельно постигнуть хорошее и плохое, добро и зло. Зачастую они не прислушиваются к мнениям старших, считая себя вполне взрослыми, а порой делают все наперекор родителям и учителям. Однако когда вследствие необдуманных поступков возникают проблемы, подростки теряются, и расхлебывать их приходится взрослым. Спасая Олю из горящего дома, молодой человек чувствовал себя героем. К тому же, скорее всего, он надеялся, что, вернувшись к ребенку, вы, Александра, оцените его подвиг. Из благородных порывов, не чуждых ему в молодости, и, несомненно, против воли матери Юрий оставил двухлетнюю Олю в своем доме, но с ролью опекуна не справился, и Евдокия Прохоровна настояла, чтобы девочку определили в интернат.

— Юрий никогда не рассказывал мне об этом, — негромко произнесла Ольга.

— Естественно. Ведь его героический поступок не привел к ожидаемому результату. Вам, Александра, о смерти матери было неизвестно. Жители поселка не смогли вас найти, а Евдокия Прохоровна не захотела. Вы приехали за дочерью слишком поздно, Оли уже не было в Залесье. Но даже тогда ваша с Олей судьба могла сложиться по-другому, не повстречай вы на своем жизненном пути Евдокию Прохоровну. Ваша соседка, твердо убежденная в том, что ее сыну грозит опасность, останьтесь вы с ребенком где-то поблизости, преднамеренно вас обманула. Вы поверили ее гнусной лжи и вернулись в Москву, а затем вышли замуж и уехали в Германию, считая, что Оля погибла вместе с вашей матерью.

Я сделала паузу, чтобы прикурить новую сигарету. Рассказывать было нелегко, а уж что творилось в душе Ольги, я даже не могла представить.

— Но почему вы даже не побывали на кладбище? — удивилась Катерина. — Не увидев могилы дочери, вы наверняка догадались бы, что Оля жива. Допустим, в первые минуты вы находились в шоковом состоянии, но потом, в Германии, и возвратившись в Тарасов, неужели вы не вспоминали об Оле?

— Прости меня, доченька! — не выдержала Александра, из глаз ее хлынули слезы. — Я ведь думала, ты сгорела. Не задохнулась, не обгорела, а сгорела! Я видела, что осталось от дома — развалившаяся печь и куча золы. Прости меня, Олечка!

Ольга тут же принялась успокаивать мать, а Катерина, откинувшись на спинку сиденья, прикрыла глаза.

Минут через пять женщины успокоились, всхлипы прекратились.

— И что было потом? — спросила меня Катька.

— Под влиянием Евдокии Прохоровны у Юрия сформировались определенные взгляды на жизнь. Из добродушного подростка он превратился в жестокого монстра, жаждущего богатства и мести. По всей вероятности, женщины Филимонова вообще не интересовали, поэтому за все шестнадцать лет, пока вы, Александра, жили за границей, Юрий не женился. Потом в Тарасове появились вы. Судьба вновь свела вас с отцом Оли Вениамином Брянским. И все могло бы закончиться хорошо… Филимонов случайно узнал, что вы, интересная, а главное — богатая и свободная женщина, вернулись на родину. Однако, как и прежде, вы не проявили к Юрию никакого интереса. В сознании Филимонова мгновенно всплыли все прошлые обиды. Он решил отомстить — завладеть вашим состоянием, Александра, и заодно рассчитаться с обидчицей. Филимонов разыскал вас, Оля, и как бы случайно познакомился. Его поведение очень точно охарактеризовала ваша подруга Катерина — «волк в овечьей шкуре»! Вы, наивная, неискушенная в вопросах любви девушка, принимали его ухаживания и фальшивые признания за благородные чувства и согласились стать его женой. Все получилось точно так, как рассчитывал Филимонов. Сначала он тайно проник в ангар, привел парашют Вениамина в негодное состояние, тем самым устранив возможного наследника Александры. Затем Филимонов похитил вас, Оля, и вашу мать. Он был близок к цели. А вы, Александра, не подозревая того, лишь облегчили ему задачу.

— Я не понимаю. Каким же образом?

— Вы наняли меня расследовать убийство Брянского. По ходу следствия я выяснила, что Ольга приходится вам дочерью. Избавившись от вас, Филимонову не пришлось бы уже с пеной у рта доказывать, кому должно перейти все ваше состояние после вашей смерти. Не пришлось бы ходить по инстанциям и светиться перед милицией. Соответствующие инстанции отыскали бы Ольгу сами. Тарасов Тарасовом, а в Германии законы исполняются строго. Естественно, Филимонов потребовал от вас предсмертную записку. Таким образом, он надеялся снять с себя подозрения и избавить следственные органы от лишних хлопот. Осталось единственное препятствие — уговорить жену согласиться с его планом, чтобы Ольга тихо и мирно вступила в наследование имуществом. Однако если Филимонову не удалось бы уговорить Олю стать его сообщницей, то он избавился бы и от супруги. Ведь конечной его целью было завладеть состоянием. В финале все должно было достаться ему, Ольгиному мужу. Конечно, это заметно усложнило бы его задачу, но земля уже горела у него под ногами, и здравый смысл окончательно покинул его. Собственно, то, что Ольга подозревала Юрия в убийстве Вениамина, для Филимонова не имело никакого значения. Однако девушка могла разрушить его планы. Поэтому Юрий не выпускал Ольгу из дома и не подпускал к телефону. Я правильно все излагаю?

— Да, все верно, — согласилась Оля. — После моего разговора о посещении им аэродрома Юрий точно сошел с ума! Он стал нервным, раздражительным, постоянно ломал эти дурацкие спички. Он не отрицал, что побывал в ангаре, и признался, что Александра — моя мама. На вопрос о Брянском Юрий ответил, что скоро мне все станет известно, но пока я не должна выходить из дома и отвечать на звонки. Сколько я ни пыталась заговорить с ним на эту тему, он упорно молчал. А вчера, как стемнело, отвез к свекрови в Залесье и пообещал встречу с мамой. От переизбытка чувств, эмоций и переживаний я совершенно забыла о своих подозрениях. Юрий вернулся на следующий день вечером, взял старое охотничье ружье и повез меня к озеру. Мама, связанная веревкой, была уже в сторожке. И тут начался этот кошмар! Юрий действительно собирался убить маму, требовал от меня невозможного! Мне даже вспоминать об этом страшно. На наше счастье, вдруг появились вы!

— Почему это вдруг? Любое действие является следствием наших выводов и решений. Исключив одну за другой несколько ложных версий, я проанализировала имеющиеся у меня сведения и пришла к выводу, что вы, Оля, каким-то образом вовлечены в эту криминальную историю. Какое-то время я даже считала, что преступницей являетесь вы. Однако положительные отзывы о вас, полученные в интернате, клубе и институте, совершенно не укладывались в мое представление об убийце. Побывав на квартире Филимонова, я без труда вычислила настоящего преступника и поняла, где он собирается совершить убийство. Катерина, предложив мне свою помощь, помогла отыскать сторожку. Вот, собственно, и все.

— Что же теперь будет? — немного помолчав, спросила любопытная Катька.

— Дело об убийстве Вениамина Брянского было закрыто. Для того чтобы его возобновить, нужны были веские причины. Теперь их достаточно. Одного того, что Филимонов покушался на жизнь Александры Семеновой, хватило бы, чтобы упрятать виновного за решетку на несколько лет. Однако преступник уже наказан, а с покойника какой спрос? В общем, каждый получил по заслугам. Что касается Евдокии Прохоровны, проломившей голову собственному сыну, — решать не мне. Я завершила свое участие в данном деле и умываю руки.

— Спасибо вам, Танечка! Вы мне оказали неоценимую услугу! Благодаря вам я вновь обрела дочь, поверила в справедливость и просто осталась жива.

Впереди показались первые дома Покровска. Ночь давно поглотила город, и он встретил нас темными улицами, кое-где освещенными слабым светом фонарей.

Догадавшись, что я держу курс на больницу, Катерина запротестовала:

— Пожалуйста, не надо! У меня ничего не болит! Я хочу домой.

— Если с тобой все в порядке, никто тебя в больнице держать не будет. А здоровье надо беречь.

Общими усилиями нам удалось уговорить Катю подчиниться, и скоро мы подъехали к больнице.

Дежурный врач осмотрел Катерину и поставил утешительный диагноз, позволяющий девушке смело отправляться домой, принять теплый душ и выпить перед сном стакан молока.

Как добралась до дома, я помню с трудом. Всю дорогу я клевала носом, глаза слипались, хоть спички вставляй. Поэтому мне то и дело приходилось пощипывать себя за руку. Не могу сказать точно, высадила ли я Катерину в Покровске или девушка поехала ночевать к Семеновым.

Единственное, что отчетливо отложилось в моей памяти, это как Александра выходила из машины к уличному банкомату и еще — внушительных размеров сверток, вернее, плотно уложенные в пластиковый пакет пачки денег, врученные мне работодателем. Их было столько, сколько мне и во сне… очень часто снилось!

Эпилог

Проснулась я поздно, полежала некоторое время с закрытыми глазами. Как хорошо — не надо никуда спешить, не надо ломать себе голову над очередной задачкой. Приоткрыв глаза, я увидела на столе вчерашний пакет с гонораром. Это не сон!

Я с нежностью смотрела на пачки купюр, когда в моем подсознании начала зарождаться какая-то мысль, но, так и не сформировавшись, тут же испарилась. Я попыталась сосредоточиться, но она была уже далеко.

Валяться больше не хотелось. Поднявшись с постели, я отправилась на кухню и вдруг вспомнила, что такие же пачки денег видела в квартире Брянского.

А ведь я обещала Александре разобраться в этом вопросе. Конечно, с долгами Вениамин рассчитался, и его честное имя не будут понапрасну поносить на каждом углу. А эти деньги принадлежат Александре.

«Забудь про них!» — возразил мой внутренний голос.

— Но тогда деньги могут попасть в руки каким-нибудь продажным чиновникам.

«Ну что тебе, Иванова, не живется спокойно! — возмутился мой внутренний голос. — Опять ищешь себе на голову приключений? Прислушайся хоть раз к умным советам!»

Я прислушалась, закурила сигарету и попыталась радоваться жизни.

И тут раздался телефонный звонок. Мягкий южный акцент Гарика я уловила с первой же фразы. Обменявшись стандартным набором любезностей, я поинтересовалась, чем закончилось вчерашнее происшествие. Оказалось, все прошло гладко. Буквально через полчаса после моего отъезда на место преступления прибыли коллеги из Залесья — Николай и бывший участковый Кузьма Михайлович. Пенсионер сразу догадался, что и почем, поэтому долго Папазяну маяться не пришлось.

Прохоровну определили в стационар. Рану старухе зашили, но поехавшую крышу на место поставить не удалось. Теперь ее ожидает долгое лечение в психиатрической больнице.

Поблагодарив Гарика за помощь, я уже собиралась повесить трубку, как неожиданно для себя выпалила ему про коробку с деньгами, обнаруженную в квартире Брянского.

В трубке повисла тишина, а потом удивленный Гарик спросил:

— И что ты, Танюша, хочешь?

— Вернуть деньги Семеновой. Ведь они принадлежат ей.

Еще я сказала Гарику, что у Брянского была дочь Ольга, о которой он так ничего и не узнал. Только доказать это после смерти Вениамина будет совсем непросто.

— Ты, дорогая Танюша, стала слишком сентиментальной, — вздохнул мой приятель. — Поменьше думай о чужих проблемах.

Наверное, он прав. Понятно, что Гарик все еще дулся на меня за вчерашний сорванный вечер, но он, безусловно, прав!

Не пройтись ли мне по магазинам? Сделаю себе какой-нибудь подарок — туфли или духи, а заодно куплю Гарику пиджак.

Вчера я заметила, что выходной пиджак Папазяна пришел в негодность. Перевязывая руку полоумной старухе, Гарик перепачкался кровью, и теперь пиджак не примут ни в одной химчистке. А я до сих пор ничего не подарила ему на день рождения.

Часа через три, в тот самый момент, когда, увешанная пакетами и коробками, я садилась в «девятку», проснулся мой мобильник, весело призывая ответить на звонок.

Звонила Александра.

Моему удивлению и веселью не было предела, когда я узнала, что Гарик только что вернул Александре коробку с деньгами. Женщина рассказала, что, желая от чистого сердца отблагодарить Папазяна за внимание и чуткость, она вручила Гарику пачку тысячерублевых купюр, но реакция Гарика оказалась совершенно неадекватной. И теперь Александра не знает, что делать с Гариком дальше.

— А что с ним? — с трудом сдерживаясь от смеха, поинтересовалась я.

— Сначала ваш друг долго размахивал руками и что-то выкрикивал на своем языке, а теперь сидит с деньгами в руках на лавке в сквере и не шевелится.

Эх, Гарик, Гарик! Честный ты мой мент армянского разлива!

Я успокоила Александру, пообещав, что скоро подъеду.

В трубке послышался облегченный вздох.

— Мы с Олечкой решили уехать в Германию, — сказала вдруг Александра. — Там девочка сможет продолжить учебу и забудет обо всех кошмарах.

Ничего не меняется в поведении этой женщины. Как и прежде, она бежит без оглядки из Тарасова!

— Мне очень хочется пригласить вас в Германию, Татьяна. Если вы не против, я вышлю приглашения вам и вашему другу Гарику. Познакомитесь с местными достопримечательностями, по достоинству оцените немецкую кухню, отдохнете. Вы приедете?

— Почему бы и нет? — ответила я.

Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Эпилог
  • Реклама на сайте

    Комментарии к книге «Надежду убивают первой», Марина Серова

    Всего 0 комментариев

    Комментариев к этой книге пока нет, будьте первым!

    РЕКОМЕНДУЕМ К ПРОЧТЕНИЮ

    Популярные и начинающие авторы, крупнейшие и нишевые издательства